Настя все уже решила и за себя, и за нее…
О господи! Ольга Ивановна перекрестилась! Схватила колокольчик и позвонила. Через некоторое время на пороге появилась Ульяна со стопкой чистого, выглаженного белья.
— Где барышня? — спросила Ольга Ивановна, чуть ли не с ненавистью глядя на безмятежное лицо служанки. — Разве я не предупреждала тебя, чтобы следила за каждым ее шагом?
Ульяна положила белье на кровать, бросилась в ноги барыне, голося на весь белый свет, что ни сном ни духом не ведает, куда на этот раз подевалась барышня!
— Куда она исчезла, я без тебя знаю, — сказала сердито Ольга Ивановна и приказала:
— Вставай, нечего теперь выть. Иди к себе и, как только вернется Глафира Афанасьевна, скажи ей, что я поехала к Райковичу искать Настю.
Ульяна вскочила на ноги, перекрестилась и выбежала из спальни.
Ольга Ивановна спустилась в вестибюль, вызвала дворецкого и велела приготовить ей коляску.
— Не извольте беспокоиться, барыня, — Федор слегка поклонился, — я уже приказал заложить для вас экипаж. Через несколько минут его подадут к крыльцу. — Он опять склонил перед ней голову и подал Ольге Ивановне большой конверт из плотной бумаги. — Свежая почта на ваше имя, барыня.
— Подожди, это не к спеху! — Ольга Ивановна с недовольным выражением на лице отвела его руку, и вдруг взгляд выхватил обратный адрес, выведенный знакомым почерком управляющего. Письмо из Красноярска! Определенно, что-то там случилось! Кавтасьев, управляющий ее делами, периодически, раз в два месяца, сообщал ей о состоянии дел на приисках. Но это письмо было внеочередным, так как прошло меньше месяца со дня получения последнего, и только поистине чрезвычайные обстоятельства могли вынудить Кавтасьева снова написать ей.
Она быстро распечатала конверт и пробежала глазами письмо. Не веря своим глазам, она подняла взгляд на дворецкого, покачала головой, словно избавлялась от наваждения, и вновь перечитала письмо. Потом побледнела как полотно и, прижав руки к груди, медленно опустилась в кресло.
— Иван, срочно воды барыне! — крикнул дворецкий лакею, стоящему у парадных дверей, а сам склонился над Ольгой Ивановной и, используя конверт вместо веера, принялся обмахивать ей лицо. — Что с вами, барыня? — спросил он встревоженно и, взяв из рук слуги стакан с водой, поднес его к губам Ольги Ивановны.
Она сделала несколько глотков, закрыла глаза и откинулась обессиленно на спинку кресла. Дворецкий и лакей растерянно посмотрели друг на друга. Но в этот момент распахнулись двери, и на пороге появился рассерженный Фаддей.
— Что здесь происходит, милейшие? — произнес он с явным раздражением в голосе, заметив застывших по стойке «смирно» дворецкого и лакея с пустым стаканом в руках. — Добрые четверть часа звоню, стучу в дверь, никто не открывает! — Тут он увидел в кресле Ольгу Ивановну и устремился к ней. — Что с вами, дорогая? Вам плохо?
Она открыла глаза и молча подала ему письмо.
— Что это? — Багрянцев с недоумением посмотрел на листок бумаги. — Вы предлагаете мне прочитать его?
— Читайте, Фаддей, — Ольга Ивановна опять закрыла глаза, — читайте скорее и скажите, что все это мне не снится.
Поэт прочитал письмо один раз, потом второй и, взяв ее за руку, спросил:
— Когда вы это получили?
— Только что! — ответила Ольга Ивановна и заплакала. — Я всегда знала, я просто чувствовала, что Костя и Курей не могли утонуть, их попросту убили.
— Ольга Ивановна, — Фаддей склонился над ней и поцеловал руку, — но это еще не доказано. По обрывкам одежды вряд ли можно установить, чьи останки найдены в тайге…
— Ничего вы не знаете и не понимаете, Фаддей. — Ольга Ивановна вытерла слезы носовым платком и с глубокой печалью в глазах посмотрела на него. — Кавтасьев мог сообщить мне только то, в чем полностью уверен. Я хорошо знаю этого человека. Останки найдены в сухом месте, в песчаном отвале, и, если бы не оползень, их вряд ли бы когда-нибудь нашли. Одежда достаточно хорошо сохранилась, и ясно видны пулевые отверстия. Их убили выстрелом в голову, и, возможно, когда они спали. Иначе ни Костя, ни Курей просто так бы не дались! Нет, Фаддей, я полностью уверена в том, что нашли останки моего мужа и его проводника… Но как же тогда рассказ Райковича? Выходит, он солгал? И карта… Карта Костина пропала… — Она вскочила на ноги и с ужасом посмотрела на Багрянцева. — Теперь я знаю, это он убил Костю, больше некому, и все его беспамятство сплошная ложь! О боже! Настя! — вскрикнула она вдруг и схватила поэта за руку. — Настя поехала к нему!
