Вы должны позволить мне избавить вас от этого недостойного положения.
– Поставив в положение еще более недостойное? Так вот, в своем нынешнем положении я ничего недостойного не вижу!
– Это потому, что вы столь невинны.
– Я полагаю, Мадам Кардинглей вряд ли известно, что вы за человек, иначе бы она вас сюда не пустила.
– Она принимает меня именно потому, что ей пре красно известно, какой я человек. Ну, пойдемте ужинать.
За ужином к ним присоединились остальные, чему Мелисанда очень обрадовалась. Разговор шел на общие темы: от политики – излюбленной проблемы для обсуждения на вечеринках в салоне Фенеллы – до литературы. Мелисанда быстро научилась вести себя благоразумно, и если в процессе обсуждения не могла добавить ничего существенного, то просто молчала. Фенелла часто повторяла, что девушке лучше казаться тихоней, чем дурочкой.
Одна из присутствующих на вечеринке дам заинтересовалась платьем Мелисанды и стала прикидывать, как оно будет выглядеть в цвете бордо. В обязанности Мелисанды входило обсудить с дамой бордовое платье, которое та, возможно, пожелает заказать, предложить не большие изменения, чтобы сделать его приемлемым для более зрелой, чем у нее самой, фигуры. Задачу свою Мелисанда успешно выполнила, а ничто не могло доставить ей большего удовольствия, чем когда после данного ею совета платье удавалось продать. Она чувствовала, что таким образом оправдывает свое уютное существование в этом странном мирке.
Разговор перешел на бедняков. В последнее время все любили поговорить о бедняках, как будто только недавно обнаружили их существование. Фенелле уже давно было известно об их проблемах, однако она только сей час смогла пробудить к ним всеобщий интерес. На любом приеме находился вспоминавший Библию: «Но ведь Христос сказал: „Блаженны нищие духом“, а это значит, что всегда будут существовать бедные и богатые. Так зачем же поднимать такой шум вокруг того, что естественно и неизбежно?» Другие же в ответ цитировали «Песнь рубахи» или «Оливера Твиста». В их группке завязалось обсуждение «Плача детей» и нового романа «Конингсби», написанного тем самым евреем, который, по слухам, собирался возглавить движение протекционистов среди тори.
Самые смелые собеседники затронули последнее представление Фанки Кемби; но Мелисанда хранила молчание – не потому, что не могла принять участие в обсуждении, а из-за присутствия Фермора.
Он поднял свой бокал с шампанским и выпил за их будущее.
– Не представляю, какое у нас с вами может быть совместное будущее, если только… – начала она.
– Если только вы не одумаетесь? – закончил он за нее. – Обязательно одумаетесь, дорогая. Обещаю вам.
– … если только, – продолжала сна, – вы не измените своего поведения. Тогда, возможно, я захочу встретиться с вами и с Каролиной.
– Изменить… Изменить! – пропел он. – Как сейчас любят все менять. Одни сплошные реформы. Неужели мало им этих хлебных законов? Неужели обязательно нужно переходить на людей?
– Какое вам дело до других людей? – спокойно произнесла Мелисанда. – Ведь вы же эгоист, вас интересует только ваш маленький мирок, в центре которого – Фермор Холланд.
– Не обманывайтесь. Все мы находимся в центре своих маленьких мирков – даже все эти ваши ученые друзья, которые болтают о литературе, политике и реформах. «Послушайте меня! – говорят они. – Послушайте, что я вам хочу сказать». И я говорю то же самое, и если касаюсь других тем, то это ни в коей мере не значит, что я – больший себялюбец, чем все остальные.
– Зачем вы только сюда явились!
– Признайтесь честно: вы ведь этому рады.
Она немного помолчала и, заметив его улыбку, произнесла:
– Как странно видеть кого-то из той жизни, с которой, как мне казалось, я уже распрощалась.
– Вы ведь знали, что я появлюсь, правда? И всегда так будет, Мелисанда. Я всегда буду с вами.
Шампанское вскружило ей голову. Она выпила больше, чем обычно. Неужели она немного навеселе? В глазах Фенеллы это был непростительный грех. «Пить вино – благое занятие, – гласил один из ее постулатов. – Пьют ради общения. Надо учиться искусству пить, что значит – точно соблюдать меру. Выпить слишком мало – невежливо, слишком много – отвратительно».
