Сытый, дремлющий на диване обыватель, возле которого телевизор, словно архангел, по капле, в дозах сугубо гомеопатических, вливает в душу свет добра и мрак зла - вот идеальное положение вещей...
За неимением лучшего Маша улыбнулась. Было ясно, что, по большому счету, господина Зорина нисколько не интересуют её планы. Однако было в Маше что-то такое, что потянуло его за язык. Заложив руки за спину, он принялся расхаживать по комнате походкой журавля и, время от времени посматривая в окно, говорил, явно импровизируя:
- Мы тут как-то смекали, чтобы двинуть в эфир особу женского пола, которая вела бы криминальные новости. А что, идея для нашего параличного телевидения потрясающая. Миленькая мордашка, сообщающая леденящие душу происшествия, сможет разжечь в телезрителях угасшую потенцию и раззадорит рекламодателей. - Он подмигнул Маше, продолжая вышагивать по-журавлиному перед окном. Вдруг он остановился, круто развернулся и направил свой изящный указательный палец прямо ей в лицо. - Если уж я берусь за дело, Маша Семенова, то вкладываю в это всю душу. А если я вкладываю всю душу, то, значит, и отдача должна быть со-от-ветст-ву-ю-щей.
Естественно, не сдержавшись, Маша рассмеялась. Впрочем, сразу извинилась.
- А вы умеете соответствовать? - ни мало не смутившись, поинтересовался визави. - То есть я хочу сказать, понимаете ли вы, что значит делать, как говорится, настоящее дело?
- Да, господин Зорин, - ответила Маша, сама не понимая, откуда взялось это не то почтительное, не то фривольное "господин".
- Ладно, - чуть заметно поморщившись, сказал господин Зорин и манерно повел рукой. - Теперь возвращайтесь к своим служебным обязанностям. Арте-мушка вас уже, я думаю, заждался. Ну а после работы, если я вас правильно понял, вы должны поспешить приступить к исполнению супружеских обязанностей...
Впервые в ровном тоне господина Зорина засквозило что-то напоминающее чувство, и Маша, на которую его болтовня относительно её возможного появления в эфире произвела почти гипнотическое действие, твердо взглянула ему в глаза и скромно уточнила:
- Последнее вовсе не обязательно.
- А раз так, - мечтательно предложил он, - может быть, после работы нам поужинать вместе и обсудить наши дела?
- Какие дела, господин Зорин? - так же скромно поинтересовалась она.
Даже в состоянии гипнотической покорности и транса расставить какие возможно точки над "i" - отнюдь не лишняя мера.
- Ну как же, как же! - вдруг заволновался он. - А потрясающая идея насчет того, чтобы вести программу криминальных новостей?..
Не дрогнув, Маша продолжала смотреть прямо в его холодные стальные глаза.
- Вы произвели на меня впечатление, - медленно сказал он и одарил её своей безотносительной американской улыбкой. - После работы я зайду за вами, Маша. Надеюсь, у нас будет чисто деловое свидание.
* * *
Был уже двенадцатый час ночи, а Артем Назаров и Маша все ещё трудились в отделе новостей, составляя и переставляя куски одного трехчастного сюжета. Материал касался работы "скорой помощи". Нужно было выбросить целых четыре минуты, а это существенно снижало забойность репортажа. Материал уже был назначен к эфиру, и они в поте лица прикидывали, как его сократить. Казалось, что каждое слово и каждый кадр имеют решающее значение.
- Женщину, удушившую младенца, которая сама же и вызвала "скорую" и милицию, придется похерить, - вздыхая, говорил Артем, допивая свой холодный кофе.
- Но ведь так и не дождавшись их приезда, она выбросилась из окна! воскликнула Маша.
- Так оно так, но ведь телезрителей не очень-то удивишь нерасторопностью наших служб, - утверждал Артем. - А вот парень, который поджег себя у фонтана в ГУМе, и все-таки сильно обгоревший, смотрится куда эффектнее.
- Но у нас уже было одно самосожжение.
- Тоже фиктивное, хотя и в зале суда... - вздохнул он, закуривая. - И это заснять не удалось...
- Вот его и надо выбросить, - предложила Маша.
- Что ты, ни в коем случае! Закопченный потолок зала суда, который, к тому же, накануне частично обвалился из-за протечки сверху, просто прелесть... А перемазанный сажей прокурор, сетующий на бюджетный дефицит!