— Постойте, Ольга, — поэт грозно посмотрел на лакея и дворецкого. Они тут же исчезли, словно их никогда и не было в вестибюле. А он обнял женщину за плечи, усадил ее в кресло и попросил:
— Расскажите, милая, что произошло, только не волнуйтесь, умоляю вас. — Багрянцев достал из нагрудного кармана платок и заботливо вытер мокрые щеки Ольги Ивановны. — Я сделаю все, чтобы поддержать вас.
Ему хватило десяти минут, чтобы понять, что Ольга Ивановна Меркушева попала не просто в безвыходное положение, ее и Настю загнал в капкан умелый и хитрый охотник, и теперь им ни за что оттуда не выбраться без посторонней помощи. Но даже освобождение от ловушки не спасет их от поистине опасной охоты, которую устроил на них антиквар. Фаддей пару секунд размышлял, задумчиво глядя в потолок, затем почесал затылок и сконфуженно произнес:
— К сожалению, я бессилен что-либо сделать, но… — он заметил разочарование, мелькнувшее в заплаканных глазах женщины, и неожиданно улыбнулся, — но есть один человек, мой хороший друг, который сумеет помочь вам, Ольга Ивановна. Мы должны немедленно ехать к нему!
— Кого вы имеете в виду? — спросила она сухо. — И не лучше ли заявить в полицию?
— Вы разве не знаете нашу полицию и наших следователей? — развел руками поэт. — Стоит только к ним обратиться, как тут же все испортят, наломают дров, а преступник успеет десять раз скрыться, пока они будут обдумывать, каким образом его лучше взять. — Он вздохнул. — Я настоятельно советую вам, дорогая Ольга, обратиться к графу Андрею. Он все организует гораздо лучше и, главное, с лучшим результатом.
— Ни в коем случае, — сказала Ольга Ивановна, — только не граф! Уж я как-нибудь обойдусь без его услуг! — Она свысока посмотрела на поэта. — Если вы не в состоянии мне помочь, я еду к Райковичу одна! Там моя дочь, и я должна что-то предпринять, чтобы оградить ее от притязаний этого негодяя.
— Подождите, дорогая! — с неожиданной настойчивостью сказал поэт. — Райкович, бесспорно, влюблен в вашу дочь, и поэтому не думаю, что он решится причинить ей вред. К тому же он не знает о сегодняшнем письме и уверен в том, что вы сейчас не в себе после того, что он вчера изволил вам сообщить. Поэтому не будем лезть на рожон. И поверьте, я не отказываюсь помочь вам, но сейчас у нас появилась возможность помешать женитьбе Сергея Ратманова на этой дамочке, Фелиции Лубянской. Мне удалось кое-что выяснить о ней, и нам нужно очень спешить, чтобы предупредить Сергея о том, что его невеста совсем не та, за кого себя выдает. Кстати, — поэт весело рассмеялся, — настоящее имя ее, оказывается, Фекла. Не можем же мы допустить, чтобы жених вашей дочери обвенчался с женщиной, у которой подобное имя!
— Хорошо, вы меня убедили, Фаддей! — вздохнула Ольга Ивановна. — Но что я скажу графу Андрею?
— О, ради бога, дорогая! Я уверен, вам не составит труда объяснить ему все обстоятельства. Граф обычно все понимает с полуслова, и он очень отзывчивый к чужому горю человек. Заявляю об этом с полной ответственностью.
— Мне ничего не остается, как поймать вас на слове, Фаддей! — Ольга Ивановна шагнула в сторону выхода. — Ну, что же вы медлите? — спросила она, оглянувшись и заметив, что поэт склонился над столиком в углу вестибюля и торопливо что-то пишет на листке бумаге. — Чем вы там занялись?
