После похорон поехали в квартиру Андрея на проспекте Вернадского на поминки. Теперь эта квартира по наследству переходила к его родителям. На неё также положили глаз двое братьев Полещука, старший и младший, оба статные гарные хлопцы. Они зловеще поглядывали друг на друга и по очереди шушукались с родителями. Столы ломились от яств, над ними хлопотали бесчисленные тетушки, сестрички, племянницы, снохи, золовки, свояченицы и добрые соседи покойного. Поминки затянулись далеко за полночь.На похоронах Кирилла Воропаева народу было довольно мало. Вику отвезли к двоюродной сестре Владислава Николаевича. На кладбище были только мать, отец и двое молодых сослуживцев Владислава Николаевича. Еще приехал старый школьный приятель Кирилла. Они вчетвером и несли гроб. Опустили в могилу, постояли молча и уехали каждый к себе. Владислав Николаевич и Нина Владимировна поехали в свою квартиру на Фрунзенской набережной. Помянули Кирилла водкой и блинами с икрой, и, немного расслабившись от напряжения, несколько часов подряд тихо разговаривали. Было о чем — Николаев передал им письмо, адресованное им и рассказал, что мог о происшедшем в Ялте. Владислав Николаевич обнял жену за плечи, прижал к себе и утешал, как мог. А она утешала его.А вот на Востряковском кладбище нести гроб было просто некому. Вере Георгиевне для этого пришлось нанимать мужиков с кладбища. Они запросили настолько много за эту услугу, что она от отчаяния стала приседать на землю. И они поглядели на нее, худенькую, плохо одетую, убитую горем женщину и согласились нести гроб бесплатно.Отнесли гроб к могиле, могильщики опустили его в землю. Бледная, худая, прямая как палка, неподвижно стояла Вера Георгиевна над могилой, только вздрогнула, когда ей сзади на плечо опустилась рука.Она обернулась и увидела Николаева. Лицо её несколько просветлело.— Извините, опоздал, — сказал Николаев. — Мы бы помогли вам нести гроб, но у меня были срочные дела, а потом… стыдно сказать, я только что купил машину, и она заглохла в пути… Примите соболезнования…— Спасибо, Павел Николаевич. У меня ведь абсолютно никого нет. Мама вот здесь, внизу, дочка будет повыше, старшая сестра в позапрошлом году умерла в Ленинграде…— Мужу-то вы так и не сообщили?— Сообщила все-таки, он должен был сегодня прилететь из Новосибирска. Но что-то его нет…А хотелось бы, мне так плохо, так одиноко… — Глухой стон раздался из её груди. — Не дай Бог никому… Мне не с кем даже Леночку помянуть… Доченьку мою…Вера Георгиевна бросила щепотку земли в эту страшную яму. Могильщики стали забрасывать могилу землей.Постояли, помолчали. И пошли к выходу.На выходе из ворот кладбища на них буквально налетел невысокий мужчина в черном пальто с непокрытой, совершенно седой головой.— Верочка, ты извини меня, но самолет задержался! — крикнул он, целуя Веру Георгиевну.— Эдик, ты все-таки приехал, спасибо тебе.. Я так одинока… Познакомьтесь. Это следователь Павел Николаевич Николаев, он очень поддержал меня в эти ужасные дни. А это Эдуард Григорьевич Верещагин, мой бывший муж, отец Леночки. Он работает в Новосибирске главным инженером завода.— Я директор, Верочка, — поправил её Верещагин. — Уже второй год. Впрочем, все это совершенно неважно…Верещагин протянул руку Николаеву.— Спасибо вам, Павел Николаевич. Верочка так одинока, у неё никого нет… Да, Вера, надо же, и Лариса умерла… Я не знал… Боже мой… — Он провел по лицу рукой. — Какое несчастье, какой кошмар… пойдем к могиле, Верочка, я хоть цветы положу…— Ладно, Вера Георгиевна. Еще раз мои соболезнования. Хорошо, что вы сегодня не будете одна, — сказал Николаев и направился к своим товарищам, стоявшим у остановки. Но, подходя к остановке, Николаев почему-то обернулся. И в этот же момент обернулся и Верещагин, внимательно поглядев на Николаева. И почему-то, совершенно непонятно почему, Николаеву стало страшно от его пристального взгляда, он почувствовал в нем нечто неестественное, какая-то ледяная усмешка таилась в этих глазах, прятавшихся за роговыми очками. Мигом припомнились загадочные слова Клементьева при прощании. Но Верещагин быстро отвернулся, взял Веру Георгиевну под руку, и они медленно пошли к могиле… 5. Когда человеку уже сорок шесть лет, время летит для него быстро. Работа, каждодневная, кропотливая, порой опасная, но всегда сложная, домашние заботы, жена, дети… Так и проходил у Павле Николаевича Николаева 1993-й год. К лету он привел свою «шестерку» в идеальный порядок, и они с семьей поехали отдыхать в Крым. С Ялтой у Николаева были связаны известные воспоминания, и он остановил свой выбор на Алуште. Когда-то в детстве он отдыхал там с покойными родителями.