Тогда он подошел к гребню и в который уже раз сел на него, закинув назад голову. Можно было подумать, что он спит, однако нет, торговец просто смотрел на быстро поднимающееся солнце. Бело-голубое небо слегка окрасилось в розовый оттенок, что не ускользнуло от внимания Тигхи, который подумал, что солнце должно вот-вот перевалить за стену. Затем, не проронив ни звука, торговец встал с гребня и направился к пленникам. В правой руке у него по-прежнему был нож, однако, подойдя к рыжеволосой девушке, он спрятал его в карман своей кожаной куртки. Нагнувшись, торговец стал отвязывать шнур. Сердце Тигхи застучало; он не сразу разглядел, чей это был шнур, но когда выяснилось, что торговец развязал рыжеволосую девушку, юноша невольно почувствовал прилив облегчения. Девушка застыла, словно деревянная кукла, но торговец рывком поднял ее и поволок в сторону.
Шнур, оставшийся от больного паренька, валялся на земле и торговец обвязал одним концом лодыжку девушки (причем только одну лодыжку, успел заметить Тигхи), а другой закрепил на колышке. После этого он опять достал из кармана нож и, повалив девушку на землю, взгромоздился поверх нее. Разрезав ножом ее штаны, он приставил лезвие к шее девушки. Со своего места Тигхи не совсем хорошо было видно, что происходит.
Рыжеволосая девушка лежала совершенно неподвижно, лишь ее левая нога слегка подрагивала. Через рваные дырки в штанах просвечивала розовая плоть, время от времени содрогавшаяся. Торговец стянул с себя штаны свободной рукой. Затем его тело стало совершать странные движения, ритмично поднимаясь и опускаясь, и вскоре начало содрогаться, словно у торговца начались конвульсии. Это продолжалось недолго, и вскоре он, похоже, снова заснул прямо на девушке, продолжая держать нож у ее горла.
Это состояние покоя казалось Тигхи еще более ужасным, чем действие, предшествовавшее ему. Его собственный вик зашевелился. Тигхи содрогнулся и попытался сосредоточить все свое внимание на цвете неба. Он старался уловить едва заметные изменения оттенков. Руки замлели, и он потер их одна о другую за спиной. Однако когда взгляд Тигхи упал на оба тела, он опять заметил движение. Торговец опять задергался, вихляясь всем телом на рыжеволосой девушке, словно стараясь втереть ее в землю. Он подпрыгивал и вонзался в нее со всего размаха, а затем внезапно задрожал и замер. Через несколько минут он сполз с тела девушки.
Позднее, во время сумеречного шторма, трое пленников были вынуждены сбиться в одну кучу со своим владельцем и прижаться к стене, чтобы их не сдуло. Вонь, исходившая от торговца, настолько раздражала юношу, что он даже не заметил, какой слабой была сумеречная буря. Однако когда ветер утих, Тигхи все же удивился. Ему показалось, что сумеречный шторм так и не вышел из предварительной стадии, не смог достичь своей прежней ярости.
Торговец людьми отодвинулся от своих пленных, проверил в темноте их путы и свернулся клубком под своим одеялом.
Лишь на следующий день Тигхи вдруг осенила страшная догадка: торговец людьми с самого начала не собирался продавать их в ближайшей деревне. От этой мысли у юноши мурашки побежали по коже. Ведь торговец запросто мог продать всех троих и получить денег хотя бы на одну козу, однако с какой стати ему довольствоваться одной козой, когда он мог устроить себе настоящий праздник, съев в три раза больше. Тигхи понял, что с точки зрения торговца это был отличный шанс получить редкое наслаждение.
Утром торговец достал кусок человеческой плоти и съел его, а затем намочил тряпку в росистой траве и пожевал ее, утоляя утреннюю жажду. Своим пленникам он не дал тряпок, и Тигхи по примеру девушек лег на землю и стал лизать мокрую траву. На какое-то время жажда отступила, но зато чувство голода еще больше обострилось.
Торговец посмотрел на них и ухмыльнулся.
– Проголодались? – спросил он их на имперском языке. – Проголодались?
Трое несчастных смотрели на него, недоумевая. В голове Тигхи внезапно возник образ Ати с неестественно вывернутой головой. Он почувствовал такой прилив злости, что даже закашлял.
– Ты сожрешь нас всех, – сказал он. – Ты злой человек. Нужно свернуть ему шею так, как свернул себе шею. Ати!