— Я мигом! — успокоил ее Багрянцев. — Просто я решил на всякий случай оставить Глафире Афанасьевне записку, куда и по каким делам мы с вами уехали…
Глава 35
Андрей Ратманов посмотрел на часы и чертыхнулся. До венчания Сергея оставалось уже меньше часа, а Фаддей до сих пор не приехал. Вчера ночью он, запыхавшийся, с растрепанной гривой волос, примчался к нему на извозчике и поведал такие новости, от которых сердце графа забилось и затрепетало, как флаг на ветру. Багрянцев был чрезвычайно взволнован и потому только на второй раз сумел толково объяснить Андрею, что женитьба Сергея ни в коем случае не должна состояться, иначе он окажется мужем аферистки по имени Фекла Лубенкова, которая за последние пять лет уже околпачила подобным образом не одного мужчину…
Фаддей клялся и божился, что к завтрашнему утру достанет более весомые доказательства вероломства хитрой и ловкой мадам Лубенковой, а пока Андрей должен ехать в бабушкино имение, где должно состояться венчание, и всеми правдами и не правдами оттягивать его до тех пор, пока поэт не появится с очень важными уликами против аферистки. Помимо этого, он сообщил, что к расследованию подключились две весьма уважаемые и опытные в подобных разбирательствах дамы, так что успех гарантирован, и уже через несколько часов они выведут Феклу-Фелицию на чистую воду…
Но шел час за часом, миновали все сроки, а Фаддея все не было. Андрей опять посмотрел на часы. О, дьявол! Осталось всего сорок минут! Сейчас жених и невеста спустятся в гостиную, чтобы ехать в церковь, и если он и сможет их задержать, то не более чем на десять минут!
Он прошелся взад и вперед по комнате, отметив взглядом, что уже протоптал на ковре дорожку, прохаживаясь вдоль окон и выглядывая наружу в напрасном ожидании этого безответственного шалопая — поэта Багрянцева. Тут его взгляд остановился на листке бумаги, лежащем на письменный столе, и Андрей покраснел. Не хватало еще, ччтобы Фаддей заметил, чем он тут занимался ночью… Он схватил листок, скомкал его и бросил в мусорную корзину…
Похоже, события последнего месяца превратили его в законченного идиота. Все его мысли были об Ольге и только о ней. Она не желала с ним разговаривать. Она отказывалась танцевать с ним на балах. Она не отвечала на его письма, в которых он умолял ее о свидании. Еще ни одна женщина на свете не имела над ним такую власть! Он безуспешно пытался понять природу своей безумной страсти, которую испытывал к этой женщине. Только от одного взгляда, от самого невинного прикосновения у него начинало штормить сердце, пересыхало во рту, и он, понимая, что выглядит смешным в своих попытках завладеть ее вниманием, тем не менее продолжал вести себя, как сопливый юнец, распускающий слюни от одного вида обнаженной женской коленки.
В его жизни были и более красивые женщины, моложе и соблазнительнее, но ни одно из этих лиц не всплывало в его памяти, кроме лица женщины, ставшей для него единственной и неповторимой. Карие глаза, чуть вздернутый нос, пышные светло-русые волосы являлись ему во сне и наяву, граф злился, не находил места от беспокойства, но с каждым днем убеждался, что эта женщина обладает редкой выдержкой и упрямством. И если однажды сказала ему, что не выйдет за него замуж, то так, видно, тому и быть!
Граф Андрей вздохнул. Пора прекратить вести себя подобным образом. Это становится похожим на амок. Вечером он попытался написать стихи! Не он ли всегда посмеивался над сочинителями стихов, баллад, сонетов, называя это соловьиным творчеством. В самарской гостинице он подобрал на полу листок бумаги с сонетом Фаддея, посвященным Ольге, и чуть не захлебнулся от смеха. Что за вздор сочинил Багрянцев! Там были и грезы, и фиалки, и солнечные лучи, в которых купается сердце поэта в ожидании встречи с женщиной его мечты. Да-а! Тогда он машинально сунул в карман этот «чувствительный» опус, в котором глаза Ольги сравнивались с драгоценными камнями райских врат, а вчера нечаянно обнаружил его. И что за наваждение водило его рукой, когда он решился создать нечто подобное? Но это оказалось так же трудно, как подойти к Ольге на балу и завести с ней разговор…
Господи! Драгоценные камни райских врат! Он всегда не любил поэзию. И вдруг уединился в кабинете и попытался срифмовать несколько строф! Разумеется, ничего из этого не вышло. Андрей извел пропасть бумаги и каждый раз, когда рвал или, скомкав, выбрасывал листок с беспомощным текстом в корзину, выпивал бокал мадеры. Очевидно, поэтому и сохранился последний опус в целости и сохранности. Действие алкоголя, увы, парализовало его «вдохновение», и Андрей заснул в кресле, уронив голову на письменный стол. Проснувшись рано утром, он обнаружил этот «шедевр» во славу дамы своего сердца, которую ему никогда уже не завоевать.