Восприятие Мелисанды обострилось, и все представлялось ей с небывалой отчетливостью. Что она здесь делает? Зачем отец ее сюда прислал? Как он говорил, чтобы она обучилась шитью? Наверняка не за этим. А затем, чтобы научиться носить красивые платья и вызывать восхищение. Для чего? Краешком глаза она заметила Дейзи. На той было надето розовое платье с очень глубоким де кольте, в котором она выглядела как распустившаяся роза. Дейзи о чем-то договаривалась с одним толстяком. Через некоторое время они исчезнут, и до завтрашнего дня Дейзи не появится. «Вы и в самом деле не знаете, что это за заведение?»
Для чего Фенелла держит у себя девушек? Что здесь происходит? То ли это место, куда заботливые отцы присылают своих дочерей? В самом ли деле Фенелла – добрая покровительница, какой представлялась Мелисанде? Как называются подобные заведения, где живут и работают девушки вроде Дейзи, Кейт и Мэри Джейн? А женщины, которые содержат подобные заведения и организуют подобные приемы? Неужели это – бордель для высшего общества? А мадам – его хозяйка? С какой целью направляют сюда девушек?
Нет, это он, этот человек, вложил в ее голову дурные мысли. Фенелла к ней так добра. Мелисанда здесь счастлива. Не потому ли она верит в это, что хочет верить, ведь иначе она не знала бы, как ей поступить?
Ничто не может поколебать ее мнения о доброте Фенеллы. Она приехала сюда, растерянная и измученная, а под крышей этого необычного дома получила такое утешение, о каком и не мечтала.
Фермор взял у нее бокал и поставил на стол. Мелисанда поднялась с места.
– Вернемся в салон, – предложил он, взял ее за локоть и крепко сжал.
Мелисанда порадовалась этой поддержке. В коридоре больше никого не было.
– В столовой столько народу, там невозможно говорить, – сказал Фермор. – Мы можем где-нибудь уединиться… на пять минут?
– Вы знаете, – смутно донесся до нее голос, непохожий на ее собственный, – почему меня сюда прислали?
Фермор кивнул:
– И я хочу, чтобы вы отсюда уехали. Подобное заведение – не для вас, вам здесь нечего делать.
– Я вас не понимаю.
– Разве такое возможно?
Открыв какую-то дверь, Фермор заглянул внутрь. Обнаружив, что в маленькой гостиной никого нет, втащил туда Мелисанду и заключил ее в объятия.
– Я не позволю вам здесь оставаться, – страстно произнес он.
– Если здесь существует какое-то зло, то это вы его с собой принесли. До сих пор…
– Это я привел сюда проституток и поставил кровать плодородия? Что сейчас творится в этом здании… в эту минуту? Интересно, какие тайны можно обнаружить, если как следует поискать?
– Но вы сказали, что мадам Кардинглей – друг вашему отцу… и сэру Чарльзу тоже.
– Мой отец – человек своего поколения. Я его люблю и уважаю. Сам во многом на него похож. Он сюда иногда заглядывал, но никогда не привел бы в это заведение мою мать или сестер. Готов поклясться, сэр Чарльз прислал вас сюда, чтобы вам подыскали муженька. Фенелла же держит под этой крышей ярмарку ублюдков.
Мелисанда вырвалась из его рук.
– Всего хорошего! – бросила она.
Рассмеявшись, Фермор снова ее обнял:
– Неужели вы думаете, что, когда мы наконец-то остались с вами наедине, я вас отпущу? То, что я имею вам предложить, по сравнению с этим местом – сама благопристойность.
– Я вам не верю.
– Давайте не будем ссориться и насладимся несколькими минутами уединения. Ах, Мелисанда, знай я, как сильна моя страсть к вам, ни за что не женился бы на Каролине.
– Это вы сейчас говорите, когда ваша свадьба уже состоялась, – возмущенно произнесла Мелисанда. – Теперь можно говорить все, что угодно.
– Я не кривлю душой. Вы не идете у меня из головы. И вам тоже не удастся скрыть от меня своих чувств. Мы созданы друг для друга. И не возражайте.
– Но я буду возражать… Буду! – Голос ее дрожал. К своему ужасу, она обнаружила, что перешла на крик.
Фермор поднял ее и отнес на диван. Присел рядом, не размыкая рук. Теперь он был мягок и нежен, так не отразим, что она ничего не могла с собой поделать.
Некоторое время они молчали. Мелисанда знала, что все ее возражения бесполезны. Она выдала себя и чувствовала, что он торжествует. Ей не оставалось ничего другого, как, оставаясь в его объятиях, позволить ему вытирать своим носовым платком ее слезы.
– Все могло бы сложиться совсем по-другому, – сказала она, – если бы вы вправду любили меня и взяли замуж.
