– Принц так принц. Но мне было бы очень неприятно, если бы вдруг твоим знакомым стал какой-нибудь первый встречный лавочник или даже кто-то из наших ярмарочных артистов. Дело тут не в гордости. Мне особо гордиться нечем, сам я из простых – я так чувствую, хоть и не знаю своих родителей. Но мне кажется, найти их никогда не поздно! И я знаю, – тут его голос дрогнул, – мать была бы счастлива, если бы могла прижать меня к груди пусть даже на смертном одре.
Эшалот так расчувствовался, что на глазах у него выступили слезы. Он вытер их тыльной стороной ладони и, минуту помолчав, снова обратился к девушке:
– Твой принц любит тебя?
– Нет, пока не любит, – печально ответила Лиретта.
– Однако поставляет тебе тафту? – удивился хозяин балагана.
– Нет, он ничего мне не поставляет, – проговорила девушка.
– Тогда кто же? Солидный буржуа? – допытывался Эшалот.
Они сидели друг напротив друга, Лиретта возле своего рабочего стола, Эшалот в ногах узенькой кроватки. У Лиретты не возникло ни малейшего смущения, и столь же безмятежно задавал свои вопросы ее опекун.
– Я люблю вас таким, какой вы есть, папа Эшалот, – сказала она, – но вы понятия не имеете, кто я такая.
Он подпрыгнул, обрадованный ее словами, и вскричал:
– Так ты теперь знаешь, плутовка, свою тайну? Ты узнала ее?
– Я знаю, что я честная девушка, и этого более чем достаточно! – отвечала Лиретта.
Эшалот сник.
– Очень мило с твоей стороны, – промямлил он. – И ты совершенно права… хотя, услышав из уст юной девушки прямо сказанное «Я люблю», невольно собьешься с толку.
– Но это так и есть! – сказала Лиретта. – Я готова крикнуть всей Вселенной: «Я люблю его! Люблю! Люблю!»
– Простите меня, мадемуазель, но к чему такая сообщительность? Я и сам из тех, кто знает, что такое любовь, я испытал на себе и шипы ее, и розы, и не так уж давно. Любовь – это главное украшение нашей жизни… А мы с тобой толкуем о делах, голубка! Я предлагаю тебе в помощь весь мой жизненный опыт и все свои способности. Легко сказать: «Хочу быть богатой», но пути, но средства… Давай разберемся! Опустоши-ка свой сундучок!
– Я имею право на большое состояние, – тихо проговорила Лиретта.
– Я всегда это предполагал, – поддержал ее Эшалот. – Давай дальше. Каждый из нас окружен таинственными обстоятельствами. Внутренний голос подсказывает мне, что может случиться так, что я открою тайну своего рождения, обрету ренту или солидные капиталовложения купцов или аристократов Сен-Жерменского предместья. Но и судьба способна на сарказм: что, если тебе придется ждать так же долго, как мне, черт побери?!
– Я не собираюсь ждать, – прошептала Лиретта. Говорила она словно помимо собственной воли, и ее улыбка обрела какую-то таинственную значительность.
Эшалот с любопытством смотрел на нее.
– Тебе гадали на картах? – спросил он. Она отрицательно покачала головой.
– Значит, ты говорила с ясновидящей?.. – продолжал он свои расспросы.
– Нет, – прервала его девушка, – во все это я не верю.
– А во что веришь? – задал очередной вопрос ее опекун.
– В Бога… и в себя, – ответила Лиретта.
– Ну, значит, тебе привиделся вещий сон, клянусь ослиным пометом! – воскликнул Эшалот.
Он уже весь дрожал от нетерпения, глаза у него стали круглыми, а лицо и даже нос побелели. Лиретта рассмеялась, показав свои чудесные жемчужные зубки.
– Да, когда-то я очень старалась увидеть такой сон, – подтвердила она.
– Лучше этого знака нет, – поддержал ее Эшалот.
– Возможно, но я так его и не увидела, – призналась Лиретта.
– Тем хуже для тебя! – грустно пробормотал хозяин балагана.
– Мне только кажется, что я принцесса… – тихо промолвила девушка.
– Как? И тебе тоже? Но поверь моему опыту: того, что кажется, недостаточно! – пытался образумить ее Эшалот.
– Когда я говорю – принцесса, я имею в виду, что родилась от родителей знатных и богатых, – пояснила Лиретта.
– Главное, богатых, – уточнил Эшалот.
– Я даже кое-что помню… – задумчиво говорила девушка.
– Даму в локонах, – подхватил Эшалот, – которая склоняется над твоей колыбелькой.
– Нет, – возразила Лиретта.
