Но тогда вы не узнаете, каково со мной в постели.
Эва отчаянно пыталась возродить в себе злость, которая защитила бы ее, — и обнаружила лишь полную беспомощность.
Паника.
Она посмотрела снизу вверх в эти черные-черные глаза. Говорят, что глаза — это зеркало души, но душа Блэкхита темнее самой темной ночи. Ей не удалось ничего прочесть в его взгляде. Ничего. А потом он прижал руку девушки к губам и мягко тронул ее кончиком языка.
Эва затаила дыхание. Ну и что осталось от ее решительности? Главное — чтобы он не догадался, как она возбуждена и как ненавидит свое тело за такое предательство.
Но герцог все понял. И победно улыбнулся: он и на этот раз выиграл… Он был хозяином положения. Она старалась сохранить над собой контроль, но оставила все попытки после того, как, облизнув кончики пальцев, он стал, едва касаясь, водить ими по гордому изгибу верхней губы Эвы, пока ее глаза не загорелись желанием.
Блэкхит опустил ресницы и, наклонившись, поцеловал ее.
Ей уже ничто не поможет. Девушка обвила руками его шею, ее губы раскрылись навстречу его настойчивому поцелую, признавая сладость поражения. И оно действительно было сладким. Она таяла в его руках, превращаясь в мягкий воск. Ее бедра приподнялись, а ноги раздвинулись в молчаливом приглашении. «Возьми меня».
Он оторвался от ее губ и принялся целовать шею. Его рука лежала у нее на груди, плавными округлыми движениями поглаживая ее. Большим пальцем он ласкал сосок через материю, которая не была для него преградой. Девушка почувствовала, как его пальцы скользнули под лиф, под нижнюю сорочку, высвобождая набухший сосок, чтобы ласкать и теребить его. Длинные, умелые пальцы, которые точно знают, что делают. О Боже, помоги ей! Ни один мужчина не должен так властвовать над ней! Страх перемешивался со страстью. Эва отстранилась, стараясь дышать ровно.
— Я передумала. Сейчас же дайте мне встать, Блэкхит, или пожалеете.
— Если я позволю вам встать, мы оба пожалеем об этом.
— Предупреждаю вас, Блэкхит.
— Конечно, предупреждаете, моя дорогая. — Однако он не обратил внимания на опасный прищур ее глаз. В ее взгляде плескались страх и отчаяние. Он был слишком занят тем, чтобы покорить ее.
— Блэкхит…
Он поднял голову и улыбнулся.
— Ну уж поскольку мы перешли к предупреждениям, то, думаю, пришло время и мне сделать свое.
— Что, — усмехнулась она, силясь вернуть хоть часть прежней бравады, — предложите держаться подальше от спальни большого страшного волка — герцога?
Он сжал губы.
— Если вы еще хоть раз дотронетесь до кого-нибудь из членов моей семьи, я найду вас… и уничтожу.
От этих слов по спине девушки пробежал мороз. Она смотрела на него, кровь стучала в ушах, когда она пыталась найти что сказать.
— Преклоняясь перед вашей изобретательностью, я презираю ничтожные методы, которыми вы воспользовались, чтобы похитить снадобье, — продолжал он. — Должно быть, вы много мните о себе. Чего стоит уловка со сломавшейся повозкой? Вы заставили моих братьев остановиться и помочь вам; и чем же отплатили им за доброту? Оглушили Чарлза и бросили его без сознания на дороге, как последний разбойник. Ведь вы могли убить его. — Черные глаза загорелись гневом. — Дай вам волю, и Эндрю мог бы погибнуть. Возможно, вы плохо меня знаете, но уверяю вас, я не церемонюсь ни с кем, кто угрожает или вредит моей семье. Эва схватила его руку и, сильно сжав ее, отпихнула от своей груди.
— Если у членов вашей семьи не хватает здравого смысла, чтобы не ездить по дорогам ночью, то они получают то, что заслуживают.
— А если у вас, дорогая, не хватает здравого смысла, чтобы держаться подальше от моей спальни, тогда получите то, чего заслуживаете… — его взгляд задержался на ее сосках, которые упруго проступали сквозь материю платья, — и, мог бы добавить, похоже, хотите.
В гневе Эва, не глядя, потянулась за пистолетом, но того не оказалось на месте. Оружие исчезло под клубком смятых простыней, от ее пальцев пистолет отделял целый ворох мягкого льна.
— Может, обойдемся без лишних слов и продолжим… наши игрища и забавы?
Она усмехнулась:
— Какая прекрасная идея.
