— И то слава богу! — Настя перекрестилась. — Надеюсь, ты взяла с Фаддея слово, что он не расскажет Ратмановым, что мы переехали к Глафире Афанасьевне?
Ольга Ивановна развела руками.
— К сожалению, об этом уже известно не только Ратмановым… Иногда мне кажется, что слухи порождают события, а не наоборот! — Она встала с кресла и подошла к дочери. — Почему ты не хочешь рассказать мне, по какой причине ты настояла, чтобы мы немедленно переехали к Глафире? Ратибор все утро уверял меня, что ты не правильно его поняла! Но в чем он пытался тебя убедить?
— Мама, давай поговорим сейчас о более приятных вещах, — брезгливо сморщилась Настя, — а о разговоре с Райковичем я расскажу тебе как-нибудь потом, если не хочешь, чтобы меня сейчас стошнило…
— Он делал тебе непристойные предложения? — Ольга Ивановна приложила ладони к щекам, чтобы унять возникшую внезапно дрожь.
— Мама, успокойся! — Настя ласково погладила ее по руке, прижатой к щеке, и рассмеялась. — Против обыкновения, он был достаточно учтив и пытался облегчить мою незавидную долю тем, что пообещал подобрать мне более подходящего жениха, чем граф Ратманов.
— И ты отказалась?
— Я достаточно вежливо ответила, что не намерена в скором времени выходить замуж, а если и решусь на сей ответственный шаг, то обойдусь без чьих-либо советов и подсказок…
— Да, теперь я понимаю, насколько вежливо это прозвучало, — усмехнулась Ольга Ивановна, — и почему Ратибор был вне себя наутро. Но, вместе с тем, я не услышала от него ни единого бранного слова!
«Он все успел растратить на меня!» — хотела было съехидничать Настя, но сдержалась, иначе пришлось бы все рассказать матери. Но она дала слово Райковичу, что не проговорится об их разговоре в обмен на его пылкие извинения и заверения никогда больше не возвращаться к вопросу о ее замужестве. Тем вечером он догнал Настю у порога ее комнаты и, нервно постукивая тростью по голени и старательно отводя глаза в сторону, попросил вдруг у нее прощения за свою несдержанность, которая вызвана была только одним — беспокойством за ее судьбу.
Настя сердито фыркнула, но извинения приняла при одном условии, что он не будет препятствовать их отъезду… Райкович, стиснув зубы, согласился, но утром все-таки пытался уговорить Ольгу Ивановну отказаться от намерения переехать к Глафире, впрочем, безрезультатно! Настя подозревала, что мама сделала это с несомненным удовольствием, обрадовавшись, что появился повод покинуть опостылевший особняк и его неприятного хозяина…
Мать и дочь долго сидели молча, обнявшись и укрывшись одной шалью. И втайне друг от друга вспоминали самые счастливые мгновения, которые им удалось пережить совсем недавно. Все обиды вдруг угасли, неприятности отступили, исчезли во мраке ночи, и как бы хотелось, чтобы они никогда не вернулись вновь… Но через несколько часов при ярком дневном свете они вновь проявятся во всей своей неприглядности, и жизнь опять покажется беспросветной без любви и надежды на лучшее будущее.
Глава 25
— Мама, у меня складывается впечатление, что ты больше меня боишься графини Ксении Романовны, — прошептала Настя и сжала холодную как лед руку Ольги Ивановны.
Ольга Ивановна едва заметно улыбнулась дочери и тут увидела Андрея. Он стоял, прислонившись к перилам парадной лестницы, по которой они поднимались на второй этаж в сопровождении дворецкого. Граф в великолепном вечернем костюме, с прекрасно уложенными волосами, словно сошел с картинки модного журнала. Ольга Ивановна почувствовала, как у нее задрожали колени. Перед ней был совершенно незнакомый ей мужчина. Она уже решила для себя окончательно и бесповоротно, что не будет обращать на него внимания, каких бы усилий и последующих страданий ей это ни стоило. Конечно, кроме тех случаев, когда этого потребовала бы элементарная вежливость. И сейчас был как раз такой случай. Поднявшись до середины лестницы, Ольга Ивановна посмотрела Андрею в глаза, постаравшись изобразить на лице полнейшее равнодушие. Но его угрюмый взгляд полоснул ее, словно скальпель хирурга. Ольга Ивановна вздрогнула, оступилась и…
Настя едва успела отпрянуть в сторону. Ратманов-старший прыжком преодолел расстояние до ее внезапно покачнувшейся матери и поддержал ее за локоть и талию. Ольга Ивановна даже не успела испугаться. Она растерянно посмотрела на дочь и отстранилась от графа. Он молча отступил на шаг и слегка поклонился. Потом развернулся, быстро сбежал вниз по красному персидскому ковру, покрывавшему лестницу, и крикнул лакею, чтобы срочно подали экипаж к крыльцу. Мать и дочь проводили взглядами высокую фигуру графа. И Настя услышала вдруг короткий тихий вздох. Мать виновато посмотрела на нее:
— Не знаю, что со мной? Внезапно закружилась голова…
— Ты просто излишне нервничаешь, — пожурила ее дочь, — учись у меня, я совершенно спокойна!
