он похудел, потемнел в лице; во всем его облике по-прежнему сквозило присущее ему изящество, однако это было изящество уже не молодого, а много пережившего и еще более облагороженного пережитым человека…»
Мы тоже можем выявить эти изменения, если будем разглядывать фотографии Антона Павловича в хронологической последовательности. За какие-нибудь 5–7 лет он резко состарился и превратился из молодого жизнерадостного человека в утомленного, доброго и мудрого доктора А. П. Чехова, портрет которого (проницательный и грустный взгляд сквозь стекла пенсне, тронутая сединой остроконечная бородка, галстук-бабочка) так врезался в нашу память со школьной скамьи.
Портрет этот созвучен крылатой фразе писателя: «В человеке все должно быть прекрасно…»
Никак не могу согласиться с А. Моруа, который в принципе самым высоким образом оценивает Чехова, но в то же время говорит о его лице, что оно «почти банально». Правда, Моруа видит в этом определенный смысл: скромный и добропорядочный человек, каким был Антон Павлович, и не должен был поражать окружающих своей внешностью.
А вот выдающийся советский скульптор С. Т. Коненков находит облик Чехова в период его творческой зрелости «возвышенно-прекрасным» и считает, что «любой взыскательный художник долго будет раздумывать, прежде чем решится в живописном или скульптурном портрете поведать людям об этом умнейшем и добрейшем человеке». Так писал человек, лучше многих умевший вглядываться в лица.
Трезво оценивая состояние своего здоровья, А. П. Чехов 3 августа 1901 года отдает распоряжение сестре: «Милая Маша, завещаю тебе в свое пожизненное владение дачу мою в Ялте, деньги и доход с драматических произведений, а жене моей Ольге Леонардовне – дачу в Гурзуфе и пять тысяч рублей. Недвижимое имущество, если пожелаешь, можешь продать. Выдай брату Александру три тысячи рублей, Ивану – пять тысяч и Михаилу – три тысячи…»
В этом завещательном письме не забыты и крестьяне: «Я обещал крестьянам села Мелихово сто рублей – на уплату за шоссе…»
Но вот – главный его завет, которым заканчивается письмо: «Помогай бедным. Береги мать. Живите мирно».
«Разве здоровье не чудо? А сама жизнь?…» – подобные слова, прозвучавшие в рассказе «Дом с мезонином», вполне естественны в устах смертельно больного писателя.
Чехов неоднократно возвращался к определению понятия «здоровье»:
«Здоровье есть свобода», – пишет он в рассказе «Цветы запоздалые». Обратим внимание – это определение оказывается созвучным Марксовой формулировке, что болезнь есть стесненная в своей свободе жизнь.
Болезнь резко ограничила свободу писателя.
По требованию врачей он оставил любимые им Москву и Подмосковье. Было продано Мелихово с незатейливым и просторным домом, в окна которого из-за сугробов заглядывали зайцы, с маленьким флигельком, в котором он с упоением работал над «Чайкой».
Сознание, что он должен жить здесь, только здесь, угнетало его. В память о мелиховской природе он посадил у себя в Ялте березку, за которой любовно ухаживал, и был глубоко опечален, когда ветром сломало молодое деревцо.
В Ялте писатель остро чувствовал свое одиночество. В одном из писем сестре можно прочитать такое грустное признание Антона Павловича: «Пианино и я – это два предмета в доме, проводящие свое существование беззвучно и недоумевающе, зачем нас здесь поставили, когда на нас некому играть».
Из шести последних лет своей жизни А. П. Чехов провел в Крыму в общей сложности 48 месяцев! «Я оторван от почвы…» – жаловался он Ольге Леонардовне из Ялты. Говоря словами одного из его первых биографов А. Измайлова, Москва стала для него символом «потерянного рая». Тоска по Москве Ольги, Маши и Ирины из «Трех сестер» – пьесы, задуманной и написанной как раз в эти годы, – отражает сокровенные чувства автора. И даже умереть он вынужден был на чужбине – в Баденвейлере.
Антон Павлович мучительно переживал разлуку с женой.
«Если мы теперь не вместе, то виноваты в этом не я и не ты, а бес, вложивший в меня бацилл, а в тебя любовь к искусству», – писал он Ольге Леонардовне из своей «теплой Сибири».
Жена писателя ради его душевного спокойствия готова была поступиться артистической карьерой, но, как она сама же и замечает, Антон Павлович никогда не принял бы такой жертвы.