Эва резко выбросила вперед колено. Но она попала ему не в пах, как намеревалась, а в солнечное сплетение. Это был сильный удар. Герцог согнулся и жадно ловил ртом воздух. «Отлично!» — подумала Эва. Она быстро выбралась из-под герцога, опрокинула его на кровать, вскочила на него верхом и сомкнула пальцы на шее своего врага.
Он уставился на нее с выражением недоверчивого удивления.
— Вот так легко мы можем поменяться местами, — упиваясь своей властью над поверженным противником, прошипела она. — И не забывайте об этом.
Он судорожно сглотнул.
— Мой покойный муж, граф, два года был губернатором французских поселений на Востоке, — добавила она тихо и угрожающе. — Но фактически всем заправляла я. У местных жителей я кое-чему научилась… в том числе и тому, как вывести человека из строя и защитить себя, если потребуется. Если ты еще раз перейдешь мне дорогу — я тебя убью.
Он не пошевельнулся. Они смотрели друг на друга, она сверху, он снизу. Никто не хотел уступать.
И тогда, вопреки всему, взгляд. Эвы упал на эти красивые, томные губы, с которых еще не сошла легкая улыбка. На свой большой палец, вдавленный в его шею. Разве можно не восхищаться им? Он скорее умрет, чем доставит ей удовольствие лицезреть его слабость.
В этом раунде пока боевая ничья. Эва ослабила хватку, но оставила пальцы на шее герцога, предупреждая лишнее движение.
Он лежал спокойно, большая часть его лица скрывалась в тени, но она видела эти дьявольские черные глаза, блестящие, внимательные, оценивающие…
Светящиеся триумфом.
— В самом деле, мадам… знай я, что позиция сверху убедит вас остаться, то предложил бы ее много раньше.
Эва не выдержала. Яростно зарычав, она попыталась соскочить с кровати, но запуталась в простынях и, взмахнув руками, упала на пол. Простыни потянулись за ней, и — благодарение Господу! — обнаружился пистолет, со стуком упавший на холодный просто ледяной пол.
Она схватила оружие как раз вовремя. Блэкхит прыгнул за ней с кровати, и тогда девушка повернулась и выстрелила.
Эхо выстрела прокатилось по комнате. Она увидела, как флакон со снадобьем разлетелся вдребезги, а затем кровь, заструившуюся по ноге Блэкхита, когда он, пошатываясь, сделал к ней пару неуверенных шагов, потом упал, все еще пытаясь ползти.
— Эва-а! — проревел он.
Игра окончена, больше здесь нечего делать. Схватив свою холщовую сумку, Эва кинулась к окну, распахнула его… И исчезла.
Глава 2
Он вскочил на ноги.
Ринувшись к окну и ухватившись за подоконник, он перевесился наружу.
Никого, только раскачивающаяся веревка и какое-то движение на траве далеко внизу. Через мгновение он услышал стук копыт.
За его спиной распахнулась дверь.
— Ваша светлость! Прошу прощения за беспокойство, но могу поклясться, что только что слышал выстрел! С вами все…
Люсьен отвернулся от окна.
Фелпсу, его лакею, было достаточно одного взгляда на ногу герцога, и он, побледнев, прислонился к косяку двери. Встретив суровый взгляд хозяина, он выскочил из комнаты и потопал вниз по лестнице.
Люсьен молча подошел к стулу, сел и, достав из стоявшего рядом шкафчика нож, принялся разрезать штаны. Зазубренный осколок стекла размером с палец глубоко засел у него в бедре, прорвав тонкую материю. Кровь была повсюду, она стекала по штанине, постепенно смешиваясь с образовавшимися на полу пунцовыми лужицами снадобья. Вытащив носовой платок, он ухватился за страшный осколок и, словно не чувствуя боли, стал медленно тянуть.
Кровь потекла сильнее.
Он поднял шарф и уже собрался замотать ногу поверх прикрывавшего рану носового платка, когда возвратился Фелпс, таща за собой одну из горничных, работавших в комнатах верхнего этажа.
— Ваша светлость, я отправил посыльного за доктором. Дворецкий вот-вот поднимется сюда.
Но служанка в ужасе смотрела на ногу герцога.
— Ваша светлость! Спаси нас Бог, что это с вами произошло?
— Здесь был незваный гость, — проговорил Люсьен, глядя на прямоугольник темноты, в которой растворилась графиня де ла Мурье. Краем глаза он увидел, как Фелпс жестом приказал горничной заняться уборкой осколков и разлитой повсюду жидкости. — Оставьте это, — добавил он, — и идите оба спать.
— Незваный гость? — изумленно повторили за ним слуги.
— Но как же он взобрался… — начал Фелпс, но суровый взгляд хозяина заставил его замолчать.