«Хотела бы я посмотреть на твое спокойствие, если бы Сергей так же неожиданно появился перед тобой», — подумала Ольга Ивановна, но произнести эту фразу не посмела, понимая, что тут же выдаст себя. Но надо было что-то ответить дочери, и она сказала:
— Более всего мне хочется оказаться сейчас в «Вишневом». В Москве я так устаю и у меня постоянно болит голова!
— Ну, в чем же дело? — Настя бросила на нее быстрый взгляд. — Я готова уехать хоть завтра!
— Теперь уже неудобно не принять тех приглашений, которые мы получили…
Она не успела закончить фразу. Лакей возвестил об их прибытии, и перед ними распахнулись двери гостиной графини Ратмановой. Старая графиня сидела в кресле рядом с низким столиком, на котором лежали какие-то бумаги, и Ольга Ивановна не могла не отметить поразительного сходства Андрея со своей бабушкой. Тот же прямой нос, серые глаза… Только голова у графини абсолютно белая, а не черная, как у ее внука.
Ратманова поднесла к глазам лорнет и внимательно посмотрела на двух женщин, которые вызвали небывалое смятение в сердцах ее уже не юных внуков. Она склонила голову в ответ на их приветствие, и едва заметная улыбка тронула ее бледные губы: гостьи предприняли очевидную попытку сесть в одно кресло. Причем мать выглядела еще более смущенной, чем ее дочь.
Графиня удовлетворенно вздохнула. Девочка производила самое благоприятное впечатление, несмотря на вызывающий взгляд, а у ее матери был несколько потерянный и усталый вид, но для своих лет она выглядела на удивление молодо. И даже красота дочери, более яркая и выразительная, не смогла затмить ее милого и спокойного очарования.
Ксения Романовна Ратманова в очередной раз вздохнула. Внучка Алексея Меркушева была его точной копией, только более утонченной и изящной. И глаза ее, в отличие от деда, были не карими, а зелеными…
— Простите, что не смогла встретиться с вами раньше, дорогие мои! Я неважно себя чувствовала все это время. Года мои немалые и порой дают о себе знать! — Ее ровный тихий голос и ласковый взгляд несколько успокоили Ольгу Ивановну, и она посмотрела на дочь. Настя сидела в кресле с прямой спиной, сложив руки на коленях, и смотрела на графиню настороженно и даже с опаской.
Ратманова снова обвела их взглядом и вдруг улыбнулась Насте открытой, доброй улыбкой. И Ольга Ивановна отметила для себя, что зубы у графини, несмотря на преклонный возраст, хорошо сохранились.
— Девочка моя, — графиня хитро прищурилась и покачала головой, — не стоит смотреть на меня подобным образом. Я не злыдня баба-яга и никого не собираюсь обижать. Я считаю себя обязанной извиниться перед вами, Анастасия, за неэтичный поступок моего младшего внука. К сожалению, здесь не только его вина. Возможно, мне следовало предвидеть последствия. Моя сестра Анна и ваш дедушка, Анастасия, прежде посоветовались со мной по поводу своих завещаний, и я согласилась, не раздумывая. В то время я была слишком озабочена сохранением рода Ратмановых, а мои внуки предпочитали вести холостую жизнь и даже не помышляли жениться и заводить наследников. Пришлось пойти на такие меры. Но я и предполагать не могла, что стану источником вашего несчастья, — графиня развела руками. — Моего согласия в свое время тоже не слишком спрашивали. Родители выбрали мне мужа, я прожила с ним неплохую жизнь и думала, что в вашем случае также постепенно все стерпится-слюбится. У Сережи неплохой характер, но кто же знал, что все повернется подобным образом и мой внук словно с ума сойдет?!
