Одно золотое блюдо стоило около полутора тысяч фунтов, а шпага, которую он подарил Роберту, имела эфес и ножны из чистого золота. Подарок Якова, конечно, превзошел все остальные; так как не все сочли графский титул свадебным подарком, король еще пожаловал ему драгоценности на десять тысяч фунтов.
Они богаты, они влиятельны, они любят друг друга. Чего им может не хватать?
Однако имелись люди, в присутствии которых Роберту становилось не по себе. Одним из них был сэр Томас Лейк – амбициозный человек, который состоял при дворе со времен королевы Елизаветы и служил секретарем у сэра Фрэнсиса Уолсингема. Лейк усердно добивался расположения нового графа Сомерсета и подарил ему на свадьбу шесть красивых подсвечников; но он рассчитывал на продвижение, и Роберт не слишком доверял его дружбе.
Был еще сэр Ральф Уинвуд, который высказывал большое почтение, но присутствовал в простом одеянии, отказавшись от шелка, парчи и ювелирных украшений. Он был убежденным пуританином и хотел, чтобы все знали об этом; и его речи были так же просты, как одежда. Но, несмотря на это, Уинвуд был честолюбив и, вернувшись в Англию с заграничной службы, быстро понял, что, если хочешь сделать карьеру, нужно стать другом фаворита короля.
Еще один человек, в присутствии которого Роберт чувствовал неловкость, – граф Гондомар, новый посол Испании, очень красивый джентльмен с обходительными манерами, всегда изысканно одетый, чрезвычайно галантный, но его настороженные черные глаза мало что упускали из виду.
Роберт подозревал, что эти глаза наблюдают за ним. Среди подарков посла была шкатулка с драгоценностями, которые стоили не меньше трехсот фунтов. «Граф Гондомар желает, – гласила приложенная записка, – чтобы этот маленький знак внимания доставил жениху удовольствие».
Вид этих драгоценностей напугал Роберта, так как до него доходили слухи, что некоторые министры получают взятки от Испании. Этого он никогда делать не будет! Чем больше Роберт смотрел на драгоценности, тем большую неловкость ощущал – ему казалось, что в этой маленькой шкатулке находится нечто большее, чем свадебный подарок.
Роберт тут же отправил письмо графу, написав, что было очень любезно с его стороны послать такой замечательный подарок, но он не может его принять без королевского соизволения.
Подобный ответ, должно быть, показался очень странным испанскому послу, у которого было столько добрых друзей при дворе в Англии. Это означало, что граф Сомерсет – необычный человек, потому что его нельзя подкупить.
Когда Роберт поведал Якову об инциденте, король ласково улыбнулся.
– Возьми драгоценности, Робби, – велел он. – Я знаю, что тебя не подкупишь. Значит, ты написал испанцу? Ну, ему будет полезно узнать, что в Уайтхолле есть по крайней мере один честный человек.
Роберт принял драгоценности, но, увидев графа на свадьбе, вспомнил об этом случае.
Теперь он должен быть очень осторожным – ведь Овербери больше ему не сможет помочь.
Франсис, заметив его смущенный вид, прошептала:
– Тебя что-нибудь беспокоит, любимый? Роберт поспешно улыбнулся:
– Нет, я просто подумал о бедняге Томе Овербери, вспомнил, как мы с ним расстались, и мне стало грустно, что я больше никогда его не увижу.
По ней пробежала волна дрожи.
«Это же день нашей свадьбы! – хотела она закричать. – Мы победили. Мы вместе. Неужели мы никогда этого не забудем?»
* * *
Наконец-то они остались одни. Роберт был счастлив.
– Нам больше не придется бояться, что за нами шпионят, – сказал он. – Мы официально женаты. Именно этого я всегда и хотел.
– И я, любовь моя, – отозвалась Франсис. Если бы он только знал, сколько ей пришлось ради этого сделать: как она строила козни и интриги сначала против Эссекса, а потом против Овербери!
Франсис хотелось рассказать ему все, чтобы он мог оценить степень ее любви к нему. Ей хотелось закричать: «Это все я сделала ради тебя!»
Но она не осмеливалась рассказывать ему. Роберт был бы шокирован до крайности, и его чувства к ней могли бы измениться.
Нет, она должна насладиться этой замечательной ночью!
