Она догадалась, что перед ней придворные; должно быть, они шли из дворца в Кью.
Вдруг от стайки придворных отделился некий молодой человек; похоже, он запретил жестом своим спутникам следовать за ним, и они послушно замедлили шаг. Когда молодой человек подошел поближе, Мария разглядела на его плаще бриллиантовую звезду, и у нее закралось подозрение, что это какой-то очень важный господин.
Он был молод, голубоглаз, слегка склонен к полноте, довольно высок и несомненно красив; весь его облик дышал свежестью.
Мария приблизилась, и юноша отвесил поклон, элегантней которого ей еще не доводилось видеть… Она поклонилась в ответ и, прибавив шагу, торопливо свернула на тропинку, которая вела от реки. Мария шла, не оборачиваясь; сердце ее учащенно билось. У Марии даже промелькнула мысль: а не преследуют ли ее? Но – нет! До слуха Марии донеслись голоса людей, мимо которых она только что прошла: эта компания по-прежнему неторопливо шагала вдоль берега. Мария вышла кружным путем обратно к реке и облегченно вздохнула, ибо элегантно одетые господа уже скрылись из виду. Она, разумеется, догадалась, что за юноша почтил ее столь изящным поклоном. Это был не кто иной, как принц Уэльский.
* * *
Вот когда Мария действительно обрадовалась предстоящему отъезду в Лондон! Ведь у нее возникло предчувствие, что если наутро в то же самое время опять отправиться на прогулку по берегу реки, то она вновь повстречает вчерашнюю компанию.
А ей этого не хотелось. Принц Уэльский уже приобрел опасную репутацию дамского угодника: он обожал романтические приключения. Мария не сомневалась, что, по мнению принца, берег реки прямо-таки создан для любовных свиданий. Однако Мария Фитцеберт была совсем не такой, как миссис Робинсон! И поэтому решила, что ей пора появиться в свете. И пусть все узнают, что она почтенная матрона с безупречной репутацией!
Не успела Мария обосноваться на Парк-стрит, как к ней явилась Изабелла Сефтон. Изабелла сказала, что они, разумеется, пойдут в Оперу, но сначала она представит свою дражайшую родственницу высшему свету на балу, который собирается устроить на следующий день.
Марии было приятно оказаться в гораздо более блестящем обществе, нежели то, в котором она привыкла бывать, однако Изабелла уверяла, будто бы ее бал куда скромнее, чем те, что дают в Девонширском или Камберлендском дворцах… не говоря уж о Карлтоне!
– Неужели нас могут пригласить в Карлтон?! – воскликнула Мария.
– Я бы этому нисколько не удивилась, – рассмеялась Изабелла.
Марии было немного неловко, когда она вспоминала встречу с принцем на берегу реки… но может, она ошибалась? Может, он всегда приветствовал подданных своего отца таким учтивым поклоном?.. В конце концов, ему же нужно завоевывать популярность, а от королевской особы люди ждут самых изящных поклонов… Мария слышала, будто бы отец принца, английский король, прогуливаясь возле дворца в Кью, заговаривал с людьми с таким видом, словно он был обычным помещиком…
Марию тут же окружила толпа поклонников. Они восхищались не только ее красотой, но и тем, что она так разительно отличалась от остальных дам. Модницы с напудренными волосами были похожи одна на другую, а Мария Фитцерберт была совершенно иной. Она не только не пудрила локоны, но и цвет лица предпочитала естественный, не пользуясь ни румянами, ни белилами. Всех восхищало сочетание свежей кожи, какая бывает только у юных девушек, с пышной, развитой женской грудью. Марию Фитцерберт просто невозможно было не заметить! Она стала королевой бала, ибо никто не смог с ней сравниться.
На следующий день в разделе светской хроники «Морнинг Хералд» появилась заметка. В ней говорилось:
«На небосклоне нашего высшего общества недавно появилась новая звезда, которая привлекает взоры всех, кто неравнодушен к обаянию красоты. У вдовы Ф…ц…т толпа поклонников из числа наших юных аристократов, и поскольку леди пока не проявила благосклонность ни к кому из своих воздыхателей, все они тешат себя надеждами на успех».
Когда Изабелла показала ей газету, Мария была раздосадована.
– Что за вздор! Я ведь только приехала… И с какой стати рассуждать о моей благосклонности? Да это просто нелепо!
– Всем, кто становится знаменитым, приходится мириться с подобными вещами, Мария.