— Ксения Романовна, вашей вины в этом нет никакой, — проговорила тихо Настя и опустила глаза. — Я виновата не менее вашего внука во всем случившемся. Видно, мои не слишком сдержанные высказывания побудили его совершить такой поступок…
— Могу ли я расценивать ваши слова как некоторое оправдание действий Сергея?
— Простите меня, Ксения Романовна, — прошептала Настя еще тише, — я не оправдываю его. Он прикрылся чужим именем, чтобы вызвать меня на откровение.
— К сожалению, это был единственный способ, чтобы узнать о ваших истинных мыслях, дорогая, — уже более сухо произнесла графиня. — Сергей рассказал мне, как сильно вы были возбуждены и расстроены в первое время, и он боялся, что вы не в состоянии все правильно рассудить. А позже он уже влюбился в вас по уши, и одно предположение, что он может потерять вас навсегда, было для него смерти подобно! — Она строго оглядела поникшую фигурку девушки и произнесла более мягко:
— Мой внук на грани отчаяния. Чуть более недели осталось до его дня рождения, и я настаиваю на его женитьбе. И мне будет очень жаль, если он поведет к алтарю другую девушку. Я намерена прекратить все эти гадкие слухи о моих внуках, которые распространяются по Москве. И у вас, девочка, осталось не слишком много времени, чтобы сделать окончательный выбор! Я не сомневаюсь, что вы тоже любите Сергея! Но из ложной гордости мучите и себя, и его! Выбирайте, или жизнь с любящим мужем, или постоянное чувство вины и сожаления, что упустили момент, когда могли бы стать счастливой женой и матерью моих правнуков…
Настя вдруг заплакала и уткнулась лбом в плечо матери. Та молча обняла ее и погладила по голове. Старая княгиня вздохнула, заметив, что глаза старшей Мерку-шевой тоже на мокром месте. Чутьем много пожившей и повидавшей женщины она догадывалась, что несостоявшаяся теща ее младшего внука имеет какое-то отношение к тому бунту, который поднял ее старший внук. Андрей категорически отказался знакомиться с молодыми барышнями, наиболее вероятными претендентками в жены его сиятельству графу Ратманову. Никогда раньше он не разговаривал с бабушкой в таком резком тоне и с таким грозным видом. Всех кандидаток в жены он назвал безмозглыми дурами и заявил о том, что есть единственная женщина на свете, которую он знает уже двадцать лет и на которой женился бы без промедления, только она, неизвестно почему, решительно ему отказывает. Андрей не назвал ее имени, но, судя по тому, насколько сильно побледнел, когда услышал за завтраком, что Ольга Меркушева с дочерью посетят их дом, старая графиня сделала определенные выводы. И сейчас окончательно удостоверилась, что эта женщина сумела бы стать достойной парой для ее неуравновешенного и очень сердитого в последнее время внука.
— Не плачьте, дорогая, — она опять ласково улыбнулась Насте. — Я знаю, что вы произвели очень хорошее впечатление на мою сестру. Анна Гилфорд была несчастна в любви, но я не думаю, что она хотела и вас сделать несчастной. Моя сестра обладала особым даром. Она предчувствовала, нет, скорее предвидела судьбу близких ей людей. И стоило ей прочитать вашу фамилию в лондонской газете, она увидела сон, который и определил судьбу ее завещания.
— Но при чем тут дедушка? — Настя посмотрела на графиню покрасневшими от слез глазами и шмыгнула носом. Мать торопливо подала ей носовой платок.
— А разве вам не известна эта весьма романтическая история? — вопросом на вопрос ответила графиня. — Неужели он даже на старости лет никому не рассказывал о своей любви к моей младшей сестре?
Настя и Ольга Ивановна переглянулись, и старшая Меркушева впервые за вечер сказала:
— Алексей Николаевич был замкнутым человеком, и даже его сын, мой покойный муж, ничего не знал о его прежней жизни.
— Странно, — покачала головой графиня. — Я помню Алексея Меркушева очень веселым и остроумным молодым человеком, а уж разговорчивым и подавно, — она откинулась на спинку кресла и доброжелательно посмотрела на своих погрустневших гостий. — Думаю, мне следует рассказать вам эту весьма печальную историю, которая случилась с двумя молодыми и красивыми людьми добрых шесть десятков лет назад. — Она перевела дух и велела лакею, безмолвно застывшему у дверей гостиной:
— Принеси-ка нам, голубчик, чаю! — И обратилась уже к женщинам:
— На кухне у меня пекут превосходные пирожные, а чай настаивают на семи индийских травах.
