Я думаю, Ваше Высочество понимает, что вы не можете взять эти деньги.
Принц был потрясен, и внимательно наблюдавшая за ним Мария подумала, что он похож на ребенка, у которого вдруг выхватили обещанную игрушку.
– Но почему? – воскликнул он.
– Потому что герцог Орлеанский – политическая фигура, сэр. Он предлагает вам деньги не просто из дружеских побуждений. Во Франции сейчас очень неспокойно, и, похоже, грядет беда. Вполне вероятно, у герцога есть планы… планы, которые затрагивают нашу страну. Осмелюсь напомнить, что Вашему Высочеству не следует забывать о весьма уязвимом положении, в которое вы себя поставили. Я должен сказать, что и Фокс, и Портленд сочли бы весьма неразумным, если бы Ваше Высочество взяли деньги у герцога Орлеанского.
– Значит, это уже обсуждалось?
– И во Франции, Ваше Высочество, и в нашей стране. Я не сомневаюсь, что вы, человек весьма здравомыслящий, понимаете, насколько для вас опасно так глубоко залезать в долги к Франции – через герцога Орлеанского.
Мария сказала:
– Шерри прав, я уверена. Принц улыбнулся и кивнул.
– Конечно. Я все понимаю. Но…
– Ваше Высочество, – поспешно проговорил Шеридан, – Чарлз передает вам следующее. Потерпите еще немножко. Он намерен в скором времени вынести ваши затруднения на обсуждение в парламенте. Он готов к атаке и говорит, что знамения добрые. Впереди нас ждет победа.
– Хорошо, я сейчас же напишу герцогу Орлеанскому, поблагодарю его за щедрость, но скажу, что не могу воспользоваться его добротой.
Шеридан вздохнул с облегчением.
Принц был внушаем. Шерри собрался немедленно вернуться в Чертси и сообщить Чарлзу, что лучше всего влиять на принца через Марию Фитцерберт. А стало быть, Чарлзу и ей пора проникнуться друг к другу доверием!
ПРЕДАТЕЛЬСТВО В ДОМЕ
Чарлз Джеймс Фокс из кожи вон лез, убеждая партию вигов поддержать принца, ходатайствовавшего перед парламентом об уплате его долгов; однако никто его особенно не поддерживал, за исключением верного Шеридана. Фокс знал, что его друзей смущает всего один, но зато очень важный вопрос: женитьба принца.
Только те, кто присутствовал при том, как совершавший обряд венчания священник объявил принца и Марию Фитцерберт мужем и женой, мог поклясться, что они женаты. В число этих людей входили сами принц и Мария, а также ее брат, дядя и преподобный Роберт Берт; однако все они поклялись держать случившееся в тайне и держали слово, тем более что людям, присутствовавшим на подобной церемонии, можно было предъявить довольно туманное, но серьезное обвинение в содействии преступному замыслу. Поэтому никто ничего не мог сказать наверняка.
И все же Фокс верил, что ему известна истина, ведь у него было письмо принца, в котором тот категорически отрицал свое намерение жениться. На этом доказательстве Фокс и строил свой план.
Он хотел вынести вопрос о долгах на обсуждение в парламенте, ибо верил в победу. Долги принца следует уплатить, самому принцу надо назначить более щедрое содержание, а королю – продемонстрировать, что он гадкий скряга. Страна должна осознать, что король – глупый и вздорный старый джентльмен, который перессорился со всем своим семейством. Принц же – надежда Англии. Питт – ставленник короля, он, Фокс, – принца, и мудрые избиратели предпочтут веселого и обворожительного принца (с Фоксом), а не Питта с неумным и неприятным королем.
Никогда еще король не был так непопулярен. Настало время нанести удар, и Фокс считал, что он готов к атаке.
Конечно, он знал, почему Портленд и остальные не рвутся в бой. Им было неизвестно, женат принц или нет. Если обнаружится, что он женат – а это вполне может выплыть на свет, когда начнется обсуждение его финансового положения, – принц немедленно потеряет популярность. Пока же все было покрыто мраком неизвестности, а люди обожают тайны. Газеты только и писали, что о романе принца с Марией. Однако если бы вдруг оказалось, что он действительно женат на женщине, которая дважды осталась вдовой и при этом была на шесть лет старше него… Да это еще полбеды! Главное, что Мария была католичкой, а после смитфилдовских пожаров народ Англии решил, что он больше не желает видеть на троне католиков. Из-за этого Яков II лишился короны и на троне воцарились Ганноверы. Не столь давний мятеж Гордона вполне определенно показывал, что чувства эти до сих пор сильны.
