— У тебя разве нет детской фотографии? — Трэвис не мог скрыть удивления.
— Может, и была, но все наши фотографии сгорели вместе с домом во время налета Квонтрилла. И после этого, по-моему, мы ни разу не фотографировались.
— Да, должен признаться, мне куда больше по душе видеть твое лицо на свадебной фотографии, чем на плакате о розыске преступников, — серьезно сказал он. — А теперь улыбнись, я хочу, чтобы ты выглядела красиво, — ведь мы будем когда-нибудь показывать эту фотографию нашим внукам. Нельзя же, чтобы они думали, будто я женился на какой-то кислой старой мымре.
Им пришлось взять еду, предназначенную для пикника, в полицейский участок и съесть ее там, но Сэм не слишком расстроилась по этому поводу. Они поделились едой с Билли, и она воспользовалась этим случаем, чтобы поболтать с ним. Она чувствовала себя виноватой, что сейчас так развлекается, в то время как он сидит за решеткой и предается невеселым размышлениям о своей судьбе.
День прошел быстро, и к тому времени, как солнце начало клониться к закату, Сэм не могла дождаться того момента, когда начнутся танцы. Трэвис обещал, что они пойдут на танцы, как только их сменят Чес и Молли. Ей было немного страшновато, потому что она не умела танцевать как следует. Они с братьями только прыгали, изображая нечто вроде джиги. Она никогда не танцевала в платье, никогда не кружилась в вальсе в объятиях мужчины и даже не мечтала об этом.
— Я тебя научу, Сэм, — утешил он ее и снова криво усмехнулся. — Все, что от тебя требуется, это слушаться моей руки — и это для тебя тоже будет новым опытом.
Но им так и не пришлось потанцевать. Когда вернулся Чес и Сэм и Трэвис приготовились уходить, к полицейскому участку подъехало несколько всадников. Сначала Трэвис подумал, что это Даунинги. У Сэм тоже были такие предположения, пока она не поняла, что всадников слишком много, чтобы это были ее отец и братья. По крайней мере, дюжина молодчиков орала и стреляла в воздух, словно они все перепили больше, чем нужно, несколько человек размахивали над головами горящими факелами.
Все скоро прояснилось, когда общий шум перекрыл голос Рейфа Сандоваля:
— Кинкейд! Мы пришли за Даунингом! Отдай его нам, и мы никого не тронем. Да еще выдай в придачу его бандитку сестру! Мы тут собираемся немного повеселиться, а заодно и линчуем кое-кого!
ГЛАВА 19
Кровь сначала отхлынула от лица Сэм, потом бросилась ей в голову. Сбылись ее самые худшие опасения. Суд Линча! Дикая, пьяная толпа! Они повесят и ее и Билли, а кроме Чеса, Трэвису помочь некому. Двое против двенадцати, а то и больше.
Трэвис, очевидно, думал почти так же, потому что сказал мрачно:
— Из-за фейерверка наши сигналы никто не услышит.
Когда Сэм широко раскрытыми черными глазами посмотрела на Билли, она увидела, что и он хмуро и беспокойно смотрит туда, откуда доносились крики.
Молли вообще перепугалась, Чес встревожился. Обведя всех глазами, Сэм встретила взгляд Трэвиса.
— Дай мне пистолет, Трэвис, — спокойно сказала она, распрямляя съежившиеся было плечи и протягивая к нему руку.
Коротко засмеявшись, хотя было не до веселья, он ответил:
— Ни за что в жизни, Сэм.
— Речь идет о моей жизни, Кинкейд, — напомнила она ему. — О моей и о жизни Билли. Если ты думаешь, что я собираюсь стоять и смотреть, как они поволокут отсюда моего брата, чтобы повесить, ты жестоко ошибаешься.
— Я этого не допущу, Сэм, и с тобой тоже ничего не случится. Теперь ты моя жена, Сэм, и я отвечаю за тебя.
Теперь наступила очередь Сэм рассмеяться:
— Я скажу тебе, Трэвис, кое-что новенькое. Этой бляхи, которую ты носишь, не хватит, чтобы прикрыть твой собственный драгоценный зад, а тем более мой. Во всяком случае, не от такой толпы. И неважно, что ты хорошо стреляешь или думаешь, что хорошо стреляешь. Сейчас нам нужна помощь, одного Чеса нам мало. В общем, кончай изображать из себя блестящего героя, дай мне пистолет. Или ты считаешь, что мужчине не к лицу принимать помощь от женщины?
В ответ он пристально и внимательно посмотрел на нее. Все сводилось к тому, доверяет он ей или нет. Они оба понимали это, когда он наконец сказал:
— Дай мне слово, Сэм, что ты не сбежишь и не поможешь сбежать своему брату и после того, как мы успокоим и прогоним эту толпу, ты без разговоров отдашь пистолет мне.