Потом они пили чай, а Ксения Романовна рассказывала им историю, которая объясняла и угрюмую отчужденность старика Меркушева, и странный каприз герцогини Гилфорд, пожелавшей женить своего двоюродного внука на никому не известной девушке, прожившей почти всю свою жизнь в далекой Сибири…
Алексей был единственным сыном капитана Меркушева, погибшего во время русско-турецкой войны. После смерти мужа его мать с горя опустилась, стала играть в карты, пить, и вскоре имение Меркушевых пошло с молотка за долги. Мать вскоре умерла, и с той поры Алексей мог рассчитывать только на свои силы. По причине денежных затруднений он не смог продолжать учебу в Санкт-Петербургском университете, но ему удалось устроиться учителем младшего сына графа Ратманова, Петруши.
— Я не знала, — продолжала свой рассказ Ксения Романовна, — что между Анной и Алексеем вспыхнула любовь, никто в семье не подозревал об этом. Вероятно, они сами понимали, что им никогда не позволят пожениться. Я была к тому времени уже замужем, у меня только-только родился сын, будущий отец Андрея и Сережи. Однажды поздно ночью на извозчике ко мне в дом приехала Анна. Она была убита, захлебывалась слезами и твердила о том, что нынче не старые времена и никто не имеет права отдавать ее замуж насильно. С трудом я успокоила сестру, она призналась, что они с Алексеем любят друг друга, а мой отец по каким-то политическим соображениям собирается выдать ее замуж за английского герцога Сайреса Гилфорда. При дворе надеялись, что это повлияет на улучшение отношений между Англией и Россией. Лорд Гилфорд был видным государственным деятелем, определяющим политические симпатии Великобритании, членом палаты лордов, пэром, и его влюбленность в Анну сочли за доброе предзнаменование, и, естественно, мнения моей сестры никто и не подумал спросить. Ее желания в расчет не принимались, — графиня поднесла чашечку из тончайшего фарфора ко рту и сделала глоток. Потом прикоснулась к губам салфеткой и посмотрела на притихших гостей. — На следующий день я встретилась с Алексеем. Он был достойным молодым человеком, но даже если бы обладал значительным состоянием, не смог бы рассчитывать на руку Анны. Они вздумали бежать и тайно обвенчаться, но я убедила молодых людей не совершать безумного поступка. Идти против воли родителей — всегда грех, кроме того, их поступок затронул бы государственные интересы, и, если бы беглецов поймали, это грозило серьезными неприятностями прежде всего Алексею. Его могли серьезно наказать, отправить солдатом на Кавказ или сослать на вечное поселение в Сибирь… Вскоре после нашего разговора Алексей взял расчет и уехал, а Анну герцог увез в Англию, — Ксения Романовна вздохнула. — За все эти годы моя сестра в своих письмах только единожды упомянула его имя, когда написала, что своего сына назвала Алексеем. К сожалению, мальчик был безнадежно болен, прожил до пяти лет и умер. Больше детей у Анны не было, — графиня покачала головой. — Она никогда не жаловалась на свою судьбу, но по письмам можно было понять, как глубоко несчастна… — Она промокнула батистовым платком выступившие слезы и улыбнулась. — Лет двенадцать назад в моем доме появился старик. Заросший по самые глаза бородой, очень высокий, с насупленными бровями и удивительно знакомыми глазами… Да-да, вы не ошиблись! — Она заметила удивленные взгляды, которыми обменялись мать и дочь, и подтвердила их догадку:
— Это действительно был ваш дедушка, Настя, Алексей Николаевич Меркушев.
— Но почему он вдруг решил встретиться с вами? После стольких лет? Неужели он хотел узнать о вашей сестре?
— Он не задал мне ни единого вопроса о ней, так же как отмел все мои попытки узнать что-нибудь о его жизни.
Ольга Ивановна и Настя опять переглянулись. Графиня могла об этом и не говорить. Меркушев-старший никогда и ничего не рассказывал о себе даже ближайшим родственникам.
— Но с какой целью он приехал к вам? — спросила графиню Ольга Ивановна. — Насколько я знала покойного свекра, он очень ценил свое время, и если и отправлялся к кому-то с визитом, то только не ради приличия…
— Он приехал уговорить меня продать ему поместье «Вишневое».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42