- Ладно, - согласилась Маша. - Вырезаем душительницу, а самосожженцев оставляем.
- Нельзя. Ведь на её вызов так никто и не приехал, а у тех были в самый короткий срок...
- Ну тогда вырежем мужика, которого покусала бешеная собака и за которым бригада "скорой помощи" гонялась по всей Москве. Еще можно убрать депутата, который по дороге в Думу провалился в канализационный люк. Про политику у нас и так полно сюжетов...
- Ну вырежем, - снова вздохнул Артем, - а выиграем только две с половиной минуты. Откуда взять ещё полторы?
Посмотрев на часы, Маша ужаснулась:
- Боже! Я забыла позвонить домой! Я забыла, что договорилась с Эдиком. Он, наверное, рвет и мечет. Я всегда старалась его предупреждать. Как бы ему не пришлось вызывать "скорую"...
Артем Назаров раздраженно завел глаза и нервно подвинул к Маше телефон.
- Звони! У нас до эфира всего ничего.
Она набрала номер и с нетерпением ожидала, пока Эдик ответит. После четвертого гудка он наконец взял трубку.
- Эдик, - сказала Маша. - Привет. - Ответом ей сначала было гробовое молчание, а потом возмущенное сопение. - Эдик, - повторила она, - это я. Снова гробовая тишина и сопение. - Эдик, прошу тебя, не молчи. Я просто хотела предупредить тебя, что жива и здорова. Мне очень жаль, но я совсем потеряла счет времени. Я все ещё на работе. Эдик, ты меня слышишь?
- Прекрасно, - сказал он натянуто. - Как мило, что ты соизволила позвонить. Я пытался разогреть себе пиццу и только что сжег микроволновую печку.
- Какое несчастье, Эдик... Но пиццу ты все-таки разогрел?
- Пропади она пропадом твоя пицца! Ты знаешь, сколько стоила печка?
- Прошу тебя, Эдик, - зашептала Маша в трубку. - Поешь что-нибудь. Я не могу сейчас ссориться. Честное слово, я тоже очень огорчена, но у нас тут тоже горит материал о скорой помощи...
- Ах, значит, ты все-таки огорчена. Ну спасибо! А я уже думал, что тебя ничто не в состоянии огорчить. Еще бы, ведь ты у нас теперь ассистентка на телевидении! Зарплата, правда, "небольшая", но зато "премия и все такое"! - Эдик отбросил сдержанный тон и перешел на визг. - Значит, ты собираешься сидеть с твоей долбанной скорой помощью, а я должен сидеть голодным да ещё со сломанной печкой?! - вопил он в полную силу своих легких. - Зачем мне этот гемо...
Артем нервно ходил взад вперед около молчаливого монитора и время от времени давал раздраженный щелчок по лбу кому-нибудь из появляющихся на экране коллег. Теперь или никогда, решила Маша и тоже завопила:
- Да пошел ты со своим геморроем!..
И так хрястнула на рычаг телефонную трубку, что Артем едва успел поймать подскочившую со стола чашечку из-под кофе.
- Благодарим за внимание, дорогие москвичи и гости столицы, пробубнил он, поднося чашечку ко рту вместо микрофона. - Еще одна супружеская лодка разбилась о быт, и вы могли наблюдать это захватывающее зрелище в прямой трансляции благодаря нашим генеральным спонсорам...
* * *
Они отправились ужинать в небольшой ночной ресторан, где, по словам господина Зорина, "хорошо мечтается". Это и правда было весьма достойное заведение. Бандитов минимум, а проституток ещё меньше. А главное, здесь можно было съесть порционного омара без удовольствия лицезреть при этом на эстраде эротически обнажаемую задницу.
Маша медленно пережевывала деликатное мясо номенклатурного морского обитателя, пила белое итальянское вино и пыталась следить за ходом мысли собеседника, налегавшего на мартини.
- Эта самая идея, - говорил господин Зорин, слегка касаясь её щеки, ни что иное, как малая составная часть глобального творческого плана, разработанного с целью полной и окончательной победы демократии на телевидении, а значит, и во всем мире. А что может быть демократичнее, когда женщине доверяют не лопату, не лом, а микрофон. И с этим микрофоном внедриться в святая святых - в область бытия, которая всегда была заповедным полигоном мужского подсознания, а именно - область актуализированной агрессии... Я ясно излагаю, коллега?
Маша кивнула и продолжала жевать.