– Я вас не обманываю, – ответил он. – Но что сделано, то сделано. Давайте воспользуемся тем, что нам остается.
– А Каролина?
– Каролине вовсе не обязательно ничего знать.
Мелисанда резко поднялась с дивана.
– Мне нужно идти, – сказала она. – Меня могут хватиться.
– Какое вам до того дело?
– Меня взяли сюда на работу, чтобы я показывала платья.
– С этой минуты вы больше ни на кого не работаете. Вы свободны, любовь моя.
– У меня такое чувство, будто мне никогда не стать свободной.
– Я все устрою. Завтра же найду подходящий дом. Там мы сможем быть вместе… и ничто нас не разлучит.
– Вы не поняли. Я с вами прощаюсь. В его глазах вспыхнул огонек.
– Быстро вы меняетесь. Минуту назад вы вселили в меня надежду…
– Вы сами вселили в себя надежду.
Мелисанда выбежала из комнаты. Пробраться в салон незамеченной было сложно. От глаз Люси и Женевры не ускользнуло ее возвращение. Женевра приблизилась к ней и не отходила до конца вечера. Женевра, дитя лондонских трущоб, взяла под защиту девушку из монастыря.
Фенелле захотелось выпить перед сном чашечку шоколада. Полли, принеся ей это лакомство, села на кровать и вгляделась в лицо хозяйки.
– Вас что-то беспокоит, милая мадам, – заключила она.
– Чепуха! – фыркнула Фенелла.
– Это вы из-за тех, кто на кровати? Никогда им детей не видать. Им и сотня таких кроватей, как наша, не поможет. – Полли хихикнула. – Пятьдесят гиней за ночь! В один прекрасный день кто-нибудь явится и потребует вернуть деньги.
– Кровать редко подводит, Полли, ты это прекрасно знаешь.
– А сегодня может и подвести. Что, если после этого за вас возьмется какой-нибудь из этих реформаторов? Что, если вас обвинят в мошенничестве?
– Замолчи, дурочка. Можно подумать, что я на этого реформатора управы не найду.
– Но бывали же у нас неприятности…
– С которыми мы успешно справлялись. Послушай: трое самых известных законодателей страны – мои близкие друзья. Политики тоже мои друзья. Я поддерживаю дружбу со всеми, кто обладает властью. Не захотят же они, чтобы какой-нибудь скандал опрокинул наш мир наслаждений? Если разразится скандал из-за кровати, то они больше не смогут сюда приходить. Значит, скандала не будет. Нет, не это меня волнует.
– А, так, значит, вас что-то волнует?
– Сказала бы тебе, если б не знала, что ты не способна держать рот на замке.
– Не волнуйтесь, я сама все выясню. Ведь дело в нашей малышке француженке? Мне показалось, что после ужина с ней стало твориться что-то неладное. Глаза у нее на мокром месте, и Женевра от нее ни на шаг не отходит, как овечка от Мэри из детской песенки.
– Сегодня сюда заглянул один человек. Он-то ее и расстроил. Больше он к нам являться не должен. От него добра не жди.
– А что, если поручить его чьим-нибудь заботам? Последний поклонник Кейт что-то к ней охладел. С каждым днем проявляет к нашей девочке все меньше интереса. Бедняжка Китти заслужила утешительный приз.
– Если бы это было возможно. Он большой чаровник, но вряд ли его устроит кто-нибудь, кроме девушки, к которой у него лежит душа.
Полли нахмурилась:
– А у Мелли к нему душа лежит?
– Наша Мелли – послушная девушка, Полли Кендрик, и она знакома с его женой. Иначе… я не уверена. А я должна быть уверена. Полли, нам с тобой поручили работу. Отец прислал ее сюда, чтобы выдать замуж, а я никогда не подвожу людей, которые вверяют своих дочерей моим заботам. Мы и так уже слишком промедлили с этой девушкой. Она мне приглянулась. Хотелось, чтобы она задержалась у нас чуть дольше, но ее надо выдать замуж… и поскорее. Тогда этот голубоглазый кавалер меня больше беспокоить не будет. Я его боюсь – он так обаятелен, Полли, и так настойчив!
Они еще поговорили о Мелисанде и незваном госте; посмеялись над парой на кровати плодородия; обсудили, какие у Женевры шансы выйти за своего лорда; и закончили перечислением нескольких молодых людей, которые были бы рады заполучить Мелисанду в жены, ибо ее неоспоримые прелести в сочетании с обещанным ее отцом приданым делали девушку завидной для них невестой.