До Крыма доехали за двое суток, сняли в Алуште за вполне приемлемую цену две комнаты в уютном домике, со всех сторон окруженном зеленью, и потянулись дни отдыха, с купаньем, прогулками, свежими дешевыми фруктами и другими незамысловатыми радостями. Наличие автомобиля делало отпуск гораздо более красочным. Они ездили в Гурзуф, Ялту, Алупку, собирались сгонять и в Севастополь, и в Феодосию. Заехали и в Симферополь. Николаев позвонил Клементьеву.— Приехал… Рад, — говорил в трубку Клементьев. — Заходи ко мне вечерком, посидим. Останетесь ночевать, выпьем хоть с тобой, как мужики. А то, тогда, в марте, один сигаретный бычок пополам делили, не до выпивки было тогда. Не дело это, надо исправлять положение.Вечером всей семьей нагрянули в гости к Клементьеву. Он жил на окраине города в небольшом уютном домике. Гостеприимная веселая жена, двое симпатичных пацанов двенадцати и десяти лет сразу окружили Николаева и начали рассказывать им каждый о своем. Верочка сидела с женщинами, а Коля с важным видом стоял между двух резвых мальчишек Гришки и Петьки и слушал их небылицы о самых разнообразных вещах.Григорий и Павел присели на маленькой веранде. Клементьев вытащил из холодильника трехлитровую банку разливного пива, порезал жирного соленого леща.Выпили по огромной кружке ледяного пива, закурили, вспомнили свои мартовские приключения.— Так ничего и не обнаружилось? — спросил гостя Клементьев.— Пока ничего, — с горечью вздохнул Николаев. — Увязло дело. Я доказал, что Мызина и Юркова убил Кирилл Воропаев, да он и сам это в письме подтвердил. Ну а что у вас здесь новенького?— Да так, ничего особенного, — вяло ответил Клементьев, отхлебывая пива. — Никаких особенных дел не было.Николаев знал, что где-то с неделю назад Клементьев принимал участие в обезвреживании ещё одной банды, которое сопровождалось оголтелой перестрелкой, в результате которой Клементьев убил наповал главаря банды. Остальные были задержаны.— Я слышал, — усмехнулся Николаев, — про вашу крымскую тишину.— Да ну их, — махнул рукой Клементьев. — Втянули нас, в эту бойню. Веришь, Павел, его пуля по волосам прошлась, причесала одним словом. Видишь, какие патлы отрастил. И я в ответ… Но причесать его не удалось, бритый он наголо… А, ладно, скучно это, давай ещё по пиву… А вон там на мангале, мы с тобой шашлычки пожарим.Выпили по рюмочке водки и пошли к мангалу жарить шашлыки. Потихоньку начало темнеть.— Одно, разве что, дело может тебя заинтересовать, — равнодушным тоном произнес Клементьев. — В Феодосии девушка пропала. Где-то в начале марта. Она поехала в Ялту к жениху своему в гости. Так вот, из Феодосии-то она выехала, а к жениху так до сих пор и не добралась. Все ищем.— А что за девушка?— Да обычная девушка. Ей двадцать два года, зовут Галей, рост где-то метр шестьдесят пять, волосы русые. Работала в морском порту, в конторе секретаршей. А жених её в Ялте живет, он ночным охранником работает. Девушка сирота, детдомовская она, жила одна, комната у неё в Феодосии. Выехала четвертого марта на междугороднем автобусе. Он её не встречал, она должна была к нему прямо домой приехать. Не галантный человек этот охранник. Все ждал, ждал, но она так и не приехала… Интересно, Павел Николаевич?Николаев сунул себе в рот сигарету другим концом и поджег зажигалкой фильтр. Повалил вонючий дым.— Ты что, Павел Николаевич, ты ж с другого конца сигарету зажигаешь. Брось… Ну что, интересно тебе.Почему-то Николаеву вдруг припомнились похороны Лены Воропаевой и тот странный взгляд её отца, та таившаяся где-то в глубине души ледяная страшная усмешка, которой он одарил неожиданно обернувшегося Николаева.