Фоксу было ясно, что виги не поддержат принца, опасаясь подтверждения слухов о его женитьбе на миссис Фитцерберт. Ведь он связан с партией, а тогда партия ужасно пострадает: ее, может быть, еще очень долго будут связывать с католиками.
Однако вслух про женитьбу не упоминали, поскольку принц присутствовал почти при всех обсуждениях, а его женитьба считалась слишком деликатным делом, о котором никто не желал заговаривать. Люди, хорошо знавшие принца, знали и то, что он терпеть не мог разговаривать на неприятные ему темы.
И тем не менее Фокс не волновался. Он верил, что ему известна истина, и чувствовал себя уверенно.
Если бы только принц откровенно признался друзьям, что никакой свадьбы не было, Фокс без труда бы уговорил их поддержать принца; однако на это принц не пойдет.
Фоксу казалось, что он понимает его. Принц – романтик, он страстно влюблен в миссис Фитцерберт. Люди думают, что он сочетался с ней законным браком? Что ж, пусть думают! Мария, вне всякого сомнения, мечтала о свадьбе. Поэтому ей хотелось убедить людей в том, что она и принц поженились, а принц хотел угодить ей.
Фоксу все было достаточно ясно.
Однако герцог Портлендский был неумолим. Герцог заявил, что он – как лидер вигов – не позволит партии вынести на обсуждение вопрос о долгах принца.
Принц разозлился и надерзил Портленду, едва лишь увидел его в следующий раз. Но Портленд только пожал плечами. Очень жаль, конечно, что приходится огорчать принца, но ему, Портленду, нужно заботиться о партии.
– Я твердо намерен, – сказал принц Фоксу, – вынести дело на обсуждение в парламенте. Совершенно очевидно, что я не могу так жить дальше!
Фокс кивнул:
– Да, это безусловно надо делать. Не бойтесь, мы обойдемся без Портленда. Мы с Шерри вдвоем стоим целой партии. И найдем независимого члена парламента, который поставит этот вопрос на повестку дня. Я даже знаю такого человека: это Алдерман Ньюнхем. Он богатый торговец и имеет в парламенте вес. Надеюсь, он нас поддержит.
И через несколько дней Фокс доложил принцу, что так оно и оказалось.
Алдерман Ньюнхем поднимет вопрос о долгах принца на следующем заседании Палаты Общин.
* * *
Двадцатого апреля Алдерман Ньюнхем обратился к мистеру Питту, канцлеру казначейства – кроме поста премьер-министра Питт занимал еще и пост канцлера – с вопросом:
– Намерены ли министры Его Величества попытаться найти принцу Уэльскому выход из нынешнего весьма неловкого положения? Поведение Его Высочества в этот нелегкий период жизни отразило ярче самой ослепительной диадемы, что только есть в Европе, его благородство и достоинство. Однако было бы неправильно лишать Его Высочество удобств и развлечений, кои ему полагаются по рангу.
Мистер Питт поднялся с места и ответил:
– Я имею право выносить на обсуждение вопрос, затронутый уважаемым джентльменом, только в том случае, если такое приказание поступает от Его Величества. А я пока не был удостоен чести получить подобный приказ.
Едва мистер Питт уселся на место, как Алдерман Ньюнхем снова вскочил и заявил, что 4 мая он намерен опять вынести на повестку дня вопрос о долгах принца Уэльского.
Фокс был позабавлен.
– Мы пошли в атаку, – сказал он Лиззи. – Питт был захвачен врасплох. Он не верил, что принц разрешит нам выносить эту историю на обсуждение в парламент.
– Но почему? Он же знает, что принц не может вечно жить в таких условиях.
– Все опять упирается в вопрос о женитьбе принца. Питт полагает, что Его Высочество побоится, как бы парламент не начал совать нос в его любовные дела.
– Но Его Высочество наверняка этого не желает!
– Его Высочество желает, чтобы парламент уплатил его долги… и я намерен об этом позаботиться!