Герцог поднялся со стула.
— Оседлай-ка Армагеддона.
Фелпс собрался было возразить. Но он прекрасно знал, что не стоит спорить с хозяином, особенно когда тот пребывал в холодной ярости. Поклонившись, он вновь направился вниз, чтобы исполнить приказ, испуганная служанка неотступно следовала за ним. Люсьен подождал, пока их шаги затихнут, хромая, вышел из комнаты и направился вниз по каменной винтовой лестнице. Он одолел уже полпути, когда снизу подоспела его сестра, леди Нерисса де Монфор, во главе целой свиты встревоженных слуг, в наспех наброшенном платье.
Она увидела окровавленную ногу герцога и вскрикнула:
— Люсьен!
— Возвращайся к себе, Нерисса.
— Что произошло?
— Я сказал, отправляйся спать.
Она тщетно попыталась загородить ему дорогу. Слуги сбились в кучу вокруг них, некоторые бросились к нему, чтобы помочь. Он жестом отстранил их, приказал обыскать местность и послал за шляпой и плащом. Он слышал, как его приказы передавались от одного к другому, слышал, как Фелпс просил дождаться доктора, слышал, как другие слуги клялись догнать и уничтожить этого незваного гостя: «Как он выглядел?», «Куда он направился?», «Что нам делать, ваша светлость?» Но Люсьен не обращал на них никакого внимания и продолжал спускаться, вцепившись побелевшей рукой в перила и не замечая суматохи, боли, даже сестры, которая сбежала за ним и взяла его за руку.
— Ты не поедешь на этом ужасном коне, — объявила она. Он молча стряхнул ее руку и пошел вперед, несмотря на то что боль сильно отдавалась в бедре при каждом шаге.
— Я уже говорил тебе, чтобы ты возвращалась в спальню, Нерисса.
— Тебе нужен доктор! Нужно наложить шов! Необходим покой!
Они спустились и довольно быстро пересекли Большой зал, где висели старинные доспехи. Нерисса едва поспевала за братом. За каждым из них спешила армия слуг, отчаянно пытаясь уберечь хозяина от еще большего вреда. Но Люсьен упрямо продолжал идти к огромной старинной двери, оставляя за собой на выполненном под мрамор полированном полу кровавый след.
Он толкнул дверь и вышел.
Эва де ла Мурье пустила нанятую лошадь вскачь. Начинался дождь, она чувствовала, как капли стекают по лицу. Она знала, что Блэкхит не преминет броситься в погоню. Он ни за что не позволит ей уйти просто так, да и она сама была бы разочарована, если бы он дал ей уйти без драки. Взявповодья одной рукой, Эва распустила волосы, получая удовольствие от мысли, что он преследует ее, но никогда не поймает.
Она выиграла.
Выиграла!
Она потрясла головой и засмеялась, позволяя пропитому дождем ветру играть ее распущенными волосами. О, как сладка была месть! Ну и пусть железо стремян впивается в ее голые, замерзающие ступни, пусть сбиты колени и поломаны ногти. Наплевать на потерянные ботинки, забытые при поспешном бегстве у подножия башни.
Награда того стоила.
И теперь эта награда надежно спрятана в седельной сумке.
И снова смех вырвался из ее груди. Интересно, когда герцог поймет, что на этот раз она провела его? Как скоро он обнаружит, что во флаконе находился вовсе не эликсир, а всего лишь подделка, которую он сам изготовил, — подделка, из-за которой бедный король Людовик Французский почти целый день не отходил от ночного горшка?
Далеко позади она услышала лай собак. Теперь им никогда ее не догнать. С веселым гиканьем Эва заставила кобылу перескочить через ручей и скрылась в ночи.
Поиски, конечно же, ни к чему не привели. Герцог Блэкхит галопом гонял Армагеддона среди дюн, затем вдоль дороги на Рэйвенском, собаки не отставали от него.
Как только собаки принялись беспорядочно бегать взад-вперед, он поднял черного арабского жеребца на дыбы. Хозяин трактира выбежал наружу в ночном колпаке, кланяясь и почесываясь. В ответ на короткие вопросы герцога извинился за то, что ничем не может помочь. Люсьен сжал зубы. Должно быть, эта сообразительная ведьма сменила коней, подумал он, не позволяя бессильному гневу отразиться на лице. Он повернулся и стал вглядываться в темноту, не обращая внимания на жалкие попытки трактирщика утихомирить его злость.
Она скрылась.
Растворилась в ночи.