Однако, когда Роберт занимался с ней любовью, у нее из головы не шли восковые фигурки – обнаженная женщина с волосами похожими на настоящие, лежащая на миниатюрной кушетке с другой обнаженной восковой фигуркой. Она почти ощущала запах благовоний, горевших в комнате доктора Формана.
Казалось, с ними в спальне находится насмешливый призрак. Призрак сэра Томаса Овербери, который незадолго до того был убит в лондонском Тауэре.
* * *
Но на следующий день Франсис снова была веселой молодой женой. Рождественские торжества и свадьба праздновались в одно время – ведь они поженились 26 декабря. Затем следовала неделя веселья, потому что Новый год не за горами, и Яков хотел отметить его таким же пышным спектаклем и пиром, как и Рождество.
Франсис была так горда, когда сидела в первый день нового года среди приближенных короля на арене для турниров – теперь она принадлежала к их числу, потому что Роберт всегда был рядом с королем, а Франсис всегда будет рядом с Робертом.
– Мы никогда-никогда не расстанемся, – говорила она ему.
В тот день в турнире участвовали самые благородные лорды, и они почли за честь надеть желтое и зеленое – цвета графа Сомерсета – или белое и багровое – цвета дома Хауардов.
«Так будет и дальше, – размышляла Франсис. – Куда бы мы ни пошли, нам будут оказывать почести».
Лорд-мэр Лондона по приказу короля принимал королевскую чету, а народ глазел на процессии, проезжающие по улицам.
В толпе пробегал шепоток – мужчины и женщины отпускали шутки:
– Если вы устали от своего мужа, дамы, просто пожалуйтесь, что он импотент. Окажетесь в благородной компании.
– Кто этот шотландец? – спрашивали другие. – Почему нас облагают налогами, чтобы он мог покупать свои драгоценности? Король давно вырос, и ему больше не нужны ручные собачонки.
Но им нравились процессии, а молодая графиня Сомерсет была очаровательна – она улыбалась и дружески махала людям, и они переставали злиться, когда смотрели на нее.
Одним из свадебных подарков Франсис была красивая карета, но ни у нее, ни у Роберта не было достаточно красивых коней для нее, а достать их для процессии не хватало времени. Поскольку сэр Ральф Уинвуд был знатоком лошадей и имел в своих конюшнях лучших во всей Англии, Роберт спросил, не одолжит ли он две пары для этого случая.
В ответ сэр Ральф безотлагательно послал им лошадей.
«Такая высокопоставленная леди, как графиня Сомерсет, не должна пользоваться нанятыми лошадьми», – писал он, умоляя принять лошадей в подарок.
Довольная Франсис показала записку Роберту, но он нахмурился.
– Любовь моя, – сказал он, – мы должны принимать подарки с осторожностью.
– Но у него так много лошадей, и он хочет нам их подарить!
– Он хочет место при дворе. Думаю, секретаря. Я не могу позволить ему считать, что, подарив тебе четырех замечательных лошадей, он может заручиться моей поддержкой.
Роберт тут же написал благодарственную записку Уинвуду, сообщив, что его жена не может принять такой дорогой дар. Но Франсис была так разочарована, а Уинвуд так хотел сделать ей подарок, что в конце концов Роберт смягчился; и Франсис ехала по городу в своей прекрасной карете, запряженной четверкой самых великолепных коней, каких только можно было увидеть.
А сэр Ральф Уинвуд, глядя на нее, поздравлял себя с. тем, что совершил очень мудрый поступок.
* * *
Франсис следовало быть счастливой – ведь Роберт был нежным мужем. Ей нравилась его простота и казалось удивительным, что, пробыв столько времени при дворе, он сохранил такую наивность.
Роберт так не похож на нее. Может быть, именно поэтому она любит его так страстно? Ведь ее любовь нисколько не уменьшилась из-за женитьбы – скорее еще усилилась.
Однако Франсис иногда просыпалась по ночам в поту от ужаса. Как странно, ведь она никогда прежде не мучилась угрызениями совести! Когда Франсис старалась ради своей цели, то думала только об успехе. А теперь, достигнув его, она не могла забыть путь, который ей пришлось пройти, чтобы добиться своей цели.
С чего это все началось? Со взгляда Дженнет, когда она резко заговорила с ней? Неужели Дженнет напоминала ей, что знает слишком много?
Дженнет всегда была дерзкой девушкой – правда, она выказывала должное уважение, но частенько за ним крылась насмешка.