* * *
Питт приготовил Палате Общин сюрприз: он сам, не дожидаясь вмешательства Алдермана Ньюнхема, затронул в следующий раз вопрос о долгах принца. Питт улучил момент, когда зал был полон, и поинтересовался, собирается ли почтенный магистрат Алдерман Ньюнхем дать дальнейший ход своему запросу и что входит в его намерения.
Ньюнхем ответил, что он просто хочет вызволить принца Уэльского из нынешнего весьма неловкого положения.
Ответ Питта прозвучал угрожающе.
– В этом вопросе есть один крайне деликатный аспект, – заявил Питт, – он состоит в том, что мы должны будем вникнуть в причины, обусловившие нынешнюю ситуацию.
Фокс знал, что это означает.
* * *
С тех пор как Мария вернулась в Англию, газеты постоянно публиковали карикатуры и заметки, в которых говорилось о ней и принце; но как раз в тот момент, когда вопрос о долгах принца должен был дебатироваться в парламенте, Джон Хорн Тук, политик, обожавший писать памфлеты и прославившийся своей эксцентричностью, напечатал опус, называвшийся «Пресловутая женитьба принца Уэльского». Джон Хорн писал о несправедливости Брачного кодекса и издевался над ним. Какой от него толк, если принц, несмотря на этот закон, женился (а Хорн считал, что принц действительно женился)? В конце автор писал:
«Нет, из дебатов в обеих палатах парламента публика не получит достоверной информации по вопросу, представляющему столь огромное значение для всего английского народа, властителя трона, его преемника и чрезвычайно учтивой и достойной считаю истинной принцессой Уэльской, Ее Королевским Высочеством, и де юре, и де факто, к счастью для нашей страны».
Памфлет взбудоражил весь Лондон и королевский двор. «Женат принц или не женат?» – спрашивал каждый. Люди заключали пари. Все остальное, казалось, отступило на задний план. Важнее всего был вопрос: действительно ли принц женился? Может ли он жениться? А как же Брачный кодекс королевской семьи? Можно ли считать этот брак законным? Но главное, было ли венчание?
Фокс не терял бдительности.
Он сказал Шеридану:
– Я думаю, один из нас должен всегда присутствовать на заседаниях парламента: Питт может вынести вопрос на обсуждение в любой момент. А вам известно, что это будет означать. Вопрос о долгах принца – лишь ширма. Главное, что будет обсуждаться, это женат он или не женат.
– Как по-вашему, Его Высочество это осознает?
– Осознает. Но ему нужно добиться уплаты долгов. А Питт запросил за это такую цену. Чертовки умно! Он не дает нам выставить короля мелочным старым хреном – хотя на самом деле он такой и есть! Питт намерен выставить принца в невыгодном свете и, вероятно, попытается лишить его права на престол. Нам следует быть начеку. Мы с вами – единственные защитники принца. Можете не сомневаться, Портленд не позволит нам втянуть в это сражение партию.
* * *
И все же Фокс был захвачен врасплох. Пожалуй, он недооценил эффект, который может произвести памфлет Хорна Тука. В парламенте была группа людей, которые яростно давали отпор любым нападкам на государственную английскую церковь: это были сквайры, которые твердо решили ни за что не допустить на трон католика… и не позволить ни одному монарху взять в супруги католичку. Эти люди сыграли весьма важную роль в изгнании Якова II из Англии и в воцарении Вильгельма Оранского. И если бы принц Уэльский действительно женился на католичке, они сочли бы это… нет, конечно, не столь серьезной опасностью, Которая существовала для Англии в 1688 году, но довольно-таки тревожным сигналом, залогом создания аналогичной ситуации. Вдобавок на политиков очень влияли их жены: они требовали, чтобы наследник престола был тверд в протестантской вере… ну а если он настолько глуп, что женился на католичке… пусть даже заключил морганатический брак… что ж, им хотелось это знать наверняка!
Поэтому сквайры собрались и назначили своим спикером Джона Ролле, сквайра из Девоншира. Ролле был человеком прямым и честным; акцент сразу выдавал его девонширское происхождение, Ролле говорил медленно, но весьма откровенно, подкупить его еще никому не удалось, он не питал уважения к рангам и не заботился о том, что его откровенные речи могут обидеть особу королевской крови. Стойкий нонконформист, Ролле не собирался способствовать распространению католического влияния на английский трон и решил выяснить, действительно ли принц Уэльский взял в жены католичку.
