Джайлз убрал свою руку, теперь бремя решения лежало только на ней. Грейс обхватила его, погладила, вслепую попробовала оценить толщину и длину. Она ожидала ощутить нечто чудовищно громадное и распухшее, что, войдя в нее, обязательно разорвет ее, покалечит. Но он оказался не таким уж огромным. Грейс подумала, что ее детская память, вероятно, исказила и преувеличила размеры. Конечно, она чувствовала страх и понимала, что отдаться ему будет нелегко и скорее всего неприятно, но все же дело обстояло не так безнадежно, как ей представлялось раньше.
А Джайлз ласкающими движениями все гладил Грейс, вот рука его забралась под ночную рубашку и оказалась стиснута их телами. Он продвигался к цели. Грейс вдруг почувствовала, что ее кожа сделалась влажной, внизу живота возникла сладкая боль, но она не разжала объятий, даже когда его пальцы скользнули в самую потаенную складку и коснулись крошечного чувствительного бугорка, лишь с ее губ сорвался протяжный стон. И тут его палец проник внутрь.
Внезапно мощный порыв ветра распахнул ставню и со страшной силой хлопнул ею о стену. Грейс вскрикнула. Джайлз вскочил с кровати, чтобы закрыть окно. Грейс снова закричала. Казалось, что прорвало какую-то плотину. Сжавшись в комок, она кричала, задыхалась, хватала ртом воздух, опять кричала и не могла остановиться. Трясущимися пальцами Джайлз вставил шпингалет на место и бросился к кровати.
— Все хорошо, Грейс, все хорошо! — повторял он, обнимая ее и слегка укачивая. Но Грейс вырвалась из его рук, откатилась подальше и упала с кровати. — Грейс?!
Съежившись, она смотрела на него расширенными, ослепшими от ужаса глазами.
— Нет! Нет! Нет! — вопила она.
Джайлз застыл на месте. Страх ледяными пальцами сжал его сердце. Он понимал, что не должен сейчас к ней прикасаться, но он не мог и оставить ее на полу в этой скрюченной, полной отчаяния позе.
— Вернись, Грейс. Обещаю, я и пальцем до тебя не дотронусь.
— Нет, нет, нет, — повторяла она, стуча зубами от страха. — Так и бывает, так и бывает, — бессмысленно твердила она.
— Что бывает? Что было?!
— Ты заставляешь меня дотронуться, а потом ты… потом ты делаешь со мной… а потом приходит отец. Распахивает дверь, дверь стучит о стену, он кричит… Он кричит, все рушится… Мир рушится. Ты думаешь, ты что-то собой представляешь, а ты — ничто. Ты думаешь, ты человек, а ты всего-навсего черная тварь.
— О Господи! — простонал Джайлз и обхватил себя руками, чтобы не броситься к ней на помощь и еще больше не напугать ее. — Грейс! Послушай! Сейчас все хорошо. Никто тебя не обидит. Клянусь, я никому не позволю причинить тебе боль.
— Нет! — отчаянно взвизгнула она. — Всегда больно! Всегда больно! Мне больно. Мату тоже больно! Ох, Мату, Мату! — раскачиваясь, запричитала Грейс, подтянула колени под подбородок и обхватила их руками. — Мату! — рыдала она, продолжая раскачиваться из стороны в сторону. — Как же я без тебя?
Джайлз смотрел на жену и чувствовал, как колотится его сердце. Такие же ощущения он испытывал в бою, когда от него зависела жизнь лучшего друга, но он умел защитить Джеффа. Надо было только не позволять врагу зайти ему в тыл. Об остальном Джефф мог позаботиться сам. С Грейс все было иначе. Вот она сжавшись сидит на полу в окружении невидимых для него драконов и чудовищ, которых он не в состоянии изгнать.
Глава 13
«Дождь, — думала Грейс, — я чувствую запах дождя. Но ведь должно пахнуть ладаном!»
Грейс подняла голову. Истерические рыдания прошли сами собой, сейчас она чувствовала лишь изнеможение. Над ней, на краю кровати, сидел мужчина, но это был не Жак. Мужчина спрятал лицо в ладонях, но Грейс все равно знает — это не ее дядя.
Это Джайлз! Ее муж. А она даже не помнит, что говорила ему, катаясь в истерике по полу! Неужели все ему рассказала?! И он станет теперь смотреть на нее с ужасом и отвращением?!
Джайлз поднял голову. Каждая черточка его лица выражала сейчас беспокойство и страх, но не отвращение. У Грейс чуть сердце не вырвалось из груди. Она лгала ему, а он по-прежнему беспокоится о ней. Она не стоит таких забот!
— Ты должен получить развод, — охрипшим от слез голосом пробормотала Грейс.