– Дженнет, – сказала как-то Франсис, – ты хотела бы это платье? Я его почти не носила, и думаю, оно тебе пойдет.
Дженнет взяла платье с выражениями меньшей благодарности, чем подобало бы служанке.
– Могу поклясться, у тебя никогда не было такого платья, – продолжала Франсис.
– Нет, миледи.
– Тем не менее ты нисколько не удивилась, получив его.
– Я знаю, что миледи благодарна мне. Мы через столько прошли вместе, чтобы достичь этого счастья.
Тут Франсис вспомнилась полутемная комната, запах благовоний, тихий, почти ласковый голос доктора Формана и Дженнет, наблюдающая в тени.
Ей хотелось избавиться от Дженнет, но та слишком много знала.
Она, Франсис Хауард, не осмеливалась избавиться от служанки!
Неудивительно, что она время от времени просыпается в страхе.
* * *
– Миледи, вас хочет видеть какая-то женщина.
– Женщина? Спроси, что ей нужно. Нет, не стоит. Минуточку. Что это за женщина?
Ее снова охватил страх. Она должна быть осторожна. Ей столько всего приходится скрывать.
– Довольно респектабельного вида, миледи.
– Я ее приму. Приведи ее ко мне. Женщину привели, и, как только закрылась дверь, они остались наедине.
– Мое имя миссис Форман, миледи. Вы были другом моего мужа, покойного доктора Формана.
– Думаю, вы ошибаетесь.
– О нет, миледи! Вы частенько писали ему письма, помните? Он называл вас своей дочерью, а для вас он был «любимым отцом».
– Кто вам это сказал?
– Он имел обыкновение показывать мне свои письма. У меня они имеются. Все. Видите ли, я была его женой и помощницей. Вот почему теперь, когда он ушел в мир иной, я переживаю тяжелые времена и подумала, что такой близкий друг доктора…
Эта женщина не должна знать, что Франсис испытывает страх.
Она улыбнулась и сказала:
– Ну, если у вас настали тяжелые времена, вы должны позволить мне помочь вам.
«Дать ей денег. Это просто». Денег было достаточно.
* * *
– Миледи, – сказал доктор Франклин, – снадобья, которые я раздобыл для вас, были очень дороги. Мои эксперименты требовали щедрого их использования. Я пренебрегал другими клиентами, чтобы услужить вам, миледи, и в этому году мои убытки составили двести фунтов.
– Двести фунтов?
– Двести фунтов в год, миледи, меня прекрасно устроят, с небольшой доплатой за питание и наем лодки.
Франклин улыбнулся ей ленивой улыбкой человека, чувствующего свое превосходство. Эти люди уже не такие скромные, какими были прежде. Они работали на нее, и в результате человек лишился жизни. Этого они никогда не забудут.
* * *
«Интересно, сколько их будет еще?» – размышляла Франсис. Служанка миссис Тернер, Маргарет, которая выполняла многочисленные поручения и находила то, что было нужно леди, слуга миссис Тернер, Стивен. Все они ждали своего вознаграждения – денег за молчание.
А тут еще и сама миссис Тернер – не то чтобы она опустилась до столь вульгарных поступков и просила денег. Но они были близкими подругами, не так ли? Их приятельские отношения не должны оборваться из-за того, что они преуспели в задуманном.
– Должна признаться, дорогая леди, – говорила Анна Тернер, – мне очень плохо вдали от вас. Мы прекрасно провернули это дельце, не так ли? Это глупо, но я почти жалею, что мы добились успеха и вы больше не нуждаетесь в моих услугах.
Миссис Тернер была частой гостьей в доме графа и графини Сомерсет, и ей доставляло большое удовольствие снова появляться при дворе.
Как ни старалась Франсис забыть сэра Томаса Овербери, эти люди не позволяли ей этого. Казалось, каждый день кто-то или что-то напоминало ей о прошлом.
Франсис занедужила, и Роберт заволновался.
– Что с тобой, любовь моя? – спрашивал он ее. – Ты кажешься такой нервной. Ты чем-то обеспокоена?
– Нет, Роберт, – отвечала она. – Я чувствую себя хорошо.
– Но это не так, – ласково настаивал он. – Ты изменилась. Другие тоже это заметили.
– Полагаю, долгое откладывание развода оказалось более огорчительным, чем я думала. Я так ждала, когда все закончится!