– Тоже мне, слава! Из-за какого-то появления на балу.
Но Изабелла только рассмеялась в ответ. И сочла Марию обворожительной. Она была так непохожа на остальных!
* * *
Придя в «Ковент-Гарден» и усевшись в ложе леди Сефтон, Мария оглядывала публику. К самой же Марии было приковано очень много взоров.
«Пожалуй, – подумала Мария, – следует сократить срок моего пребывания в Лондоне. Да, конечно, в Ричмонде жить гораздо спокойнее… А может, стоит погостить немного в Брэмбридже или у дяди Генри?»
Потом вдруг что-то изменилось, и Мария перестала находиться в центре внимания. Она почувствовала, что происходит нечто необычайное…
Изабелла прошептала, наклонившись к Марии:
– Сегодня ожидается присутствие Его королевского Высочества.
И тут же в одной из лож, расположенной прямо напротив ложи леди Сефтон, появилась фигура в сверкающем мундире. Черный бархат был усеян голубыми блестками, на груди ослепительно сияла бриллиантовая звезда.
Когда сын короля подошел к барьеру ложи, публика разразилась приветственными криками, и Мария вновь увидела, как принц отвешивает изысканнейший поклон; он улыбался людям, которые встречали его с такой любовью. Теперь у Марии не осталось никаких сомнений: галантный юноша, повстречавшийся ей на берегу реки, действительно был принцем Уэльским!
Он сел и облокотился о край ложи; занавес подняли, и Мария, взглянув исподтишка на принца, увидела, что он пристально смотрит на нее.
Мария торопливо опустила глаза, однако успела поймать его улыбку и заметить, что во взгляде принца сквозит откровенное восхищение.
После этого она уже не могла спокойно слушать пение, а думала только о нем. Что же касается принца, то он даже не пытался притворяться, будто его интересуют события, происходящие на сцене, его внимание было приковано к Марии.
Изабелла тихонько хихикала.
– Так-так, моя милая! – прошептала она. – Я вижу, ты произвела впечатление на Его Высочество… он ведь у нас такой чувствительный!
– Мне… мне так неловко.
– А многим бы это польстило.
– Только не мне, Изабелла! После спектакля мне нужно поскорее домой. И вообще я, пожалуй, вернусь в Ричмонд.
Принц подался вперед. Он заметил, что Мария беседует с Изабеллой и, похоже, хотел услышать, о чем они говорят.
«Интересно, он часто себя так ведет?» – подумала Мария.
И вспомнила о его позорном романе с актрисой… Как стыдно! Он должен понять, что перед ним почтенная вдова! Но как убедить в этом принца, который явно привык, что женщины бегут к нему по первому его зову?
Все, но только не Мария Фитцерберт!
* * *
Занавес опустился. Послышались аплодисменты. Принц тоже с воодушевлением захлопал в ладоши. Он провел восхитительный вечер и был благодарен артистам, хотя и не они доставили ему удовольствие.
Мария тихо, но твердо произнесла:
– Я должна сейчас же уехать, Изабелла. Экипаж уже, должно быть, подан.
Изабелла была позабавлена.
«Интересно, – мысленно гадала она, – насколько глубоки чувства принца?»
Ведь Мария на шесть лет старше него! Правда, Мэри Робинсон тоже была старше… хотя всего на три года, и во время их романа ей был всего двадцать один, а Марии теперь двадцать семь или двадцать восемь… принц же только недавно достиг совершеннолетия…
– Хорошо, моя дорогая, – сказала Изабелла. – Но рано или поздно ты непременно встретишь его у кого-нибудь.
– Не встречу, если вернусь в Ричмонд, – возразила Мария. Кучер уже подал экипаж к подъезду, и Мария велела ему во весь опор мчаться домой на Парк-стрит.
* * *
Проезжая по улицам Лондона, Мария говорила себе, что она разволновалась попусту. Может быть, принц вовсе и не на нее смотрел?! Может, ей лишь показалось… Она прочитала заметку в газете и действительно возомнила себя такой неотразимой, какой ее изобразил автор. А принцу просто наскучило в Опере, и он не знал, чем заняться.
Они подъехали к дому, и Мария, облегченно вздохнув, вышла из экипажа. Но в этот момент на улицу въехала еще одна карета… Мария с бьющимся сердцем кинулась в дом и захлопнула за собой дверь. Наконец-то… наконец-то она в безопасности!