– Большая темная гостиная, обтянутая алым потускневшим от времени шелком с золотой бахромой… – подсказывал Эшалот.
– Может быть… Кто-то мне такое рассказывал… – медленно говорила девушка.
– Так-так, – заторопился Эшалот, захваченный драматической интригой, – но не ясновидящая и не гадалка? Черт побери! Но ведь отшельника из пещеры у нас поблизости нет! Не тяни, голубка, говори кто! Мне же тоже нужно тебе кое-что сообщить, и мое сообщение тоже не терпит отлагательства!
– Я, – продолжала Лиретта, – говорила с молодым человеком с улицы Вьей-дю-Тампль, вы его еще называли пролаза… он знает все.
– С Пистолетом! – вскричал Эшалот. – С сыщиком-красавчиком. Да, у него талант на всякие таинственные истории.
– Больше чем талант! Мне показалось, что это было какое-то колдовство! – уверяла опекуна девушка.
– У него на квартире? – кисло справился Эшалот.
– Во второй раз у него… А в первый он пришел сюда сам… – сообщила Лиретта.
– Если он пришел сюда сам, – задумчиво произнес Эшалот, – значит, что-то унюхал. Но я ведь запретил тебе открывать дверь кому бы то ни было!
– Он вошел в окно, – доложила Лиретта.
– Среди бела дня? – удивился Эшалот.
– Нет, темной ночью! – заявила девушка.
– И ты его впустила? – возмутился хозяин балагана.
– Я спала. И вдруг слышу, как мне говорят: «Здравствуй, Тильда…» – прошептала Лиретта.
– Тильда?.. Он что, принял тебя за мадемуазель Клотильду, племянницу Жафрэ? – не понял Эшалот.
– Не знаю, но мне показалось, что я схожу с ума. Вокруг темно, никого нет, но кто-то меня называет Тильдой, и я вдруг поняла, что меня никогда по-другому и не звали. Я спросила: «Кто это?» А голос мне отвечает: «Это я, твой отец, Моран!» И, еще не проснувшись, я соскочила с постели и закричала: «Папочка, папочка Моран! А мне приснился сон и снился долго-долго! Мне снилось, что тебя уже нет в живых!» – рассказывала Лиретта.
Эшалот затаил дыхание, он просто умирал от любопытства.
– Я старалась найти в темноте своего папочку Морана, я уже не помнила, как он, бедный, меня колотил. Но голос вдруг совершенно изменился и произнес: «Вот и все, что мне нужно было узнать! Не пугайтесь, мадемуазель, я не вор и не влюбленный! Я пришел вернуть богатство, принадлежащее вам, а вы заплатите мне разумные комиссионные, в соответствии с моей бедностью». Я услышала, как чиркнули спичкой, и секунду спустя увидела очень милого юношу, который держал под мышкой сверток с фирменным знаком магазина «Лувр», – закончила рассказ Лиретта.
– Так это он принес тебе тафту? – восхищенно воскликнул Эшалот. – Неужели Пистолет?
– Да, именно он, – подтвердила девушка.
– Ах ты, Господи! А он ничего не совершил неподобающего? – осведомился Эшалот.
– Я совершила, – призналась Лиретта. – Я поцеловала его, когда увидела, какое получилось платье. У меня же никогда такого не было!
– Ну, это ничего страшного, – проявил снисхождение великий ярмарочный артист.
– А он сказал мне: «Вы просто прелесть! Чудо что за герцогинечка из вас получится!» – заявила не без гордости Лиретта.
Эшалот с видом знатока пощупал шелк.
– На глаз не меньше пятидесяти экю, – сказал он, – значит, крутое заваривается дельце. Ну и что же дальше?
– Когда он принес ткань, он велел выкроить платье точь-в-точь по картинке, которую мне подарил… – сообщила подробности Лиретта.
– Обо всем подумал, мальчуган, позаботился. Ну и что же дальше? – интересовался Эшалот.
– Дальше он стал рассказывать мне про мое детство. И мне стало казаться, что я разговариваю со своей собственной памятью. Откуда он все это узнал, ума не приложу! Одно ясно, сама я об этом позабыла, – Лиретта грустно улыбнулась.
– А на Иерусалимской улице ему пожалели тысячу двести франков в месяц! – покачал головой Эшалот. – Ему не дали места, и мне, кстати, тоже. Ребята там ловкие, ничего не скажу, но уж завистливые, не дай Бог! Наше правосудие осталось без меня и без Пистолета, вот беда-то. А теперь рассказывай дальше, – попросил он.