Многие биографы Антона Павловича связывают его преждевременную смерть с преувеличением роли климатического фактора в лечении туберкулеза легких.
При рекомендации того или иного курорта, как правило, не учитывались трудности дальней дороги (поездку на кумыс в Уфимскую губернию больной писатель сравнивает с путешествием на Сахалин), неустроенность быта, отрыв от привычной обстановки, близких ему людей. Поэтому в высказывании Антона Павловича, что «вынужденная праздность и шатание по курортам хуже всяких бацилл», есть немалая доля истины.
Противоречия во врачебных назначениях подрывали веру в целесообразность такого лечения.
Когда после четырех зим, проведенных в Ялте, из которой Антон Павлович с горечью писал: «…Я точно в ссылке в городе Березове…» – он вдруг услышал от профессора А. А. Остроумова – своего университетского учителя, авторитетнейшего терапевта, что «ялтинская зима вообще скверна», и профессор вопреки другим рекомендациям приказал проводить зиму на даче под Москвой, Чехову оставалось только воскликнуть: «Вот тут и разберись!»
Характеризуя А. А. Остроумова, его ближайший ученик профессор В. А. Воробьев вспоминал: «Остроумов был человек с очень твердым, независимым характером, правдивый и прямой. Он был очень замкнутый человек, но он не мог скрыть того, что с неудержимой силой прорывалось и поражало всех с первого знакомства – это громадный прирожденный ум, широта умственного кругозора, непринужденность и удивительная свобода полета его мыслей, наблюдательность, объективность и проницательность взглядов, позволявшие ему легко анализировать вещи, почти скрытые от умственного взора большинства людей… Его критика была беспощадной, не останавливалась ни перед кем, даже если бы она была направлена против себя самого или близких ему людей… Эти черты ума создали независимый образ мыслей, не преклонявшийся ни перед какими авторитетами, не признававший никаких искусственных, хотя бы и общепризнанных, рамок…»
В письме о визите к А. А. Остроумову Антон Павлович рассказывает: «…Осмотрел меня как следует, обругал меня, сказал, что здоровье мое прескверное…» И далее: «…Ты, говорит, калека…»
К сожалению, это был первый и запоздалый осмотр А. П. Чехова знаменитым терапевтом. Во время пребывания Антона Павловича в его клинике профессор сам был болен, а потом уехал из Москвы.
Однако Чехов был вхож к А. А. Остроумову. Известно, что он советовался с профессором по поводу лечения своего друга художника И. И. Левитана, страдавшего серьезной болезнью сердца.
Думаю, что в высшей степени деликатный Антон Павлович не обращался за личной консультацией к Остроумову только потому, что боялся обидеть недоверием своих лечащих врачей.
А в диетотерапии («…то же глупое какао, та же овсянка…»), проводившейся под наблюдением немецких врачей в чужой и далекой ему Германии, Антон Павлович видел явное шарлатанство, против которого выступал всю свою жизнь.
От чеховских времен до эры стрептомицина и других антибактериальных препаратов, совершивших коренной перелом в судьбе туберкулезных больных, должно было пройти долгих полвека.
Однако уже в девяностые годы по предложению итальянского врача Форланини стали применять для лечения туберкулеза легких искусственный пневмоторакс – вдувание через иглу воздуха в полость плевры.
«…У больных, считавшихся обреченными, быстро снижалась температура, прекращались ознобы и изнурительные поты, прекращался кашель, восстанавливался аппетит, и в течение 10–15 дней тяжелый больной приобретал облик выздоравливающего», – писал в наши дни член-корреспондент АМН СССР профессор В. А. Равич-Щербо, которому в своей практике неоднократно пришлось использовать этот старый и проверенный метод. Эффективность метода была настолько очевидной, что в начале настоящего столетия он получил мировое признание. Возникает недоуменный вопрос: почему же для лечения А. П. Чехова не был применен пневмоторакс? Врачами, судя по всему, даже не ставился на обсуждение вопрос о наложении ему искусственного пневмоторакса.
О природной деликатности Антона Павловича писали многие. Это свойство его характера проявлялось не только в отношениях с людьми. Он и болел и даже умер, если можно так выразиться, чрезвычайно деликатно.
«– Я мешаю… вам спать… простите… голубчик…» – едва выговаривая слова, извинялся он перед А. Серебровым, которого разбудил приступом судорожного кашля.
В одном из писем А. С. Суворину Антон Павлович рассказывает: «…Я на днях едва не упал, и мне минуту казалось, что я умираю. Быстро иду к террасе, на которой сидят гости…» И в этот критический момент, – одна, очень характерная для Чехова мысль: «…Как-то неловко падать и умирать при чужих…».