– Ну, теперь мы можем забыть об этом. «Ты можешь, – подумала она, – но могу ли я?» Франсис раньше казалось, что очень легко убить человека, который стоит у нее на пути. Но вышло совсем наоборот.
Овербери преследовал ее. Он не давал ей ничего забыть. Правда, она не видела его призрака, но призраки могут принимать разные формы: им не обязательно материализоваться, чтобы дать почувствовать свое присутствие.
Роберт, обеспокоенный состоянием здоровья жены, снял для нее дом в Кенсингтоне, но, поскольку ей не становилось лучше, они переехали в Честерфилд-парк. Потом Роберт решил, что Франсис необходимо показаться королевскому лекарю, и Яков тоже на этом настаивал. Он не допустит, чтобы его Робби так волновался после всех неприятностей, которые пришлось преодолеть на пути к его женитьбе.
Поэтому Роберт купил дом в Айлуорте, а королевский лекарь Берджесс пользовал графиню.
Он не мог понять, что подрывает ее здоровье, но считал, что она поправится с приходом весны.
Зима была холодной: Темза замерзла, и нигде не было спасения от ледяного ветра.
Глава 12
ПОЯВЛЕНИЕ ДЖОРДЖА ВИЛЬЕРСА
Яков был погружен в беспокойные раздумья, когда ему доложили о прибытии во дворец сэра Джона Дигби.
Деньги! Он никогда не мог их найти в достаточном количестве. И не то чтобы он тратил много на себя. Если Яков просил денег у парламента, тут же начинались разговоры о его фаворитах, и утверждали, что именно их жадными руками опустошена казна.
Один из министров заявил, что эти красивые молодые люди для короля – домашние собачки, а для народа – волки. Яков знал, что они просто горят желанием уничтожить Роберта. Они завидовали ему, так как он полагался на него все больше и больше. Роберт был прекрасным компаньоном и отличным министром, он никогда не высказывал критических замечаний, не делал попытки навязать свою волю, а усердно и с любовью трудился ради своего повелителя.
Но ситуация осложнилась, когда пивовары собрались у входа во дворец и объявили, что прекратят поставки, пока их счета не будут оплачены. Они говорили, что дворец задолжал им шестнадцать тысяч фунтов, и поэтому они на грани разорения. Пивовары даже осмелились обратиться в суд. Подобное положение дел непозволительно. Торговцы не имеют права подавать в суд на короля. Есть единственный способ уладить подобную ситуацию, сохранив монаршее достоинство. Пивовары, которые осмелились так поступить, должны быть отправлены в тюрьму Маршалси за оскорбление величества.
Но Яков был человеком, который считал своим долгом рассмотреть дело со всех точек зрения. Поставив себя на место пивоваров, он признал, что несправедливо, когда торговец поставляет товар и не получает платы, а когда требует денег, его отправляют в тюрьму. Лишь пламенная вера Якова в божественное право королей давала ему возможность поступать так, как он решил, но даже в этом случае это доставляло ему огорчение.
Вот какие мысли досаждали ему, когда вошел сэр Джон Дигби и попросил аудиенции.
Яков охотно согласился. Он симпатизировал Дигби, привлекательному мужчине лет тридцати пяти, который приехал ко двору из своего родного Уорикшира в надежде сделать дипломатическую карьеру. Яков приметил его во время Порохового заговора, когда он был послан с сообщением королю. На Якова сразу же произвели впечатление его красивая внешность и ум, и Дигби стал членом Тайного кабинета. Одним из королевских резчиков мяса.
Яков отдавал должное честности этого человека – качеству, которое слишком редко встречается при дворе, – и решил повысить его по службе.
Случай представился для Дигби несколько лет назад, когда Яков отправил его в Мадрид своим послом, чтобы устроить свадьбу инфанты Анны с принцем Генрихом. Дигби быстро разузнал, что инфанта уже помолвлена с Людовиком XIII Французским, а когда Филипп III предложил союз между принцем и своей младшей дочерью Марией, Дигби почувствовал отсутствие серьезных намерений со стороны испанского монарха и отсоветовал эту свадьбу. Несмотря на то, что дело закончилось ничем, Дигби показал себя стоящим дипломатом во всех отношениях.
Когда он кланялся королю, то был очень серьезен.
– Ну, Джонни, – сказал Яков, – вижу, ты принес мне новости, которые не решаешься выложить. Неужели они настолько плохи?