Однако не удержалась и подошла к окну…
Карета остановилась, и кто-то спрыгнул на мостовую.
«О нет! – пронеслось в голове у Марии. – Это невозможно!»
И все же это было так! Принц в расшитом блестками и украшенном бриллиантами камзоле стоял под ее окнами!
Принц Уэльский ехал за Марией Фитцерберт до ее дома, словно какой-то влюбленный деревенский простачок!
ПОХОЖДЕНИЯ ПРИНЦА
Летом 1783 года, накануне своего совершеннолетия, принц Уэльский считал себя самым счастливым человеком в Англии, и окружавшие принца мужчины и женщины поддерживали в нем эту уверенность. Наконец-то он освободился из-под гнета родителей-пуритан и мог свободно водить дружбу с самыми блестящими людьми Великобритании! Наконец-то мог удовлетворить свою любовь к архитектуре и превратить Карлтон-хаус, старую развалюху, брошенную ему отцом, словно кость, в самый элегантный дворец города. Наконец-то ему позволялось скакать на своих лошадях в Ньюмаркете, восседать в Палате Лордов и, уже не таясь, заниматься тем, что ему нравилось больше всего на свете: волочиться за женщинами!
Пусть король угрожает и читает ему нотации! Пусть королева то разражается бранью, то испытывает прилив сентиментальной любви к своему первенцу! Они уже не в состоянии его удержать! Принц был всеобщим кумиром, за ним охотились хозяйки всех модных салонов – ибо ни один бал не имел успеха, если на нем не было принца Уэльского! – и почти каждая женщина мечтала стать его возлюбленной. Конечно, существовали и некоторые исключения. В том числе и обожаемая Георгиана, герцогиня Девонширская. Однако это лишь придавало пикантность ухаживаниям, которые принц считал самым восхитительным занятием на свете, и, вздыхая по недотроге, он всегда мог утешиться с более доступной красавицей.
Жизнь тем летом рисовалась принцу Уэльскому в розовых тонах.
За несколько месяцев до того, как он впервые обратил внимание на Марию Фитцерберт, дядя принца, герцог Камберлендский, пригласил его немного погостить в доме, который он снял у некоего доктора Расселла в маленьком рыбацком поселке Брайтхелмстоун.
– Но что может меня ждать, – воскликнул принц, обращаясь к графу Эссексу, своему конюшему, – в каком-то маленьком рыбацком поселке, с таким к тому же громоздким названием – Брайтхелмстоун?
– Я слышал об этом месте, Ваше Высочество, – откликнулся Эссекс. – Его еще называют Бредхемстоун.
– По-моему, это ничуть не благозвучнее, – насупился принц.
– Да, сэр, но говорят, морские купания там очень полезны для здоровья… и потом это не очень далеко от Лондона, так что путешествие не будет утомительным.
«Морские купания…» – подумал принц и прикоснулся к своему шелковому шейному платку. В последнее время у него слегка опухло горло, и лорд Петершем посоветовал ему носить шейный платок, чтобы скрыть опухоль. Поэтому теперь в моду вошли шейные платки с самым изысканным рисунком и самых разных расцветок. Врачи сказали принцу, что ему могут помочь морские купания, однако он не отнесся серьезно к этой идее. И вот сейчас слова Эссекса напомнили ему о предложении докторов…
– Что ж, признаюсь, мне было бы любопытно посмотреть, как развлекается в этом рыбацком селении моя тетушка, герцогиня Камберлендская…
– Я уверен, сэр, что герцогиня найдет себе развлечение везде, куда бы она ни попала.
Принц громко расхохотался. Он обожал леди, которая самым бессовестным образом заманила его дядю в ловушку, заставив жениться на ней, из-за чего король удалил его от себя. Эта многоопытная женщина была настоящей чаровницей: уже в одном взмахе ее ресниц – ставших легендарными после того, как Хорас Уолпол сказал, что они в ярд длиной, – таилось обещание… Принцу нравилось называть ее «тетей» – это так не вязалось с ее обликом! – и поскольку она беспрестанно умоляла его почтить своим присутствием их дворец в Камберленде, принц, получив свободу действий, частенько виделся с ней и с дядей – разумеется, к превеликой досаде Его Величества, который считал, что сын таким образом старается лишний раз насолить ему… и, вероятно, в некотором смысле был прав.