Андрей в последний раз посмотрел на часы. Прошло всего полчаса, а ему показалось, что минула вечность, но Фаддей так и не появился! Хлопнув в сердцах дверью, он покинул кабинет и быстрым шагом прошел в гостиную. Сергей был уже там и ожидал появления невесты. Бросив беглый взгляд на брата, он опять отвернулся к окну. Заложив руки за спину, он слегка покачивался с носка на пятку и, не отрываясь ни на мгновение, следил глазами за стайкой свиристелей, облепивших куст сирени. Птицы громко ссорились, переругиваясь из-за не осыпавшихся еще семян. Что-то тихо сказал брат, и Андрей с другого конца гостиной переспросил его.
— Я говорю, кто-то приехал, — повторил Сергей чуть громче. — Я слышал стук копыт, но из-за кустов не разберу, кто бы это мог быть.
— Ну вот, я уже готова ехать! — На пороге гостиной появилась Фелиция в великолепном, персикового цвета платье, с длинным шлейфом и в изящной, такого же цвета шляпке с пером и вуалью. В следующую минуту ей пришлось быстро посторониться — старший брат ее жениха весьма невежливо оттеснил будущую невестку от дверей, чуть не наступив на шлейф ее подвенечного платья, и выбежал из комнаты. Она проводила его несколько растерянным взглядом, но, заметив, что Сергей смотрит на нее, подошла к нему, взяла под руку и, заглянув в его глаза, улыбнулась.
— Неужели все, о чем я так мечтала, случится сегодня? — произнесла она с дрожью в голосе.
— Вы, как всегда, обворожительны. — Вместо ответа Ратманов склонился к руке невесты и поцеловал ее. — Нам нужно спешить.
— А что же, Ксения Романовна не проводит нас в церковь? — спросила Фелиция, заметив, что старой графини нет в гостиной.
— Бабушке с утра нездоровится. Она попросила извинить ее. Возможно, после нашего возвращения она найдет в себе силы и спустится поздравить нас…
Он резко распахнул дверь перед своей невестой, и в тот же момент кто-то жалобно вскрикнул. На пороге появился Фаддей. Прижимая ладонь ко лбу, он сердито проворчал:
— Ты хотя и счастливый жених, братец, но лбы приятелям разбивать все-таки не годится!
— Прости, пожалуйста, — сконфузился Сергей. Багровая шишка, украсившая чело поэта, в секунду выросла до размеров абрикоса, и граф оглянулся по сторонам в поисках лакея, чтобы послать за примочкой для приятельского лба!
Но вместо лакея в комнату уверенно вошел его старший брат и попросил Сергея перед отъездом в церковь уделить ему несколько минут. Он посмотрел на Фелицию, так и не выпустившую локоть жениха. Не мигая, она следила за тем, как вслед за Андреем в гостиной появляются мать Анастасии Меркушевой, две дамы со злорадным торжеством на лицах и сам Фаддей, прижимающий ко лбу уже не ладонь, а изящный кружевной платочек.
Андрей с каменным лицом обратился к Фелиции:
— Прошу вас, сударыня, остаться и присутствовать при разговоре!
Фелиция почувствовала, что сердце ее подпрыгнуло, на мгновение зависло у горла, а затем стремительно скатилось вниз. Она побледнела, но более ничем своего беспокойства не выдала.
— В чем дело, господа? — спросил Сергей и окинул прибывших ледяным взором. — Не желаете ли вы помешать мне исполнить свой долг по отношению к моей невесте? Что вам здесь нужно?
Андрей гневно сверкнул глазами.
— Нам нужно, — чеканя слова, произнес он, — чтобы ты одумался и посмотрел внимательно на ту особу, что стоит сейчас рядом с тобой! Мы хотим предостеречь тебя от непоправимого поступка, который ты вот-вот собираешься совершить. — Он повернулся к Глафире:
— Извольте пригласить госпожу…
— Тамбовцеву, — услужливо подсказала Дарья и уточнила:
— Генеральшу Тамбовцеву.
Глафира втянула за руку в гостиную маленькую невзрачную женщину с тощей рыжеватой косицей, выбившейся из-под капора. Она испуганно таращила маленькие, словно заспанные глазки, шмыгала, как после долгого плача, курносым носом и пыталась безуспешно высвободить руку из цепкой ладони Глафиры Афанасьевны.
— Сейчас же расскажите графу все, что вы поведали мне три часа назад, — приказала Глафира своей пленнице. — Сознавайтесь во всех грехах сейчас же или вам не видать общества как своих ушей!