– Боюсь, ваше величество, это будет потрясением для вас.
– Ну, мой мальчик, я за свою жизнь пережил столько потрясений, что переживу еще несколько до того, как умру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Они богаты, они влиятельны, они любят друг друга. Чего им может не хватать?
Однако имелись люди, в присутствии которых Роберту становилось не по себе. Одним из них был сэр Томас Лейк – амбициозный человек, который состоял при дворе со времен королевы Елизаветы и служил секретарем у сэра Фрэнсиса Уолсингема. Лейк усердно добивался расположения нового графа Сомерсета и подарил ему на свадьбу шесть красивых подсвечников; но он рассчитывал на продвижение, и Роберт не слишком доверял его дружбе.
Был еще сэр Ральф Уинвуд, который высказывал большое почтение, но присутствовал в простом одеянии, отказавшись от шелка, парчи и ювелирных украшений. Он был убежденным пуританином и хотел, чтобы все знали об этом; и его речи были так же просты, как одежда. Но, несмотря на это, Уинвуд был честолюбив и, вернувшись в Англию с заграничной службы, быстро понял, что, если хочешь сделать карьеру, нужно стать другом фаворита короля.
Еще один человек, в присутствии которого Роберт чувствовал неловкость, – граф Гондомар, новый посол Испании, очень красивый джентльмен с обходительными манерами, всегда изысканно одетый, чрезвычайно галантный, но его настороженные черные глаза мало что упускали из виду.
Роберт подозревал, что эти глаза наблюдают за ним. Среди подарков посла была шкатулка с драгоценностями, которые стоили не меньше трехсот фунтов. «Граф Гондомар желает, – гласила приложенная записка, – чтобы этот маленький знак внимания доставил жениху удовольствие».
Вид этих драгоценностей напугал Роберта, так как до него доходили слухи, что некоторые министры получают взятки от Испании. Этого он никогда делать не будет! Чем больше Роберт смотрел на драгоценности, тем большую неловкость ощущал – ему казалось, что в этой маленькой шкатулке находится нечто большее, чем свадебный подарок.
Роберт тут же отправил письмо графу, написав, что было очень любезно с его стороны послать такой замечательный подарок, но он не может его принять без королевского соизволения.
Подобный ответ, должно быть, показался очень странным испанскому послу, у которого было столько добрых друзей при дворе в Англии. Это означало, что граф Сомерсет – необычный человек, потому что его нельзя подкупить.
Когда Роберт поведал Якову об инциденте, король ласково улыбнулся.
– Возьми драгоценности, Робби, – велел он. – Я знаю, что тебя не подкупишь. Значит, ты написал испанцу? Ну, ему будет полезно узнать, что в Уайтхолле есть по крайней мере один честный человек.
Роберт принял драгоценности, но, увидев графа на свадьбе, вспомнил об этом случае.
Теперь он должен быть очень осторожным – ведь Овербери больше ему не сможет помочь.
Франсис, заметив его смущенный вид, прошептала:
– Тебя что-нибудь беспокоит, любимый? Роберт поспешно улыбнулся:
– Нет, я просто подумал о бедняге Томе Овербери, вспомнил, как мы с ним расстались, и мне стало грустно, что я больше никогда его не увижу.
По ней пробежала волна дрожи.
«Это же день нашей свадьбы! – хотела она закричать. – Мы победили. Мы вместе. Неужели мы никогда этого не забудем?»
* * *
Наконец-то они остались одни. Роберт был счастлив.
– Нам больше не придется бояться, что за нами шпионят, – сказал он. – Мы официально женаты. Именно этого я всегда и хотел.
– И я, любовь моя, – отозвалась Франсис. Если бы он только знал, сколько ей пришлось ради этого сделать: как она строила козни и интриги сначала против Эссекса, а потом против Овербери!
Франсис хотелось рассказать ему все, чтобы он мог оценить степень ее любви к нему. Ей хотелось закричать: «Это все я сделала ради тебя!»
Но она не осмеливалась рассказывать ему. Роберт был бы шокирован до крайности, и его чувства к ней могли бы измениться.
Нет, она должна насладиться этой замечательной ночью!
Однако, когда Роберт занимался с ней любовью, у нее из головы не шли восковые фигурки – обнаженная женщина с волосами похожими на настоящие, лежащая на миниатюрной кушетке с другой обнаженной восковой фигуркой. Она почти ощущала запах благовоний, горевших в комнате доктора Формана.