С того вечера Мелисанда часто видела Фермора. Он заглядывал в салон три или четыре раза в неделю, а Фенелла, хотя всякий раз после его посещений и говорила Полли о своем намерении положить конец этим визитам, так на это и не решилась. Красивых молодых мужчин она находила очаровательными, а красивых молодых мужчин, которые добиваются молодых женщин, просто неотразимыми.
– Выдадим замуж Люси, – сказала она Полли, – и следующей будет свадьба Мелисанды.
– При том, конечно, условии, – вставила Полли, – что наша маленькая француженка до тех пор не улизнет со своим обожателем. Тогда, милая мадам, даже вам нелегко будет ее пристроить.
– Чушь! – фыркнула Фенелла, но ей сделалось не по себе. – Однако надо немедленно что-то решить с этой девушкой.
Она утешила себя мыслью, что бесполезно пытаться отлучить Фермора от дома, поскольку он все равно найдет способ видеться с Мелисандой.
Она послала за Люси, девушкой послушной, никогда не доставлявшей хлопот. Почему же Фенелла симпатизировала ей меньше, чем всем остальным? На Люси она могла положиться; если бы все девушки были такими, то не о чем было бы беспокоиться. Она благополучно готовилась вступить в брак по расчету, сознавая, что после свадьбы обретет доселе недоступное ей положение. Слишком высоко она не метила, в отличие от сумасбродки Женевры, а шла верной дорожкой к спокойному и надежному существованию.
– Люси, дорогуша, – обратилась Фенелла к девушке, – я хочу с тобой поговорить насчет Мелисанды.
– Да, мадам?
– Я часто думаю, как вы с ней похожи. Она находится в том же положении, что и ты, и мне доставит огромное удовольствие, если ты возьмешь ее под свое крылышко. Я буду рада, если она так же счастливо устроит свою жизнь, как это предстоит сделать тебе. Выдели ее из числа остальных подруг и почаще говори с ней о своей будущей свадьбе. Полли отвезет вас обеих посмотреть твой новый дом. Люси, дорогуша, понимаешь ли, девушки вроде Женевры и Клотильды могут дурно повлиять на такую впечатлительную натуру.
– Я сделаю все, как вы говорите, мадам.
– Насколько нам известно, Эндрю Беддоуз дружит с твоим будущим мужем.
– Они знакомы по службе.
– Чудесно было бы укрепить их отношения. Можно дружить всей компанией: ты со своим милым Фрэнсисом, Мелисанда и Эндрю.
– Что ж, разумеется.
– Я бы хотела, чтоб все развивалось естественно-романтично.
Люси улыбнулась. Она была благодарна Фенелле. Может, кто-то и придирался к неблаговидным сторонам того, что происходило в этом доме, но другого такого заведения не существовало, и другой такой женщины, как Фенелла, тоже не существовало. Она помогала девушкам, которым в жизни не слишком повезло, к каждой из них находя подход. Люси собиралась, благополучно выйдя замуж, порвать все связи с заведением Фенеллы Кардинглей, но, пока этот счастливый день не настал, она с готовностью повиновалась мадам Фенелле.
– Я постараюсь, – пообещала Люси. – Мелисанда так не похожа на других. Она воспитывалась в монастыре и так невинна. Мистер Беддоуз для нее – подходящая пара.
Девушка удалилась, а Фенелла ядовито произнесла:
– Дорогуша Люси!
Ее совесть успокоилась. Больше не было оснований волноваться из-за этого дерзкого красавца. Пусть посещает ее заведение, как это делал его отец. Будущее Мелисанды не замедлит благополучно устроиться.
Полли, игравшая роль дуэньи, сопровождала обеих девушек на прогулку. Она знала, что он их уже поджидает. Предупреждала мадам, что этот человек все время появляется на их пути неизвестно откуда. Та только смеялась в ответ: он такой чаровник!
Люси, обращаясь к Мелисанде, говорила:
– Я очень рада, что ты согласилась поехать со мной. Все остальные… слишком легкомысленные. А в такую минуту хочется иметь надежного друга.
– Я рада, что ты взяла меня с собой, – ответила Мелисанда. – Надеюсь, ты будешь счастлива, Люси.
– А что же может этому помешать? Я получу все, чего хочу. Мистер Грей продвинется по службе. Уж я об этом позабочусь.
Ее лицо, наполовину прикрытое широкими полями шляпы, выглядело серьезным и безмятежным. Такое выражение Женевра называла чопорным. Нет, оно не чопорное, подумала Мелисанда, скорее просто удовлетворенное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
– Поставив в положение еще более недостойное? Так вот, в своем нынешнем положении я ничего недостойного не вижу!