– Если обо всем рассказывать подробно, получится слишком долго. Я выберу самое главное, – пообещала Лиретта и продолжила: – Он напомнил мне, что после похорон папочки Морана… Господи! Как же я замерзла в то утро! Я ведь была совсем маленькой… меня отвезли в особняк в квартале Марэ, но отвезли против моей воли, потому что я хотела остаться с маленьким Клеманом, который жил у камнереза на кладбище и накормил меня своим завтраком… И тогда я сбежала от Жафрэ, чтобы отыскать Клемана и вернуться с ним. Но камнерез со всем семейством куда-то исчез. А ваш балаган в то время стоял на ярмарке Ланди, между Сен-Дени и Шапель, поэтому так и получилось, что я села, дрожа, у вашего порога и расплакалась.
– Ты и тогда была очень славной девочкой, – расчувствовался Эшалот.
– И вы меня пожалели, – добавила Лиретта.
– Я взял тебя к себе, и это был не самый дурной поступок в моей жизни, – с гордостью заявил владелец балагана.
– Милый мой папочка Эшалот! С тех пор я с тобой и живу.
– Так, и что же дальше? Или это все? – спросил он.
– Нет, не все! Вы часто говорили мне об иронии судьбы. Больше всего меня поразило то, что принц, которого я люблю… – Лиретта вдруг осеклась.
– Держу пари, он оказался мальчуганом камнереза! – вскричал Эшалот с живейшей заинтересованностью. – Подумать только, каждый находит разгадку своей тайны, и только загадку моего рождения невозможно разгадать.
– Да, – сказала Лиретта, – вы угадали, это тот самый маленький Клеман. И, как вы сами понимаете, я, конечно же, его не узнала. Своего принца я увидела в прошлом году верхом на лошади. Он ехал через нашу площадь, и я полюбила его. Теперь все… Нет, еще не все, папочка! Вы ведь знаете мадемуазель Клотильду с улицы Культюр, такую добрую, такую красивую?
– Почти такую же красивую, как ты! – улыбнулся Эшалот.
– Нет, гораздо красивее… Так вот она у них вместо меня, – сообщила Лиретта.
– У кого – у них? – не понял Эшалот.
– У Жафрэ, – пояснила девушка.
– Вместо тебя? – Эшалот так ничего и не понял.
– Да. Они привезли ее из какой-то глухой провинции года через два-три после того, как я исчезла. И когда привезли, стали говорить: «Вы видите, как выросла и изменилась наша Тильда!» Еще бы не измениться! Да она года на два старше меня! – возмутилась Лиретта.
– Но какой бы ни была их новая Тильда, молитвы она им не смогла прочитать! – проворчал Эшалот.
Лиретта взяла его за руки, обрадованно глядя в глаза.
– Правда! Я ведь и об этом позабыла, – радостно сказала она. – Вы ведь слышали, как я читала свою молитву! И у вас ведь сохранилась та самая бумажка, о которой мне говорил господин Пистолет. Бумажка с моей молитвой!
XI
ДОНЕСЕНИЯ ПИСТОЛЕТА
Глаза Эшалота стали круглыми от удивления. – Твоя молитва! – повторил он. – Клянусь честью, она для меня святое, и я никогда и никому не сказал о ней ни единого слова, кроме… Но не важно! Откуда этот гусь мог догадаться о бумажке?
– Но я же сказала вам, – ответила с важностью Тильда, – что он знает абсолютно все!
– И вот такого отвергли на Иерусалимской улице! Вот как все у нас делается! – возмущался Эшалот.
– Позвольте я закончу, – прервала его сетования девушка, – потому что этой ночью нам обоим предстоит работа… Так вот на рассвете господин Пистолет вынужден был уйти, но попросил меня прийти к нему домой, и я пришла к нему.
Если бы вы только знали, сколько у него карточек в картонных коробках! Есть в них и моя история, и ваша, и вообще всех на свете…
Он сказал, что благодаря этим материалам в один прекрасный день вся Иерусалимская улица будет у него в кармане. И, конечно же, он имел в виду начальство, когда сказал, что счистит кое-что, как счищают грязь с ракушки, и что Париж тогда наконец осветится, но не фонарем, потому что они никогда не освещают подвалов!
Он много чего еще говорил. Он держит карточки и на Черные Мантии, и на банду Кадэ, и на многих других. Но они нас не касаются, за исключением двух ниточек, которые он и подсказал мне. А все потому, что они небезразличны для моего Жоржа, моего друга…
– Как?! – воскликнул Эшалот. – Принц Жорж де Сузей! Жених мадемуазель Клотильды? Он и есть твой принц?
Лиретта упрямо покачала головой.