«По крайней мере, дядя имел мужество жениться на женщине, которую он сам выбрал!» – думал принц. А отец, английский король, покорно отказался от леди Сары Леннокс ради ничем не примечательной германской принцессы Шарлотты, ставшей затем матерью многочисленного семейства, в котором ему, принцу, довелось занять место первенца.
Ладно, он съездит в Брайтхелмстоун или как там его еще называют… И может, Эссекс составит ему компанию. Они с Эссексом были хорошими друзьями. Граф был его надежным посредником в истории с Пердитой Робинсон – в то время он звался просто лордом Малденом, поскольку титул графа перешел к нему по наследству совсем недавно. Именно Малден передавал письма влюбленных, устраивал встречи на острове Ил-Пай и уговорил даму сделать то, что она вообще-то намеревалась сделать с самого начала – сдаться.
Принц цинично улыбнулся. Больше его так никто не поймает! Но Эссекс не виноват в том, что Пердита не оправдала возложенных на нее надежд и любовь до гроба оказалась на поверку скучной сентиментальной историей, а сама Пердита – расчетливой интриганкой… Принц даже сейчас багровел от гнева, вспоминая унизительную сцену, когда ему пришлось сказать отцу, что бывшая любовница грозит опубликовать его цветистые, но не очень-то целомудренные письма.
Еще и поэтому принц Уэльский так подружился со своим дядюшкой. Камберленд некогда писал нескромные письма леди Гросвенор, и лорд Гросвенор заставил его раскошелиться на тринадцать тысяч фунтов. Нескромность принца обошлась в пятьсот фунтов в год Пердите и в двести пятьдесят фунтов годовой ренты для ее дочери.
К дьяволу Пердиту! Эта история уже в далеком прошлом, у Пердиты была куча преемниц. Хотя… все так, да не так… Другой такой больше не было, ведь в начале своего романа с Пердитой принц искренне верил, что он останется ей верен до гробовой доски, а ни с какой другой женщиной ему это в голову не приходило. Но ведь тогда он был очень молод… ему было всего семнадцать лет, когда он отправился вместе с королевской четой на Драри-Лейн и увидел миссис Робинсон, которая играла Пердиту в «Зимней сказке».
Однако что общего между Пердитой и рыбацким поселком с нелепым названием?
– Ладно, я съезжу туда, – согласился принц. – Это будет неплохая разминка для лошадей.
* * *
И вот сентябрьским утром, когда поля и холмы были залиты золотистым солнечным светом, а погода была такой же жаркой, как в разгар лета, принц Уэльский выехал в Брайтхелмстоун. Он сам управлял своим фаэтоном, в который были запряжены три лошади; с принцем ехали только конюший и форейтор. Остальные должны были прибыть позже.
Фаэтон мчался вперед так, что дух захватывало: принц любил скоростную езду. Он вообще был противоречивым человеком: то мог часами обсуждать с лордом Петершемом форму пряжек на туфлях или покрой камзола, раздумывать, из какого материала лучше сделать шейный платок и какая табакерка больше подходит к данному наряду и времени года, а то принимал участие в кулачном бою, поскольку регулярно упражнялся в этом под умелым руководством некоего Анджело, который давал принцу также уроки фехтования. Принц умел красиво петь, хорошо танцевал, был прекрасным наездником и непринужденно владел пером, изъясняясь весьма изящным слогом. Он мог присоединиться к умному спору, а потом внезапно принять участие в каком-нибудь детском розыгрыше. Такой одаренный юноша мог бы быть идеальным сыном, однако его безумства и своенравие стоили отцу многих бессонных ночей.
Однако принц вовсе не думал об этом по дороге в Брайтон; мысли его были заняты теми, о ком он не забывал почти никогда – женщинами. Положение дел на данный момент вполне удовлетворяло юного ловеласа, ибо он уже успел обнаружить, что большое количество любовных побед действует на него успокаивающе. Лучше всего было, когда его благосклонностью пользовались одновременно Грейс Эллиот и Лиззи Армистед. Грейс была довольно ветреной особой, она никогда никому не хранила верность и даже не притворялась, что пытается это делать. Принц был по натуре сентиментален, однако в то время он только-только избавился от Пердиты и бесстыдная откровенность Грейс пришлась ему в тот момент по душе. У Грейс родилась дочь – либо от него, либо от какого-то другого мужчины. Однако как бы там ни было, но Грейс окрестили девочку Георгианой и принц счел, что это весьма милый штришок, ведь Грейс ничего от него не требовала!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Вдруг от стайки придворных отделился некий молодой человек; похоже, он запретил жестом своим спутникам следовать за ним, и они послушно замедлили шаг. Когда молодой человек подошел поближе, Мария разглядела на его плаще бриллиантовую звезду, и у нее закралось подозрение, что это какой-то очень важный господин.