– Я уважаемый торговец людьми, – произнес ухмыляющийся любитель человечины. – Злой? Да у меня полный желудок. Вот в чем разница. Нет ни добра, ни зла, есть только полные желудки и пустые. Сегодня нам предстоит долгий путь.
– Куда мы идем? – спросил Тигхи, расхрабрившись.
Похоже, теперь уже ничто не имело значения; если ему суждено умереть, стало быть, он умрет, а трусость и страх уже ничего не изменят.
Торговец оскалил зубы до самых корней.
– Ты смелый, – сказал он, – смелый. Возможно, ты станешь следующим, кого я съем, и тогда твоя смелость перейдет в меня.
Он рассмеялся.
– Куда мы идем?
– На восток, – ответил торговец.
– К тебе домой?
– Мой дом там, где Богиня Солнце, – сказал торговец и стал собирать свои пожитки и увязывать одеяла и одежду.
– По-моему, ты не Отре, – произнес Тигхи.
– А ты не уроженец Империи, – бросил в ответ торговец – пусть даже ты и говоришь на их языке. Все мы из разных частей и уровней стены, но все возвращаемся к одной. – Он задрал голову к небу и почтительно поклонился солнцу. – А теперь, – сказал он, возвращаясь к своим невольникам и развязывая их руки, – вы свободны. Пора отправляться в путь.
С развязанными руками идти было гораздо легче. В тот день они шли тоненькой цепочкой по почти не хоженым уступам с едва натоптанной тропинкой. Над некоторыми уступами совсем не было козырьков, а другие находились в девственном состоянии. Они опускались под довольно острым по отношению к мировой стене углом в сорок – пятьдесят градусов, и пересекать их было очень опасно. Сам торговец проходил по этим участкам без особого труда, а девушки, жалкие, голодные и испуганные, жались друг к другу и тихо скулили, едва двигаясь вперед на подкашивавшихся ногах.
– Не делайте этого! – стал выговаривать им торговец. – Если одна из вас упадет, она потянет за собой и другую! Вы, жители Империи, очень тупые существа. Почему я должен терять сразу обеих?
– Оставь их в покое! – крикнул Тигхи. – Они напуганы. Ты вселил в них страх. Разве ты не видишь, что они потеряли голову от ужаса?
С улыбкой до ушей торговец подступил к юноше.
– Частенько случается так, что в один и тот же день ты и забавляешь меня, и раздражаешь.
Выбросив вперед руку, каким-то по-змеиному неуловимым движением он схватил Тигхи за волосы и, притянув к себе его голову, прижал грязный палец к глазному яблоку. У юноши сердце готово было разорваться от страха. Он подумал, что торговец хочет выдавить его глаз. Все произошло так быстро, что Тигхи не успел оказать никакого сопротивления. В следующий момент ноготь торговца вонзился в веко юноши, и тот почувствовал резкую боль, когда весь кончик пальца вошел под веко и оттянул его вверх.
Девушки ахнули от страха.
– Так вот, – произнес торговец, больно растянув веко, – одним движением пальца я мог бы вырвать у тебя этот кусочек кожи. Хочешь, я это сделаю? И тогда у тебя не будет века, и от избытка света твой глаз быстро ослепнет. Ты этого добиваешься? Я мог бы сделать это с обоими веками. Как тебе это понравится?
Песчинки, находившиеся под ногтем торговца, больно кололи внутреннюю поверхность века. Тигхи инстинктивно закрыл другой глаз.
– Тогда, – сказал он, – я потерял бы в цене, и тебе это было бы невыгодно.
Торговец убрал палец, и веко больно щелкнуло по глазному яблоку.
– Вообще-то ты странный тип, – заметил он, – с такой темной кожей. Необычный глаз лишь повысил бы твою стоимость. Ладно, чего стоим. Вперед.
И он повел их по крутому склону уступа.
Девушки, еще более напуганные, поспешили за ним. Тигхи, спотыкаясь, поплелся сзади.
День тянулся медленно. Путники потихоньку пробирались от утеса к уступу и от уступа к утесу. Во второй половине дня тропинка, по которой они тащились, превратилась в хорошо натоптанную, широкую тропу. Эта тропа привела их в маленькую деревеньку. Тамошние жители сидели у порогов своих жилищ и с удивлением пялили глаза на торговца и его товар. Он бодро приветствовал их, проходя по центральному выступу, но никто не проявил особого интереса к покупке людей.