Он ненавидел и восхищался ею. Хотел ее. Тосковал по каждой клеточкой своего тела. В паху пульсировало неутолимое желание. В памяти горело ощущение ее груди, которой он касался рукой, упругость ее губ, которые он трогал своими губами. А эти потрясающие, огромные зеленые глаза, огненно-рыжие волосы и смертельно красивая улыбка. Взбешенный, он повернул коня назад к замку. Он найдет ее, Бог свидетель, и тогда она станет его.
— Люсьен, твое нежелание обращаться к доктору Хайэрту выше моего понимания, — проворчала Нерисса и, налив себе в стакан бренди, стала ждать, когда брат сделает последний стежок на собственной ране. Возвратившись, герцог отослал прочь доктора, срезал окровавленные лохмотья штанов и принялся зашивать зияющую рану у себя на ноге, его лицо словно окаменело, он ни разу не поморщился, ни единого стона не слетело с его плотно сжатых губ. Никто, кроме Люсьена, не умел зашивать собственную рану и не падать без чувств. Никто, кроме Люсьена, не мог сделать то, не одурманив себя алкоголем, настойкой опия, и даже морщась от боли.
— Мне кажется, я говорил, чтобы ты шла спать.
— Но, Люсьен, ты же знаешь, что я все равно не заснула бы, зная, что ты носишься по окрестностям и теряешь галлоныкрови.
— Вряд ли это были галлоны, и теперь, когда я вернулся, думаю, тебе следует находиться в своей комнате, а не в моей. Это неправильно.
— Ради всего святого, ты мой брат, а не суженый.
— Ах да, — он поднял взгляд, его глаза сверкнули гневом — и какой-то мрачной расчетливостью, которая мгновенно заставила ее насторожиться. — К слову, когда вы с Перри собираетесь объявить о свадьбе?
Нерисса вздохнула и поспешно отвернулась, понимая, что всевидящее око брата уже заметило ее неосторожное движение.
— Я объявлю о ней, когда он попросит моей руки.
— Я устал ждать, когда он решит это сделать.
— Ну что ты, Люсьен. Ты же знаешь, что Перри молод и еще не нагулялся…
— Он уже погулял всласть. Он граф Брукхэмптон, и вы оба не становитесь моложе. Я поговорю с ним.
— Ты не сделаешь этого!
— Сделаю.
Глаза Нериссы сверкнули.
— Я не позволю тебе вмешиваться в мою жизнь, как ты вмешался в жизнь наших братьев, Люсьен! Ты так устроил дело Гаррета и Джульетт, что они были вынуждены жениться. Ты практически притащил к алтарю Чарлза и Эми. И я никак не могу простить тебе коварства, с которым ты поймал в силки брака Эндрю и Челси. Ты не Бог, чтобы вершить чужие судьбы. — Она покачала головой. — Ну нет. Я не дам тебе дергать Перри и меня за ниточки, как марионеток. То, что между нами, — наше дело, и тебя оно не касается.
— Поскольку я твой брат и глава семьи, любое твое дело также является и моим.
— А я буду благодарна тебе, если ты не станешь в него встревать! Кроме того, — добавила Нерисса, нервно поправляя кружева на локте, — я скорее останусь в девицах, чем позволю тебе… манипулировать мною.
— Я манипулирую людьми только ради их собственного блага.
— Ради их собственного блага?
— Да.
Сестра раскраснелась от гнева.
— Что ж, это самое самонадеянное заявление, какое я когда-либо слышала! Я прекрасно знаю, в чем мое благо, Люсьен, и не желаю быть пешкой в твоих грязных играх!
Он лишь улыбнулся, когда наконец отложил в сторону иглу и потянулся за стаканом бренди, который она все еще держала в руке. Леди так крепко сжимала пальцами стекло, что оно угрожало вот-вот лопнуть. — Дай-ка это мне, моя дорогая. Ты можешь поранить себя.
Нерисса разжала пальцы и смотрела, как он одним глотком осушил стакан. Она чувствовала, что, несмотря на каменное выражение лица, внутри у него все кипит от ярости, что в нем скручивается тугая, жестокая пружина, которая не сулит ничего хорошего. Хоть Нерисса и подозревала, что направлена она на другого — на ночного пришельца, вне сомнения, — ей вовсе не хотелось, чтобы брат пылил свою злость на нее вместо кого-то, кто находится далеко. Лучше всего уйти, пока ситуация не накалилась еще больше.
— Так как ты явно в дурном расположении духа, я ухожу спать, — сказала она как можно спокойнее. — Но предупреждаю в последний раз, Люсьен. Я хочу, чтобы ты не вмешивался в мои дела. Оставь нас с Перри в покое.