Казалось, с ними в спальне находится насмешливый призрак. Призрак сэра Томаса Овербери, который незадолго до того был убит в лондонском Тауэре.
* * *
Но на следующий день Франсис снова была веселой молодой женой. Рождественские торжества и свадьба праздновались в одно время – ведь они поженились 26 декабря. Затем следовала неделя веселья, потому что Новый год не за горами, и Яков хотел отметить его таким же пышным спектаклем и пиром, как и Рождество.
Франсис была так горда, когда сидела в первый день нового года среди приближенных короля на арене для турниров – теперь она принадлежала к их числу, потому что Роберт всегда был рядом с королем, а Франсис всегда будет рядом с Робертом.
– Мы никогда-никогда не расстанемся, – говорила она ему.
В тот день в турнире участвовали самые благородные лорды, и они почли за честь надеть желтое и зеленое – цвета графа Сомерсета – или белое и багровое – цвета дома Хауардов.
«Так будет и дальше, – размышляла Франсис. – Куда бы мы ни пошли, нам будут оказывать почести».
Лорд-мэр Лондона по приказу короля принимал королевскую чету, а народ глазел на процессии, проезжающие по улицам.
В толпе пробегал шепоток – мужчины и женщины отпускали шутки:
– Если вы устали от своего мужа, дамы, просто пожалуйтесь, что он импотент. Окажетесь в благородной компании.
– Кто этот шотландец? – спрашивали другие. – Почему нас облагают налогами, чтобы он мог покупать свои драгоценности? Король давно вырос, и ему больше не нужны ручные собачонки.
Но им нравились процессии, а молодая графиня Сомерсет была очаровательна – она улыбалась и дружески махала людям, и они переставали злиться, когда смотрели на нее.
Одним из свадебных подарков Франсис была красивая карета, но ни у нее, ни у Роберта не было достаточно красивых коней для нее, а достать их для процессии не хватало времени. Поскольку сэр Ральф Уинвуд был знатоком лошадей и имел в своих конюшнях лучших во всей Англии, Роберт спросил, не одолжит ли он две пары для этого случая.
В ответ сэр Ральф безотлагательно послал им лошадей.
«Такая высокопоставленная леди, как графиня Сомерсет, не должна пользоваться нанятыми лошадьми», – писал он, умоляя принять лошадей в подарок.
Довольная Франсис показала записку Роберту, но он нахмурился.
– Любовь моя, – сказал он, – мы должны принимать подарки с осторожностью.
– Но у него так много лошадей, и он хочет нам их подарить!
– Он хочет место при дворе. Думаю, секретаря. Я не могу позволить ему считать, что, подарив тебе четырех замечательных лошадей, он может заручиться моей поддержкой.
Роберт тут же написал благодарственную записку Уинвуду, сообщив, что его жена не может принять такой дорогой дар. Но Франсис была так разочарована, а Уинвуд так хотел сделать ей подарок, что в конце концов Роберт смягчился; и Франсис ехала по городу в своей прекрасной карете, запряженной четверкой самых великолепных коней, каких только можно было увидеть.
А сэр Ральф Уинвуд, глядя на нее, поздравлял себя с. тем, что совершил очень мудрый поступок.
* * *
Франсис следовало быть счастливой – ведь Роберт был нежным мужем. Ей нравилась его простота и казалось удивительным, что, пробыв столько времени при дворе, он сохранил такую наивность.
Роберт так не похож на нее. Может быть, именно поэтому она любит его так страстно? Ведь ее любовь нисколько не уменьшилась из-за женитьбы – скорее еще усилилась.
Однако Франсис иногда просыпалась по ночам в поту от ужаса. Как странно, ведь она никогда прежде не мучилась угрызениями совести! Когда Франсис старалась ради своей цели, то думала только об успехе. А теперь, достигнув его, она не могла забыть путь, который ей пришлось пройти, чтобы добиться своей цели.
С чего это все началось? Со взгляда Дженнет, когда она резко заговорила с ней? Неужели Дженнет напоминала ей, что знает слишком много?
Дженнет всегда была дерзкой девушкой – правда, она выказывала должное уважение, но частенько за ним крылась насмешка.
– Дженнет, – сказала как-то Франсис, – ты хотела бы это платье? Я его почти не носила, и думаю, оно тебе пойдет.