Когда путники вышли из деревни, перед ними открылся вид на мощный отрог, проходивший по стене строго вертикально сверху вниз. Они миновали еще одну деревню и незадолго до начала сумеречного шторма расположились на привал на центральном выступе. Торговец съел ломоть соленой человечины и запил его водой, после чего сидел молча в отдалении от остальных. Сумеречный шторм в этих местах, как окончательно убедился Тигхи, был гораздо слабее, чем тот, к которому он привык в своей деревне. Достаточно всего-навсего вцепиться в траву под собой, и ветер уже бессилен что-либо сделать. В самый разгар шторма Тигхи увидел, как дверь одного дома в деревне открылась и оттуда вышла какая-то старуха, которая спокойно проковыляла по выступу к соседнему жилищу и скрылась за его дверью.
После того как шторм улегся, торговец стал связывать им на ночь руки. Тигхи опять заговорил. Его глаз все еще болел.
– Чем дальше на восток мы забираемся, – сказал он, – тем слабее сумеречный шторм.
– Ты наблюдателен, – произнес торговец.
– Есть ли место еще дальше на востоке, – спросил Тигхи, опустив взгляд, чтобы не раздражать людоеда, – где совсем нет ни рассветных, ни сумеречных штормов?
– Чем дальше на восток, тем они слабее, – ответил торговец. – И чем дальше на запад, тем сильнее. Любопытно, не правда ли?
Он замолчал и вскоре заснул, так и не сказав больше ни слова.
Утром торговец опять совокупился с рыжеволосой девушкой, а затем пошел в деревню, оставив пленников связанными. Там он стал заходить в каждый дом, предлагая свой товар. Через некоторое время торговец вернулся с пожилым краснолицым мужчиной, у которого кожа была как у младенца, и даже старческие морщинки на лице походили на складки только что появившегося на свет ребенка. Зато нос с большим утолщением на конце и седые волосы на шишковатой голове, подстриженные очень коротко и напоминавшие дерн, сразу выдавали его возраст. Кроме того, у него была одышка и при ходьбе мужчина тяжело сопел. Этот старик и торговец долго беседовали на языке, совершенно незнакомом Тигхи. Беседа сопровождалась оживленной жестикуляцией, мимикой и кивками. В конце концов собеседники пришли к какому-то согласию, потому что старик повел торговца к своему дому, откуда торговец вышел, держа в руке маленький кожаный мешочек, в котором что-то позвякивало.
– Ты, – сказал он, показывая на рыжеволосую девушку. – Теперь ты принадлежишь ему. Он хотел тебя, – добавил торговец, ухмыляясь и кивая в сторону темноволосой девушки, – но я сказал, что еще сам не пробовал тебя и потому пока не собираюсь расставаться с тобой.
Рыжеволосая девушка опустила голову и заплакала. Торговец с удивительной для него бережностью развязал ее и повел к дому старика. Девушка не сопротивлялась.
– Здесь мне не на что рассчитывать, – сказал торговец, возвратившись к своим невольникам, – но вот за тем отрогом мировой стены находится большой город, где найдутся покупатели и на вас, – добавил он и показал на величаво темневшую на горизонте громаду, которую, двигаясь на восток, никак нельзя было обойти.
Глава 11
Торговец людьми повел оставшихся у него двух невольников на восток по проторенным тропам. Земля на них была так утоптана, что там даже трава не росла. Уступы, над которыми нависали большие козырьки, сменяли один другой. Отрог все рос и рос, пока не занял почти всю восточную часть неба.
После полудня они остановились на привал. За неимением другой пищи все принялись жевать траву. Тигхи умирал от голода, однако казалось маловероятным, чтобы торговец дал им настоящую пищу. Когда юноша подумал о сочных, аппетитно пахнущих кусочках человеческого мяса, которые торговец время от времени отправлял в рот, у него появилось смешанное чувство отвращения и зависти. Тигхи начал высчитывать, сколько пройдет времени, прежде чем он окончательно исхудает, вспомнив о скитальцах, которых видел в деревне незадолго до того, как свалился со стены. Смерть не так уж далеко, и в этой мысли было даже что-то утешительное.