Несколько напряженных секунд Сэм колебалась. Проклятье! Это был ее последний и единственный шанс спасти жизнь Билли. Трэвис хорошо изучил ее. Он знал, что если она даст слово, то не отступится от него. Сэм переводила тревожный взгляд с Трэвиса на Билли и обратно. Вздохнув, она согласилась:
— Хорошо. Даю тебе слово.
Трэвис, отдавая распоряжения, выглянул в окно:
— Отдай Сэм ее винтовку, Чес, и ее пистолет. Молли, ты и Сэм разложите боеприпасы, чтобы они были под рукой. Потом погасите лампу. Билли, держись подальше от окна. Прислонись к стене, чтобы не подставляться под пули. Надеюсь, что дело не примет скверный оборот, но вся та компания здорово пьяна.
— Я бы чувствовал себя гораздо лучше с моим собственным пистолетом, — пожаловался Билли, но Трэвис решительно покачал головой. Он и так пошел на большой риск, вооружив Сэм.
Когда свет погас, Трэвис подошел к двери. Он немного приоткрыл ее и придержал ногой. Чес и Сэм заняли позиции у окон по обе стороны двери, а Молли скорчилась за письменным столом Трэвиса, готовая передавать им патроны. С пистолетом наизготовку Трэвис крикнул:
— Отправляйся домой, Сандоваль, проспись. Ты сейчас ничего не соображаешь. Поговорим с тобой завтра.
— Не о чем говорить! — прогремел ответ. — Мы хотим Даунинга. Отдай его нам.
— Не могу, Рейф, и ты это знаешь. Это незаконно. Более того, если вы не прекратите свои глупости, я буду вынужден всех вас арестовать.
В ответ раздался пьяный хохот:
— Ты ловок, начальник, но не сможешь взять нас всех сразу. Нам известно, что с тобой только твой помощник, а вы вдвоем не сможете остановить нас.
— Врешь! — крикнула Сэм, прежде чем Трэвис успел ответить Сандовалю. — У него есть я, а если ты хочешь дожить до завтра, лучше убирайся отсюда, Сандоваль. Я целюсь тебе прямо в голову, а я никогда не промахиваюсь. Только шевельнись — и я тебе сделаю пробор прямо посередине головы.
Сандоваль метнул взгляд в сторону окна, у которого стояла Сэм.
— Ну и ну, — пьяным голосом протянул он под оглушительный хохот своих приятелей. — Никак, это сама мисс Бандитка! Что ты, крошка, разве можно меня так пугать! — посмеивался он.
— Не бандитка, а миссис Кинкейд, вот тебе, Сандоваль! — поправила она его с невольной гордостью в голосе, отчего Трэвис странно покосился на нее, а Билл взглянул, не скрывая своего удивления.
— Ты промахнулся, парень, — сказал Сандоваль, косясь на тень Трэвиса, маячившую в темном дверном проеме. — Если бы ты пошел с верной карты, когда-нибудь обзавелся бы и Нолой и ранчо. Моя девочка всерьез нацелилась на тебя.
— Куда же она подевалась, когда от нее могла быть такая польза? — донесся до Трэвиса тихий шепот Сэм, чтобы Сандоваль ее не слышал. — Знает ли она, чем сейчас занимается ее папочка?
В глубине души Трэвиса тоже интересовал этот вопрос. Если кто и мог остановить Сандоваля от безумия, на которое он, судя по всему, был вполне способен, так это Нола.
Сандовалю скоро надоели все эти разговоры и канитель, и он дал сигнал своим людям. Но не успел он вытащить из стремени правую ногу, чтобы занести ее над лошадью и спрыгнуть с седла, как прогремел выстрел. За первым последовало еще четыре. Когда Чес и Трэвис поддержали своим огнем Сэм, всадники, все, как один, быстро уселись снова на лошадей.
Вдруг Сандоваль вскрикнул от боли, и все глаза обратились к нему. Сначала никто не мог понять, что произошло, куда могла попасть пуля. Но тут из-под полей его светло-коричневой шляпы показалась струйка крови. Схватившись за широкие поля, Сандоваль неловко стянул шляпу с головы, и все увидели широкую кровавую полосу, разделившую его черные волосы как раз посередине. Сэм недаром хвалилась — ока даже не сбила шляпу с его головы.
Громкий ропот поднялся вокруг Сандоваля.
— Вот это да! — восхищенно воскликнул кто-то из его окружения.
Стоящий рядом с Сандовалем человек нагнулся, чтобы поднять шляпу. Он делал это нарочно медленно, чтобы его действия не восприняли как угрозу. Когда он выпрямился и обследовал шляпу, он негромко свистнул:
— Чтоб я сдох! В шляпе и дырки нет! Вот это фокус!
