Отец не ответил на шутку, только резко затянулся, и складки на его щеках обозначились еще глубже. «Слишком щедро расходовал свои ресурсы, – вспомнила вдруг Юля слова Булатова, – подошел к критическому рубежу…» Но ведь должны у него быть еще и скрытые резервы. Должны! Их надо только открыть. Но как?
– Пап, – Юле показалось, что ее осенило, – а почему бы тебе не написать книгу? О пережитом, о твоих друзьях, о Филимоне Качеве, о самолетах. Ты умеешь интересно рассказывать, твою книгу будут расхватывать…
– Ну что ты несешь? Я летчик, а не писатель.
– Теперь все пишут, папка, кому не лень.
– Только дураки думают, что книгу написать может каждый. Писать, дочка, как и летать – надо долго учиться. А мне уже новое ремесло осваивать некогда. Стар.
– Чтоб написать книгу, талант нужен, а не ремесло. А ты у меня самый талантливый.
– Ну, если так, – Чиж развел руками, улыбнулся, – придется писать. Только куда мы с тобой гонорар будем девать? Две зарплаты израсходовать не можем.
– Израсходуем! Не волнуйся. Купим «Запорожец». Я получу права и буду тебя катать.
– А что? – Чижу такой тон разговора пришелся по вкусу. – «Запорожец» – тоже машина.
Юля изобразила себя за рулем.
– Подъезжаем к маминому институту, распахиваем дверцу: «Садитесь, Ольга Алексеевна!»
– В «Запорожец»? – изобразил Чиж на лице ужас. – По Ленинграду? «Уж пристраивайтесь за моей черной „Волгой“, если поспеете». Вот такая перспектива у нас с тобой.
– Да, – вздохнула Юля и добавила как бы совсем невзначай: – Тогда уж лучше нам на Север.
Но отца ей врасплох застать не удалось. Видимо, он давно ждал этого разговора, потому что ответил сразу, вопросом на вопрос:
– Чего это мы там не видели?
– Полгода ночь, полгода день, – вывернулась Юля. – Разве не здорово?
Чиж выколотил трубку в пепельницу, отнес ее в кухню и уже оттуда спросил:
– А институт? Диплом?
– А что институт?
– Да и замуж пора, – рассердился Чиж.
Юля весело засмеялась:
– Ты чего это, папа?
– А что, не прав, что ли? – Чиж продолжал говорить, не высовываясь из кухни, как пулеметчик из укрытия. – Состарился, а дедом так и не стал. Нормально это?
Юля еще раз выглянула в окно и прошла на кухню. Ей показалось, что отец снова перешел на серьезный тон, а это ему было совсем ни к чему.
– Ну, ты даешь, папка… Чиж и самолеты – это я отлично представляю. А вот Чиж и внуки…
– Внуки, они и в Африке внуки… – Это уже была не просто присказка, Юля почувствовала – отец сказал нечто очень важное для них обоих.
И она за сегодняшний вечер во второй раз испытала ощущение вдруг найденного выхода. Действительно, Чижу нужны внуки. Или хотя бы один внук. Лучше внучка. Чиж не первый и не последний. Быть дедом – всеобъемлющая должность на земле. Сколько стариков возвращается к жизни благодаря этим маленьким тиранам!
В ее фантазии возникла картина: двое карапузов висят на руках Чижа, целуют его щеки, накалываются на усы, визжат, тащат на улицу, и Чиж деловито одевает их в одинаковые костюмчики, и все трое шумно скатываются с лестницы во двор. А Юля с мужем собираются в театр…
Тут картинка сломалась. За понятием «муж» расплывалось улыбчивое аморфное пятно, опереточный персонаж в черном фраке. Прямо какое-то наваждение! Ну, Ильяшенко Гена, ну, Юра Голубков, Булатов в конце концов! Но какого черта лезет это чучело гороховое во фраке?..
Бог свидетель, Юля искренне сопротивлялась, в мыслях даже не допуская на дистанцию узнаваемости того, кого больше всего желала видеть рядом с собой; подсознательное суеверие предостерегало: опасно верить преждевременно в то, без чего потом и жизнь покажется не в жизнь, и небо с овчинку. Уж если суждено – постучится. А нет, так к чему фантазировать?
А он все равно наплывал и наплывал со своим пронзительным чистым взглядом, улыбчивым носом, густой челкой и голосом, который она готова сколько угодно слушать даже сквозь густо насыщенный помехами эфир.
И она впервые отчетливо осознала: влюбилась… И тихо засмеялась своему открытию. А сердце сразу увеличилось, заполнило всю грудь, стало трудно дышать. Влюбилась… Влюбилась… «И что-то открылось», – попыталась она подобрать рифму и опять засмеялась, догадавшись, почему так много написано стихов о любви. «Все потому, что она, как наводнение, – выливается через берега».