— Хорошо! Как вам будет угодно, только… — Генеральша с испугом посмотрела на Фелицию и нервно сглотнула.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
О господи! Ольга Ивановна перекрестилась! Схватила колокольчик и позвонила. Через некоторое время на пороге появилась Ульяна со стопкой чистого, выглаженного белья.
— Где барышня? — спросила Ольга Ивановна, чуть ли не с ненавистью глядя на безмятежное лицо служанки. — Разве я не предупреждала тебя, чтобы следила за каждым ее шагом?
Ульяна положила белье на кровать, бросилась в ноги барыне, голося на весь белый свет, что ни сном ни духом не ведает, куда на этот раз подевалась барышня!
— Куда она исчезла, я без тебя знаю, — сказала сердито Ольга Ивановна и приказала:
— Вставай, нечего теперь выть. Иди к себе и, как только вернется Глафира Афанасьевна, скажи ей, что я поехала к Райковичу искать Настю.
Ульяна вскочила на ноги, перекрестилась и выбежала из спальни.
Ольга Ивановна спустилась в вестибюль, вызвала дворецкого и велела приготовить ей коляску.
— Не извольте беспокоиться, барыня, — Федор слегка поклонился, — я уже приказал заложить для вас экипаж. Через несколько минут его подадут к крыльцу. — Он опять склонил перед ней голову и подал Ольге Ивановне большой конверт из плотной бумаги. — Свежая почта на ваше имя, барыня.
— Подожди, это не к спеху! — Ольга Ивановна с недовольным выражением на лице отвела его руку, и вдруг взгляд выхватил обратный адрес, выведенный знакомым почерком управляющего. Письмо из Красноярска! Определенно, что-то там случилось! Кавтасьев, управляющий ее делами, периодически, раз в два месяца, сообщал ей о состоянии дел на приисках. Но это письмо было внеочередным, так как прошло меньше месяца со дня получения последнего, и только поистине чрезвычайные обстоятельства могли вынудить Кавтасьева снова написать ей.
Она быстро распечатала конверт и пробежала глазами письмо. Не веря своим глазам, она подняла взгляд на дворецкого, покачала головой, словно избавлялась от наваждения, и вновь перечитала письмо. Потом побледнела как полотно и, прижав руки к груди, медленно опустилась в кресло.
— Иван, срочно воды барыне! — крикнул дворецкий лакею, стоящему у парадных дверей, а сам склонился над Ольгой Ивановной и, используя конверт вместо веера, принялся обмахивать ей лицо. — Что с вами, барыня? — спросил он встревоженно и, взяв из рук слуги стакан с водой, поднес его к губам Ольги Ивановны.
Она сделала несколько глотков, закрыла глаза и откинулась обессиленно на спинку кресла. Дворецкий и лакей растерянно посмотрели друг на друга. Но в этот момент распахнулись двери, и на пороге появился рассерженный Фаддей.
— Что здесь происходит, милейшие? — произнес он с явным раздражением в голосе, заметив застывших по стойке «смирно» дворецкого и лакея с пустым стаканом в руках. — Добрые четверть часа звоню, стучу в дверь, никто не открывает! — Тут он увидел в кресле Ольгу Ивановну и устремился к ней. — Что с вами, дорогая? Вам плохо?
Она открыла глаза и молча подала ему письмо.
— Что это? — Багрянцев с недоумением посмотрел на листок бумаги. — Вы предлагаете мне прочитать его?
— Читайте, Фаддей, — Ольга Ивановна опять закрыла глаза, — читайте скорее и скажите, что все это мне не снится.
Поэт прочитал письмо один раз, потом второй и, взяв ее за руку, спросил:
— Когда вы это получили?
— Только что! — ответила Ольга Ивановна и заплакала. — Я всегда знала, я просто чувствовала, что Костя и Курей не могли утонуть, их попросту убили.
— Ольга Ивановна, — Фаддей склонился над ней и поцеловал руку, — но это еще не доказано. По обрывкам одежды вряд ли можно установить, чьи останки найдены в тайге…
— Ничего вы не знаете и не понимаете, Фаддей. — Ольга Ивановна вытерла слезы носовым платком и с глубокой печалью в глазах посмотрела на него. — Кавтасьев мог сообщить мне только то, в чем полностью уверен. Я хорошо знаю этого человека. Останки найдены в сухом месте, в песчаном отвале, и, если бы не оползень, их вряд ли бы когда-нибудь нашли. Одежда достаточно хорошо сохранилась, и ясно видны пулевые отверстия. Их убили выстрелом в голову, и, возможно, когда они спали. Иначе ни Костя, ни Курей просто так бы не дались! Нет, Фаддей, я полностью уверена в том, что нашли останки моего мужа и его проводника… Но как же тогда рассказ Райковича? Выходит, он солгал? И карта… Карта Костина пропала… — Она вскочила на ноги и с ужасом посмотрела на Багрянцева. — Теперь я знаю, это он убил Костю, больше некому, и все его беспамятство сплошная ложь! О боже! Настя! — вскрикнула она вдруг и схватила поэта за руку. — Настя поехала к нему!