Двадцать седьмого апреля Алдерман Ньюнхем встал, как и было условлено, с места и предложил направить Его Величеству королю ходатайство с просьбой рассмотреть нынешнее плачевное финансовое положение принца Уэльского, а дабы облегчить королю его задачу, парламент должен выделить сумму, необходимую для того, чтобы положение принца стало сносным.
Питт открыл было рот, чтобы ответить, но Джон Ролле его опередил.
Слова Ролле, произнесенные с раскатистым «р», повергли парламент в состояние глубокого шока, так как всем стало ясно, что теперь, когда они произнесены, правду скрыть уже не удастся.
Если и существует вопрос, особенно привлекающий внимание сельских джентльменов, так это вопрос, который пообещал затронуть почтенный Алдерман, заявил Ролле, ибо это немедленно затронет нашу церковь и государство. А посему едва достопочтенный Алдерман поставит данный вопрос перед парламентом и сядет на свое место, он, Ролле, наоборот, поднимется с места и потребует отказаться от обсуждения, поскольку делать этого явно не следует.
Шеридан заволновался. Вот он, удобный момент! Но где же Фокс? В столь важный момент Фокса в парламенте не оказалось. И тяжелое бремя ответственности целиком легло на плечи Шеридана.
Как же быть?.. Надо выиграть время… Пусть Фокс сам ведет эту борьбу! В тот момент Шеридан решил, что единственным правильным ходом будет притвориться, будто он не понимает, к чему клонит Ролле.
Шеридан вскочил на ноги.
– Я не понимаю, – воскликнул он, – какое отношение имеет затронутый вопрос к церкви и государству? Цель запроса лишь избавить принца от финансовых затруднений.
И добавил, что, если запрос будет сделан, он выполнит свой долг.
Хитрый Питт моментально догадался, что Шеридан напуган, и не преминул этим воспользоваться. Он тоже поднялся с места.
– Я весьма опасаюсь, – сказал он, – что упорство моего достопочтенного коллеги вынудит меня принять после бесконечно долгих колебаний решение открыть уважаемым коллегам правду, которую в других обстоятельствах я считал бы себя обязанным скрывать.
Атмосфера в парламенте накалилась.
– Поэтому, как только запрос будет сделан, – продолжал Питт, – я готов выразить твердую решимость и категорически отказаться от его рассмотрения.
Шеридан мгновенно понял, что Питт совершил промах. Он заявил, что откажется от обсуждения вопроса, который вообще-то не следовало дебатировать. Это был непарламентский ход, и хотя Шеридан волновался за исход дела, все же он был достаточно политически грамотен, чтобы попробовать обескуражить противника, указав на его оплошность.
Только нужно, чтобы в нападках на Питта не ощущалось тревоги!
– Некоторые достопочтенные джентльмены высказывались в пользу неспешного рассмотрения данного дела, – сказал он, – однако мистер Питт воздвиг на их пути непреодолимую преграду. И нашей стране, и всей Европе может показаться, что принц сдался под натиском своих противников и ему нечего им возразить. Что подумал бы мир, видя подобное поведение? Он подумал бы, что принц избегает расследования и боится предстать перед своими обвинителями. Однако если угрозы мистера Питта рассчитаны именно на это, я надеюсь, их автор вскоре поймет, что он глубоко заблуждался и относительно чувств, и насчет поведения принца.
Парламент неистовствовал.
Шеридан старался скрыть тревогу. Ему было ясно, что теперь вопрос о женитьбе принца неизбежно будет поставлен.
* * *
Шеридан со всех ног помчался в Карлтон-хаус и подробно рассказал принцу о том, что случилось в парламенте.
– Надежды нет, – сказал Шеридан, – теперь вопрос о вашей женитьбе непременно будет обсуждаться в парламенте. И нам придется дать на него ответ.
Принц побелел от гнева, а затем покраснел от унижения.
– Ролле! – вскричал он. – Да кто он такой? Неотесанная деревенщина! Какое ему дело до моих отношений с женщинами? Почему он разевает свой дурацкий рот? Я прошу только о том, чтобы они уплатили за меня долги. При чем здесь другие вопросы? Это не их ума дело!
– Ваше Высочество, – вставил Шеридан, – вопрос все равно будет задан. И нам надо подумать, как на него ответить.