– Это потому, что вы столь невинны.
– Я полагаю, Мадам Кардинглей вряд ли известно, что вы за человек, иначе бы она вас сюда не пустила.
– Она принимает меня именно потому, что ей пре красно известно, какой я человек. Ну, пойдемте ужинать.
За ужином к ним присоединились остальные, чему Мелисанда очень обрадовалась. Разговор шел на общие темы: от политики – излюбленной проблемы для обсуждения на вечеринках в салоне Фенеллы – до литературы. Мелисанда быстро научилась вести себя благоразумно, и если в процессе обсуждения не могла добавить ничего существенного, то просто молчала. Фенелла часто повторяла, что девушке лучше казаться тихоней, чем дурочкой.
Одна из присутствующих на вечеринке дам заинтересовалась платьем Мелисанды и стала прикидывать, как оно будет выглядеть в цвете бордо. В обязанности Мелисанды входило обсудить с дамой бордовое платье, которое та, возможно, пожелает заказать, предложить не большие изменения, чтобы сделать его приемлемым для более зрелой, чем у нее самой, фигуры. Задачу свою Мелисанда успешно выполнила, а ничто не могло доставить ей большего удовольствия, чем когда после данного ею совета платье удавалось продать. Она чувствовала, что таким образом оправдывает свое уютное существование в этом странном мирке.
Разговор перешел на бедняков. В последнее время все любили поговорить о бедняках, как будто только недавно обнаружили их существование. Фенелле уже давно было известно об их проблемах, однако она только сей час смогла пробудить к ним всеобщий интерес. На любом приеме находился вспоминавший Библию: «Но ведь Христос сказал: „Блаженны нищие духом“, а это значит, что всегда будут существовать бедные и богатые. Так зачем же поднимать такой шум вокруг того, что естественно и неизбежно?» Другие же в ответ цитировали «Песнь рубахи» или «Оливера Твиста». В их группке завязалось обсуждение «Плача детей» и нового романа «Конингсби», написанного тем самым евреем, который, по слухам, собирался возглавить движение протекционистов среди тори.
Самые смелые собеседники затронули последнее представление Фанки Кемби; но Мелисанда хранила молчание – не потому, что не могла принять участие в обсуждении, а из-за присутствия Фермора.
Он поднял свой бокал с шампанским и выпил за их будущее.
– Не представляю, какое у нас с вами может быть совместное будущее, если только… – начала она.
– Если только вы не одумаетесь? – закончил он за нее. – Обязательно одумаетесь, дорогая. Обещаю вам.
– … если только, – продолжала сна, – вы не измените своего поведения. Тогда, возможно, я захочу встретиться с вами и с Каролиной.
– Изменить… Изменить! – пропел он. – Как сейчас любят все менять. Одни сплошные реформы. Неужели мало им этих хлебных законов? Неужели обязательно нужно переходить на людей?
– Какое вам дело до других людей? – спокойно произнесла Мелисанда. – Ведь вы же эгоист, вас интересует только ваш маленький мирок, в центре которого – Фермор Холланд.
– Не обманывайтесь. Все мы находимся в центре своих маленьких мирков – даже все эти ваши ученые друзья, которые болтают о литературе, политике и реформах. «Послушайте меня! – говорят они. – Послушайте, что я вам хочу сказать». И я говорю то же самое, и если касаюсь других тем, то это ни в коей мере не значит, что я – больший себялюбец, чем все остальные.
– Зачем вы только сюда явились!
– Признайтесь честно: вы ведь этому рады.
Она немного помолчала и, заметив его улыбку, произнесла:
– Как странно видеть кого-то из той жизни, с которой, как мне казалось, я уже распрощалась.
– Вы ведь знали, что я появлюсь, правда? И всегда так будет, Мелисанда. Я всегда буду с вами.
Шампанское вскружило ей голову. Она выпила больше, чем обычно. Неужели она немного навеселе? В глазах Фенеллы это был непростительный грех. «Пить вино – благое занятие, – гласил один из ее постулатов. – Пьют ради общения. Надо учиться искусству пить, что значит – точно соблюдать меру. Выпить слишком мало – невежливо, слишком много – отвратительно».