Джайлз покачал головой:
— Нет, мы все исправим.
— Мы не сможем. Ты заслуживаешь лучшего, Джайлз.
— Для меня нет никого лучше тебя, Грейс. Ты пыталась изо всех сил… Если бы я только знал!
— Как я могла тебе сказать?! Мне было так стыдно!
— Грейс, ты же не виновата. Для меня это не имеет значения, но если бы я встретил этого негодяя, я бы его убил. Не потому, что он первый взял то, что принадлежит мне, а потому, что он причинил тебе зло. А Мату он тоже изнасиловал?
Грейс снова уронила голову на колени.
— Он меня не изнасиловал.
— Он… что?
— Отец успел его остановить.
— Но он сделал достаточно, он смертельно напугал тебя.
— Он отнял у меня жизнь и надежду.
— Нет, не отнял, — возразил Джайлз. — У тебя теперь новая жизнь со мной.
— Я не та, кем ты меня считаешь.
— Ты самая смелая, самая красивая и самая сильная из всех женщин, которых я когда-либо встречал.
— Ты считал меня честной. Ты про это забыл?
— Я понимаю, почему ты мне ничего не сказала.
— Замолчи! — закричала Грейс, с трудом поднимаясь с пола. — Перестань сейчас же! Мне не надо твоего понимания! Джайлз Кортни, ты ничего обо мне не знаешь и никогда не узнаешь! Неужели ты считаешь, что я могу рассказать тебе все? Неужели думаешь, я допущу, чтобы все твое понимание, вся доброта превратились в презрение и ненависть?
— Значит, ты так плохо обо мне думаешь, раз полагаешь, что я способен отвернуться от тебя? — мрачно спросил Джайлз. — Грейс, кто виноват в том, что с тобой произошло? Как он сумел заставить тебя так себя презирать? Что я могу для тебя сделать?
— Как ты можешь мне помочь, если часть моей жизни я никогда с тобой не разделю? Наш брак с самого начала был ошибкой. Видит Бог, я сожалею. Я поступила с тобой несправедливо.
— То, что сделали с тобой, — это смертный грех.
— И даже хуже. Тайна, которая всегда будет разделять нас, существует с самого моего рождения. Она почти не имеет отношения к этому человеку, тому самому, который вытащил ее на свет. Отправляйся на поиски своего друга, доставляй груз. Когда вернешься, меня уже здесь не будет.
Разумеется, он не мог ее оставить, но не мог и бросить Джеффа, особенно когда тот отправился в столь подозрительный рейс.
— Дай мне подумать, — в смятении пробормотал Джайлз. — Надо придумать, как взять тебя с собой.
— Я не хочу ехать. Я не могу быть с тобой, Джайлз. Разве ты сам не видишь?
Джайлз со свистом выдохнул воздух сквозь зубы.
— Тогда обещай мне, что подождешь, проживешь здесь, в нашем доме, три-четыре дня и только потом будешь думать о: возвращении на плантацию Уэлборна. Я уйду в море больше чем на неделю. Если захочешь, ты сможешь уехать задолго до моего возвращения.
— Тогда какая разница, когда я…
— Обещай! Обещай, иначе я совсем не поеду. Я отправлюсь следом за тобой в Уэлборн, поговорю с твоим отцом…
— Нет! Ты не можешь с ним говорить об этом!
— Тогда дай слово. Грейс колебалась:
— Три дня?
— Дай слово.
— Обещаю.
— Ложись в постель. Она покачала головой.
Что ж, значит, ему сегодня так и не придется сомкнуть глаз. Джайлз встал, достал из шкафа штаны и рубашку.
— Я не хочу гнать тебя из дома, — вскинула голову Грейс.
— Ты и не гонишь. Я рано уезжаю, и мне надо еще кое-что сделать.
— Когда ты вернешься, меня здесь уже не будет. Холодные пальцы, сжимавшие его сердце во время этой тяжелой сцены, сдавили еще сильнее.
— Посмотрим.
— Я уеду, но хочу, чтобы ты знал: ты — очень хороший человек. Поверь, мне жаль, что все так сложилось.
Джайлз стиснул зубы — эти прочувствованные слова подняли в нем бурю гнева. Хороший человек! Хороший человек, который бросает свою жену в тот момент, когда он больше всего ей нужен. И почему? Насколько он знает, Джефф полностью владеет ситуацией. А он, Джайлз, по сути своей, только ведомый. Он способен защитить тылы, но какой от него толк, когда враг идет прямо в лоб?
Что ж, так тому и быть. Он не Джеффри Хэмптон, который, ввязавшись в бой, полагается лишь на свою интуицию. Он — Джайлз Кортни, он взвешивает все возможности и хорошо знает, когда надо уступить дорогу другому. И он всегда готов согласиться, если другой лучше его способен определить верное направление.