– Этой свадьбе не бывать! – твердо сказала она. – Господин Пистолет ее не хочет. А я тем более. Я очень привязана к мадемуазель Клотильде, но… я умру, если так случится, папочка Эшалот! Я рассказала господину Пистолету все, что произошло между мной и моим Жоржем…
– И что же произошло, деточка? – упавшим голосом спросил Эшалот.
– Каждый вечер я приносила ему букетик фиалок! – заявила Лиретта.
– Просто так? – удивился Эшалот.
– Нет, к сожалению, он платил мне, – ответила девушка и добавила: – Но какая разница! Господин Пистолет, который знает все, сказал мне: «Он вас любит…» И еще сказал… Если бы вы только знали, что он мне сказал!.. Оказывается, у Жоржа только одна рука, а я никогда этого не замечала…
– И ты все-таки его любишь? Безрукого? – Эшалот все больше удивлялся.
– Я люблю его еще больше… и потом он, возможно, даже не принц… – проговорила Лиретта.
– Кто? Пистолет? – недоумевал Эшалот.
– Нет, Жорж! – сказала девушка.
– Еще того лучше! Без руки – и не принц! – возмутился владелец балагана.
– А я полюбила его в тысячу раз сильнее. Я бы согласилась отдать ему все, что имею, и была бы самой счастливой на свете, отдав все-все! – восторженно говорила Лиретта.
– Погоди-ка, погоди! – остановил ее Эшалот. Он задумался на секунду и прибавил:
– «Чувствительность и деликатность» – вот что госпожа Дош говорит Мелингу в «Сиротках в пропасти», когда Мелинг так нелепо упрямится…
– Но Жорж не станет упрямиться! Я же взяла у него завтрак на кладбище… и он будет очень меня любить! – уверенно заявила Лиретта.
С этими словами она вытащила две бумажки из кармана фартука, который висел на спинке стула, и развернула их.
– Господин Пистолет написал что-то вроде донесений. Я прочитаю сперва последнее, поскольку оно касается более отдаленных времен. Слушайте.
Было уже около часа ночи, и глаза Эшалота откровенно слипались, но он мужественно пересел на стул и придвинул его поближе к Лиретте.
Лиретта начала читать:
«Отчет №22, предназначенный для мадемуазель Клотильды де Клар (Лиретты, живущей в фургоне Эшалота, на площади Клиши) от Ж. Клампена по прозвищу Пистолет, в прошлом помощника инспектора Бадуа.
У меня нет еще никаких достоверных сведений относительно двух молодых людей, которые живут в особняке де Сузей. Оба они сыновья госпожи герцогини, но который из них наследник де Кларов – неизвестно. Один из них был рожден до брака. Это факт проверенный, у меня есть доказательства.
Похоже, что госпожа герцогиня задалась целью напустить туману вокруг гражданского состояния своих сыновей. Выйдя замуж в Шотландии, став матерью за границами Франции, она рассталась со своим мужем за много лет до его смерти, и он в свой смертный час отказал ей в свидетельстве о браке и в свидетельстве о рождении Жоржа, герцога де Клара.
После 1830 года, когда горел государственный архив, госпожа герцогиня распустила слух, что ее семейные документы, которые она отдала туда, чтобы получить церковное подтверждение своего брака, сгорели.
Это ложь.
В доме госпожи герцогини царит двойственность.
Жорж, считается юным герцогом, однако Альберт, который числится его секретарем, в домашней обстановке пользуется глубочайшим почтением Жоржа. Альберту отдает предпочтение и мать (что не служит доказательством законности его происхождения), брат называет его «господин герцог».
Слуги Тарденуа, Ларсоннер и все те, кто посвящен в семейные тайны, также зовут Альберта «господин герцог». Мое личное мнение, что госпожа герцогиня де Клар ведет весьма тонкую игру, суть которой известна только ей одной. И я в урочный час намереваюсь лично расспросить госпожу Анжелу де Клар о сути ее игры, и час этот не за горами.
Цель настоящего отчета – ознакомить мадемуазель Клотильду де Клар (Лиретту), с которой я заключил контракт, со сведениями в отношении потери правой руки принцем Жоржем. Лишил его руки главарь банды Кадэ».
– Если я задремлю, – прервал ее Эшалот, – ущипни меня побольнее, деточка! Я до того хочу все узнать, что готов даже приплатить из собственного кошелька.
Лиретта продолжала:
«Господин маркиз де Тюпинье, по прозвищу Кадэ-Любимчик, похитил в 1842 году Жоржа, которого мать, госпожа герцогиня де Клар, пряча от мужа, определила в ученики к резчику по мрамору на кладбище Монмартр: С одной стороны, это похищение может свидетельствовать в пользу гражданского состояния принца Жоржа, однако с другой, оно может свидетельствовать и о малой осведомленности Любимчика.