Принц умолк. Он прекрасно понимал, что будет поставлено на карту. Признаться, что он женат, равносильно катастрофе. Ведь Мария – католичка! Этого достаточно, чтобы положить конец династии Ганноверов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Принц был потрясен, и внимательно наблюдавшая за ним Мария подумала, что он похож на ребенка, у которого вдруг выхватили обещанную игрушку.
– Но почему? – воскликнул он.
– Потому что герцог Орлеанский – политическая фигура, сэр. Он предлагает вам деньги не просто из дружеских побуждений. Во Франции сейчас очень неспокойно, и, похоже, грядет беда. Вполне вероятно, у герцога есть планы… планы, которые затрагивают нашу страну. Осмелюсь напомнить, что Вашему Высочеству не следует забывать о весьма уязвимом положении, в которое вы себя поставили. Я должен сказать, что и Фокс, и Портленд сочли бы весьма неразумным, если бы Ваше Высочество взяли деньги у герцога Орлеанского.
– Значит, это уже обсуждалось?
– И во Франции, Ваше Высочество, и в нашей стране. Я не сомневаюсь, что вы, человек весьма здравомыслящий, понимаете, насколько для вас опасно так глубоко залезать в долги к Франции – через герцога Орлеанского.
Мария сказала:
– Шерри прав, я уверена. Принц улыбнулся и кивнул.
– Конечно. Я все понимаю. Но…
– Ваше Высочество, – поспешно проговорил Шеридан, – Чарлз передает вам следующее. Потерпите еще немножко. Он намерен в скором времени вынести ваши затруднения на обсуждение в парламенте. Он готов к атаке и говорит, что знамения добрые. Впереди нас ждет победа.
– Хорошо, я сейчас же напишу герцогу Орлеанскому, поблагодарю его за щедрость, но скажу, что не могу воспользоваться его добротой.
Шеридан вздохнул с облегчением.
Принц был внушаем. Шерри собрался немедленно вернуться в Чертси и сообщить Чарлзу, что лучше всего влиять на принца через Марию Фитцерберт. А стало быть, Чарлзу и ей пора проникнуться друг к другу доверием!
ПРЕДАТЕЛЬСТВО В ДОМЕ
Чарлз Джеймс Фокс из кожи вон лез, убеждая партию вигов поддержать принца, ходатайствовавшего перед парламентом об уплате его долгов; однако никто его особенно не поддерживал, за исключением верного Шеридана. Фокс знал, что его друзей смущает всего один, но зато очень важный вопрос: женитьба принца.
Только те, кто присутствовал при том, как совершавший обряд венчания священник объявил принца и Марию Фитцерберт мужем и женой, мог поклясться, что они женаты. В число этих людей входили сами принц и Мария, а также ее брат, дядя и преподобный Роберт Берт; однако все они поклялись держать случившееся в тайне и держали слово, тем более что людям, присутствовавшим на подобной церемонии, можно было предъявить довольно туманное, но серьезное обвинение в содействии преступному замыслу. Поэтому никто ничего не мог сказать наверняка.
И все же Фокс верил, что ему известна истина, ведь у него было письмо принца, в котором тот категорически отрицал свое намерение жениться. На этом доказательстве Фокс и строил свой план.
Он хотел вынести вопрос о долгах на обсуждение в парламенте, ибо верил в победу. Долги принца следует уплатить, самому принцу надо назначить более щедрое содержание, а королю – продемонстрировать, что он гадкий скряга. Страна должна осознать, что король – глупый и вздорный старый джентльмен, который перессорился со всем своим семейством. Принц же – надежда Англии. Питт – ставленник короля, он, Фокс, – принца, и мудрые избиратели предпочтут веселого и обворожительного принца (с Фоксом), а не Питта с неумным и неприятным королем.
Никогда еще король не был так непопулярен. Настало время нанести удар, и Фокс считал, что он готов к атаке.
Конечно, он знал, почему Портленд и остальные не рвутся в бой. Им было неизвестно, женат принц или нет. Если обнаружится, что он женат – а это вполне может выплыть на свет, когда начнется обсуждение его финансового положения, – принц немедленно потеряет популярность. Пока же все было покрыто мраком неизвестности, а люди обожают тайны. Газеты только и писали, что о романе принца с Марией. Однако если бы вдруг оказалось, что он действительно женат на женщине, которая дважды осталась вдовой и при этом была на шесть лет старше него… Да это еще полбеды! Главное, что Мария была католичкой, а после смитфилдовских пожаров народ Англии решил, что он больше не желает видеть на троне католиков. Из-за этого Яков II лишился короны и на троне воцарились Ганноверы. Не столь давний мятеж Гордона вполне определенно показывал, что чувства эти до сих пор сильны.