Дженнет взяла платье с выражениями меньшей благодарности, чем подобало бы служанке.
– Могу поклясться, у тебя никогда не было такого платья, – продолжала Франсис.
– Нет, миледи.
– Тем не менее ты нисколько не удивилась, получив его.
– Я знаю, что миледи благодарна мне. Мы через столько прошли вместе, чтобы достичь этого счастья.
Тут Франсис вспомнилась полутемная комната, запах благовоний, тихий, почти ласковый голос доктора Формана и Дженнет, наблюдающая в тени.
Ей хотелось избавиться от Дженнет, но та слишком много знала.
Она, Франсис Хауард, не осмеливалась избавиться от служанки!
Неудивительно, что она время от времени просыпается в страхе.
* * *
– Миледи, вас хочет видеть какая-то женщина.
– Женщина? Спроси, что ей нужно. Нет, не стоит. Минуточку. Что это за женщина?
Ее снова охватил страх. Она должна быть осторожна. Ей столько всего приходится скрывать.
– Довольно респектабельного вида, миледи.
– Я ее приму. Приведи ее ко мне. Женщину привели, и, как только закрылась дверь, они остались наедине.
– Мое имя миссис Форман, миледи. Вы были другом моего мужа, покойного доктора Формана.
– Думаю, вы ошибаетесь.
– О нет, миледи! Вы частенько писали ему письма, помните? Он называл вас своей дочерью, а для вас он был «любимым отцом».
– Кто вам это сказал?
– Он имел обыкновение показывать мне свои письма. У меня они имеются. Все. Видите ли, я была его женой и помощницей. Вот почему теперь, когда он ушел в мир иной, я переживаю тяжелые времена и подумала, что такой близкий друг доктора…
Эта женщина не должна знать, что Франсис испытывает страх.
Она улыбнулась и сказала:
– Ну, если у вас настали тяжелые времена, вы должны позволить мне помочь вам.
«Дать ей денег. Это просто». Денег было достаточно.
* * *
– Миледи, – сказал доктор Франклин, – снадобья, которые я раздобыл для вас, были очень дороги. Мои эксперименты требовали щедрого их использования. Я пренебрегал другими клиентами, чтобы услужить вам, миледи, и в этому году мои убытки составили двести фунтов.
– Двести фунтов?
– Двести фунтов в год, миледи, меня прекрасно устроят, с небольшой доплатой за питание и наем лодки.
Франклин улыбнулся ей ленивой улыбкой человека, чувствующего свое превосходство. Эти люди уже не такие скромные, какими были прежде. Они работали на нее, и в результате человек лишился жизни. Этого они никогда не забудут.
* * *
«Интересно, сколько их будет еще?» – размышляла Франсис. Служанка миссис Тернер, Маргарет, которая выполняла многочисленные поручения и находила то, что было нужно леди, слуга миссис Тернер, Стивен. Все они ждали своего вознаграждения – денег за молчание.
А тут еще и сама миссис Тернер – не то чтобы она опустилась до столь вульгарных поступков и просила денег. Но они были близкими подругами, не так ли? Их приятельские отношения не должны оборваться из-за того, что они преуспели в задуманном.
– Должна признаться, дорогая леди, – говорила Анна Тернер, – мне очень плохо вдали от вас. Мы прекрасно провернули это дельце, не так ли? Это глупо, но я почти жалею, что мы добились успеха и вы больше не нуждаетесь в моих услугах.
Миссис Тернер была частой гостьей в доме графа и графини Сомерсет, и ей доставляло большое удовольствие снова появляться при дворе.
Как ни старалась Франсис забыть сэра Томаса Овербери, эти люди не позволяли ей этого. Казалось, каждый день кто-то или что-то напоминало ей о прошлом.
Франсис занедужила, и Роберт заволновался.
– Что с тобой, любовь моя? – спрашивал он ее. – Ты кажешься такой нервной. Ты чем-то обеспокоена?
– Нет, Роберт, – отвечала она. – Я чувствую себя хорошо.
– Но это не так, – ласково настаивал он. – Ты изменилась. Другие тоже это заметили.
– Полагаю, долгое откладывание развода оказалось более огорчительным, чем я думала. Я так ждала, когда все закончится!
– Ну, теперь мы можем забыть об этом. «Ты можешь, – подумала она, – но могу ли я?» Франсис раньше казалось, что очень легко убить человека, который стоит у нее на пути. Но вышло совсем наоборот.