После смерти полковника (умер ли он на самом деле?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Эшалот так расчувствовался, что на глазах у него выступили слезы. Он вытер их тыльной стороной ладони и, минуту помолчав, снова обратился к девушке:
– Твой принц любит тебя?
– Нет, пока не любит, – печально ответила Лиретта.
– Однако поставляет тебе тафту? – удивился хозяин балагана.
– Нет, он ничего мне не поставляет, – проговорила девушка.
– Тогда кто же? Солидный буржуа? – допытывался Эшалот.
Они сидели друг напротив друга, Лиретта возле своего рабочего стола, Эшалот в ногах узенькой кроватки. У Лиретты не возникло ни малейшего смущения, и столь же безмятежно задавал свои вопросы ее опекун.
– Я люблю вас таким, какой вы есть, папа Эшалот, – сказала она, – но вы понятия не имеете, кто я такая.
Он подпрыгнул, обрадованный ее словами, и вскричал:
– Так ты теперь знаешь, плутовка, свою тайну? Ты узнала ее?
– Я знаю, что я честная девушка, и этого более чем достаточно! – отвечала Лиретта.
Эшалот сник.
– Очень мило с твоей стороны, – промямлил он. – И ты совершенно права… хотя, услышав из уст юной девушки прямо сказанное «Я люблю», невольно собьешься с толку.
– Но это так и есть! – сказала Лиретта. – Я готова крикнуть всей Вселенной: «Я люблю его! Люблю! Люблю!»
– Простите меня, мадемуазель, но к чему такая сообщительность? Я и сам из тех, кто знает, что такое любовь, я испытал на себе и шипы ее, и розы, и не так уж давно. Любовь – это главное украшение нашей жизни… А мы с тобой толкуем о делах, голубка! Я предлагаю тебе в помощь весь мой жизненный опыт и все свои способности. Легко сказать: «Хочу быть богатой», но пути, но средства… Давай разберемся! Опустоши-ка свой сундучок!
– Я имею право на большое состояние, – тихо проговорила Лиретта.
– Я всегда это предполагал, – поддержал ее Эшалот. – Давай дальше. Каждый из нас окружен таинственными обстоятельствами. Внутренний голос подсказывает мне, что может случиться так, что я открою тайну своего рождения, обрету ренту или солидные капиталовложения купцов или аристократов Сен-Жерменского предместья. Но и судьба способна на сарказм: что, если тебе придется ждать так же долго, как мне, черт побери?!
– Я не собираюсь ждать, – прошептала Лиретта. Говорила она словно помимо собственной воли, и ее улыбка обрела какую-то таинственную значительность.
Эшалот с любопытством смотрел на нее.
– Тебе гадали на картах? – спросил он. Она отрицательно покачала головой.
– Значит, ты говорила с ясновидящей?.. – продолжал он свои расспросы.
– Нет, – прервала его девушка, – во все это я не верю.
– А во что веришь? – задал очередной вопрос ее опекун.
– В Бога… и в себя, – ответила Лиретта.
– Ну, значит, тебе привиделся вещий сон, клянусь ослиным пометом! – воскликнул Эшалот.
Он уже весь дрожал от нетерпения, глаза у него стали круглыми, а лицо и даже нос побелели. Лиретта рассмеялась, показав свои чудесные жемчужные зубки.
– Да, когда-то я очень старалась увидеть такой сон, – подтвердила она.
– Лучше этого знака нет, – поддержал ее Эшалот.
– Возможно, но я так его и не увидела, – призналась Лиретта.
– Тем хуже для тебя! – грустно пробормотал хозяин балагана.
– Мне только кажется, что я принцесса… – тихо промолвила девушка.
– Как? И тебе тоже? Но поверь моему опыту: того, что кажется, недостаточно! – пытался образумить ее Эшалот.
– Когда я говорю – принцесса, я имею в виду, что родилась от родителей знатных и богатых, – пояснила Лиретта.
– Главное, богатых, – уточнил Эшалот.
– Я даже кое-что помню… – задумчиво говорила девушка.
– Даму в локонах, – подхватил Эшалот, – которая склоняется над твоей колыбелькой.
– Нет, – возразила Лиретта.
– Большая темная гостиная, обтянутая алым потускневшим от времени шелком с золотой бахромой… – подсказывал Эшалот.
– Может быть… Кто-то мне такое рассказывал… – медленно говорила девушка.