Отчетливо сознавая, что умирает, он писал из Германии бодряческие письма и категорически запрещал Ольге Леонардовне сообщать на родину правду («…он все твердит, чтобы я писала, что ему лучше»).
Вслед за Буниным хочется повторить: «Было поистине изумительно то мужество, с которым болел и умер Чехов!»
У того же самого Бунина в мрачном рассказе «Копье господне» есть такие слова: «Этот желтый флаг смерти, под которым мы теперь плывем, – желтый санитарный флажок, который мы должны были поднять в Джибутти, – твердо напоминает: будь всегда готов к ней, – она и над тобой, и впереди, и вокруг…»
Антон Павлович, почти всю свою сознательную жизнь проживший под желтым флагом смертельной болезни, не ожесточился, не замкнулся в себе и меньше всего старался думать о смерти. Он не хотел до времени – при жизни – хоронить себя и создавать похоронное настроение у близких.
Он даже находил в себе силы шутить над своим здоровьем, подписываясь под некоторыми письмами «Ваш калека» вместо «Ваш коллега». А за несколько лет до смерти он – уже давно обреченный – послал издателю А. Ф. Марксу телеграмму, что вряд ли проживет более 80 лет, чем серьезно напугал издателя, так как по контракту каждые пять лет автор должен получать солидную надбавку гонорара. И даже за несколько часов до смерти смешил Ольгу Леонардовну анекдотическим сюжетом из курортной жизни.
Возможно, что в наиболее тяжкие моменты своей жизни он вспоминал, как стоически выносила страдания его близкая знакомая замечательная женщина-врач Линтварева, погибшая в 1891 г. от опухоли.
«…В то самое время, когда вокруг нее зрячие и здоровые жаловались порой на свою судьбу, она, слепая, лишенная свободы движения и обреченная на смерть, не роптала, утешала и ободряла жаловавшихся», – писал он в некрологе.
Отправляясь по настоянию приглашенного Ольгой Леонардовной нового врача Таубе на немецкий курорт Баденвейлер, Антон Павлович уговаривал доктора И. Н. Альтшуллера каким-либо образом помешать этой поездке и «спасти его от немцев».
Могила А. П. Чехова
О том, что накануне отъезда у А. П. Чехова были дурные предчувствия, свидетельствует писатель Н. Д. Телешов, навестивший его. Антон Павлович попрощался и попросил передать поклон товарищам и знакомым. «…Пожелайте им от меня счастья и успехов… Больше уж мы не встретимся…»
Предчувствия его не обманули. Поездка в Баденвейлер была не только ненужной, но и вредной для здоровья, так как подорвала последние силы. Позже Ольга Леонардовна писала: «Если бы я могла предвидеть или если бы Таубе намекнул, что может с сердцем сделаться или что процесс не останавливается, я бы ни за что не решилась ехать за границу».
К дыхательной недостаточности присоединилась декомпенсация деятельности сердца. Он задыхался, сидя в постели. Особенно мучительной одышка была по ночам.
Антон Павлович умер в ночь на 15 июля 1904 г.
Через 4 года в Баденвейлере на средства, собранные артистами Московского Художественного театра, торжественно был открыт памятник А. П. Чехову – бронзовый бюст на гранитном постаменте. Но он простоял недолго. Когда кайзеровская Германия переключилась на пушки вместо масла, памятники тоже бросили в переплавку. Лишь в 1963 г. в Баденвейлере была установлена мемориальная плита: «Доброму человеку и врачу, великому писателю Антону П. Чехову. Родился 29.1.1860 г. в Таганроге. Умер 15. 7. 1904 г. в Баденвейлере».
О последних его минутах мы знаем со слов Ольги Леонардовны.
А. П. Чехов проснулся и впервые за все годы болезни попросил ночью вызвать врача. Когда пришел его лечащий врач Швёрер, Чехов сказал, что посылать за кислородом бессмысленно, так как пока его принесут, он уже будет мертв.
Доктору А. П. Чехову был совершенно чужд мистицизм. Он во всем любил ясность и определенность, и даже в последний миг жизни не изменил своим убеждениям.
– Я умираю, – тихо сказал он, взглянув на жену. И повторил по-немецки для врача, стоявшего рядом: – Ich sterbe.