— А если интересно, то у меня и фотка этой девушки имеется. Сейчас принесу, в розыске она уже пятый месяц…Клементьев зашел в дом и вынес Николаеву маленькую фотографию. Николаев взял фотографию и вздрогнул — сходство с Леной Воропаевой было разительное. Абрис, во всяком случае, совершенно тот же.— А кто подал в розыск?— На работе. Она взяла за свой счет две недели на обустройство, так сказать, личных дел. А не возвращается и не возвращается. В принципе, дела-то до неё могло никому не быть, но девушка она добрая, общительная, подруги и забеспокоились, съездили в Ялту и нашли этого жениха. А когда он сказал, что она к нему и не приезжала, всполошились и заявили в милицию.— Поговорить бы с ним, Григорий. Можно было бы… Только будет ли он на твои вопросы отвечать, кто ты есть ему такой? Мне-то толком ничего не отвечает, хотя я местный уголовный розыск и моя прямая обязанность искать пропавших людей. А с этим тюфяком дурковатым прежде, чем разговаривать надо каши хорошенько наесться. Где сядешь, там и слезешь. Ладно, устроим вашу беседу…— А твои-то какие соображения по этому поводу?— А ты, что, не понял? Мне и тогда в голову кое-что приходило, но я без оснований кого-то подозревать не могу, тем более…, — вздохнул он. — Помнишь опознание? — Клементьев помрачнел и поежился. — Мудреные люди, Павел Николаевич, на свете есть, однако, ох, мудреные…Вечер был безнадежно испорчен. Даже изумительные на вкус шашлыки не лезли в горло. Перед сном Николаев включил телевизор, шли ночные новости. Одно сообщение привлекло его внимание:«В Южносибирске жители города готовятся к выборам мэра. Кандидатами на эту должность являются бывший секретарь райкома КПСС Рахимбаев, генерал-лейтенант Орлов и директор Новосибирского завода Верещагин. Судя по опросам населения большие шансы занять эту должность имеет Рахимбаев, человек более известный населению города, долгое время занимавший высокие посты, но и два других кандидата не теряют надежд на успех в выборах.»Николаев захотел поделиться этой информацией с Клементьевым, вышел на веранду, где постелил себе хозяин, но услышал его могучий храп и вышел на улицу курить. Пока он курил, Тамара, беседовавшая с хозяйкой, тоже легла в постель и заснула. Поделиться было не с кем…Утром, когда они проснулись, Клементьева уже два часа, как не было дома. Гости позавтракали, поблагодарили хозяйку за гостеприимство и поехали к себе в Алушту.В выходной день Клементьев приехал к нему и повез его в Ялту поговорить с женихом пропавшей девушки. Информацию о том, что отец Лены баллотируется в мэры небольшого сибирского городка, воспринял внешне спокойно.— Пускай себе баллотируется, дело доброе. Денег много, однако, надо для предвыборной кампании…А где их взять? Разве что на дне морском, — добавил он, и Николаев вздрогнул от этих слов.А вот разговора с женихом не получилось. Он оказался настолько пьян в этот день, что беседовать с ним было совершенно невозможно.— Галка-то? — спросил коротко стриженый лупоглазый парень лет двадцати восьми. — Галка девка хорошая. Она мудрая, понимаешь, братан, мудрая…Он сидел за бутылкой водки в маленькой неуютной комнате с каким-то крохотным небритым человечком.— Ща таких девок днем с огнем не сыщешь. Ща одни шалавы кругом, а, братан? Ты извини, что я так, я знаю, откуда вы…— Вы собирались жениться на ней? — спросил Николаев.— Обязательно. И женился бы точно… Левка сказал, слово — закон… Но… — Он надул губы и развел руками, — никак не возможно при полном наличии отсутствия. Попросту — нет её, понимаешь? Как я могу жениться, раз её нет?— А родня у неё какая-нибудь есть?— Обязательно. Какая-нибудь, наверняка, есть, — отвечал Левка. — Только мне об этом ничего не известно. А как мы с ней сошлись? Именно на этой почве… Сироты мы оба с Галкой. У меня хоть брательник есть в Иршанске, тетка в Мелитополе, а Галка совсем одна. У неё родители погибли давно… А без родителей хреново…И он затянул какую-то жалобную песню. А Николаев с Клементьевым откланялись, не солоно хлебавши… Другие попытки поговорить с Левкой также кончились ничем, трезвым он быть не привык…А отпуск пролетел быстро, пришла пора возвращаться в Москву.