– Так-так, – заторопился Эшалот, захваченный драматической интригой, – но не ясновидящая и не гадалка? Черт побери! Но ведь отшельника из пещеры у нас поблизости нет! Не тяни, голубка, говори кто! Мне же тоже нужно тебе кое-что сообщить, и мое сообщение тоже не терпит отлагательства!
– Я, – продолжала Лиретта, – говорила с молодым человеком с улицы Вьей-дю-Тампль, вы его еще называли пролаза… он знает все.
– С Пистолетом! – вскричал Эшалот. – С сыщиком-красавчиком. Да, у него талант на всякие таинственные истории.
– Больше чем талант! Мне показалось, что это было какое-то колдовство! – уверяла опекуна девушка.
– У него на квартире? – кисло справился Эшалот.
– Во второй раз у него… А в первый он пришел сюда сам… – сообщила Лиретта.
– Если он пришел сюда сам, – задумчиво произнес Эшалот, – значит, что-то унюхал. Но я ведь запретил тебе открывать дверь кому бы то ни было!
– Он вошел в окно, – доложила Лиретта.
– Среди бела дня? – удивился Эшалот.
– Нет, темной ночью! – заявила девушка.
– И ты его впустила? – возмутился хозяин балагана.
– Я спала. И вдруг слышу, как мне говорят: «Здравствуй, Тильда…» – прошептала Лиретта.
– Тильда?.. Он что, принял тебя за мадемуазель Клотильду, племянницу Жафрэ? – не понял Эшалот.
– Не знаю, но мне показалось, что я схожу с ума. Вокруг темно, никого нет, но кто-то меня называет Тильдой, и я вдруг поняла, что меня никогда по-другому и не звали. Я спросила: «Кто это?» А голос мне отвечает: «Это я, твой отец, Моран!» И, еще не проснувшись, я соскочила с постели и закричала: «Папочка, папочка Моран! А мне приснился сон и снился долго-долго! Мне снилось, что тебя уже нет в живых!» – рассказывала Лиретта.
Эшалот затаил дыхание, он просто умирал от любопытства.
– Я старалась найти в темноте своего папочку Морана, я уже не помнила, как он, бедный, меня колотил. Но голос вдруг совершенно изменился и произнес: «Вот и все, что мне нужно было узнать! Не пугайтесь, мадемуазель, я не вор и не влюбленный! Я пришел вернуть богатство, принадлежащее вам, а вы заплатите мне разумные комиссионные, в соответствии с моей бедностью». Я услышала, как чиркнули спичкой, и секунду спустя увидела очень милого юношу, который держал под мышкой сверток с фирменным знаком магазина «Лувр», – закончила рассказ Лиретта.
– Так это он принес тебе тафту? – восхищенно воскликнул Эшалот. – Неужели Пистолет?
– Да, именно он, – подтвердила девушка.
– Ах ты, Господи! А он ничего не совершил неподобающего? – осведомился Эшалот.
– Я совершила, – призналась Лиретта. – Я поцеловала его, когда увидела, какое получилось платье. У меня же никогда такого не было!
– Ну, это ничего страшного, – проявил снисхождение великий ярмарочный артист.
– А он сказал мне: «Вы просто прелесть! Чудо что за герцогинечка из вас получится!» – заявила не без гордости Лиретта.
Эшалот с видом знатока пощупал шелк.
– На глаз не меньше пятидесяти экю, – сказал он, – значит, крутое заваривается дельце. Ну и что же дальше?
– Когда он принес ткань, он велел выкроить платье точь-в-точь по картинке, которую мне подарил… – сообщила подробности Лиретта.
– Обо всем подумал, мальчуган, позаботился. Ну и что же дальше? – интересовался Эшалот.
– Дальше он стал рассказывать мне про мое детство. И мне стало казаться, что я разговариваю со своей собственной памятью. Откуда он все это узнал, ума не приложу! Одно ясно, сама я об этом позабыла, – Лиретта грустно улыбнулась.
– А на Иерусалимской улице ему пожалели тысячу двести франков в месяц! – покачал головой Эшалот. – Ему не дали места, и мне, кстати, тоже. Ребята там ловкие, ничего не скажу, но уж завистливые, не дай Бог! Наше правосудие осталось без меня и без Пистолета, вот беда-то. А теперь рассказывай дальше, – попросил он.