Швёрер велел дать умирающему бокал шампанского. Чехов взял бокал и, как пишет Ольга Леонардовна, повернулся к ней, «улыбнулся своей удивительной улыбкой, сказал:
– Давно я не пил шампанского… – покойно выпил все до дна, тихо лег на левый бок и вскоре умолкнул навсегда…».
В одном из писем конца 1891 г. Антон Павлович утверждал: «…Если бы я был около князя Андрея, то я бы его вылечил, – естественно, имея в виду не свои личные способности, а общий прогресс медицинской науки. – Странно читать, что рана князя, богатого человека, проводившего дни и ночи с доктором, пользовавшегося уходом Наташи и Сони, издавала трупный запах. Какая паршивая была тогда медицина!..»
Перефразируя слова любимого писателя и коллеги, хочется воскликнуть: «Как слаба была старая медицина! Если бы я был рядом с Чеховым, я бы не дал ему умереть!».
Некоторые даты жизни, творчества и медицинской деятельности А. П. Чехова
1860 – 17(29) января – рождение А. П. Чехова.
1869–1879 – Учеба в Таганрогской классической гимназии.
1879 – Переезд Антона Павловича в Москву и поступление на медицинский факультет Московского университета.
1880 – В журнале «Стрекоза» опубликовано первое произведение А. П. Чехова – «Письмо к ученому соседу».
1883 – Мысли о научной работе «История полового авторитета». Летняя студенческая практика в Чикинской земской больнице. Знакомство с доктором П. А. Архангельским.
1884 – Окончание медицинского факультета университета. Выход первого сборника рассказов «Сказки Мельпомены». Собирает материалы для диссертационной работы «Врачебное дело в России». Временная работа врачом в Чикинской земской больнице и в Звенигородской больнице. Там же периодически работает летом 1885–1887 гг. В зимние месяцы частнопрактикующий врач. Декабрь 1884 г. – первое кровохарканье.
1886 – 25 марта – Письмо Д. В. Григоровича А. П. Чехову, в котором известный писатель призывает Чехова уважать свой талант, бросить срочную работу и т. д. После этого письма Антон Павлович сворачивает медицинскую практику и больше времени уделяет литературному творчеству.
1888 – Присуждение Пушкинской премии за сборник «В сумерках».
Летом отдыхает в Сумах в имении Линтваревых, где ведет прием больных на фельдшерском пункте.
1889 – Летом вновь в имении Линтваревых. 17 июня – смерть брата Николая от туберкулеза легких. В сборнике «Памяти Гаршина» рассказ «Припадок». Опубликована «Скучная история». Начало подготовки к путешествию на Сахалин.
1890 – Поездка на Сахалин. Проведение серьезных медико-социологических исследований на острове. Рассказ «Гусев».
1891 – Работа над книгой «Остров Сахалин». Написаны «Дуэль», «Дом с мезонином» и др.
1892 – Поездка в Нижегородскую и Воронежскую губернии по делам помощи голодающим. Приобретение Мелихова. Эпидемия холеры. Организует врачебный участок по борьбе с холерой. Ведет амбулаторный прием больных в усадьбе и выезжает по вызовам. Публикация «Палаты № 6».
1893 – март – XII экстренный губернский съезд врачей Московского Земства, на котором отмечена большая работа доктора Чехова во время эпидемии холеры. Создание в Мелихове контрольно-наблюдательного врачебного пункта в связи с новой вспышкой холерной эпидемии. Работа на участке. Печатается «Остров Сахалин».
1894 – Поездка в Крым в связи с ухудшением здоровья. Несет общественные обязанности: гласный Серпуховского земского собрания; присяжный заседатель Московского окружного суда; попечитель Талежского сельского училища. Опубликованы «Черный монах», «Скрипка Ротшильда», «Рассказ старшего садовника» и др.
1895 – Принимает активное участие в спасении хирургического журнала. В последующие годы (1896 и 1897) помогает профессору П. И. Дьяконову найти издателя, публикует за свой счет объявления о подписке на журнал и т.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
Мы тоже можем выявить эти изменения, если будем разглядывать фотографии Антона Павловича в хронологической последовательности. За какие-нибудь 5–7 лет он резко состарился и превратился из молодого жизнерадостного человека в утомленного, доброго и мудрого доктора А. П. Чехова, портрет которого (проницательный и грустный взгляд сквозь стекла пенсне, тронутая сединой остроконечная бородка, галстук-бабочка) так врезался в нашу память со школьной скамьи.