Он был молод, голубоглаз, слегка склонен к полноте, довольно высок и несомненно красив; весь его облик дышал свежестью.
Мария приблизилась, и юноша отвесил поклон, элегантней которого ей еще не доводилось видеть… Она поклонилась в ответ и, прибавив шагу, торопливо свернула на тропинку, которая вела от реки. Мария шла, не оборачиваясь; сердце ее учащенно билось. У Марии даже промелькнула мысль: а не преследуют ли ее? Но – нет! До слуха Марии донеслись голоса людей, мимо которых она только что прошла: эта компания по-прежнему неторопливо шагала вдоль берега. Мария вышла кружным путем обратно к реке и облегченно вздохнула, ибо элегантно одетые господа уже скрылись из виду. Она, разумеется, догадалась, что за юноша почтил ее столь изящным поклоном. Это был не кто иной, как принц Уэльский.
* * *
Вот когда Мария действительно обрадовалась предстоящему отъезду в Лондон! Ведь у нее возникло предчувствие, что если наутро в то же самое время опять отправиться на прогулку по берегу реки, то она вновь повстречает вчерашнюю компанию.
А ей этого не хотелось. Принц Уэльский уже приобрел опасную репутацию дамского угодника: он обожал романтические приключения. Мария не сомневалась, что, по мнению принца, берег реки прямо-таки создан для любовных свиданий. Однако Мария Фитцеберт была совсем не такой, как миссис Робинсон! И поэтому решила, что ей пора появиться в свете. И пусть все узнают, что она почтенная матрона с безупречной репутацией!
Не успела Мария обосноваться на Парк-стрит, как к ней явилась Изабелла Сефтон. Изабелла сказала, что они, разумеется, пойдут в Оперу, но сначала она представит свою дражайшую родственницу высшему свету на балу, который собирается устроить на следующий день.
Марии было приятно оказаться в гораздо более блестящем обществе, нежели то, в котором она привыкла бывать, однако Изабелла уверяла, будто бы ее бал куда скромнее, чем те, что дают в Девонширском или Камберлендском дворцах… не говоря уж о Карлтоне!
– Неужели нас могут пригласить в Карлтон?! – воскликнула Мария.
– Я бы этому нисколько не удивилась, – рассмеялась Изабелла.
Марии было немного неловко, когда она вспоминала встречу с принцем на берегу реки… но может, она ошибалась? Может, он всегда приветствовал подданных своего отца таким учтивым поклоном?.. В конце концов, ему же нужно завоевывать популярность, а от королевской особы люди ждут самых изящных поклонов… Мария слышала, будто бы отец принца, английский король, прогуливаясь возле дворца в Кью, заговаривал с людьми с таким видом, словно он был обычным помещиком…
Марию тут же окружила толпа поклонников. Они восхищались не только ее красотой, но и тем, что она так разительно отличалась от остальных дам. Модницы с напудренными волосами были похожи одна на другую, а Мария Фитцерберт была совершенно иной. Она не только не пудрила локоны, но и цвет лица предпочитала естественный, не пользуясь ни румянами, ни белилами. Всех восхищало сочетание свежей кожи, какая бывает только у юных девушек, с пышной, развитой женской грудью. Марию Фитцерберт просто невозможно было не заметить! Она стала королевой бала, ибо никто не смог с ней сравниться.
На следующий день в разделе светской хроники «Морнинг Хералд» появилась заметка. В ней говорилось:
«На небосклоне нашего высшего общества недавно появилась новая звезда, которая привлекает взоры всех, кто неравнодушен к обаянию красоты. У вдовы Ф…ц…т толпа поклонников из числа наших юных аристократов, и поскольку леди пока не проявила благосклонность ни к кому из своих воздыхателей, все они тешат себя надеждами на успех».
Когда Изабелла показала ей газету, Мария была раздосадована.
– Что за вздор! Я ведь только приехала… И с какой стати рассуждать о моей благосклонности? Да это просто нелепо!
– Всем, кто становится знаменитым, приходится мириться с подобными вещами, Мария.