Он улыбнулся, но это была мрачная улыбка. В его глазах мелькнул расчетливый огонек, слишком хорошо знакомый Нериссе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
Эва отчаянно пыталась возродить в себе злость, которая защитила бы ее, — и обнаружила лишь полную беспомощность.
Паника.
Она посмотрела снизу вверх в эти черные-черные глаза. Говорят, что глаза — это зеркало души, но душа Блэкхита темнее самой темной ночи. Ей не удалось ничего прочесть в его взгляде. Ничего. А потом он прижал руку девушки к губам и мягко тронул ее кончиком языка.
Эва затаила дыхание. Ну и что осталось от ее решительности? Главное — чтобы он не догадался, как она возбуждена и как ненавидит свое тело за такое предательство.
Но герцог все понял. И победно улыбнулся: он и на этот раз выиграл… Он был хозяином положения. Она старалась сохранить над собой контроль, но оставила все попытки после того, как, облизнув кончики пальцев, он стал, едва касаясь, водить ими по гордому изгибу верхней губы Эвы, пока ее глаза не загорелись желанием.
Блэкхит опустил ресницы и, наклонившись, поцеловал ее.
Ей уже ничто не поможет. Девушка обвила руками его шею, ее губы раскрылись навстречу его настойчивому поцелую, признавая сладость поражения. И оно действительно было сладким. Она таяла в его руках, превращаясь в мягкий воск. Ее бедра приподнялись, а ноги раздвинулись в молчаливом приглашении. «Возьми меня».
Он оторвался от ее губ и принялся целовать шею. Его рука лежала у нее на груди, плавными округлыми движениями поглаживая ее. Большим пальцем он ласкал сосок через материю, которая не была для него преградой. Девушка почувствовала, как его пальцы скользнули под лиф, под нижнюю сорочку, высвобождая набухший сосок, чтобы ласкать и теребить его. Длинные, умелые пальцы, которые точно знают, что делают. О Боже, помоги ей! Ни один мужчина не должен так властвовать над ней! Страх перемешивался со страстью. Эва отстранилась, стараясь дышать ровно.
— Я передумала. Сейчас же дайте мне встать, Блэкхит, или пожалеете.
— Если я позволю вам встать, мы оба пожалеем об этом.
— Предупреждаю вас, Блэкхит.
— Конечно, предупреждаете, моя дорогая. — Однако он не обратил внимания на опасный прищур ее глаз. В ее взгляде плескались страх и отчаяние. Он был слишком занят тем, чтобы покорить ее.
— Блэкхит…
Он поднял голову и улыбнулся.
— Ну уж поскольку мы перешли к предупреждениям, то, думаю, пришло время и мне сделать свое.
— Что, — усмехнулась она, силясь вернуть хоть часть прежней бравады, — предложите держаться подальше от спальни большого страшного волка — герцога?
Он сжал губы.
— Если вы еще хоть раз дотронетесь до кого-нибудь из членов моей семьи, я найду вас… и уничтожу.
От этих слов по спине девушки пробежал мороз. Она смотрела на него, кровь стучала в ушах, когда она пыталась найти что сказать.
— Преклоняясь перед вашей изобретательностью, я презираю ничтожные методы, которыми вы воспользовались, чтобы похитить снадобье, — продолжал он. — Должно быть, вы много мните о себе. Чего стоит уловка со сломавшейся повозкой? Вы заставили моих братьев остановиться и помочь вам; и чем же отплатили им за доброту? Оглушили Чарлза и бросили его без сознания на дороге, как последний разбойник. Ведь вы могли убить его. — Черные глаза загорелись гневом. — Дай вам волю, и Эндрю мог бы погибнуть. Возможно, вы плохо меня знаете, но уверяю вас, я не церемонюсь ни с кем, кто угрожает или вредит моей семье. Эва схватила его руку и, сильно сжав ее, отпихнула от своей груди.
— Если у членов вашей семьи не хватает здравого смысла, чтобы не ездить по дорогам ночью, то они получают то, что заслуживают.
— А если у вас, дорогая, не хватает здравого смысла, чтобы держаться подальше от моей спальни, тогда получите то, чего заслуживаете… — его взгляд задержался на ее сосках, которые упруго проступали сквозь материю платья, — и, мог бы добавить, похоже, хотите.
В гневе Эва, не глядя, потянулась за пистолетом, но того не оказалось на месте. Оружие исчезло под клубком смятых простыней, от ее пальцев пистолет отделял целый ворох мягкого льна.
— Может, обойдемся без лишних слов и продолжим… наши игрища и забавы?
Она усмехнулась:
— Какая прекрасная идея.