Восприятие Мелисанды обострилось, и все представлялось ей с небывалой отчетливостью. Что она здесь делает? Зачем отец ее сюда прислал? Как он говорил, чтобы она обучилась шитью? Наверняка не за этим. А затем, чтобы научиться носить красивые платья и вызывать восхищение. Для чего? Краешком глаза она заметила Дейзи. На той было надето розовое платье с очень глубоким де кольте, в котором она выглядела как распустившаяся роза. Дейзи о чем-то договаривалась с одним толстяком. Через некоторое время они исчезнут, и до завтрашнего дня Дейзи не появится. «Вы и в самом деле не знаете, что это за заведение?»
Для чего Фенелла держит у себя девушек? Что здесь происходит? То ли это место, куда заботливые отцы присылают своих дочерей? В самом ли деле Фенелла – добрая покровительница, какой представлялась Мелисанде? Как называются подобные заведения, где живут и работают девушки вроде Дейзи, Кейт и Мэри Джейн? А женщины, которые содержат подобные заведения и организуют подобные приемы? Неужели это – бордель для высшего общества? А мадам – его хозяйка? С какой целью направляют сюда девушек?
Нет, это он, этот человек, вложил в ее голову дурные мысли. Фенелла к ней так добра. Мелисанда здесь счастлива. Не потому ли она верит в это, что хочет верить, ведь иначе она не знала бы, как ей поступить?
Ничто не может поколебать ее мнения о доброте Фенеллы. Она приехала сюда, растерянная и измученная, а под крышей этого необычного дома получила такое утешение, о каком и не мечтала.
Фермор взял у нее бокал и поставил на стол. Мелисанда поднялась с места.
– Вернемся в салон, – предложил он, взял ее за локоть и крепко сжал.
Мелисанда порадовалась этой поддержке. В коридоре больше никого не было.
– В столовой столько народу, там невозможно говорить, – сказал Фермор. – Мы можем где-нибудь уединиться… на пять минут?
– Вы знаете, – смутно донесся до нее голос, непохожий на ее собственный, – почему меня сюда прислали?
Фермор кивнул:
– И я хочу, чтобы вы отсюда уехали. Подобное заведение – не для вас, вам здесь нечего делать.
– Я вас не понимаю.
– Разве такое возможно?
Открыв какую-то дверь, Фермор заглянул внутрь. Обнаружив, что в маленькой гостиной никого нет, втащил туда Мелисанду и заключил ее в объятия.
– Я не позволю вам здесь оставаться, – страстно произнес он.
– Если здесь существует какое-то зло, то это вы его с собой принесли. До сих пор…
– Это я привел сюда проституток и поставил кровать плодородия? Что сейчас творится в этом здании… в эту минуту? Интересно, какие тайны можно обнаружить, если как следует поискать?
– Но вы сказали, что мадам Кардинглей – друг вашему отцу… и сэру Чарльзу тоже.
– Мой отец – человек своего поколения. Я его люблю и уважаю. Сам во многом на него похож. Он сюда иногда заглядывал, но никогда не привел бы в это заведение мою мать или сестер. Готов поклясться, сэр Чарльз прислал вас сюда, чтобы вам подыскали муженька. Фенелла же держит под этой крышей ярмарку ублюдков.
Мелисанда вырвалась из его рук.
– Всего хорошего! – бросила она.
Рассмеявшись, Фермор снова ее обнял:
– Неужели вы думаете, что, когда мы наконец-то остались с вами наедине, я вас отпущу? То, что я имею вам предложить, по сравнению с этим местом – сама благопристойность.
– Я вам не верю.
– Давайте не будем ссориться и насладимся несколькими минутами уединения. Ах, Мелисанда, знай я, как сильна моя страсть к вам, ни за что не женился бы на Каролине.
– Это вы сейчас говорите, когда ваша свадьба уже состоялась, – возмущенно произнесла Мелисанда. – Теперь можно говорить все, что угодно.
– Я не кривлю душой. Вы не идете у меня из головы. И вам тоже не удастся скрыть от меня своих чувств. Мы созданы друг для друга. И не возражайте.
– Но я буду возражать… Буду! – Голос ее дрожал. К своему ужасу, она обнаружила, что перешла на крик.
Фермор поднял ее и отнес на диван. Присел рядом, не размыкая рук. Теперь он был мягок и нежен, так не отразим, что она ничего не могла с собой поделать.
Некоторое время они молчали. Мелисанда знала, что все ее возражения бесполезны. Она выдала себя и чувствовала, что он торжествует. Ей не оставалось ничего другого, как, оставаясь в его объятиях, позволить ему вытирать своим носовым платком ее слезы.
– Все могло бы сложиться совсем по-другому, – сказала она, – если бы вы вправду любили меня и взяли замуж.