– Тоже мне, слава! Из-за какого-то появления на балу.
Но Изабелла только рассмеялась в ответ. И сочла Марию обворожительной. Она была так непохожа на остальных!
* * *
Придя в «Ковент-Гарден» и усевшись в ложе леди Сефтон, Мария оглядывала публику. К самой же Марии было приковано очень много взоров.
«Пожалуй, – подумала Мария, – следует сократить срок моего пребывания в Лондоне. Да, конечно, в Ричмонде жить гораздо спокойнее… А может, стоит погостить немного в Брэмбридже или у дяди Генри?»
Потом вдруг что-то изменилось, и Мария перестала находиться в центре внимания. Она почувствовала, что происходит нечто необычайное…
Изабелла прошептала, наклонившись к Марии:
– Сегодня ожидается присутствие Его королевского Высочества.
И тут же в одной из лож, расположенной прямо напротив ложи леди Сефтон, появилась фигура в сверкающем мундире. Черный бархат был усеян голубыми блестками, на груди ослепительно сияла бриллиантовая звезда.
Когда сын короля подошел к барьеру ложи, публика разразилась приветственными криками, и Мария вновь увидела, как принц отвешивает изысканнейший поклон; он улыбался людям, которые встречали его с такой любовью. Теперь у Марии не осталось никаких сомнений: галантный юноша, повстречавшийся ей на берегу реки, действительно был принцем Уэльским!
Он сел и облокотился о край ложи; занавес подняли, и Мария, взглянув исподтишка на принца, увидела, что он пристально смотрит на нее.
Мария торопливо опустила глаза, однако успела поймать его улыбку и заметить, что во взгляде принца сквозит откровенное восхищение.
После этого она уже не могла спокойно слушать пение, а думала только о нем. Что же касается принца, то он даже не пытался притворяться, будто его интересуют события, происходящие на сцене, его внимание было приковано к Марии.
Изабелла тихонько хихикала.
– Так-так, моя милая! – прошептала она. – Я вижу, ты произвела впечатление на Его Высочество… он ведь у нас такой чувствительный!
– Мне… мне так неловко.
– А многим бы это польстило.
– Только не мне, Изабелла! После спектакля мне нужно поскорее домой. И вообще я, пожалуй, вернусь в Ричмонд.
Принц подался вперед. Он заметил, что Мария беседует с Изабеллой и, похоже, хотел услышать, о чем они говорят.
«Интересно, он часто себя так ведет?» – подумала Мария.
И вспомнила о его позорном романе с актрисой… Как стыдно! Он должен понять, что перед ним почтенная вдова! Но как убедить в этом принца, который явно привык, что женщины бегут к нему по первому его зову?
Все, но только не Мария Фитцерберт!
* * *
Занавес опустился. Послышались аплодисменты. Принц тоже с воодушевлением захлопал в ладоши. Он провел восхитительный вечер и был благодарен артистам, хотя и не они доставили ему удовольствие.
Мария тихо, но твердо произнесла:
– Я должна сейчас же уехать, Изабелла. Экипаж уже, должно быть, подан.
Изабелла была позабавлена.
«Интересно, – мысленно гадала она, – насколько глубоки чувства принца?»
Ведь Мария на шесть лет старше него! Правда, Мэри Робинсон тоже была старше… хотя всего на три года, и во время их романа ей был всего двадцать один, а Марии теперь двадцать семь или двадцать восемь… принц же только недавно достиг совершеннолетия…
– Хорошо, моя дорогая, – сказала Изабелла. – Но рано или поздно ты непременно встретишь его у кого-нибудь.
– Не встречу, если вернусь в Ричмонд, – возразила Мария. Кучер уже подал экипаж к подъезду, и Мария велела ему во весь опор мчаться домой на Парк-стрит.
* * *
Проезжая по улицам Лондона, Мария говорила себе, что она разволновалась попусту. Может быть, принц вовсе и не на нее смотрел?! Может, ей лишь показалось… Она прочитала заметку в газете и действительно возомнила себя такой неотразимой, какой ее изобразил автор. А принцу просто наскучило в Опере, и он не знал, чем заняться.
Они подъехали к дому, и Мария, облегченно вздохнув, вышла из экипажа. Но в этот момент на улицу въехала еще одна карета… Мария с бьющимся сердцем кинулась в дом и захлопнула за собой дверь. Наконец-то… наконец-то она в безопасности!