А в конце августа Николаев узнал, что мэром небольшого промышленного городка Южносибирска стал бывший директор завода Эдуард Григорьевич Верещагин. Он с большим перевесом опередил двух своих конкурентов. По «Новостям» передали интервью с возмущенным коммунистом Рахимбаевым, который говорил о нарушениях в предвыборной кампании, о фальсификации бюллетеней и тому подобное. Потом показали и самого Верещагина. Он мало изменился со времени похорон Лены, говорил мало, был вежлив и немногословен. Лишь глаза, спрятанные под большими роговыми очками сверкали радостью. И снова Николаеву стало не по себе от этой скрытой где-то в глубине души ледяной улыбки, он ощущал какую-то опасность, исходящую от этого, на первый взгляд, интеллигентного человека. Он решил позвонить Вере Георгиевне.— Вера Георгиевна, поздравляю вас, я слышал…— Вы о чем? — холодно спросила она. — А…Об этом? Что меня-то поздравлять? Я тут совершенно не при чем. Пути господни неисповедимы. Был инженеришкой в Москве, по бабам бегал, теперь вот мэр города, глядишь, скоро и президентом станет. У нас это мигом…— Вас-то к себе не зовет?— Зовет. Тогда ещё звал, когда мы Леночку похоронили. Но я категорически отказалась. Не хочу я из Москвы уезжать, здесь дорогие мне могилы. А он найдет себе молодую жену, любая будет рада…Николаев попрощался и положил трубку. Не выходил из головы рассказ Клементьева о пропавшей сироте Гале из Феодосии, не выходила из головы ледяная улыбка Верещагина на кладбище. Но как же все это не вязалось с простой, естественной манерой разговаривать Веры Георгиевны, её скромным обликом, принципами, которые она все время отстаивала. Его давно уже будоражила идея вскрытия могилы Лены Воропаевой и проведения более тщательной экспертизы. Но кто мог дать санкцию на такое дело? И особенно теперь, когда отец Лены стал мэром города?И Павел Николаевич, поглощенный повседневными заботами, новыми расследованиями постепенно отвлекся от этого запутанного дела. Но оно все равно оставалось в подсознании, и когда он вспоминал об этом, ему становилось страшно, и он чувствовал, как мурашки бегут у него по коже, и почва под ногами становится какой-то зыбкой…Вот так и прошел для него девяносто третий год…… В начале мая 1994 года ему позвонил из Симферополя Клементьев. Николаев только что вернулся из сложной и утомительной командировки в Красноярск. Он вел дело об убийстве бизнесмена, за которым оказались крупные хищения. Следы привели в Красноярск, и Николаеву пришлось провести там целую неделю.— Привет, Павел, я уже доконал Тамару звонками, — сказал Клементьев. — Я к тебе поначалу звонил с одной информацией, а теперь уже имею сообщить другую.— С какой начнешь?— По старинке, с начала… Разговорил я этого придурочного Левку. Нашел к нему подходец… Короче, тогда, в феврале прошлого года к нему подошел какой-то джентльмен уголовного вида, угостил хорошей выпивкой и обедом в ресторане «Ореанда», а за это весь вечер выпытывал у него информацию про его девушку Галю, с которой он, якобы, видел его на набережной и влюбился в неё без памяти. Пьяненький Левка, как известно, информации не выдает, но несколько зелененьких бумажек сделали дело — Левка рассказал все — что Галя сирота, что работает в Феодосии, что в начале марта собирается на две недели к нему. Но джентльмену этого показалось мало. Он стал расспрашивать Левку про интимные подробности Галиного тела. Левка обалдел от таких вопросов — решил, маньяк. Напугался изрядно. Но маньяк этот дал Левке такую сумму наличными, которых он и в руках-то никогда не держал и в глаза не видывал. Лева и выложил ему про родинку на правой кисти и про родимое пятнышко на левом колене. Тот вежливо и культурно поблагодарил Левку за информацию, но на прощание предупредил, что если тот хоть когда-нибудь где-нибудь свою поганую пасть раскроет про этот разговор, то его разрежут на части. Этим окончательно укрепил мнение Левы, что он маньяк. А в начале марта Галя, как известно, исчезла без следа. Левка поначалу не колыхался, тем более, что он получив невероятную сумму денег, пил без просыпа. Потом к нему обратились органы милиции за какой-то информацией о Гале. Левка смекнул, что дело нечисто и закрыл свой ротик на глухой замочек. И сколько я к нему не мотался, только и вижу его пьяного и несущего всякий вздор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26