Сам торговец сидел к ним спиной, поджав под себя ноги, и нараспев произносил молитву, обращенную к солнцу. У Тигхи мелькнула мысль, а не напасть ли на него, чтобы сбросить с мира, но что-то остановило его.
Переночевав на уступе, утром путники опять двинулись в путь на восток. Вскоре они уже добрались до отрога. Внутрь этой гигантской выпуклости мировой стены вел туннель, у входа в который были устроены ворота, имевшие странную форму обруча или кольца.
У ворот находился дом, и когда торговец людьми и его подопечные приблизились к нему, из его дверей вышел мужчина средних лет. Торговец приветствовал его как старого друга. Они обнялись и долго разговаривали. У ворот в уступ было вкопано несколько столбов, и торговец привязал к ним Тигхи и темноволосую девушку, а сам отправился в дом привратника.
Тигхи стал всматриваться в даль, за ворота. Через отрог был пробит туннель такой длины, что юноша не видел света на другом конце.
– Должно быть, он поведет нас туда, внутрь горы, – сказал Тигхи девушке. Та посмотрела на него непонимающими глазами. – Ты говоришь на имперском? – спросил он. – Ты не из Империи? – Ни звука в ответ. – Так может быть, ты Отре? – И опять ни звука. Тигхи покачал головой и проговорил на своем деревенском языке: – Боюсь, мне трудно понять такую, как ты.
Наконец вернулся торговец людьми. Вместе с ним пришел и привратник. От обоих пахло спиртным, и ухмылка на лице торговца была напряженной и неестественной.
– Он хотел тебя, – сказал торговец, развязывая темноволосую девушку. – Его жена этому не слишком рада. Он хотел тебя в качестве пошлины за проход по этому туннелю. Тогда я сказал ему, что это будет дань за сто проходов по этому вонючему туннелю! Но ему очень хотелось заполучить тебя. В твоей внешности, моя милашка, есть нечто такое, что привораживает людей, которые живут так далеко на востоке. – Отвязав темноволосую девушку, торговец занялся юношей, не переставая в то же время разговаривать с молчащей девушкой. – Он сказал, что если я отдам ему тебя, моя милашка, он до конца моей жизни будет пропускать меня беспошлинно. Вообрази себе! Да, не буду отрицать, что я заколебался. Соблазн был велик, но я сам еще не попробовал тебя, не так ли? Я не могу отдать ему тебя, не могу позволить ему быть первым.
Отвязав юношу и девушку от столбов, торговец повел их за собой, на прощание помахав рукой насупившемуся привратнику.
– Мне пришлось ублажить его несколькими монетами, которые я заработал в деревне, – произнес он с недовольной миной на лице. – И я надеюсь, что ты стоишь того, моя милашка.
Он потащил их ко входу в туннель.
– Вот что, – объявил он им обоим. – Мне не нравится этот туннель. Он скрыт от моей повелительницы, от Солнца. Я не могу молиться ей и не могу чувствовать жар ее удовольствия на своей коже. Поэтому мне не нравится бывать здесь. Мы должны пройти по туннелю как можно скорее, и мы выйдем с другой стороны навстречу солнечному свету. Вам все ясно?
Они удивительно воззрились на него.
– Ясно? – рявкнул он.
– Да, – ответил Тигхи. – Мне и самому не нравится этот туннель. Из него пахнет чем-то странным.
– Вот именно, – подтвердил торговец. – Однако другого пути нет. Обойти этот отрог мировой стены поверху мы не можем, значит, остается одно – пройти через него. Идите согнувшись и не поднимайте голов. Здесь водятся блохи размером с кулак. И крысы. Вам доводилось когда-либо видеть крыс? Я видел крыс величиной с человека, и с ними лучше не встречаться. Брррр! Ладно, двинулись!
Он повернулся в последний раз к солнцу и, закрыв глаза, подставил лицо утренним лучам. Затем, дернув за шнур, погнал свой товар в черный зев туннеля.
Земля, пропитанная водой, хлюпала под ногами, и Тигхи с его искалеченной ногой было особенно трудно идти. Свет за их спинами поблек, и вскоре путники оказались в темноте. Пахло гнилью, а темнота имела не черный, а серый оттенок. Как только исчез бледный свет начала туннеля, впереди появилось пятнышко света. Они бежали вперед. Желудок юноши сжался от голода и крайней усталости, однако он испытывал не большее желание оставаться в этом пронизывающе сыром месте, чем торговец.