– Я вас не обманываю, – ответил он. – Но что сделано, то сделано. Давайте воспользуемся тем, что нам остается.
– А Каролина?
– Каролине вовсе не обязательно ничего знать.
Мелисанда резко поднялась с дивана.
– Мне нужно идти, – сказала она. – Меня могут хватиться.
– Какое вам до того дело?
– Меня взяли сюда на работу, чтобы я показывала платья.
– С этой минуты вы больше ни на кого не работаете. Вы свободны, любовь моя.
– У меня такое чувство, будто мне никогда не стать свободной.
– Я все устрою. Завтра же найду подходящий дом. Там мы сможем быть вместе… и ничто нас не разлучит.
– Вы не поняли. Я с вами прощаюсь. В его глазах вспыхнул огонек.
– Быстро вы меняетесь. Минуту назад вы вселили в меня надежду…
– Вы сами вселили в себя надежду.
Мелисанда выбежала из комнаты. Пробраться в салон незамеченной было сложно. От глаз Люси и Женевры не ускользнуло ее возвращение. Женевра приблизилась к ней и не отходила до конца вечера. Женевра, дитя лондонских трущоб, взяла под защиту девушку из монастыря.
Фенелле захотелось выпить перед сном чашечку шоколада. Полли, принеся ей это лакомство, села на кровать и вгляделась в лицо хозяйки.
– Вас что-то беспокоит, милая мадам, – заключила она.
– Чепуха! – фыркнула Фенелла.
– Это вы из-за тех, кто на кровати? Никогда им детей не видать. Им и сотня таких кроватей, как наша, не поможет. – Полли хихикнула. – Пятьдесят гиней за ночь! В один прекрасный день кто-нибудь явится и потребует вернуть деньги.
– Кровать редко подводит, Полли, ты это прекрасно знаешь.
– А сегодня может и подвести. Что, если после этого за вас возьмется какой-нибудь из этих реформаторов? Что, если вас обвинят в мошенничестве?
– Замолчи, дурочка. Можно подумать, что я на этого реформатора управы не найду.
– Но бывали же у нас неприятности…
– С которыми мы успешно справлялись. Послушай: трое самых известных законодателей страны – мои близкие друзья. Политики тоже мои друзья. Я поддерживаю дружбу со всеми, кто обладает властью. Не захотят же они, чтобы какой-нибудь скандал опрокинул наш мир наслаждений? Если разразится скандал из-за кровати, то они больше не смогут сюда приходить. Значит, скандала не будет. Нет, не это меня волнует.
– А, так, значит, вас что-то волнует?
– Сказала бы тебе, если б не знала, что ты не способна держать рот на замке.
– Не волнуйтесь, я сама все выясню. Ведь дело в нашей малышке француженке? Мне показалось, что после ужина с ней стало твориться что-то неладное. Глаза у нее на мокром месте, и Женевра от нее ни на шаг не отходит, как овечка от Мэри из детской песенки.
– Сегодня сюда заглянул один человек. Он-то ее и расстроил. Больше он к нам являться не должен. От него добра не жди.
– А что, если поручить его чьим-нибудь заботам? Последний поклонник Кейт что-то к ней охладел. С каждым днем проявляет к нашей девочке все меньше интереса. Бедняжка Китти заслужила утешительный приз.
– Если бы это было возможно. Он большой чаровник, но вряд ли его устроит кто-нибудь, кроме девушки, к которой у него лежит душа.
Полли нахмурилась:
– А у Мелли к нему душа лежит?
– Наша Мелли – послушная девушка, Полли Кендрик, и она знакома с его женой. Иначе… я не уверена. А я должна быть уверена. Полли, нам с тобой поручили работу. Отец прислал ее сюда, чтобы выдать замуж, а я никогда не подвожу людей, которые вверяют своих дочерей моим заботам. Мы и так уже слишком промедлили с этой девушкой. Она мне приглянулась. Хотелось, чтобы она задержалась у нас чуть дольше, но ее надо выдать замуж… и поскорее. Тогда этот голубоглазый кавалер меня больше беспокоить не будет. Я его боюсь – он так обаятелен, Полли, и так настойчив!
Они еще поговорили о Мелисанде и незваном госте; посмеялись над парой на кровати плодородия; обсудили, какие у Женевры шансы выйти за своего лорда; и закончили перечислением нескольких молодых людей, которые были бы рады заполучить Мелисанду в жены, ибо ее неоспоримые прелести в сочетании с обещанным ее отцом приданым делали девушку завидной для них невестой.