Портрет этот созвучен крылатой фразе писателя: «В человеке все должно быть прекрасно…»
Никак не могу согласиться с А. Моруа, который в принципе самым высоким образом оценивает Чехова, но в то же время говорит о его лице, что оно «почти банально». Правда, Моруа видит в этом определенный смысл: скромный и добропорядочный человек, каким был Антон Павлович, и не должен был поражать окружающих своей внешностью.
А вот выдающийся советский скульптор С. Т. Коненков находит облик Чехова в период его творческой зрелости «возвышенно-прекрасным» и считает, что «любой взыскательный художник долго будет раздумывать, прежде чем решится в живописном или скульптурном портрете поведать людям об этом умнейшем и добрейшем человеке». Так писал человек, лучше многих умевший вглядываться в лица.
Трезво оценивая состояние своего здоровья, А. П. Чехов 3 августа 1901 года отдает распоряжение сестре: «Милая Маша, завещаю тебе в свое пожизненное владение дачу мою в Ялте, деньги и доход с драматических произведений, а жене моей Ольге Леонардовне – дачу в Гурзуфе и пять тысяч рублей. Недвижимое имущество, если пожелаешь, можешь продать. Выдай брату Александру три тысячи рублей, Ивану – пять тысяч и Михаилу – три тысячи…»
В этом завещательном письме не забыты и крестьяне: «Я обещал крестьянам села Мелихово сто рублей – на уплату за шоссе…»
Но вот – главный его завет, которым заканчивается письмо: «Помогай бедным. Береги мать. Живите мирно».
«Разве здоровье не чудо? А сама жизнь?…» – подобные слова, прозвучавшие в рассказе «Дом с мезонином», вполне естественны в устах смертельно больного писателя.
Чехов неоднократно возвращался к определению понятия «здоровье»:
«Здоровье есть свобода», – пишет он в рассказе «Цветы запоздалые». Обратим внимание – это определение оказывается созвучным Марксовой формулировке, что болезнь есть стесненная в своей свободе жизнь.
Болезнь резко ограничила свободу писателя.
По требованию врачей он оставил любимые им Москву и Подмосковье. Было продано Мелихово с незатейливым и просторным домом, в окна которого из-за сугробов заглядывали зайцы, с маленьким флигельком, в котором он с упоением работал над «Чайкой».
Сознание, что он должен жить здесь, только здесь, угнетало его. В память о мелиховской природе он посадил у себя в Ялте березку, за которой любовно ухаживал, и был глубоко опечален, когда ветром сломало молодое деревцо.
В Ялте писатель остро чувствовал свое одиночество. В одном из писем сестре можно прочитать такое грустное признание Антона Павловича: «Пианино и я – это два предмета в доме, проводящие свое существование беззвучно и недоумевающе, зачем нас здесь поставили, когда на нас некому играть».
Из шести последних лет своей жизни А. П. Чехов провел в Крыму в общей сложности 48 месяцев! «Я оторван от почвы…» – жаловался он Ольге Леонардовне из Ялты. Говоря словами одного из его первых биографов А. Измайлова, Москва стала для него символом «потерянного рая». Тоска по Москве Ольги, Маши и Ирины из «Трех сестер» – пьесы, задуманной и написанной как раз в эти годы, – отражает сокровенные чувства автора. И даже умереть он вынужден был на чужбине – в Баденвейлере.
Антон Павлович мучительно переживал разлуку с женой.
«Если мы теперь не вместе, то виноваты в этом не я и не ты, а бес, вложивший в меня бацилл, а в тебя любовь к искусству», – писал он Ольге Леонардовне из своей «теплой Сибири».
Жена писателя ради его душевного спокойствия готова была поступиться артистической карьерой, но, как она сама же и замечает, Антон Павлович никогда не принял бы такой жертвы.
Многие биографы Антона Павловича связывают его преждевременную смерть с преувеличением роли климатического фактора в лечении туберкулеза легких.
При рекомендации того или иного курорта, как правило, не учитывались трудности дальней дороги (поездку на кумыс в Уфимскую губернию больной писатель сравнивает с путешествием на Сахалин), неустроенность быта, отрыв от привычной обстановки, близких ему людей. Поэтому в высказывании Антона Павловича, что «вынужденная праздность и шатание по курортам хуже всяких бацилл», есть немалая доля истины.
Противоречия во врачебных назначениях подрывали веру в целесообразность такого лечения.