По мере того как они продирались вперед по чавкающему глинистому месиву, светлое пятно разбухало. В пепельно-бледном свете туннель постепенно обретал формы, рождавшиеся из серого мрака: странные изгибы каменных пластов, огромный выступ скалы справа, которому вздорный каприз природы придал форму гигантского кирпича. Туннель был похож на дом – словно на него обрушилась когда-то гора и похоронила под собой, а затем те, кто пробивал туннель, раскопали его стену.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
Шнур, оставшийся от больного паренька, валялся на земле и торговец обвязал одним концом лодыжку девушки (причем только одну лодыжку, успел заметить Тигхи), а другой закрепил на колышке. После этого он опять достал из кармана нож и, повалив девушку на землю, взгромоздился поверх нее. Разрезав ножом ее штаны, он приставил лезвие к шее девушки. Со своего места Тигхи не совсем хорошо было видно, что происходит.
Рыжеволосая девушка лежала совершенно неподвижно, лишь ее левая нога слегка подрагивала. Через рваные дырки в штанах просвечивала розовая плоть, время от времени содрогавшаяся. Торговец стянул с себя штаны свободной рукой. Затем его тело стало совершать странные движения, ритмично поднимаясь и опускаясь, и вскоре начало содрогаться, словно у торговца начались конвульсии. Это продолжалось недолго, и вскоре он, похоже, снова заснул прямо на девушке, продолжая держать нож у ее горла.
Это состояние покоя казалось Тигхи еще более ужасным, чем действие, предшествовавшее ему. Его собственный вик зашевелился. Тигхи содрогнулся и попытался сосредоточить все свое внимание на цвете неба. Он старался уловить едва заметные изменения оттенков. Руки замлели, и он потер их одна о другую за спиной. Однако когда взгляд Тигхи упал на оба тела, он опять заметил движение. Торговец опять задергался, вихляясь всем телом на рыжеволосой девушке, словно стараясь втереть ее в землю. Он подпрыгивал и вонзался в нее со всего размаха, а затем внезапно задрожал и замер. Через несколько минут он сполз с тела девушки.
Позднее, во время сумеречного шторма, трое пленников были вынуждены сбиться в одну кучу со своим владельцем и прижаться к стене, чтобы их не сдуло. Вонь, исходившая от торговца, настолько раздражала юношу, что он даже не заметил, какой слабой была сумеречная буря. Однако когда ветер утих, Тигхи все же удивился. Ему показалось, что сумеречный шторм так и не вышел из предварительной стадии, не смог достичь своей прежней ярости.
Торговец людьми отодвинулся от своих пленных, проверил в темноте их путы и свернулся клубком под своим одеялом.
Лишь на следующий день Тигхи вдруг осенила страшная догадка: торговец людьми с самого начала не собирался продавать их в ближайшей деревне. От этой мысли у юноши мурашки побежали по коже. Ведь торговец запросто мог продать всех троих и получить денег хотя бы на одну козу, однако с какой стати ему довольствоваться одной козой, когда он мог устроить себе настоящий праздник, съев в три раза больше. Тигхи понял, что с точки зрения торговца это был отличный шанс получить редкое наслаждение.
Утром торговец достал кусок человеческой плоти и съел его, а затем намочил тряпку в росистой траве и пожевал ее, утоляя утреннюю жажду. Своим пленникам он не дал тряпок, и Тигхи по примеру девушек лег на землю и стал лизать мокрую траву. На какое-то время жажда отступила, но зато чувство голода еще больше обострилось.
Торговец посмотрел на них и ухмыльнулся.
– Проголодались? – спросил он их на имперском языке. – Проголодались?
Трое несчастных смотрели на него, недоумевая. В голове Тигхи внезапно возник образ Ати с неестественно вывернутой головой. Он почувствовал такой прилив злости, что даже закашлял.
– Ты сожрешь нас всех, – сказал он. – Ты злой человек. Нужно свернуть ему шею так, как свернул себе шею. Ати!
– Я уважаемый торговец людьми, – произнес ухмыляющийся любитель человечины. – Злой? Да у меня полный желудок. Вот в чем разница. Нет ни добра, ни зла, есть только полные желудки и пустые. Сегодня нам предстоит долгий путь.
– Куда мы идем? – спросил Тигхи, расхрабрившись.