Однако не удержалась и подошла к окну…
Карета остановилась, и кто-то спрыгнул на мостовую.
«О нет! – пронеслось в голове у Марии. – Это невозможно!»
И все же это было так! Принц в расшитом блестками и украшенном бриллиантами камзоле стоял под ее окнами!
Принц Уэльский ехал за Марией Фитцерберт до ее дома, словно какой-то влюбленный деревенский простачок!
ПОХОЖДЕНИЯ ПРИНЦА
Летом 1783 года, накануне своего совершеннолетия, принц Уэльский считал себя самым счастливым человеком в Англии, и окружавшие принца мужчины и женщины поддерживали в нем эту уверенность. Наконец-то он освободился из-под гнета родителей-пуритан и мог свободно водить дружбу с самыми блестящими людьми Великобритании! Наконец-то мог удовлетворить свою любовь к архитектуре и превратить Карлтон-хаус, старую развалюху, брошенную ему отцом, словно кость, в самый элегантный дворец города. Наконец-то ему позволялось скакать на своих лошадях в Ньюмаркете, восседать в Палате Лордов и, уже не таясь, заниматься тем, что ему нравилось больше всего на свете: волочиться за женщинами!
Пусть король угрожает и читает ему нотации! Пусть королева то разражается бранью, то испытывает прилив сентиментальной любви к своему первенцу! Они уже не в состоянии его удержать! Принц был всеобщим кумиром, за ним охотились хозяйки всех модных салонов – ибо ни один бал не имел успеха, если на нем не было принца Уэльского! – и почти каждая женщина мечтала стать его возлюбленной. Конечно, существовали и некоторые исключения. В том числе и обожаемая Георгиана, герцогиня Девонширская. Однако это лишь придавало пикантность ухаживаниям, которые принц считал самым восхитительным занятием на свете, и, вздыхая по недотроге, он всегда мог утешиться с более доступной красавицей.
Жизнь тем летом рисовалась принцу Уэльскому в розовых тонах.
За несколько месяцев до того, как он впервые обратил внимание на Марию Фитцерберт, дядя принца, герцог Камберлендский, пригласил его немного погостить в доме, который он снял у некоего доктора Расселла в маленьком рыбацком поселке Брайтхелмстоун.
– Но что может меня ждать, – воскликнул принц, обращаясь к графу Эссексу, своему конюшему, – в каком-то маленьком рыбацком поселке, с таким к тому же громоздким названием – Брайтхелмстоун?
– Я слышал об этом месте, Ваше Высочество, – откликнулся Эссекс. – Его еще называют Бредхемстоун.
– По-моему, это ничуть не благозвучнее, – насупился принц.
– Да, сэр, но говорят, морские купания там очень полезны для здоровья… и потом это не очень далеко от Лондона, так что путешествие не будет утомительным.
«Морские купания…» – подумал принц и прикоснулся к своему шелковому шейному платку. В последнее время у него слегка опухло горло, и лорд Петершем посоветовал ему носить шейный платок, чтобы скрыть опухоль. Поэтому теперь в моду вошли шейные платки с самым изысканным рисунком и самых разных расцветок. Врачи сказали принцу, что ему могут помочь морские купания, однако он не отнесся серьезно к этой идее. И вот сейчас слова Эссекса напомнили ему о предложении докторов…
– Что ж, признаюсь, мне было бы любопытно посмотреть, как развлекается в этом рыбацком селении моя тетушка, герцогиня Камберлендская…
– Я уверен, сэр, что герцогиня найдет себе развлечение везде, куда бы она ни попала.
Принц громко расхохотался. Он обожал леди, которая самым бессовестным образом заманила его дядю в ловушку, заставив жениться на ней, из-за чего король удалил его от себя. Эта многоопытная женщина была настоящей чаровницей: уже в одном взмахе ее ресниц – ставших легендарными после того, как Хорас Уолпол сказал, что они в ярд длиной, – таилось обещание… Принцу нравилось называть ее «тетей» – это так не вязалось с ее обликом! – и поскольку она беспрестанно умоляла его почтить своим присутствием их дворец в Камберленде, принц, получив свободу действий, частенько виделся с ней и с дядей – разумеется, к превеликой досаде Его Величества, который считал, что сын таким образом старается лишний раз насолить ему… и, вероятно, в некотором смысле был прав.