– Насмешил я тебя? – спросил Чиж. Он неслышно подошел к Юле и стал рядом у окна. Его большая ладонь невесомо коснулась ее головы.
– Я тебя очень люблю, папка, – Юля уткнулась лицом в плечо Чижа, – ты у меня самый великий отец. И мы поступим так, как ты скажешь. Мне с тобой везде хорошо.
– Ну-ну, – удовлетворенно буркнул Чиж.
– Только вот с внуками ничего конкретно обещать не могу, – Юля развела руками, выпятила губу. – Сие не только от меня зависит.
Чиж посмотрел на нее и улыбнулся одними глазами – хитро и понимающе.
– А вон и Коля твой, – сказал он подчеркнуто буднично. Но в слово «твой» был вложен совсем не будничный смысл. И Юля поняла, что отца ей не провести. Слишком большую и сложную жизнь прожил этот человек, чтобы не заметить, что происходит в душе у дочери.
Юля вдруг совсем некстати вспомнила слова Булатова – «слишком щедро расходовал свои ресурсы», – и, понимая их правоту, испугалась уже за себя: как же она останется здесь, если Муравко улетит на Север?
В ее жизнь, отмеченную доселе гармонией и внутренним согласием, впервые вторгалась несправедливость. Вторгалась как объективная реальность. И на душе у Юли стало неуютно и тревожно.
10
Волков встретил Муравко непривычно тягучим взглядом. Не выслушав доклада, показал рукой на стул у приставного столика, сам сел у стены там, где обычно во время совещаний садятся его подчиненные. Сел расслабленно, закинув ногу на ногу и положив руки на спинки соседних стульев.
– Расскажи, о чем думал, когда шел на посадку, – попросил он.
Зазуммерил телефонный комбайн, но Волков даже не посмотрел в ту сторону, словно этот сигнал его не касался.
Муравко пожал плечами.
– О разном. Боялся ошибиться в режиме. Скорость в этом молоке обманчива. А когда прожекторы врубили, стало веселей.
– А насчет катапультирования?
– Извините, товарищ командир, но я расценил эту команду как преждевременную.
– И правильно расценил, – сказал Волков, улыбнувшись. – В таких ситуациях лучше перестраховаться, чем недостраховаться. В случае реальной необходимости летчику катапультироваться легче, если у него есть приказ командира. Принять такое решение самому не просто. Иногда легче пойти на аварийную посадку, чем покинуть самолет…
В какое-то мгновение Муравко действительно об этом подумал. Схватиться за ручку катапульты проще простого. А потом доказывай, что ты не верблюд. Может, никто вслух и не усомнится в необходимости такого шага, но про себя кто-нибудь обязательно подумает: не поторопился ли Муравко? В кулуарных разговорах он еще ни разу не слышал, чтобы о летчике, покинувшем самолет, говорили с одобрением. Нет, не ругали, но и не хвалили. Дескать, хороший парень, но…
– А я испугался, – признался вдруг Волков. – Потерять в такой момент новый самолет, да вместе с летчиком, – кошмар! До сих пор тошно, как подумаю.
– А я был уверен, товарищ командир.
– Ну ладно, это к слову. Действовал правильно. О другом у меня разговор.
Снова зазуммерил комбайн, и Волков снова не обратил на него внимания.
– Ответ пока не нужен. Так сказать, информация к размышлению, – сказал Волков загадочно и встал. – Не исключена возможность послать тебя в отряд подготовки космонавтов. Есть наметки. Подумай. Все взвесь. Могу сказать тебе одно – сам бы я тебя не послал туда. Летная твоя биография на этом закончится. Там иная работа, иные требования. Повезет – слетаешь в космос… Ну со всеми вытекающими последствиями, – он хлопнул ладонью выше орденских нашивок, – звезда, головокружение от славы и прочие радости. Может не повезти. И лет через пятнадцать уйдешь на пенсию майором, как это случилось с одним моим другом, с глубокой обидой и горьким разочарованием. Подумай. Если есть вопросы…
– Когда я должен ответить?
– Через неделю, через две.
– Ясно. Есть просьба, товарищ командир.
Волков недовольно шевельнул щекой.
– Разрешите на сутки отлучиться в Ленинград.
– Оставь дежурному по части адрес и выпиши отпускной билет.
– Есть! Разрешите идти?
– Иди, Муравко.