- Эт-т хор-рошо, - улыбнулся он и потрогал Машу за колено. - Таким образом мы решили поставить очаровательную, нежную и даже чувственную женщину в эпицентр мужского волеизъявления, реализованного в виде бытового и социального насилия, актов жестокой агрессии и тому подобного. Заметьте, нам не нужен какой-нибудь Невзоров в юбке! Женственная женщина - вот что нам нужно. Тем самым мы застолбим на отечественном телевидении новый архетип и надерем задницу конкурентам на много лет вперед. Конечно, они начнут подражать, но что будут их топорные копии по сравнению с нашим бесценным оригиналом!.. Словом, на повестке дня сотворение телекумира женского пола... - Он снова сделал паузу. Его ладонь снова легла на её колено. - У вас глаза цвета индийского изумруда, девушка. Вам это известно?
- Нет, - ответила Маша, изобразив на лице подобие неподдельного интереса. - Продолжайте, господин Зорин. Все это очень любопытно не только в разрезе минералогии.
- Итак, мы удумали предпринять нечто действительно экстраординарное, решительно заявил он. - Мы сделаем женщину ведущей программы криминальных новостей. Она же будет и репортером. Не всякая там женская жуемотина, вроде прогнозов погоды. Мы пойдем до конца. Мы бросим нашу главную драгоценность, наше хрупкое создание, нашу сексапильную богиню - туда, где подобные женщины не появлялись и в горячечном бреду: в вонючие подвалы и канализационные трубы, в обиталища бомжей и крыс, в пропахшие парашей камеры предварительного заключения; на вшивые рынки, где торгуют дынями, оружием и наркотиками; в подпольные бордели, где за несколько баксов малолеток выворачивают наизнанку... Наша дева Мария будет брать интервью у воров в законе, наемных убийц и террористов. Она пройдет вместе с ними по колено в реке пролитой ими крови, а наш уважаемый среднестатистический телезритель между рекламой женских гигиенических салфеток и жратвой для собак и кошек будет одновременно кричать от ужаса и мастурбировать!..
- Совершенно с вами согласна, - вставила Маша, пока он переводил дыхание.
Впрочем, от неё пока реплик не требовалось.
- Мы станем первым российским каналом, который даст женщине настоящую свободу творчества, а телезрителю фантастическую смесь криминальных новостей и экстремальной чувственности. К черту эти приторно-тошнотворные дамские шоу! К лешему эти постные рожи иссохших феминисток с социально-политической тематикой! К дьяволу этих бесполых и безгрудых журналисток, от которых даже сквозь телевизионный экран разит табачищем!.. Нет! Не-е-е-т! - тонко улыбнулся господин Зорин. - Мы вернем телевидению то качество, которое ему было дано по праву рождения, - Красоту! Конечно, нашей новой звезде придется предельно поднапрячься - и сердцем, и печенкой, и мозгами. Но при этом она должна быть красива. Вот в чем весь секрет. Красивые ноги, красивые руки, красивое тело... Я прав?
- Совершенно с вами согласна, - повторила Маша, мысленно уже блуждая по канализационным трубам и подпольным борделям.
- Скажу вам откровенно, - продолжал он тем же бесстрастным тоном лектора, каким вещал и до этого, - мы искали нашу звезду уже несколько месяцев. Я-то вас давно заприметил. Вы очень, очень красивая девушка, Маша Семенова. А кроме того, может быть, единственная девушка на всем телевидении, которая при всем при том ещё и кое-что сечет в самом телевидении. Не скрою, у нас есть на эту роль ещё одна претендентка. Она из топ-моделей, не замужем, играет роль независимой женщины, но в душе, кажется, просто ненавидит род мужской как таковой и только хочет себя подороже продать. Меняет спонсоров как перчатки. Забрось такую в притон или бордель - хлопот не оберешься... Словом, она - ну никак не может соответствовать. Я внятно объясняю?
- Абсолютно, - ответила Маша.
- Такова моя принципиальная позиция, - сказал он, делая знак официанту, чтобы тот открыл следующий тайм - принес покрытую благородной пылью бутылочку императорской мадеры.
Маша ощущала себя совершенно трезвой и отдавала полный отчет всем своим действиям.
- Если речь заходит о нашем общем деле, - с видом сверхсерьезным продолжал господин Зорин, - то я костьми лягу за соответствие всех и каждого! Тут послабления не может быть никому - даже женщинам!