С того вечера Мелисанда часто видела Фермора. Он заглядывал в салон три или четыре раза в неделю, а Фенелла, хотя всякий раз после его посещений и говорила Полли о своем намерении положить конец этим визитам, так на это и не решилась. Красивых молодых мужчин она находила очаровательными, а красивых молодых мужчин, которые добиваются молодых женщин, просто неотразимыми.
– Выдадим замуж Люси, – сказала она Полли, – и следующей будет свадьба Мелисанды.
– При том, конечно, условии, – вставила Полли, – что наша маленькая француженка до тех пор не улизнет со своим обожателем. Тогда, милая мадам, даже вам нелегко будет ее пристроить.
– Чушь! – фыркнула Фенелла, но ей сделалось не по себе. – Однако надо немедленно что-то решить с этой девушкой.
Она утешила себя мыслью, что бесполезно пытаться отлучить Фермора от дома, поскольку он все равно найдет способ видеться с Мелисандой.
Она послала за Люси, девушкой послушной, никогда не доставлявшей хлопот. Почему же Фенелла симпатизировала ей меньше, чем всем остальным? На Люси она могла положиться; если бы все девушки были такими, то не о чем было бы беспокоиться. Она благополучно готовилась вступить в брак по расчету, сознавая, что после свадьбы обретет доселе недоступное ей положение. Слишком высоко она не метила, в отличие от сумасбродки Женевры, а шла верной дорожкой к спокойному и надежному существованию.
– Люси, дорогуша, – обратилась Фенелла к девушке, – я хочу с тобой поговорить насчет Мелисанды.
– Да, мадам?
– Я часто думаю, как вы с ней похожи. Она находится в том же положении, что и ты, и мне доставит огромное удовольствие, если ты возьмешь ее под свое крылышко. Я буду рада, если она так же счастливо устроит свою жизнь, как это предстоит сделать тебе. Выдели ее из числа остальных подруг и почаще говори с ней о своей будущей свадьбе. Полли отвезет вас обеих посмотреть твой новый дом. Люси, дорогуша, понимаешь ли, девушки вроде Женевры и Клотильды могут дурно повлиять на такую впечатлительную натуру.
– Я сделаю все, как вы говорите, мадам.
– Насколько нам известно, Эндрю Беддоуз дружит с твоим будущим мужем.
– Они знакомы по службе.
– Чудесно было бы укрепить их отношения. Можно дружить всей компанией: ты со своим милым Фрэнсисом, Мелисанда и Эндрю.
– Что ж, разумеется.
– Я бы хотела, чтоб все развивалось естественно-романтично.
Люси улыбнулась. Она была благодарна Фенелле. Может, кто-то и придирался к неблаговидным сторонам того, что происходило в этом доме, но другого такого заведения не существовало, и другой такой женщины, как Фенелла, тоже не существовало. Она помогала девушкам, которым в жизни не слишком повезло, к каждой из них находя подход. Люси собиралась, благополучно выйдя замуж, порвать все связи с заведением Фенеллы Кардинглей, но, пока этот счастливый день не настал, она с готовностью повиновалась мадам Фенелле.
– Я постараюсь, – пообещала Люси. – Мелисанда так не похожа на других. Она воспитывалась в монастыре и так невинна. Мистер Беддоуз для нее – подходящая пара.
Девушка удалилась, а Фенелла ядовито произнесла:
– Дорогуша Люси!
Ее совесть успокоилась. Больше не было оснований волноваться из-за этого дерзкого красавца. Пусть посещает ее заведение, как это делал его отец. Будущее Мелисанды не замедлит благополучно устроиться.
Полли, игравшая роль дуэньи, сопровождала обеих девушек на прогулку. Она знала, что он их уже поджидает. Предупреждала мадам, что этот человек все время появляется на их пути неизвестно откуда. Та только смеялась в ответ: он такой чаровник!
Люси, обращаясь к Мелисанде, говорила:
– Я очень рада, что ты согласилась поехать со мной. Все остальные… слишком легкомысленные. А в такую минуту хочется иметь надежного друга.
– Я рада, что ты взяла меня с собой, – ответила Мелисанда. – Надеюсь, ты будешь счастлива, Люси.
– А что же может этому помешать? Я получу все, чего хочу. Мистер Грей продвинется по службе. Уж я об этом позабочусь.
Ее лицо, наполовину прикрытое широкими полями шляпы, выглядело серьезным и безмятежным. Такое выражение Женевра называла чопорным. Нет, оно не чопорное, подумала Мелисанда, скорее просто удовлетворенное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44