Он спустился этажом ниже, оформил отпускной, зашел к дежурному, оставил адрес и телефон знакомого художника и взял курс на общежитие. Слова командира пока еще не пробились в глубокие пласты сознания. Мысль о возможных крутых переменах в его судьбе, дразня и заигрывая, шла рядом. Будто не предложение ему сделали, а как ребенку показали в витрине красивую игрушку: при каких-то условиях может стать твоей. Возможность реально стать космонавтом почему-то смешила Муравко. Чтобы безоглядно поверить в такое, надо быть или предельно наивным, или нахально-дерзким. От наивности Муравко уже благополучно избавился, а вот до нахальной дерзости пока не дорос.
Вспомнилось почти забытое…
Он уже ходил во второй класс, когда однажды отец ему сказал:
«Если ты мне докажешь, что умеешь управлять мотоциклом, я тебе куплю его хоть завтра…»
Коля Муравко стал завсегдатаем динамовского мотоклуба. Не отказывался ни от какой работы. Мыл в бензине цепи, чистил от грязи щитки, выносил и сжигал ненужную ветошь, затачивал напильником куски стальных спиц, нарезал метчиком гайки – делал все, что просили. Взамен получал знания устройства мотоцикла и возможность прокатиться по кругу на самой легкой машине.
Через три месяца он привел в мотоклуб отца и на пересеченной трассе, которую гонщики оборудовали в овраге рядом со стадионом, продемонстрировал езду на уровне юношеского спортивного разряда.
Отец загрустил.
«Тебе жалко денег?» – спросил он отца.
«Нет, не в деньгах дело. Просто до восемнадцати лет тебе не выдадут документов. Нет у тебя права управлять мотоциклом. Не дорос».
Коля доверял отцу во всем, и ему казалось, что синяя птица в его руках. Но вмешалась неучтенная сила, и счастье, в котором он уже не сомневался, утекало сквозь пальцы.
«Ты знал об этом?» – спросил он отца.
«Знал, но как-то не подумал, что ты всерьез примешь мои слова. А теперь попал в глупое положение».
Полученный в детстве урок приучил Муравко к сдержанности в эмоциях и вместе с тем избавил от многих разочарований.
Он как-то мысленно примерил скафандр космонавта. Не к себе, к своей фамилии. Представил экран телевизора со стартующей ракетой и голос диктора: «…космическим кораблем „Союз-50“ управляет летчик-космонавт майор Муравко». И не смог поверить, что такие слова прозвучат когда-нибудь в эфире. Все это было похоже на фантастику. И космический корабль, и майорское звание, и даже сам факт такого сообщения.
«Бред», – сказал себе Муравко и согласился с командиром, что вариант ухода в майорском звании на пенсию более реален, чем звезда на груди и головокружение от славы. К тому же он совсем не представлял своей жизни без самолетов, без аэродромов, без предполетной подготовки, без Чижа и без Юли.
Близкая встреча с нею, поездка в Ленинград наполняли душу тихой радостью, предчувствием праздника. Муравко даже не заметил, как прибавил шагу.
– Коля!
Он обернулся. В курилке возле КПП сидел Ефимов. Муравко подошел, опустился на теплую, вымытую дождями доску. Скамейка упруго прогнулась.
– Понимаешь, какая штука, – Ефимов как бы раздумывал – говорить или не говорить. – Дежурным по аэродрому заступаю. Не хочешь вместо меня?
– Нет, – засмеялся Муравко. – Я уже отпускной выписал. В Ленинград еду.
Ефимов встрепенулся.
– Сделай доброе дело. – Он быстро, даже торопливо вынул из кармана записную книжку, вытащил заложенную между листками купюру и протянул ее Муравко. – Хотел сам, но видишь… У Нины завтра день рождения, купи цветы и передай ей от меня. Вот адрес. – Он вырвал из записной книжки листок и передал его Муравко. – Буду твоим вечным должником.
– Это хорошо, – улыбнулся Муравко. И пообещал: – Сделаем.
– Я тебе сегодня не позавидовал, – сказал Ефимов. – Но был уверен, что ты ее усадишь как миленькую. И точно.
– Чиж подсобил – прожекторы врубил вовремя. – Муравко усмехнулся. – Второй раз не хочу… Будь!
Он собирался сказать «меня ждет дама», но что-то удержало – побоялся показаться хвастливым. Они пожали друг другу руки и разошлись.
Время уже поджимало, и Муравко, не задумываясь, натянул свой любимый черный свитер, переложил документы в летную кожанку, на ноги надел растоптанные мокасины и выскочил на улицу. Словно по заказу, вдоль обочины катилась машина с ярким зеленым глазом.
Когда такси подъехало к дому Юли, Муравко подумал о Булатове. «Хорошо бы не встретиться»… От этой мысли ему стало неловко. И он, прежде чем подняться на второй этаж, позвонил Булатову.