Похоже, теперь уже ничто не имело значения; если ему суждено умереть, стало быть, он умрет, а трусость и страх уже ничего не изменят.
Торговец оскалил зубы до самых корней.
– Ты смелый, – сказал он, – смелый. Возможно, ты станешь следующим, кого я съем, и тогда твоя смелость перейдет в меня.
Он рассмеялся.
– Куда мы идем?
– На восток, – ответил торговец.
– К тебе домой?
– Мой дом там, где Богиня Солнце, – сказал торговец и стал собирать свои пожитки и увязывать одеяла и одежду.
– По-моему, ты не Отре, – произнес Тигхи.
– А ты не уроженец Империи, – бросил в ответ торговец – пусть даже ты и говоришь на их языке. Все мы из разных частей и уровней стены, но все возвращаемся к одной. – Он задрал голову к небу и почтительно поклонился солнцу. – А теперь, – сказал он, возвращаясь к своим невольникам и развязывая их руки, – вы свободны. Пора отправляться в путь.
С развязанными руками идти было гораздо легче. В тот день они шли тоненькой цепочкой по почти не хоженым уступам с едва натоптанной тропинкой. Над некоторыми уступами совсем не было козырьков, а другие находились в девственном состоянии. Они опускались под довольно острым по отношению к мировой стене углом в сорок – пятьдесят градусов, и пересекать их было очень опасно. Сам торговец проходил по этим участкам без особого труда, а девушки, жалкие, голодные и испуганные, жались друг к другу и тихо скулили, едва двигаясь вперед на подкашивавшихся ногах.
– Не делайте этого! – стал выговаривать им торговец. – Если одна из вас упадет, она потянет за собой и другую! Вы, жители Империи, очень тупые существа. Почему я должен терять сразу обеих?
– Оставь их в покое! – крикнул Тигхи. – Они напуганы. Ты вселил в них страх. Разве ты не видишь, что они потеряли голову от ужаса?
С улыбкой до ушей торговец подступил к юноше.
– Частенько случается так, что в один и тот же день ты и забавляешь меня, и раздражаешь.
Выбросив вперед руку, каким-то по-змеиному неуловимым движением он схватил Тигхи за волосы и, притянув к себе его голову, прижал грязный палец к глазному яблоку. У юноши сердце готово было разорваться от страха. Он подумал, что торговец хочет выдавить его глаз. Все произошло так быстро, что Тигхи не успел оказать никакого сопротивления. В следующий момент ноготь торговца вонзился в веко юноши, и тот почувствовал резкую боль, когда весь кончик пальца вошел под веко и оттянул его вверх.
Девушки ахнули от страха.
– Так вот, – произнес торговец, больно растянув веко, – одним движением пальца я мог бы вырвать у тебя этот кусочек кожи. Хочешь, я это сделаю? И тогда у тебя не будет века, и от избытка света твой глаз быстро ослепнет. Ты этого добиваешься? Я мог бы сделать это с обоими веками. Как тебе это понравится?
Песчинки, находившиеся под ногтем торговца, больно кололи внутреннюю поверхность века. Тигхи инстинктивно закрыл другой глаз.
– Тогда, – сказал он, – я потерял бы в цене, и тебе это было бы невыгодно.
Торговец убрал палец, и веко больно щелкнуло по глазному яблоку.
– Вообще-то ты странный тип, – заметил он, – с такой темной кожей. Необычный глаз лишь повысил бы твою стоимость. Ладно, чего стоим. Вперед.
И он повел их по крутому склону уступа.
Девушки, еще более напуганные, поспешили за ним. Тигхи, спотыкаясь, поплелся сзади.
День тянулся медленно. Путники потихоньку пробирались от утеса к уступу и от уступа к утесу. Во второй половине дня тропинка, по которой они тащились, превратилась в хорошо натоптанную, широкую тропу. Эта тропа привела их в маленькую деревеньку. Тамошние жители сидели у порогов своих жилищ и с удивлением пялили глаза на торговца и его товар. Он бодро приветствовал их, проходя по центральному выступу, но никто не проявил особого интереса к покупке людей.