«По крайней мере, дядя имел мужество жениться на женщине, которую он сам выбрал!» – думал принц. А отец, английский король, покорно отказался от леди Сары Леннокс ради ничем не примечательной германской принцессы Шарлотты, ставшей затем матерью многочисленного семейства, в котором ему, принцу, довелось занять место первенца.
Ладно, он съездит в Брайтхелмстоун или как там его еще называют… И может, Эссекс составит ему компанию. Они с Эссексом были хорошими друзьями. Граф был его надежным посредником в истории с Пердитой Робинсон – в то время он звался просто лордом Малденом, поскольку титул графа перешел к нему по наследству совсем недавно. Именно Малден передавал письма влюбленных, устраивал встречи на острове Ил-Пай и уговорил даму сделать то, что она вообще-то намеревалась сделать с самого начала – сдаться.
Принц цинично улыбнулся. Больше его так никто не поймает! Но Эссекс не виноват в том, что Пердита не оправдала возложенных на нее надежд и любовь до гроба оказалась на поверку скучной сентиментальной историей, а сама Пердита – расчетливой интриганкой… Принц даже сейчас багровел от гнева, вспоминая унизительную сцену, когда ему пришлось сказать отцу, что бывшая любовница грозит опубликовать его цветистые, но не очень-то целомудренные письма.
Еще и поэтому принц Уэльский так подружился со своим дядюшкой. Камберленд некогда писал нескромные письма леди Гросвенор, и лорд Гросвенор заставил его раскошелиться на тринадцать тысяч фунтов. Нескромность принца обошлась в пятьсот фунтов в год Пердите и в двести пятьдесят фунтов годовой ренты для ее дочери.
К дьяволу Пердиту! Эта история уже в далеком прошлом, у Пердиты была куча преемниц. Хотя… все так, да не так… Другой такой больше не было, ведь в начале своего романа с Пердитой принц искренне верил, что он останется ей верен до гробовой доски, а ни с какой другой женщиной ему это в голову не приходило. Но ведь тогда он был очень молод… ему было всего семнадцать лет, когда он отправился вместе с королевской четой на Драри-Лейн и увидел миссис Робинсон, которая играла Пердиту в «Зимней сказке».
Однако что общего между Пердитой и рыбацким поселком с нелепым названием?
– Ладно, я съезжу туда, – согласился принц. – Это будет неплохая разминка для лошадей.
* * *
И вот сентябрьским утром, когда поля и холмы были залиты золотистым солнечным светом, а погода была такой же жаркой, как в разгар лета, принц Уэльский выехал в Брайтхелмстоун. Он сам управлял своим фаэтоном, в который были запряжены три лошади; с принцем ехали только конюший и форейтор. Остальные должны были прибыть позже.
Фаэтон мчался вперед так, что дух захватывало: принц любил скоростную езду. Он вообще был противоречивым человеком: то мог часами обсуждать с лордом Петершемом форму пряжек на туфлях или покрой камзола, раздумывать, из какого материала лучше сделать шейный платок и какая табакерка больше подходит к данному наряду и времени года, а то принимал участие в кулачном бою, поскольку регулярно упражнялся в этом под умелым руководством некоего Анджело, который давал принцу также уроки фехтования. Принц умел красиво петь, хорошо танцевал, был прекрасным наездником и непринужденно владел пером, изъясняясь весьма изящным слогом. Он мог присоединиться к умному спору, а потом внезапно принять участие в каком-нибудь детском розыгрыше. Такой одаренный юноша мог бы быть идеальным сыном, однако его безумства и своенравие стоили отцу многих бессонных ночей.
Однако принц вовсе не думал об этом по дороге в Брайтон; мысли его были заняты теми, о ком он не забывал почти никогда – женщинами. Положение дел на данный момент вполне удовлетворяло юного ловеласа, ибо он уже успел обнаружить, что большое количество любовных побед действует на него успокаивающе. Лучше всего было, когда его благосклонностью пользовались одновременно Грейс Эллиот и Лиззи Армистед. Грейс была довольно ветреной особой, она никогда никому не хранила верность и даже не притворялась, что пытается это делать. Принц был по натуре сентиментален, однако в то время он только-только избавился от Пердиты и бесстыдная откровенность Грейс пришлась ему в тот момент по душе. У Грейс родилась дочь – либо от него, либо от какого-то другого мужчины. Однако как бы там ни было, но Грейс окрестили девочку Георгианой и принц счел, что это весьма милый штришок, ведь Грейс ничего от него не требовала!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43