Эва резко выбросила вперед колено. Но она попала ему не в пах, как намеревалась, а в солнечное сплетение. Это был сильный удар. Герцог согнулся и жадно ловил ртом воздух. «Отлично!» — подумала Эва. Она быстро выбралась из-под герцога, опрокинула его на кровать, вскочила на него верхом и сомкнула пальцы на шее своего врага.
Он уставился на нее с выражением недоверчивого удивления.
— Вот так легко мы можем поменяться местами, — упиваясь своей властью над поверженным противником, прошипела она. — И не забывайте об этом.
Он судорожно сглотнул.
— Мой покойный муж, граф, два года был губернатором французских поселений на Востоке, — добавила она тихо и угрожающе. — Но фактически всем заправляла я. У местных жителей я кое-чему научилась… в том числе и тому, как вывести человека из строя и защитить себя, если потребуется. Если ты еще раз перейдешь мне дорогу — я тебя убью.
Он не пошевельнулся. Они смотрели друг на друга, она сверху, он снизу. Никто не хотел уступать.
И тогда, вопреки всему, взгляд. Эвы упал на эти красивые, томные губы, с которых еще не сошла легкая улыбка. На свой большой палец, вдавленный в его шею. Разве можно не восхищаться им? Он скорее умрет, чем доставит ей удовольствие лицезреть его слабость.
В этом раунде пока боевая ничья. Эва ослабила хватку, но оставила пальцы на шее герцога, предупреждая лишнее движение.
Он лежал спокойно, большая часть его лица скрывалась в тени, но она видела эти дьявольские черные глаза, блестящие, внимательные, оценивающие…
Светящиеся триумфом.
— В самом деле, мадам… знай я, что позиция сверху убедит вас остаться, то предложил бы ее много раньше.
Эва не выдержала. Яростно зарычав, она попыталась соскочить с кровати, но запуталась в простынях и, взмахнув руками, упала на пол. Простыни потянулись за ней, и — благодарение Господу! — обнаружился пистолет, со стуком упавший на холодный просто ледяной пол.
Она схватила оружие как раз вовремя. Блэкхит прыгнул за ней с кровати, и тогда девушка повернулась и выстрелила.
Эхо выстрела прокатилось по комнате. Она увидела, как флакон со снадобьем разлетелся вдребезги, а затем кровь, заструившуюся по ноге Блэкхита, когда он, пошатываясь, сделал к ней пару неуверенных шагов, потом упал, все еще пытаясь ползти.
— Эва-а! — проревел он.
Игра окончена, больше здесь нечего делать. Схватив свою холщовую сумку, Эва кинулась к окну, распахнула его… И исчезла.
Глава 2
Он вскочил на ноги.
Ринувшись к окну и ухватившись за подоконник, он перевесился наружу.
Никого, только раскачивающаяся веревка и какое-то движение на траве далеко внизу. Через мгновение он услышал стук копыт.
За его спиной распахнулась дверь.
— Ваша светлость! Прошу прощения за беспокойство, но могу поклясться, что только что слышал выстрел! С вами все…
Люсьен отвернулся от окна.
Фелпсу, его лакею, было достаточно одного взгляда на ногу герцога, и он, побледнев, прислонился к косяку двери. Встретив суровый взгляд хозяина, он выскочил из комнаты и потопал вниз по лестнице.
Люсьен молча подошел к стулу, сел и, достав из стоявшего рядом шкафчика нож, принялся разрезать штаны. Зазубренный осколок стекла размером с палец глубоко засел у него в бедре, прорвав тонкую материю. Кровь была повсюду, она стекала по штанине, постепенно смешиваясь с образовавшимися на полу пунцовыми лужицами снадобья. Вытащив носовой платок, он ухватился за страшный осколок и, словно не чувствуя боли, стал медленно тянуть.
Кровь потекла сильнее.
Он поднял шарф и уже собрался замотать ногу поверх прикрывавшего рану носового платка, когда возвратился Фелпс, таща за собой одну из горничных, работавших в комнатах верхнего этажа.
— Ваша светлость, я отправил посыльного за доктором. Дворецкий вот-вот поднимется сюда.
Но служанка в ужасе смотрела на ногу герцога.
— Ваша светлость! Спаси нас Бог, что это с вами произошло?
— Здесь был незваный гость, — проговорил Люсьен, глядя на прямоугольник темноты, в которой растворилась графиня де ла Мурье. Краем глаза он увидел, как Фелпс жестом приказал горничной заняться уборкой осколков и разлитой повсюду жидкости. — Оставьте это, — добавил он, — и идите оба спать.
— Незваный гость? — изумленно повторили за ним слуги.
— Но как же он взобрался… — начал Фелпс, но суровый взгляд хозяина заставил его замолчать.
Герцог поднялся со стула.