Искры посыпались из глаз Сандоваля, когда он взглянул на Сэм:
— Ах ты, сучья дочь! Для таких дьяволиц, как ты, есть одно место — преисподняя! — Его рука сжала винтовку, и он приготовился выстрелить в нее.
— Только попробуй, Сандоваль, и я проткну твое брюхо лукой седла, — пригрозила в ответ Сэм. После того как она успешно выполнила предыдущую угрозу, каждый задумался о том, что она и в самом деле способна на это. Этой девчонке, что начальник взял в жены, только в цирке стрелять!
— Отправляйся домой, Сандоваль! — повторил Трэвис. — Убери своих людей и уходи, пока действительно кто-нибудь не пострадал. Я давно знаю многих твоих людей, и мне бы не хотелось кого-то из вас убить, но если у меня не будет другого выхода, мне придется стрелять. Билли Даунинг мой арестант, и моим арестантом он останется до тех пор, пока выездной судья не решит иначе. А Саманта моя жена, и я бы посоветовал вам быть поосторожнее, когда вы начинаете ей угрожать.
Несколько человек неловко заерзали в своих седлах. Другие обратили вопросительные взгляды на Сандоваля. Но были и такие, кто даже не хотел смотреть в его сторону. Однако постепенно, один за другим, люди Сандоваля начали отступать и постепенно растворились в темноте.
— Эй, вы, поджилки у вас затряслись от страха, что ли? — кричал им вслед Сандоваль с багровым от гнева лицом. — И вы позволяете так запугать себя этому прыщу с жестяной звездой и его языкастой женушке? — Не получив никакого ответа, он заорал: — Вернитесь, слышали? Я позабочусь, чтобы для вас и в тысяче миль отсюда не нашлось никакой работы, если вы ослушаетесь меня. Если вы уйдете, то идите и не останавливайтесь и не смейте выпрашивать у меня жалованье.
За считанные минуты у дверей полицейского участка остался только Сандоваль и двое из его людей.
— Ну, Сандоваль? Что мы теперь решим? — напряженно спросил Трэвис и шагнул за порог на улицу.
Несколько мгновений оба сверлили друг друга глазами, Трэвис буквально пригвоздил своим взглядом человека в седле. Наконец Сандоваль проворчал:
— О'кей, Кинкейд, я ухожу, но смотри, как бы твой арестант не сбежал прежде, чем приедет судья. Ты понял меня? Нет у меня к тебе доверия, — издевательски усмехнулся он, — ведь теперь он приходится тебе шурином, не так ли?
— Билли останется здесь, — ответил Трэвис, с ненавистью глядя на человека, который мог бы стать его тестем, женись он на Ноле вместо Сэм. Теперь, видя, на что способен этот человек, Трэвис решил, что ему повезло, — он не стал родственником этого неистового скотовода.
Трэвис смотрел Сандовалю вслед, пока он совсем не исчез из вида. Только тогда со вздохом облегчения он снова вошел в помещение участка. Он спокойно зажег лампу, потом повернулся к Сэм. Протянув руку, он сказал:
— Ну, давай сюда оружие, Сэм.
Она как будто приросла к полу, стояла не шевелясь и не отрываясь смотрела на него своими черными глазами. Трэвис тоже застыл, ожидая, когда она отдаст ему пистолет и винтовку. Его глаза превратились в бирюзовые ледышки. Чес и Молли молча наблюдали драматическую сцену между мужем и женой.
Словно почуяв колебания сестры, Билли протянул сквозь решетку к ней свои руки.
— Не отдавай, Сэмми, — тихим, умоляющим голосом попросил он. — Ты знаешь, ведь это мой единственный шанс уйти отсюда живым. Ведь я твой брат, Сэм. Папаше не понравится, что ты отворачиваешься от своих. — Его голос стал совсем вкрадчивым, проникающим в душу. — Ведь ты же не сделаешь этого, да, сестренка? Сделай один шаг и протяни мне винтовку. Остальное я сделаю сам. Ну же, Сэмми, дай мне ружье.
Пока Билли упрашивал ее, Трэвис не спускал с жены глаз. Он даже не попытался вытащить свой собственный пистолет, который заложил в кобуру перед тем, как войти в участок. Он просто стоял и ждал с протянутой рукой.
Сэм разрывалась на части. Никогда в жизни не было такого, чтобы она сначала дала слово, а потом нарушила его. Папаша сам вдолбил ей это понятие о чести. Это было таким же обязательным, как ездить на лошади и стрелять. И все же Билли необходима ее помощь. Как не помочь собственному брату. Ведь ему грозит виселица, если она не поможет ему удрать. Но опять же, как нарушить клятву, данную Трэвису? Он доверял Сэм, дал ей ружье, верил, что она вернет его, как обещала.