– Если обо всем рассказывать подробно, получится слишком долго. Я выберу самое главное, – пообещала Лиретта и продолжила: – Он напомнил мне, что после похорон папочки Морана… Господи! Как же я замерзла в то утро! Я ведь была совсем маленькой… меня отвезли в особняк в квартале Марэ, но отвезли против моей воли, потому что я хотела остаться с маленьким Клеманом, который жил у камнереза на кладбище и накормил меня своим завтраком… И тогда я сбежала от Жафрэ, чтобы отыскать Клемана и вернуться с ним. Но камнерез со всем семейством куда-то исчез. А ваш балаган в то время стоял на ярмарке Ланди, между Сен-Дени и Шапель, поэтому так и получилось, что я села, дрожа, у вашего порога и расплакалась.
– Ты и тогда была очень славной девочкой, – расчувствовался Эшалот.
– И вы меня пожалели, – добавила Лиретта.
– Я взял тебя к себе, и это был не самый дурной поступок в моей жизни, – с гордостью заявил владелец балагана.
– Милый мой папочка Эшалот! С тех пор я с тобой и живу.
– Так, и что же дальше? Или это все? – спросил он.
– Нет, не все! Вы часто говорили мне об иронии судьбы. Больше всего меня поразило то, что принц, которого я люблю… – Лиретта вдруг осеклась.
– Держу пари, он оказался мальчуганом камнереза! – вскричал Эшалот с живейшей заинтересованностью. – Подумать только, каждый находит разгадку своей тайны, и только загадку моего рождения невозможно разгадать.
– Да, – сказала Лиретта, – вы угадали, это тот самый маленький Клеман. И, как вы сами понимаете, я, конечно же, его не узнала. Своего принца я увидела в прошлом году верхом на лошади. Он ехал через нашу площадь, и я полюбила его. Теперь все… Нет, еще не все, папочка! Вы ведь знаете мадемуазель Клотильду с улицы Культюр, такую добрую, такую красивую?
– Почти такую же красивую, как ты! – улыбнулся Эшалот.
– Нет, гораздо красивее… Так вот она у них вместо меня, – сообщила Лиретта.
– У кого – у них? – не понял Эшалот.
– У Жафрэ, – пояснила девушка.
– Вместо тебя? – Эшалот так ничего и не понял.
– Да. Они привезли ее из какой-то глухой провинции года через два-три после того, как я исчезла. И когда привезли, стали говорить: «Вы видите, как выросла и изменилась наша Тильда!» Еще бы не измениться! Да она года на два старше меня! – возмутилась Лиретта.
– Но какой бы ни была их новая Тильда, молитвы она им не смогла прочитать! – проворчал Эшалот.
Лиретта взяла его за руки, обрадованно глядя в глаза.
– Правда! Я ведь и об этом позабыла, – радостно сказала она. – Вы ведь слышали, как я читала свою молитву! И у вас ведь сохранилась та самая бумажка, о которой мне говорил господин Пистолет. Бумажка с моей молитвой!
XI
ДОНЕСЕНИЯ ПИСТОЛЕТА
Глаза Эшалота стали круглыми от удивления. – Твоя молитва! – повторил он. – Клянусь честью, она для меня святое, и я никогда и никому не сказал о ней ни единого слова, кроме… Но не важно! Откуда этот гусь мог догадаться о бумажке?
– Но я же сказала вам, – ответила с важностью Тильда, – что он знает абсолютно все!
– И вот такого отвергли на Иерусалимской улице! Вот как все у нас делается! – возмущался Эшалот.
– Позвольте я закончу, – прервала его сетования девушка, – потому что этой ночью нам обоим предстоит работа… Так вот на рассвете господин Пистолет вынужден был уйти, но попросил меня прийти к нему домой, и я пришла к нему.
Если бы вы только знали, сколько у него карточек в картонных коробках! Есть в них и моя история, и ваша, и вообще всех на свете…
Он сказал, что благодаря этим материалам в один прекрасный день вся Иерусалимская улица будет у него в кармане. И, конечно же, он имел в виду начальство, когда сказал, что счистит кое-что, как счищают грязь с ракушки, и что Париж тогда наконец осветится, но не фонарем, потому что они никогда не освещают подвалов!
Он много чего еще говорил. Он держит карточки и на Черные Мантии, и на банду Кадэ, и на многих других. Но они нас не касаются, за исключением двух ниточек, которые он и подсказал мне. А все потому, что они небезразличны для моего Жоржа, моего друга…
– Как?! – воскликнул Эшалот. – Принц Жорж де Сузей! Жених мадемуазель Клотильды? Он и есть твой принц?
Лиретта упрямо покачала головой.
– Этой свадьбе не бывать! – твердо сказала она. – Господин Пистолет ее не хочет. А я тем более. Я очень привязана к мадемуазель Клотильде, но… я умру, если так случится, папочка Эшалот! Я рассказала господину Пистолету все, что произошло между мной и моим Жоржем…
– И что же произошло, деточка? – упавшим голосом спросил Эшалот.