Когда путники вышли из деревни, перед ними открылся вид на мощный отрог, проходивший по стене строго вертикально сверху вниз. Они миновали еще одну деревню и незадолго до начала сумеречного шторма расположились на привал на центральном выступе. Торговец съел ломоть соленой человечины и запил его водой, после чего сидел молча в отдалении от остальных. Сумеречный шторм в этих местах, как окончательно убедился Тигхи, был гораздо слабее, чем тот, к которому он привык в своей деревне. Достаточно всего-навсего вцепиться в траву под собой, и ветер уже бессилен что-либо сделать. В самый разгар шторма Тигхи увидел, как дверь одного дома в деревне открылась и оттуда вышла какая-то старуха, которая спокойно проковыляла по выступу к соседнему жилищу и скрылась за его дверью.
После того как шторм улегся, торговец стал связывать им на ночь руки. Тигхи опять заговорил. Его глаз все еще болел.
– Чем дальше на восток мы забираемся, – сказал он, – тем слабее сумеречный шторм.
– Ты наблюдателен, – произнес торговец.
– Есть ли место еще дальше на востоке, – спросил Тигхи, опустив взгляд, чтобы не раздражать людоеда, – где совсем нет ни рассветных, ни сумеречных штормов?
– Чем дальше на восток, тем они слабее, – ответил торговец. – И чем дальше на запад, тем сильнее. Любопытно, не правда ли?
Он замолчал и вскоре заснул, так и не сказав больше ни слова.
Утром торговец опять совокупился с рыжеволосой девушкой, а затем пошел в деревню, оставив пленников связанными. Там он стал заходить в каждый дом, предлагая свой товар. Через некоторое время торговец вернулся с пожилым краснолицым мужчиной, у которого кожа была как у младенца, и даже старческие морщинки на лице походили на складки только что появившегося на свет ребенка. Зато нос с большим утолщением на конце и седые волосы на шишковатой голове, подстриженные очень коротко и напоминавшие дерн, сразу выдавали его возраст. Кроме того, у него была одышка и при ходьбе мужчина тяжело сопел. Этот старик и торговец долго беседовали на языке, совершенно незнакомом Тигхи. Беседа сопровождалась оживленной жестикуляцией, мимикой и кивками. В конце концов собеседники пришли к какому-то согласию, потому что старик повел торговца к своему дому, откуда торговец вышел, держа в руке маленький кожаный мешочек, в котором что-то позвякивало.
– Ты, – сказал он, показывая на рыжеволосую девушку. – Теперь ты принадлежишь ему. Он хотел тебя, – добавил торговец, ухмыляясь и кивая в сторону темноволосой девушки, – но я сказал, что еще сам не пробовал тебя и потому пока не собираюсь расставаться с тобой.
Рыжеволосая девушка опустила голову и заплакала. Торговец с удивительной для него бережностью развязал ее и повел к дому старика. Девушка не сопротивлялась.
– Здесь мне не на что рассчитывать, – сказал торговец, возвратившись к своим невольникам, – но вот за тем отрогом мировой стены находится большой город, где найдутся покупатели и на вас, – добавил он и показал на величаво темневшую на горизонте громаду, которую, двигаясь на восток, никак нельзя было обойти.
Глава 11
Торговец людьми повел оставшихся у него двух невольников на восток по проторенным тропам. Земля на них была так утоптана, что там даже трава не росла. Уступы, над которыми нависали большие козырьки, сменяли один другой. Отрог все рос и рос, пока не занял почти всю восточную часть неба.
После полудня они остановились на привал. За неимением другой пищи все принялись жевать траву. Тигхи умирал от голода, однако казалось маловероятным, чтобы торговец дал им настоящую пищу. Когда юноша подумал о сочных, аппетитно пахнущих кусочках человеческого мяса, которые торговец время от времени отправлял в рот, у него появилось смешанное чувство отвращения и зависти. Тигхи начал высчитывать, сколько пройдет времени, прежде чем он окончательно исхудает, вспомнив о скитальцах, которых видел в деревне незадолго до того, как свалился со стены. Смерть не так уж далеко, и в этой мысли было даже что-то утешительное.
Сам торговец сидел к ним спиной, поджав под себя ноги, и нараспев произносил молитву, обращенную к солнцу. У Тигхи мелькнула мысль, а не напасть ли на него, чтобы сбросить с мира, но что-то остановило его.
Переночевав на уступе, утром путники опять двинулись в путь на восток. Вскоре они уже добрались до отрога. Внутрь этой гигантской выпуклости мировой стены вел туннель, у входа в который были устроены ворота, имевшие странную форму обруча или кольца.