— Увидимся, когда я вернусь, — решительно проговорил он. — Помни же, ты обещала. Дала слово, что останешься здесь на три дня. С Божьей помощью, ты вообще никуда не уедешь.
— Джайлз, ты сошел с ума!
— Возможно, и сошел. Но у меня осталось кое-что получше, Вера — Фейт. — И он улыбнулся ей обнадеживающей улыбкой.
— Хотела бы я, чтобы и у меня она была, — отозвалась Грейс, не уловив истинного смысла его слов.
Утром Грейс уложила в сундуки почти все свои вещи. Мату хватил бы удар, случись ей увидеть, в какую мятую кучу превратились все юбки ее воспитанницы, но Грейс никак не могла сосредоточиться на работе. Это ощущение разрухи и разложения напомнило ей то время, когда их дом покинул наконец ее дядя Жак. Мысли Грейс разбегались. Она чувствовала беспокойство и неудовлетворенность, хотелось встать и бежать куда-то без оглядки. Было ясно, что она погружается в пучину отчаяния и скоро от самой Грейс совсем ничего не останется.
В шкафу лежало еще достаточно вещей, и Грейс было что надеть в эти три дня. Она то и дело ощущала соблазн пренебречь своим обещанием. На закате в дверь постучали, явился один из людей Джайлза и сообщил, что его прислали заботиться о безопасности хозяйки. Грейс смутно помнила, что Джайлз упоминал об охраннике. Матрос оказался молодым, приятным парнем, но у него был кинжал на поясе и кремневое ружье, и он носил их слишком уж непринужденно. Появление чужака в конторе не создало у Грейс ощущения безопасности, скорее, наоборот — ее беспокойство усилилось.
Часы где-то за окнами пробили десять. Грейс не спала всю ночь, и время для нее тянулось странно — иногда наползала нестерпимая тяжесть и апатия, иногда вдруг пробирала нервная дрожь и накатывала волна гнева. Ей казалось, что она ненавидит Джайлза, потом до нее внезапно доходило, что на самом деле эту ненависть вызывает в ней Жак. Позже она принялась размышлять: вдруг человек, возбуждающий в ее душе такую ярость, — ее отец? Временами Грейс думала, что во всех своих бедах виновата лишь она сама.
Ах, если бы только сосредоточиться, понять, что она действительно чувствует! Вероятно, тогда она смогла бы лучше разобраться в своем положении.
Резкий стук в дверь конторы заставил Грейс подпрыгнуть на месте. Ее охватил беспричинный страх. Это, конечно, клиент, уговаривала она себя, тщетно пытаясь унять бешеное биение сердца. Кто-то, не знавший, что оба моряка — и Джайлз, и Джефф — отправились в рейс. В этот момент Грейс порадовалась, что с ней человек Джайлза.
Она услышала, как хлопнула входная дверь, а потом женский голос спросил у ее охранника:
— Грейс наверху?
Фейт Хэмптон. Неужели эта женщина не могла подождать, пока ее пригласят? И тут ее осенило. Да, да, гнев в ее сердце порождал именно он, Джайлз!
— Да, — ответил матрос. — Она наверху.
— Можно подняться? — спросила Фейт.
— Конечно, конечно, — отозвалась сверху Грейс, — поднимайтесь.
Нахмурив светлые брови, Фейт приблизилась к лестнице. На ее лице отражалась тревога. Кудрявый сынок Фейт сидел на своем привычном месте — у нее на бедре. Свободной рукой Фейт поддерживала юбки, чтобы не споткнуться на лестнице.
— Надеюсь, я не слишком бесцеремонна? — спросила она. Не такая уж Грейс дурочка — это Джайлз послал ее. Ведь у него есть Вера — Фейт.
— Я немного занята, — проговорила Грейс. — Вам что-нибудь нужно?
— Нет, я пришла вас проведать, — отозвалась, все еще поднимаясь по лестнице, Фейт, потом обернулась и через плечо приказала матросу: — Можешь подождать снаружи, со мной она в безопасности. За дверью уже ждет человек моего мужа.
Матрос улыбнулся и кивнул, он явно был доволен, что можно хоть ненадолго покинуть свой пост.
Фейт прошла мимо Грейс и усадила ребенка на кровать. Грейс видела, что мальчик уцепился за матерчатую сумку, висевшую на плече у матери. Фейт вытащила из нее деревянный кораблик — раньше он стоял на столе у Джеффа — и дала его ребенку. Маленький Джонатан немедленно сунул мачту в рот и довольно заурчал.