– Каждый вечер я приносила ему букетик фиалок! – заявила Лиретта.
– Просто так? – удивился Эшалот.
– Нет, к сожалению, он платил мне, – ответила девушка и добавила: – Но какая разница! Господин Пистолет, который знает все, сказал мне: «Он вас любит…» И еще сказал… Если бы вы только знали, что он мне сказал!.. Оказывается, у Жоржа только одна рука, а я никогда этого не замечала…
– И ты все-таки его любишь? Безрукого? – Эшалот все больше удивлялся.
– Я люблю его еще больше… и потом он, возможно, даже не принц… – проговорила Лиретта.
– Кто? Пистолет? – недоумевал Эшалот.
– Нет, Жорж! – сказала девушка.
– Еще того лучше! Без руки – и не принц! – возмутился владелец балагана.
– А я полюбила его в тысячу раз сильнее. Я бы согласилась отдать ему все, что имею, и была бы самой счастливой на свете, отдав все-все! – восторженно говорила Лиретта.
– Погоди-ка, погоди! – остановил ее Эшалот. Он задумался на секунду и прибавил:
– «Чувствительность и деликатность» – вот что госпожа Дош говорит Мелингу в «Сиротках в пропасти», когда Мелинг так нелепо упрямится…
– Но Жорж не станет упрямиться! Я же взяла у него завтрак на кладбище… и он будет очень меня любить! – уверенно заявила Лиретта.
С этими словами она вытащила две бумажки из кармана фартука, который висел на спинке стула, и развернула их.
– Господин Пистолет написал что-то вроде донесений. Я прочитаю сперва последнее, поскольку оно касается более отдаленных времен. Слушайте.
Было уже около часа ночи, и глаза Эшалота откровенно слипались, но он мужественно пересел на стул и придвинул его поближе к Лиретте.
Лиретта начала читать:
«Отчет №22, предназначенный для мадемуазель Клотильды де Клар (Лиретты, живущей в фургоне Эшалота, на площади Клиши) от Ж. Клампена по прозвищу Пистолет, в прошлом помощника инспектора Бадуа.
У меня нет еще никаких достоверных сведений относительно двух молодых людей, которые живут в особняке де Сузей. Оба они сыновья госпожи герцогини, но который из них наследник де Кларов – неизвестно. Один из них был рожден до брака. Это факт проверенный, у меня есть доказательства.
Похоже, что госпожа герцогиня задалась целью напустить туману вокруг гражданского состояния своих сыновей. Выйдя замуж в Шотландии, став матерью за границами Франции, она рассталась со своим мужем за много лет до его смерти, и он в свой смертный час отказал ей в свидетельстве о браке и в свидетельстве о рождении Жоржа, герцога де Клара.
После 1830 года, когда горел государственный архив, госпожа герцогиня распустила слух, что ее семейные документы, которые она отдала туда, чтобы получить церковное подтверждение своего брака, сгорели.
Это ложь.
В доме госпожи герцогини царит двойственность.
Жорж, считается юным герцогом, однако Альберт, который числится его секретарем, в домашней обстановке пользуется глубочайшим почтением Жоржа. Альберту отдает предпочтение и мать (что не служит доказательством законности его происхождения), брат называет его «господин герцог».
Слуги Тарденуа, Ларсоннер и все те, кто посвящен в семейные тайны, также зовут Альберта «господин герцог». Мое личное мнение, что госпожа герцогиня де Клар ведет весьма тонкую игру, суть которой известна только ей одной. И я в урочный час намереваюсь лично расспросить госпожу Анжелу де Клар о сути ее игры, и час этот не за горами.
Цель настоящего отчета – ознакомить мадемуазель Клотильду де Клар (Лиретту), с которой я заключил контракт, со сведениями в отношении потери правой руки принцем Жоржем. Лишил его руки главарь банды Кадэ».
– Если я задремлю, – прервал ее Эшалот, – ущипни меня побольнее, деточка! Я до того хочу все узнать, что готов даже приплатить из собственного кошелька.
Лиретта продолжала:
«Господин маркиз де Тюпинье, по прозвищу Кадэ-Любимчик, похитил в 1842 году Жоржа, которого мать, госпожа герцогиня де Клар, пряча от мужа, определила в ученики к резчику по мрамору на кладбище Монмартр: С одной стороны, это похищение может свидетельствовать в пользу гражданского состояния принца Жоржа, однако с другой, оно может свидетельствовать и о малой осведомленности Любимчика.
После смерти полковника (умер ли он на самом деле?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39