Фоксу было ясно, что виги не поддержат принца, опасаясь подтверждения слухов о его женитьбе на миссис Фитцерберт. Ведь он связан с партией, а тогда партия ужасно пострадает: ее, может быть, еще очень долго будут связывать с католиками.
Однако вслух про женитьбу не упоминали, поскольку принц присутствовал почти при всех обсуждениях, а его женитьба считалась слишком деликатным делом, о котором никто не желал заговаривать. Люди, хорошо знавшие принца, знали и то, что он терпеть не мог разговаривать на неприятные ему темы.
И тем не менее Фокс не волновался. Он верил, что ему известна истина, и чувствовал себя уверенно.
Если бы только принц откровенно признался друзьям, что никакой свадьбы не было, Фокс без труда бы уговорил их поддержать принца; однако на это принц не пойдет.
Фоксу казалось, что он понимает его. Принц – романтик, он страстно влюблен в миссис Фитцерберт. Люди думают, что он сочетался с ней законным браком? Что ж, пусть думают! Мария, вне всякого сомнения, мечтала о свадьбе. Поэтому ей хотелось убедить людей в том, что она и принц поженились, а принц хотел угодить ей.
Фоксу все было достаточно ясно.
Однако герцог Портлендский был неумолим. Герцог заявил, что он – как лидер вигов – не позволит партии вынести на обсуждение вопрос о долгах принца.
Принц разозлился и надерзил Портленду, едва лишь увидел его в следующий раз. Но Портленд только пожал плечами. Очень жаль, конечно, что приходится огорчать принца, но ему, Портленду, нужно заботиться о партии.
– Я твердо намерен, – сказал принц Фоксу, – вынести дело на обсуждение в парламенте. Совершенно очевидно, что я не могу так жить дальше!
Фокс кивнул:
– Да, это безусловно надо делать. Не бойтесь, мы обойдемся без Портленда. Мы с Шерри вдвоем стоим целой партии. И найдем независимого члена парламента, который поставит этот вопрос на повестку дня. Я даже знаю такого человека: это Алдерман Ньюнхем. Он богатый торговец и имеет в парламенте вес. Надеюсь, он нас поддержит.
И через несколько дней Фокс доложил принцу, что так оно и оказалось.
Алдерман Ньюнхем поднимет вопрос о долгах принца на следующем заседании Палаты Общин.
* * *
Двадцатого апреля Алдерман Ньюнхем обратился к мистеру Питту, канцлеру казначейства – кроме поста премьер-министра Питт занимал еще и пост канцлера – с вопросом:
– Намерены ли министры Его Величества попытаться найти принцу Уэльскому выход из нынешнего весьма неловкого положения? Поведение Его Высочества в этот нелегкий период жизни отразило ярче самой ослепительной диадемы, что только есть в Европе, его благородство и достоинство. Однако было бы неправильно лишать Его Высочество удобств и развлечений, кои ему полагаются по рангу.
Мистер Питт поднялся с места и ответил:
– Я имею право выносить на обсуждение вопрос, затронутый уважаемым джентльменом, только в том случае, если такое приказание поступает от Его Величества. А я пока не был удостоен чести получить подобный приказ.
Едва мистер Питт уселся на место, как Алдерман Ньюнхем снова вскочил и заявил, что 4 мая он намерен опять вынести на повестку дня вопрос о долгах принца Уэльского.
Фокс был позабавлен.
– Мы пошли в атаку, – сказал он Лиззи. – Питт был захвачен врасплох. Он не верил, что принц разрешит нам выносить эту историю на обсуждение в парламент.
– Но почему? Он же знает, что принц не может вечно жить в таких условиях.
– Все опять упирается в вопрос о женитьбе принца. Питт полагает, что Его Высочество побоится, как бы парламент не начал совать нос в его любовные дела.
– Но Его Высочество наверняка этого не желает!
– Его Высочество желает, чтобы парламент уплатил его долги… и я намерен об этом позаботиться!
* * *
Питт приготовил Палате Общин сюрприз: он сам, не дожидаясь вмешательства Алдермана Ньюнхема, затронул в следующий раз вопрос о долгах принца. Питт улучил момент, когда зал был полон, и поинтересовался, собирается ли почтенный магистрат Алдерман Ньюнхем дать дальнейший ход своему запросу и что входит в его намерения.