— Оседлай-ка Армагеддона.
Фелпс собрался было возразить. Но он прекрасно знал, что не стоит спорить с хозяином, особенно когда тот пребывал в холодной ярости. Поклонившись, он вновь направился вниз, чтобы исполнить приказ, испуганная служанка неотступно следовала за ним. Люсьен подождал, пока их шаги затихнут, хромая, вышел из комнаты и направился вниз по каменной винтовой лестнице. Он одолел уже полпути, когда снизу подоспела его сестра, леди Нерисса де Монфор, во главе целой свиты встревоженных слуг, в наспех наброшенном платье.
Она увидела окровавленную ногу герцога и вскрикнула:
— Люсьен!
— Возвращайся к себе, Нерисса.
— Что произошло?
— Я сказал, отправляйся спать.
Она тщетно попыталась загородить ему дорогу. Слуги сбились в кучу вокруг них, некоторые бросились к нему, чтобы помочь. Он жестом отстранил их, приказал обыскать местность и послал за шляпой и плащом. Он слышал, как его приказы передавались от одного к другому, слышал, как Фелпс просил дождаться доктора, слышал, как другие слуги клялись догнать и уничтожить этого незваного гостя: «Как он выглядел?», «Куда он направился?», «Что нам делать, ваша светлость?» Но Люсьен не обращал на них никакого внимания и продолжал спускаться, вцепившись побелевшей рукой в перила и не замечая суматохи, боли, даже сестры, которая сбежала за ним и взяла его за руку.
— Ты не поедешь на этом ужасном коне, — объявила она. Он молча стряхнул ее руку и пошел вперед, несмотря на то что боль сильно отдавалась в бедре при каждом шаге.
— Я уже говорил тебе, чтобы ты возвращалась в спальню, Нерисса.
— Тебе нужен доктор! Нужно наложить шов! Необходим покой!
Они спустились и довольно быстро пересекли Большой зал, где висели старинные доспехи. Нерисса едва поспевала за братом. За каждым из них спешила армия слуг, отчаянно пытаясь уберечь хозяина от еще большего вреда. Но Люсьен упрямо продолжал идти к огромной старинной двери, оставляя за собой на выполненном под мрамор полированном полу кровавый след.
Он толкнул дверь и вышел.
Эва де ла Мурье пустила нанятую лошадь вскачь. Начинался дождь, она чувствовала, как капли стекают по лицу. Она знала, что Блэкхит не преминет броситься в погоню. Он ни за что не позволит ей уйти просто так, да и она сама была бы разочарована, если бы он дал ей уйти без драки. Взявповодья одной рукой, Эва распустила волосы, получая удовольствие от мысли, что он преследует ее, но никогда не поймает.
Она выиграла.
Выиграла!
Она потрясла головой и засмеялась, позволяя пропитому дождем ветру играть ее распущенными волосами. О, как сладка была месть! Ну и пусть железо стремян впивается в ее голые, замерзающие ступни, пусть сбиты колени и поломаны ногти. Наплевать на потерянные ботинки, забытые при поспешном бегстве у подножия башни.
Награда того стоила.
И теперь эта награда надежно спрятана в седельной сумке.
И снова смех вырвался из ее груди. Интересно, когда герцог поймет, что на этот раз она провела его? Как скоро он обнаружит, что во флаконе находился вовсе не эликсир, а всего лишь подделка, которую он сам изготовил, — подделка, из-за которой бедный король Людовик Французский почти целый день не отходил от ночного горшка?
Далеко позади она услышала лай собак. Теперь им никогда ее не догнать. С веселым гиканьем Эва заставила кобылу перескочить через ручей и скрылась в ночи.
Поиски, конечно же, ни к чему не привели. Герцог Блэкхит галопом гонял Армагеддона среди дюн, затем вдоль дороги на Рэйвенском, собаки не отставали от него.
Как только собаки принялись беспорядочно бегать взад-вперед, он поднял черного арабского жеребца на дыбы. Хозяин трактира выбежал наружу в ночном колпаке, кланяясь и почесываясь. В ответ на короткие вопросы герцога извинился за то, что ничем не может помочь. Люсьен сжал зубы. Должно быть, эта сообразительная ведьма сменила коней, подумал он, не позволяя бессильному гневу отразиться на лице. Он повернулся и стал вглядываться в темноту, не обращая внимания на жалкие попытки трактирщика утихомирить его злость.
Она скрылась.
Растворилась в ночи.