Дверь открылась сразу, будто Олег стоял в прихожей и ждал его звонка.
– Привет лауреату! – бодро сказал Муравко.
– Проходи, у меня гость, – они обменялись рукопожатием.
Муравко заглянул в комнату и увидел у телефона Верочку. Она что-то увлеченно говорила в трубку и даже не посмотрела на вошедшего Муравко. Ее прическа, яркое платье, свободная поза так и просились в объектив кинокамеры. Ну, в крайнем случае – фотоаппарата. И на обложку журнала. Весь тираж будет раскуплен в один день.
– Здравствуйте, Верочка!
Верочка лишь кивнула. В такт опущенным ресницам густой зеленью мелькнули веки. Тут ей чувство меры, пожалуй, изменило. Муравко представил ее рядом с собой в открытом «ЗИЛе» на шоссе Внуково – Москва. Верочка была бы на месте. А Юля? А Юлю, пожалуй, фиг затащишь в этот автомобиль. Сколько раз пытался Чиж подвезти ее в своем «уазике», ни в какую. Это, говорит, машина командира полка, а мое место в автобусе.
– Чему улыбаешься? – толкнул его в бок Булатов. И, прикрыв дверь, сказал: – У нее день рождения, решили посидеть у меня. Мы собирались за тобой.
– Жаль, – весело сказал Муравко. – Еду в Ленинград.
– Что, обязательно?
– Да. Сразу два задания.
– Ты ее здорово огорчишь.
– Не думаю, – с намеком улыбнулся Муравко. И добавил: – По-моему, ты недооценил ее, а, Олежка?
Верочка тем временем грациозно опустила трубку на аппарат и, улыбаясь, вышла в прихожую. Муравко вспомнил где-то прочитанное: «Если улыбка украшает лицо – перед вами хороший человек, если портит – наоборот». Улыбающаяся Верочка была и вовсе неотразимой.
– Вам сказал Олег? – спросила она Муравко.
– Примите мои поздравления! – Муравко раскинул руки. – Оставляю за собой право вручить вам цветы после возвращения из Ленинграда. А сейчас должен ехать.
У Верочки даже не погасла улыбка. Как показалось Муравко, она стала еще ослепительней.
– Я разочарована, – сказала она совершенно счастливым голосом. И, чтобы сделать ее еще более счастливой, Муравко посмотрел в потолок и поставил Булатова в известность:
– Юлька со мной напросилась. По белым ночам соскучилась.
У Булатова лишь вздрогнули зрачки. А Муравко, позавидовав его выдержке, сделал вид, что ничего не заметил.
– Так мы поедем, – развел он руки в извинительном жесте и, не дожидаясь согласия, щелкнул каблуками и резко склонил голову. У него было ощущение ребенка, простодушно перехитрившего взрослых.
– Желаю вам всегда оставаться такой же ослепительно прекрасной.
– Ого! – удивилась Верочка. – Таких откровенных комплиментов мне еще никто не говорил.
– Подумал я о вас еще более возвышенно, – Муравко сделал шаг назад. – Вы этого заслуживаете. Честь имею.
Он еще раз наклонил голову и быстро вышел. Уже не хотелось встречаться взглядом с Булатовым.
Когда за спиной туго захлопнулась дверь, Муравко облегченно вздохнул и в несколько широких – через четыре ступеньки – шагов достиг второго этажа. Нажал кнопку звонка.
Юля широко распахнула дверь. В джинсах, легких босоножках, она раскованно тряхнула волосами и приглашающе, по-русски, с поклоном повела рукой.
– Милости просим…
– За что такая честь?..
– Ну, как же? Герой дня…
Муравко хотел было разразиться комплиментом, но последние слова Юли остудили его пыл.
– У нас, между прочим, времени в обрез, – сказал он строго и посмотрел на часы. – Готова?
– А если нет? – вызывающе спросила Юля.
Муравко пожал плечами.
– Если нет, значит нет.
Они нащупывали тональность для предстоящего дуэта.
– Папа! – позвала Юля, и в прихожую выглянул Чиж. – Мы поехали, не скучай.
– Старшим назначаю Муравко, – сказал Чиж. – Чтоб слушалась.
– Да? – стрельнула она в Муравко глазами.
– Да, – спокойно подтвердил Чиж. – В данном случае вы следуете в Ленинград как военнослужащие. Со всеми вытекающими последствиями. Ясно?
– Так точно! – Юля обняла отца и звонко чмокнула в щеку.
В поезде было тесно и шумно. Сначала удалось найти место для Юли. Потом, благодаря дорожной утряске, нашлось местечко и для Муравко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81