— Постойте, Ольга, — поэт грозно посмотрел на лакея и дворецкого. Они тут же исчезли, словно их никогда и не было в вестибюле. А он обнял женщину за плечи, усадил ее в кресло и попросил:
— Расскажите, милая, что произошло, только не волнуйтесь, умоляю вас. — Багрянцев достал из нагрудного кармана платок и заботливо вытер мокрые щеки Ольги Ивановны. — Я сделаю все, чтобы поддержать вас.
Ему хватило десяти минут, чтобы понять, что Ольга Ивановна Меркушева попала не просто в безвыходное положение, ее и Настю загнал в капкан умелый и хитрый охотник, и теперь им ни за что оттуда не выбраться без посторонней помощи. Но даже освобождение от ловушки не спасет их от поистине опасной охоты, которую устроил на них антиквар. Фаддей пару секунд размышлял, задумчиво глядя в потолок, затем почесал затылок и сконфуженно произнес:
— К сожалению, я бессилен что-либо сделать, но… — он заметил разочарование, мелькнувшее в заплаканных глазах женщины, и неожиданно улыбнулся, — но есть один человек, мой хороший друг, который сумеет помочь вам, Ольга Ивановна. Мы должны немедленно ехать к нему!
— Кого вы имеете в виду? — спросила она сухо. — И не лучше ли заявить в полицию?
— Вы разве не знаете нашу полицию и наших следователей? — развел руками поэт. — Стоит только к ним обратиться, как тут же все испортят, наломают дров, а преступник успеет десять раз скрыться, пока они будут обдумывать, каким образом его лучше взять. — Он вздохнул. — Я настоятельно советую вам, дорогая Ольга, обратиться к графу Андрею. Он все организует гораздо лучше и, главное, с лучшим результатом.
— Ни в коем случае, — сказала Ольга Ивановна, — только не граф! Уж я как-нибудь обойдусь без его услуг! — Она свысока посмотрела на поэта. — Если вы не в состоянии мне помочь, я еду к Райковичу одна! Там моя дочь, и я должна что-то предпринять, чтобы оградить ее от притязаний этого негодяя.
— Подождите, дорогая! — с неожиданной настойчивостью сказал поэт. — Райкович, бесспорно, влюблен в вашу дочь, и поэтому не думаю, что он решится причинить ей вред. К тому же он не знает о сегодняшнем письме и уверен в том, что вы сейчас не в себе после того, что он вчера изволил вам сообщить. Поэтому не будем лезть на рожон. И поверьте, я не отказываюсь помочь вам, но сейчас у нас появилась возможность помешать женитьбе Сергея Ратманова на этой дамочке, Фелиции Лубянской. Мне удалось кое-что выяснить о ней, и нам нужно очень спешить, чтобы предупредить Сергея о том, что его невеста совсем не та, за кого себя выдает. Кстати, — поэт весело рассмеялся, — настоящее имя ее, оказывается, Фекла. Не можем же мы допустить, чтобы жених вашей дочери обвенчался с женщиной, у которой подобное имя!
— Хорошо, вы меня убедили, Фаддей! — вздохнула Ольга Ивановна. — Но что я скажу графу Андрею?
— О, ради бога, дорогая! Я уверен, вам не составит труда объяснить ему все обстоятельства. Граф обычно все понимает с полуслова, и он очень отзывчивый к чужому горю человек. Заявляю об этом с полной ответственностью.
— Мне ничего не остается, как поймать вас на слове, Фаддей! — Ольга Ивановна шагнула в сторону выхода. — Ну, что же вы медлите? — спросила она, оглянувшись и заметив, что поэт склонился над столиком в углу вестибюля и торопливо что-то пишет на листке бумаге. — Чем вы там занялись?