— Джайлза удар бы хватил, если бы он это увидел, — весело проговорила Фейт и оставила сумку рядом с сыном. — Мальчишка испачкает его безупречное покрывало. Знаете, я не была наверху с тех пор, как мы с Джеффом переехали. — Она огляделась, заметила следы поспешных сборов Грейс, но ничего не сказала. — Он оставил старую мебель, только кое-что добавил.
— Джайлз говорит, что он мало здесь бывает, — отвечала Грейс. Ею снова начало овладевать нервное беспокойство. Она была просто не в состоянии сидеть и вести пустой светский разговор.
Фейт облокотилась о стол, слегка покачала его, проверяя устойчивость.
— Все эти вещи просто разваливались, пока я их не укрепила, — с гордостью сообщила она. — Казалось, ничего не получится, но когда в твоем распоряжении лишь далеко не совершенные предметы, приходится делать что сможешь.
— Поэтому он вас и прислал? Сделать что сможете? Поправить дело? Как эти стулья и стол?
Фейт вздохнула:
— Вы знаете мистера Абрамса, плотника? Он живет дальше по вашей улице. — Грейс покачала головой, и Фейт продолжала: — Слава Богу, что он оказался под рукой. У него одного были нужные инструменты, и он мне их одолжил. Я сама сделала всю работу, но без инструментов у меня ничего бы не получилось.
— Не думаю, что у вас найдутся инструменты, чтобы починить меня.
— Возможно, и не найдутся. Не стану притворяться, как будто я знаю, что вы сейчас чувствуете…
— И не можете знать, — ледяным тоном ответила Грейс, но гостью это не остановило.
— Наверное, это ужасно.
— Если говорить совсем откровенно, миссис Хэмптон, я никогда и ни с кем этого не обсуждала, даже со своей няней. И уж тем более не смогу говорить об этом с вами.
И снова Фейт как будто ее не услышала.
— Джайлз подумал, что вы, возможно, захотите поговорить с другой женщиной.
— Тот факт, что вы тоже женщина, вовсе не означает, что вы в состоянии помочь мне. Вы не можете представить, что чувствует человек, когда все, во что он всю жизнь верил, разбивается вдребезги жестокостью другого человека.
— Правда то, что я действительно никогда не была жертвой такого преступления. Но в некотором смысле у меня есть сходный опыт. Видите ли, я была воспитана в пуританских представлениях, в общине Божьих избранников. Считалось, что наш дом — это Новый Иерусалим. Наша церковь, семья, соседи всегда диктовали мне, как следует думать и какой следует быть. Меня учили, что поступать по-другому — значит навлечь на себя Божий гнев и вечные муки. Я понимаю, это совсем другое, но когда я столкнулась с лицемерием и ложью в лоне нашей церкви, мне показалось, что земля уходит у меня из-под ног. Я потеряла опору в жизни.
— Значит, вы больше не принадлежите к Божьим избранникам? — В тоне Грейс не слышалось ни малейшего сострадания.
— Принадлежу, как и вы. И Джефф, и Джайлз, и ваши далекие от совершенства родители, и та негритянская служанка, которую вы так любите, но только я не сразу это поняла. Далеко не сразу. Смысл в том, что нельзя допускать, чтобы прошлое разрушило вашу жизнь. Теперь она зависит только от вас, от ваших поступков. Джайлз не из тех, кто может вас обидеть. Вы должны верить, что он защитит вас.
— Тут вы правы, — с усмешкой ответила Грейс. — Если бы ответ был так прост! Джайлз хороший человек, я могу ему доверять, прошлое не существует. Фейт, меня нельзя сравнивать с вами! Никогда бы мне не пришло в голову сравнить свой дом с Новым Иерусалимом!
— Тогда помогите мне понять вас. Дело не только в изнасиловании?
— Я уже объяснила Джайлзу — меня не изнасиловали. На бледных щеках Фейт появились красные пятна.
— Не в моих привычках так навязываться и выспрашивать, но я просто не могу стоять в стороне и спокойно смотреть, как расстаются два прекрасных человека, которые просто созданы друг для друга. А потому простите мою бесцеремонность! Когда Джайлз пришел сегодня ночью ко мне, он рассказал, что вас в раннем возрасте вовлекли в какие-то сексуальные отношения. Может быть, вы поясните?
В душе Грейс поднялась новая волна гнева. Она так устала от всего этого! Может быть, взять и высказать миссис Белой Лилии, Божьей избраннице, то, что она хочет? Мысль о том, как Фейт будет шокирована, как, охваченная ужасом, наконец замолчит, принесла Грейс какое-то злобное удовлетворение. Губы ее изогнулись в горькой усмешке, голос зазвучал резко и гневно:
— Хорошо, раз вы так настаиваете. Когда мне было десять лет, мой дядя не единожды домогался меня. Засовывал язык мне в рот, а пальцы между ног. Это случилось еще до первых месячных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34