Овербери преследовал ее. Он не давал ей ничего забыть. Правда, она не видела его призрака, но призраки могут принимать разные формы: им не обязательно материализоваться, чтобы дать почувствовать свое присутствие.
Роберт, обеспокоенный состоянием здоровья жены, снял для нее дом в Кенсингтоне, но, поскольку ей не становилось лучше, они переехали в Честерфилд-парк. Потом Роберт решил, что Франсис необходимо показаться королевскому лекарю, и Яков тоже на этом настаивал. Он не допустит, чтобы его Робби так волновался после всех неприятностей, которые пришлось преодолеть на пути к его женитьбе.
Поэтому Роберт купил дом в Айлуорте, а королевский лекарь Берджесс пользовал графиню.
Он не мог понять, что подрывает ее здоровье, но считал, что она поправится с приходом весны.
Зима была холодной: Темза замерзла, и нигде не было спасения от ледяного ветра.
Глава 12
ПОЯВЛЕНИЕ ДЖОРДЖА ВИЛЬЕРСА
Яков был погружен в беспокойные раздумья, когда ему доложили о прибытии во дворец сэра Джона Дигби.
Деньги! Он никогда не мог их найти в достаточном количестве. И не то чтобы он тратил много на себя. Если Яков просил денег у парламента, тут же начинались разговоры о его фаворитах, и утверждали, что именно их жадными руками опустошена казна.
Один из министров заявил, что эти красивые молодые люди для короля – домашние собачки, а для народа – волки. Яков знал, что они просто горят желанием уничтожить Роберта. Они завидовали ему, так как он полагался на него все больше и больше. Роберт был прекрасным компаньоном и отличным министром, он никогда не высказывал критических замечаний, не делал попытки навязать свою волю, а усердно и с любовью трудился ради своего повелителя.
Но ситуация осложнилась, когда пивовары собрались у входа во дворец и объявили, что прекратят поставки, пока их счета не будут оплачены. Они говорили, что дворец задолжал им шестнадцать тысяч фунтов, и поэтому они на грани разорения. Пивовары даже осмелились обратиться в суд. Подобное положение дел непозволительно. Торговцы не имеют права подавать в суд на короля. Есть единственный способ уладить подобную ситуацию, сохранив монаршее достоинство. Пивовары, которые осмелились так поступить, должны быть отправлены в тюрьму Маршалси за оскорбление величества.
Но Яков был человеком, который считал своим долгом рассмотреть дело со всех точек зрения. Поставив себя на место пивоваров, он признал, что несправедливо, когда торговец поставляет товар и не получает платы, а когда требует денег, его отправляют в тюрьму. Лишь пламенная вера Якова в божественное право королей давала ему возможность поступать так, как он решил, но даже в этом случае это доставляло ему огорчение.
Вот какие мысли досаждали ему, когда вошел сэр Джон Дигби и попросил аудиенции.
Яков охотно согласился. Он симпатизировал Дигби, привлекательному мужчине лет тридцати пяти, который приехал ко двору из своего родного Уорикшира в надежде сделать дипломатическую карьеру. Яков приметил его во время Порохового заговора, когда он был послан с сообщением королю. На Якова сразу же произвели впечатление его красивая внешность и ум, и Дигби стал членом Тайного кабинета. Одним из королевских резчиков мяса.
Яков отдавал должное честности этого человека – качеству, которое слишком редко встречается при дворе, – и решил повысить его по службе.
Случай представился для Дигби несколько лет назад, когда Яков отправил его в Мадрид своим послом, чтобы устроить свадьбу инфанты Анны с принцем Генрихом. Дигби быстро разузнал, что инфанта уже помолвлена с Людовиком XIII Французским, а когда Филипп III предложил союз между принцем и своей младшей дочерью Марией, Дигби почувствовал отсутствие серьезных намерений со стороны испанского монарха и отсоветовал эту свадьбу. Несмотря на то, что дело закончилось ничем, Дигби показал себя стоящим дипломатом во всех отношениях.
Когда он кланялся королю, то был очень серьезен.
– Ну, Джонни, – сказал Яков, – вижу, ты принес мне новости, которые не решаешься выложить. Неужели они настолько плохи?
– Боюсь, ваше величество, это будет потрясением для вас.
– Ну, мой мальчик, я за свою жизнь пережил столько потрясений, что переживу еще несколько до того, как умру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31