— Я мигом! — успокоил ее Багрянцев. — Просто я решил на всякий случай оставить Глафире Афанасьевне записку, куда и по каким делам мы с вами уехали…
Глава 35
Андрей Ратманов посмотрел на часы и чертыхнулся. До венчания Сергея оставалось уже меньше часа, а Фаддей до сих пор не приехал. Вчера ночью он, запыхавшийся, с растрепанной гривой волос, примчался к нему на извозчике и поведал такие новости, от которых сердце графа забилось и затрепетало, как флаг на ветру. Багрянцев был чрезвычайно взволнован и потому только на второй раз сумел толково объяснить Андрею, что женитьба Сергея ни в коем случае не должна состояться, иначе он окажется мужем аферистки по имени Фекла Лубенкова, которая за последние пять лет уже околпачила подобным образом не одного мужчину…
Фаддей клялся и божился, что к завтрашнему утру достанет более весомые доказательства вероломства хитрой и ловкой мадам Лубенковой, а пока Андрей должен ехать в бабушкино имение, где должно состояться венчание, и всеми правдами и не правдами оттягивать его до тех пор, пока поэт не появится с очень важными уликами против аферистки. Помимо этого, он сообщил, что к расследованию подключились две весьма уважаемые и опытные в подобных разбирательствах дамы, так что успех гарантирован, и уже через несколько часов они выведут Феклу-Фелицию на чистую воду…
Но шел час за часом, миновали все сроки, а Фаддея все не было. Андрей опять посмотрел на часы. О, дьявол! Осталось всего сорок минут! Сейчас жених и невеста спустятся в гостиную, чтобы ехать в церковь, и если он и сможет их задержать, то не более чем на десять минут!
Он прошелся взад и вперед по комнате, отметив взглядом, что уже протоптал на ковре дорожку, прохаживаясь вдоль окон и выглядывая наружу в напрасном ожидании этого безответственного шалопая — поэта Багрянцева. Тут его взгляд остановился на листке бумаги, лежащем на письменный столе, и Андрей покраснел. Не хватало еще, ччтобы Фаддей заметил, чем он тут занимался ночью… Он схватил листок, скомкал его и бросил в мусорную корзину…
Похоже, события последнего месяца превратили его в законченного идиота. Все его мысли были об Ольге и только о ней. Она не желала с ним разговаривать. Она отказывалась танцевать с ним на балах. Она не отвечала на его письма, в которых он умолял ее о свидании. Еще ни одна женщина на свете не имела над ним такую власть! Он безуспешно пытался понять природу своей безумной страсти, которую испытывал к этой женщине. Только от одного взгляда, от самого невинного прикосновения у него начинало штормить сердце, пересыхало во рту, и он, понимая, что выглядит смешным в своих попытках завладеть ее вниманием, тем не менее продолжал вести себя, как сопливый юнец, распускающий слюни от одного вида обнаженной женской коленки.
В его жизни были и более красивые женщины, моложе и соблазнительнее, но ни одно из этих лиц не всплывало в его памяти, кроме лица женщины, ставшей для него единственной и неповторимой. Карие глаза, чуть вздернутый нос, пышные светло-русые волосы являлись ему во сне и наяву, граф злился, не находил места от беспокойства, но с каждым днем убеждался, что эта женщина обладает редкой выдержкой и упрямством. И если однажды сказала ему, что не выйдет за него замуж, то так, видно, тому и быть!
Граф Андрей вздохнул. Пора прекратить вести себя подобным образом. Это становится похожим на амок. Вечером он попытался написать стихи! Не он ли всегда посмеивался над сочинителями стихов, баллад, сонетов, называя это соловьиным творчеством. В самарской гостинице он подобрал на полу листок бумаги с сонетом Фаддея, посвященным Ольге, и чуть не захлебнулся от смеха. Что за вздор сочинил Багрянцев! Там были и грезы, и фиалки, и солнечные лучи, в которых купается сердце поэта в ожидании встречи с женщиной его мечты. Да-а! Тогда он машинально сунул в карман этот «чувствительный» опус, в котором глаза Ольги сравнивались с драгоценными камнями райских врат, а вчера нечаянно обнаружил его. И что за наваждение водило его рукой, когда он решился создать нечто подобное? Но это оказалось так же трудно, как подойти к Ольге на балу и завести с ней разговор…
Господи! Драгоценные камни райских врат! Он всегда не любил поэзию. И вдруг уединился в кабинете и попытался срифмовать несколько строф! Разумеется, ничего из этого не вышло. Андрей извел пропасть бумаги и каждый раз, когда рвал или, скомкав, выбрасывал листок с беспомощным текстом в корзину, выпивал бокал мадеры. Очевидно, поэтому и сохранился последний опус в целости и сохранности. Действие алкоголя, увы, парализовало его «вдохновение», и Андрей заснул в кресле, уронив голову на письменный стол. Проснувшись рано утром, он обнаружил этот «шедевр» во славу дамы своего сердца, которую ему никогда уже не завоевать.