Ньюнхем ответил, что он просто хочет вызволить принца Уэльского из нынешнего весьма неловкого положения.
Ответ Питта прозвучал угрожающе.
– В этом вопросе есть один крайне деликатный аспект, – заявил Питт, – он состоит в том, что мы должны будем вникнуть в причины, обусловившие нынешнюю ситуацию.
Фокс знал, что это означает.
* * *
С тех пор как Мария вернулась в Англию, газеты постоянно публиковали карикатуры и заметки, в которых говорилось о ней и принце; но как раз в тот момент, когда вопрос о долгах принца должен был дебатироваться в парламенте, Джон Хорн Тук, политик, обожавший писать памфлеты и прославившийся своей эксцентричностью, напечатал опус, называвшийся «Пресловутая женитьба принца Уэльского». Джон Хорн писал о несправедливости Брачного кодекса и издевался над ним. Какой от него толк, если принц, несмотря на этот закон, женился (а Хорн считал, что принц действительно женился)? В конце автор писал:
«Нет, из дебатов в обеих палатах парламента публика не получит достоверной информации по вопросу, представляющему столь огромное значение для всего английского народа, властителя трона, его преемника и чрезвычайно учтивой и достойной считаю истинной принцессой Уэльской, Ее Королевским Высочеством, и де юре, и де факто, к счастью для нашей страны».
Памфлет взбудоражил весь Лондон и королевский двор. «Женат принц или не женат?» – спрашивал каждый. Люди заключали пари. Все остальное, казалось, отступило на задний план. Важнее всего был вопрос: действительно ли принц женился? Может ли он жениться? А как же Брачный кодекс королевской семьи? Можно ли считать этот брак законным? Но главное, было ли венчание?
Фокс не терял бдительности.
Он сказал Шеридану:
– Я думаю, один из нас должен всегда присутствовать на заседаниях парламента: Питт может вынести вопрос на обсуждение в любой момент. А вам известно, что это будет означать. Вопрос о долгах принца – лишь ширма. Главное, что будет обсуждаться, это женат он или не женат.
– Как по-вашему, Его Высочество это осознает?
– Осознает. Но ему нужно добиться уплаты долгов. А Питт запросил за это такую цену. Чертовки умно! Он не дает нам выставить короля мелочным старым хреном – хотя на самом деле он такой и есть! Питт намерен выставить принца в невыгодном свете и, вероятно, попытается лишить его права на престол. Нам следует быть начеку. Мы с вами – единственные защитники принца. Можете не сомневаться, Портленд не позволит нам втянуть в это сражение партию.
* * *
И все же Фокс был захвачен врасплох. Пожалуй, он недооценил эффект, который может произвести памфлет Хорна Тука. В парламенте была группа людей, которые яростно давали отпор любым нападкам на государственную английскую церковь: это были сквайры, которые твердо решили ни за что не допустить на трон католика… и не позволить ни одному монарху взять в супруги католичку. Эти люди сыграли весьма важную роль в изгнании Якова II из Англии и в воцарении Вильгельма Оранского. И если бы принц Уэльский действительно женился на католичке, они сочли бы это… нет, конечно, не столь серьезной опасностью, Которая существовала для Англии в 1688 году, но довольно-таки тревожным сигналом, залогом создания аналогичной ситуации. Вдобавок на политиков очень влияли их жены: они требовали, чтобы наследник престола был тверд в протестантской вере… ну а если он настолько глуп, что женился на католичке… пусть даже заключил морганатический брак… что ж, им хотелось это знать наверняка!
Поэтому сквайры собрались и назначили своим спикером Джона Ролле, сквайра из Девоншира. Ролле был человеком прямым и честным; акцент сразу выдавал его девонширское происхождение, Ролле говорил медленно, но весьма откровенно, подкупить его еще никому не удалось, он не питал уважения к рангам и не заботился о том, что его откровенные речи могут обидеть особу королевской крови. Стойкий нонконформист, Ролле не собирался способствовать распространению католического влияния на английский трон и решил выяснить, действительно ли принц Уэльский взял в жены католичку.