Маша не стала уточнять, почему в данном случае он выделил женщин в особую категорию. Было ясно, что сделал он это по соображениям не анатомическим, а гуманитарным.
Между тем бутылочка мадеры была незаметно оприходована, а рука господина Зорина пригрелась у Маши под юбкой.
- Хотя, - продолжал сам Зорин с оттенком, напоминающим воодушевление, - я вовсе не сторонник тупого и формального равноправия мужчины и женщины. Я сторонник золотой середины. По моему глубочайшему убеждению, единственное, что может сделать женщину совершенно счастливой, - это забота и ласка со стороны мужчины... И наоборот... Короче, я категорически против всяческих сексуальных революционеров. Женщине надо дать возможность соответствовать. Она в полном праве почувствовать себя любящей женой и заботливой матерью. Это просто, как палец... Однако телевидение это вам, милые мои, не ваша поганая жизнь! У телевидения свои законы и правила. У нас, в конце концов, должны таки быть спонсоры и рейтинг. Это как дух и материя - непреходящий дуализм... - В этот момент господин Зорин позволил выразиться "милые мои", поскольку обращался не только к Маше, но и к официанту, который благодарно принимал чаевые.
Оба - и Маша, и её работодатель - были совершенно трезвы. Последний тихо икнул и подвел черту, заявив:
- Мы готовы возложить надежды на вас, Маша. Это шанс. Как вы смотрите на то, - поинтересовался он, бесстрастно улыбаясь, - чтобы испытать себя в амплуа телеведущей в программе криминальных новостей? Судя по всему, вы обладаете для этого всеми необходимыми качествами.
Маша опять-таки не спешила с ответом. Как-никак она прошла суровую выучку Риты Макаровой и Арте-мушки Назарова, а также, конечно, Эдика Светлова. Она вдумчиво взвешивала все "за" и "против". Пока господин Зорин на ходу импровизировал темпераментное эссе о телебогине, она на полном серьезе размышляла о том, что если, скажем, он через полчаса случайно не угодит под колеса и его холодные стальные глазки не сделаются вдобавок ещё и мертвенькими, то единственная и неотвратимая перспектива для Маши, учитывая все происходившее в этом приличном заведении, где "хорошо мечтается", - это переспать с ним и добиться своего.
- Есть предложение, - сухо начал господин Зорин, словно был депутатом и выступал в парламенте, - осмотреть офис нашего нового рекламного агентства. - При этом его пальцы сжали Машину ягодицу. - Прошу поддержать! - добавил он, словно апеллируя к гражданскому чувству.
- Принято единогласно, - в тон ему ответила Маша, в глубине души всячески себя презирая.
Когда они вышли из ресторана, и господин Зорин неожиданно резво выбежал на проезжую часть ловить машину, Маша все ещё надеялась на чудо вот вылетит какая-нибудь иномарка, управляемая лицом бескомпромиссной кавказской национальности или хотя бы выпившим русским банкиром, - и её женская честь будет спасена... Но, слава Богу, все обошлось.
Новый офис рекламного агентства, соучредителем которого по совместительству являлся господин Зорин, напоминал скорее частную галерею современного искусства. Бодрые и подтянутые охранники в камуфляже впустили их и оставили одних. На полу в гостиной лежал умопомрачительный светло-персиковый ковер с нежными зеленоватыми разводами, а на ковре были расставлены всяческие диковины андеграундного поп-арта, призванные шокировать даже искушенного знатока. Среди прочих выделялась скульптура, изображавшая оральное совокупление двух ангелов. Картины, развешенные по стенам цвета хны, были гораздо скромнее, по крайней мере, ввиду своей запредельной абстрактности, сквозь которую было трудно угадать хотя бы такую элементарную вещь, как упомянутое совокупление. Впрочем, это было и ни к чему, поскольку преобладавшие на полотнах жемчужно-розоватые цвета психоделическим образом обнаруживали ту же самую проблематику. Кроме девственно мягких кожаного дивана и кресел, в комнате помещался буфет ультрасовременного дизайна, к которому господин Зорин приблизился с видом опытного специалиста и, откинув какую-то матовую крышку, проник в обширный зеркальный бар. Тут он дал полную волю своему творчеству и, выхватывая одну бутылку за другой, приготовил в двух высоких бокалах коктейль, название которого нельзя было произносить вслух по причине его глубокой сакральности. Положив ладони на плечи Маше, он усадил её на диван и сунул в руки бокал, а сам приподнял другой и торжественно провозгласил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44