Андрей в последний раз посмотрел на часы. Прошло всего полчаса, а ему показалось, что минула вечность, но Фаддей так и не появился! Хлопнув в сердцах дверью, он покинул кабинет и быстрым шагом прошел в гостиную. Сергей был уже там и ожидал появления невесты. Бросив беглый взгляд на брата, он опять отвернулся к окну. Заложив руки за спину, он слегка покачивался с носка на пятку и, не отрываясь ни на мгновение, следил глазами за стайкой свиристелей, облепивших куст сирени. Птицы громко ссорились, переругиваясь из-за не осыпавшихся еще семян. Что-то тихо сказал брат, и Андрей с другого конца гостиной переспросил его.
— Я говорю, кто-то приехал, — повторил Сергей чуть громче. — Я слышал стук копыт, но из-за кустов не разберу, кто бы это мог быть.
— Ну вот, я уже готова ехать! — На пороге гостиной появилась Фелиция в великолепном, персикового цвета платье, с длинным шлейфом и в изящной, такого же цвета шляпке с пером и вуалью. В следующую минуту ей пришлось быстро посторониться — старший брат ее жениха весьма невежливо оттеснил будущую невестку от дверей, чуть не наступив на шлейф ее подвенечного платья, и выбежал из комнаты. Она проводила его несколько растерянным взглядом, но, заметив, что Сергей смотрит на нее, подошла к нему, взяла под руку и, заглянув в его глаза, улыбнулась.
— Неужели все, о чем я так мечтала, случится сегодня? — произнесла она с дрожью в голосе.
— Вы, как всегда, обворожительны. — Вместо ответа Ратманов склонился к руке невесты и поцеловал ее. — Нам нужно спешить.
— А что же, Ксения Романовна не проводит нас в церковь? — спросила Фелиция, заметив, что старой графини нет в гостиной.
— Бабушке с утра нездоровится. Она попросила извинить ее. Возможно, после нашего возвращения она найдет в себе силы и спустится поздравить нас…
Он резко распахнул дверь перед своей невестой, и в тот же момент кто-то жалобно вскрикнул. На пороге появился Фаддей. Прижимая ладонь ко лбу, он сердито проворчал:
— Ты хотя и счастливый жених, братец, но лбы приятелям разбивать все-таки не годится!
— Прости, пожалуйста, — сконфузился Сергей. Багровая шишка, украсившая чело поэта, в секунду выросла до размеров абрикоса, и граф оглянулся по сторонам в поисках лакея, чтобы послать за примочкой для приятельского лба!
Но вместо лакея в комнату уверенно вошел его старший брат и попросил Сергея перед отъездом в церковь уделить ему несколько минут. Он посмотрел на Фелицию, так и не выпустившую локоть жениха. Не мигая, она следила за тем, как вслед за Андреем в гостиной появляются мать Анастасии Меркушевой, две дамы со злорадным торжеством на лицах и сам Фаддей, прижимающий ко лбу уже не ладонь, а изящный кружевной платочек.
Андрей с каменным лицом обратился к Фелиции:
— Прошу вас, сударыня, остаться и присутствовать при разговоре!
Фелиция почувствовала, что сердце ее подпрыгнуло, на мгновение зависло у горла, а затем стремительно скатилось вниз. Она побледнела, но более ничем своего беспокойства не выдала.
— В чем дело, господа? — спросил Сергей и окинул прибывших ледяным взором. — Не желаете ли вы помешать мне исполнить свой долг по отношению к моей невесте? Что вам здесь нужно?
Андрей гневно сверкнул глазами.
— Нам нужно, — чеканя слова, произнес он, — чтобы ты одумался и посмотрел внимательно на ту особу, что стоит сейчас рядом с тобой! Мы хотим предостеречь тебя от непоправимого поступка, который ты вот-вот собираешься совершить. — Он повернулся к Глафире:
— Извольте пригласить госпожу…
— Тамбовцеву, — услужливо подсказала Дарья и уточнила:
— Генеральшу Тамбовцеву.
Глафира втянула за руку в гостиную маленькую невзрачную женщину с тощей рыжеватой косицей, выбившейся из-под капора. Она испуганно таращила маленькие, словно заспанные глазки, шмыгала, как после долгого плача, курносым носом и пыталась безуспешно высвободить руку из цепкой ладони Глафиры Афанасьевны.
— Сейчас же расскажите графу все, что вы поведали мне три часа назад, — приказала Глафира своей пленнице. — Сознавайтесь во всех грехах сейчас же или вам не видать общества как своих ушей!
— Хорошо! Как вам будет угодно, только… — Генеральша с испугом посмотрела на Фелицию и нервно сглотнула.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42