Мучительная гримаса пробежала по лицу Сэм: она искала выход из этого положения. В темных глазах застыло страдание. Ее сердце разрывалось на части. Какой бы путь он ни выбрала, она бы нанесла смертельный удар тому, кого любила. В любом случае она оказывалась в проигрыше, а расплачивался бы за ее решение любимый ею человек.
Сэм не сомневалась, что, если бы она по-настоящему захотела, ей не составило бы труда выстрелить в Трэвиса и взять под прицел Чеса прежде, чем кто-либо из них успел обнажить свой пистолет. В быстроте реакции ей не было равных, а сейчас тем более, когда пистолет был у нее в руках. Нет ничего проще, чем бросить винтовку Билли. Но могла ли она поступить так с Трэвисом? Ее страдающее сердце сказало «нет». Слезы покатились» по щекам Сэм, и она медленно протянула ружье Трэвису.
— Проклятье! Не делай этого! — простонал Билли.
— Я дала слово, Билли, — сказала Сэм прерывающимся голосом, моля его о прощении. — Я дала слово. — Она швырнула свое оружие Трэвису и вылетела из комнаты.
Трэвис нагнал ее невдалеке от участка.
— Тебе нельзя идти домой одной, Сэм. Особенно после того, что сейчас случилось.
Сэм молчала, яростно вытирая слезы с лица.
— Я гордился тобой сегодня, — снова попытался он заговорить с ней. — Никто не умеет стрелять так, как ты.
— Я бы застрелила и тебя, и ты это знаешь, — ответила она воинственно, — и Билли был бы сейчас на свободе, если бы я не дала тебе этого дурацкого обещания.
— Я это знаю, Сэм, и я понимаю, как трудно тебе было вернуть мне оружие, но я очень рад, что ты это сделала. Я тебе благодарен.
Печально покачав головой, Сэм с сожалением проговорила:
— Не могу ответить тебе той же благодарностью. Билли теперь повесят, и все из-за меня.
Он схватил ее за руку, остановил, повернул к себе.
Взял пальцами за подбородок, поднял ее лицо к своим глазам.
— Нет, любимая, — мягко поправил он ее. — Если Билли повесят, так это за те преступления, которые он совершил, а не потому, помогла ты ему или нет. Всегда помни об этом, Саманта Даунинг-Кинкейд, — твердо сказал Трэвис. — Каждый человек несет ответственность только за свои собственные поступки, он отвечает только за то, что совершил на протяжении своей жизни. Он или достоин похвал, или платит за свои ошибки, но и гордость за себя, и стыд целиком и полностью лежат на его плечах и не принадлежат никому другому.
— Легко сказать, но если его повесят, я никогда не прощу себе, Трэвис. Я пронесу это бремя до конца своей жизни и никогда не смогу взглянуть в лицо ни папаше, ни Хэнку, ни Тому.
— Ты поступила так, как велел тебе твой долг, Сэм, — ты поступила правильно.
— Но это слабое утешение, — упавшим голосом сказала она, еле волоча ноги. Они пошли к дому, но она еле тащилась, будто каждый шаг давался ей с трудом. — Я отвернулась от родного брата, а это не забывается.
Трэвис не мог с этим спорить и ничем не мог утешить Сэм, и его душа болела за нее. Ему бы очень не хотелось оказаться на ее месте и быть вынужденным сделать выбор, как пришлось ей в этот вечер. Он пережил несколько довольно неприятных мгновений. Затаив дыхание, в те минуты он ожидал, не повернет ли она свое ружье на него. Даже сейчас он еще не совсем понимал, почему она не сделала этого. Потому ли только, что дала слово, как она уверяла Билли? Или же за этим стояло нечто большее? Не могло ли случиться так, что у Сэм не хватило духа нацелить свое оружие на него? Не значило ли это, что она хоть немного начала любить его? Или же это случилось оттого, что в ней появилось чувство уважения к закону, который он представлял?
Но какой бы ни была истинная причина случившегося, у Трэвиса буквально отлегло от сердца, когда Сэм отказала просьбам и мольбам Билли. Это первое настоящее испытание их брака, первое испытание на верность Сэм прошла с честью, и неважно, что повлияло на ее выбор. Трэвис безмерно гордился женой. Теперь у него появилась надежда, что брак их будет устойчивым, несмотря на все проблемы, которые стоят перед ними. Боже правый, как он любил эту смелую, красивую женщину, для которой честь занимала первое место!
Чем больше Сэм размышляла над тем, что случилось, тем больше ее распирала злость.
— Почему ты не арестовал Сандоваля и его бандитов, всех до единого?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38