Двадцать седьмого апреля Алдерман Ньюнхем встал, как и было условлено, с места и предложил направить Его Величеству королю ходатайство с просьбой рассмотреть нынешнее плачевное финансовое положение принца Уэльского, а дабы облегчить королю его задачу, парламент должен выделить сумму, необходимую для того, чтобы положение принца стало сносным.
Питт открыл было рот, чтобы ответить, но Джон Ролле его опередил.
Слова Ролле, произнесенные с раскатистым «р», повергли парламент в состояние глубокого шока, так как всем стало ясно, что теперь, когда они произнесены, правду скрыть уже не удастся.
Если и существует вопрос, особенно привлекающий внимание сельских джентльменов, так это вопрос, который пообещал затронуть почтенный Алдерман, заявил Ролле, ибо это немедленно затронет нашу церковь и государство. А посему едва достопочтенный Алдерман поставит данный вопрос перед парламентом и сядет на свое место, он, Ролле, наоборот, поднимется с места и потребует отказаться от обсуждения, поскольку делать этого явно не следует.
Шеридан заволновался. Вот он, удобный момент! Но где же Фокс? В столь важный момент Фокса в парламенте не оказалось. И тяжелое бремя ответственности целиком легло на плечи Шеридана.
Как же быть?.. Надо выиграть время… Пусть Фокс сам ведет эту борьбу! В тот момент Шеридан решил, что единственным правильным ходом будет притвориться, будто он не понимает, к чему клонит Ролле.
Шеридан вскочил на ноги.
– Я не понимаю, – воскликнул он, – какое отношение имеет затронутый вопрос к церкви и государству? Цель запроса лишь избавить принца от финансовых затруднений.
И добавил, что, если запрос будет сделан, он выполнит свой долг.
Хитрый Питт моментально догадался, что Шеридан напуган, и не преминул этим воспользоваться. Он тоже поднялся с места.
– Я весьма опасаюсь, – сказал он, – что упорство моего достопочтенного коллеги вынудит меня принять после бесконечно долгих колебаний решение открыть уважаемым коллегам правду, которую в других обстоятельствах я считал бы себя обязанным скрывать.
Атмосфера в парламенте накалилась.
– Поэтому, как только запрос будет сделан, – продолжал Питт, – я готов выразить твердую решимость и категорически отказаться от его рассмотрения.
Шеридан мгновенно понял, что Питт совершил промах. Он заявил, что откажется от обсуждения вопроса, который вообще-то не следовало дебатировать. Это был непарламентский ход, и хотя Шеридан волновался за исход дела, все же он был достаточно политически грамотен, чтобы попробовать обескуражить противника, указав на его оплошность.
Только нужно, чтобы в нападках на Питта не ощущалось тревоги!
– Некоторые достопочтенные джентльмены высказывались в пользу неспешного рассмотрения данного дела, – сказал он, – однако мистер Питт воздвиг на их пути непреодолимую преграду. И нашей стране, и всей Европе может показаться, что принц сдался под натиском своих противников и ему нечего им возразить. Что подумал бы мир, видя подобное поведение? Он подумал бы, что принц избегает расследования и боится предстать перед своими обвинителями. Однако если угрозы мистера Питта рассчитаны именно на это, я надеюсь, их автор вскоре поймет, что он глубоко заблуждался и относительно чувств, и насчет поведения принца.
Парламент неистовствовал.
Шеридан старался скрыть тревогу. Ему было ясно, что теперь вопрос о женитьбе принца неизбежно будет поставлен.
* * *
Шеридан со всех ног помчался в Карлтон-хаус и подробно рассказал принцу о том, что случилось в парламенте.
– Надежды нет, – сказал Шеридан, – теперь вопрос о вашей женитьбе непременно будет обсуждаться в парламенте. И нам придется дать на него ответ.
Принц побелел от гнева, а затем покраснел от унижения.
– Ролле! – вскричал он. – Да кто он такой? Неотесанная деревенщина! Какое ему дело до моих отношений с женщинами? Почему он разевает свой дурацкий рот? Я прошу только о том, чтобы они уплатили за меня долги. При чем здесь другие вопросы? Это не их ума дело!
– Ваше Высочество, – вставил Шеридан, – вопрос все равно будет задан. И нам надо подумать, как на него ответить.
Принц умолк. Он прекрасно понимал, что будет поставлено на карту. Признаться, что он женат, равносильно катастрофе. Ведь Мария – католичка! Этого достаточно, чтобы положить конец династии Ганноверов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43