Он ненавидел и восхищался ею. Хотел ее. Тосковал по каждой клеточкой своего тела. В паху пульсировало неутолимое желание. В памяти горело ощущение ее груди, которой он касался рукой, упругость ее губ, которые он трогал своими губами. А эти потрясающие, огромные зеленые глаза, огненно-рыжие волосы и смертельно красивая улыбка. Взбешенный, он повернул коня назад к замку. Он найдет ее, Бог свидетель, и тогда она станет его.
— Люсьен, твое нежелание обращаться к доктору Хайэрту выше моего понимания, — проворчала Нерисса и, налив себе в стакан бренди, стала ждать, когда брат сделает последний стежок на собственной ране. Возвратившись, герцог отослал прочь доктора, срезал окровавленные лохмотья штанов и принялся зашивать зияющую рану у себя на ноге, его лицо словно окаменело, он ни разу не поморщился, ни единого стона не слетело с его плотно сжатых губ. Никто, кроме Люсьена, не умел зашивать собственную рану и не падать без чувств. Никто, кроме Люсьена, не мог сделать то, не одурманив себя алкоголем, настойкой опия, и даже морщась от боли.
— Мне кажется, я говорил, чтобы ты шла спать.
— Но, Люсьен, ты же знаешь, что я все равно не заснула бы, зная, что ты носишься по окрестностям и теряешь галлоныкрови.
— Вряд ли это были галлоны, и теперь, когда я вернулся, думаю, тебе следует находиться в своей комнате, а не в моей. Это неправильно.
— Ради всего святого, ты мой брат, а не суженый.
— Ах да, — он поднял взгляд, его глаза сверкнули гневом — и какой-то мрачной расчетливостью, которая мгновенно заставила ее насторожиться. — К слову, когда вы с Перри собираетесь объявить о свадьбе?
Нерисса вздохнула и поспешно отвернулась, понимая, что всевидящее око брата уже заметило ее неосторожное движение.
— Я объявлю о ней, когда он попросит моей руки.
— Я устал ждать, когда он решит это сделать.
— Ну что ты, Люсьен. Ты же знаешь, что Перри молод и еще не нагулялся…
— Он уже погулял всласть. Он граф Брукхэмптон, и вы оба не становитесь моложе. Я поговорю с ним.
— Ты не сделаешь этого!
— Сделаю.
Глаза Нериссы сверкнули.
— Я не позволю тебе вмешиваться в мою жизнь, как ты вмешался в жизнь наших братьев, Люсьен! Ты так устроил дело Гаррета и Джульетт, что они были вынуждены жениться. Ты практически притащил к алтарю Чарлза и Эми. И я никак не могу простить тебе коварства, с которым ты поймал в силки брака Эндрю и Челси. Ты не Бог, чтобы вершить чужие судьбы. — Она покачала головой. — Ну нет. Я не дам тебе дергать Перри и меня за ниточки, как марионеток. То, что между нами, — наше дело, и тебя оно не касается.
— Поскольку я твой брат и глава семьи, любое твое дело также является и моим.
— А я буду благодарна тебе, если ты не станешь в него встревать! Кроме того, — добавила Нерисса, нервно поправляя кружева на локте, — я скорее останусь в девицах, чем позволю тебе… манипулировать мною.
— Я манипулирую людьми только ради их собственного блага.
— Ради их собственного блага?
— Да.
Сестра раскраснелась от гнева.
— Что ж, это самое самонадеянное заявление, какое я когда-либо слышала! Я прекрасно знаю, в чем мое благо, Люсьен, и не желаю быть пешкой в твоих грязных играх!
Он лишь улыбнулся, когда наконец отложил в сторону иглу и потянулся за стаканом бренди, который она все еще держала в руке. Леди так крепко сжимала пальцами стекло, что оно угрожало вот-вот лопнуть. — Дай-ка это мне, моя дорогая. Ты можешь поранить себя.
Нерисса разжала пальцы и смотрела, как он одним глотком осушил стакан. Она чувствовала, что, несмотря на каменное выражение лица, внутри у него все кипит от ярости, что в нем скручивается тугая, жестокая пружина, которая не сулит ничего хорошего. Хоть Нерисса и подозревала, что направлена она на другого — на ночного пришельца, вне сомнения, — ей вовсе не хотелось, чтобы брат пылил свою злость на нее вместо кого-то, кто находится далеко. Лучше всего уйти, пока ситуация не накалилась еще больше.
— Так как ты явно в дурном расположении духа, я ухожу спать, — сказала она как можно спокойнее. — Но предупреждаю в последний раз, Люсьен. Я хочу, чтобы ты не вмешивался в мои дела. Оставь нас с Перри в покое.
Он улыбнулся, но это была мрачная улыбка. В его глазах мелькнул расчетливый огонек, слишком хорошо знакомый Нериссе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28