У ворот находился дом, и когда торговец людьми и его подопечные приблизились к нему, из его дверей вышел мужчина средних лет. Торговец приветствовал его как старого друга. Они обнялись и долго разговаривали. У ворот в уступ было вкопано несколько столбов, и торговец привязал к ним Тигхи и темноволосую девушку, а сам отправился в дом привратника.
Тигхи стал всматриваться в даль, за ворота. Через отрог был пробит туннель такой длины, что юноша не видел света на другом конце.
– Должно быть, он поведет нас туда, внутрь горы, – сказал Тигхи девушке. Та посмотрела на него непонимающими глазами. – Ты говоришь на имперском? – спросил он. – Ты не из Империи? – Ни звука в ответ. – Так может быть, ты Отре? – И опять ни звука. Тигхи покачал головой и проговорил на своем деревенском языке: – Боюсь, мне трудно понять такую, как ты.
Наконец вернулся торговец людьми. Вместе с ним пришел и привратник. От обоих пахло спиртным, и ухмылка на лице торговца была напряженной и неестественной.
– Он хотел тебя, – сказал торговец, развязывая темноволосую девушку. – Его жена этому не слишком рада. Он хотел тебя в качестве пошлины за проход по этому туннелю. Тогда я сказал ему, что это будет дань за сто проходов по этому вонючему туннелю! Но ему очень хотелось заполучить тебя. В твоей внешности, моя милашка, есть нечто такое, что привораживает людей, которые живут так далеко на востоке. – Отвязав темноволосую девушку, торговец занялся юношей, не переставая в то же время разговаривать с молчащей девушкой. – Он сказал, что если я отдам ему тебя, моя милашка, он до конца моей жизни будет пропускать меня беспошлинно. Вообрази себе! Да, не буду отрицать, что я заколебался. Соблазн был велик, но я сам еще не попробовал тебя, не так ли? Я не могу отдать ему тебя, не могу позволить ему быть первым.
Отвязав юношу и девушку от столбов, торговец повел их за собой, на прощание помахав рукой насупившемуся привратнику.
– Мне пришлось ублажить его несколькими монетами, которые я заработал в деревне, – произнес он с недовольной миной на лице. – И я надеюсь, что ты стоишь того, моя милашка.
Он потащил их ко входу в туннель.
– Вот что, – объявил он им обоим. – Мне не нравится этот туннель. Он скрыт от моей повелительницы, от Солнца. Я не могу молиться ей и не могу чувствовать жар ее удовольствия на своей коже. Поэтому мне не нравится бывать здесь. Мы должны пройти по туннелю как можно скорее, и мы выйдем с другой стороны навстречу солнечному свету. Вам все ясно?
Они удивительно воззрились на него.
– Ясно? – рявкнул он.
– Да, – ответил Тигхи. – Мне и самому не нравится этот туннель. Из него пахнет чем-то странным.
– Вот именно, – подтвердил торговец. – Однако другого пути нет. Обойти этот отрог мировой стены поверху мы не можем, значит, остается одно – пройти через него. Идите согнувшись и не поднимайте голов. Здесь водятся блохи размером с кулак. И крысы. Вам доводилось когда-либо видеть крыс? Я видел крыс величиной с человека, и с ними лучше не встречаться. Брррр! Ладно, двинулись!
Он повернулся в последний раз к солнцу и, закрыв глаза, подставил лицо утренним лучам. Затем, дернув за шнур, погнал свой товар в черный зев туннеля.
Земля, пропитанная водой, хлюпала под ногами, и Тигхи с его искалеченной ногой было особенно трудно идти. Свет за их спинами поблек, и вскоре путники оказались в темноте. Пахло гнилью, а темнота имела не черный, а серый оттенок. Как только исчез бледный свет начала туннеля, впереди появилось пятнышко света. Они бежали вперед. Желудок юноши сжался от голода и крайней усталости, однако он испытывал не большее желание оставаться в этом пронизывающе сыром месте, чем торговец.
По мере того как они продирались вперед по чавкающему глинистому месиву, светлое пятно разбухало. В пепельно-бледном свете туннель постепенно обретал формы, рождавшиеся из серого мрака: странные изгибы каменных пластов, огромный выступ скалы справа, которому вздорный каприз природы придал форму гигантского кирпича. Туннель был похож на дом – словно на него обрушилась когда-то гора и похоронила под собой, а затем те, кто пробивал туннель, раскопали его стену.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59