Когда после четырех зим, проведенных в Ялте, из которой Антон Павлович с горечью писал: «…Я точно в ссылке в городе Березове…» – он вдруг услышал от профессора А. А. Остроумова – своего университетского учителя, авторитетнейшего терапевта, что «ялтинская зима вообще скверна», и профессор вопреки другим рекомендациям приказал проводить зиму на даче под Москвой, Чехову оставалось только воскликнуть: «Вот тут и разберись!»
Характеризуя А. А. Остроумова, его ближайший ученик профессор В. А. Воробьев вспоминал: «Остроумов был человек с очень твердым, независимым характером, правдивый и прямой. Он был очень замкнутый человек, но он не мог скрыть того, что с неудержимой силой прорывалось и поражало всех с первого знакомства – это громадный прирожденный ум, широта умственного кругозора, непринужденность и удивительная свобода полета его мыслей, наблюдательность, объективность и проницательность взглядов, позволявшие ему легко анализировать вещи, почти скрытые от умственного взора большинства людей… Его критика была беспощадной, не останавливалась ни перед кем, даже если бы она была направлена против себя самого или близких ему людей… Эти черты ума создали независимый образ мыслей, не преклонявшийся ни перед какими авторитетами, не признававший никаких искусственных, хотя бы и общепризнанных, рамок…»
В письме о визите к А. А. Остроумову Антон Павлович рассказывает: «…Осмотрел меня как следует, обругал меня, сказал, что здоровье мое прескверное…» И далее: «…Ты, говорит, калека…»
К сожалению, это был первый и запоздалый осмотр А. П. Чехова знаменитым терапевтом. Во время пребывания Антона Павловича в его клинике профессор сам был болен, а потом уехал из Москвы.
Однако Чехов был вхож к А. А. Остроумову. Известно, что он советовался с профессором по поводу лечения своего друга художника И. И. Левитана, страдавшего серьезной болезнью сердца.
Думаю, что в высшей степени деликатный Антон Павлович не обращался за личной консультацией к Остроумову только потому, что боялся обидеть недоверием своих лечащих врачей.
А в диетотерапии («…то же глупое какао, та же овсянка…»), проводившейся под наблюдением немецких врачей в чужой и далекой ему Германии, Антон Павлович видел явное шарлатанство, против которого выступал всю свою жизнь.
От чеховских времен до эры стрептомицина и других антибактериальных препаратов, совершивших коренной перелом в судьбе туберкулезных больных, должно было пройти долгих полвека.
Однако уже в девяностые годы по предложению итальянского врача Форланини стали применять для лечения туберкулеза легких искусственный пневмоторакс – вдувание через иглу воздуха в полость плевры.
«…У больных, считавшихся обреченными, быстро снижалась температура, прекращались ознобы и изнурительные поты, прекращался кашель, восстанавливался аппетит, и в течение 10–15 дней тяжелый больной приобретал облик выздоравливающего», – писал в наши дни член-корреспондент АМН СССР профессор В. А. Равич-Щербо, которому в своей практике неоднократно пришлось использовать этот старый и проверенный метод. Эффективность метода была настолько очевидной, что в начале настоящего столетия он получил мировое признание. Возникает недоуменный вопрос: почему же для лечения А. П. Чехова не был применен пневмоторакс? Врачами, судя по всему, даже не ставился на обсуждение вопрос о наложении ему искусственного пневмоторакса.
О природной деликатности Антона Павловича писали многие. Это свойство его характера проявлялось не только в отношениях с людьми. Он и болел и даже умер, если можно так выразиться, чрезвычайно деликатно.
«– Я мешаю… вам спать… простите… голубчик…» – едва выговаривая слова, извинялся он перед А. Серебровым, которого разбудил приступом судорожного кашля.
В одном из писем А. С. Суворину Антон Павлович рассказывает: «…Я на днях едва не упал, и мне минуту казалось, что я умираю. Быстро иду к террасе, на которой сидят гости…» И в этот критический момент, – одна, очень характерная для Чехова мысль: «…Как-то неловко падать и умирать при чужих…».
Отчетливо сознавая, что умирает, он писал из Германии бодряческие письма и категорически запрещал Ольге Леонардовне сообщать на родину правду («…он все твердит, чтобы я писала, что ему лучше»).
Вслед за Буниным хочется повторить: «Было поистине изумительно то мужество, с которым болел и умер Чехов!»
У того же самого Бунина в мрачном рассказе «Копье господне» есть такие слова: «Этот желтый флаг смерти, под которым мы теперь плывем, – желтый санитарный флажок, который мы должны были поднять в Джибутти, – твердо напоминает: будь всегда готов к ней, – она и над тобой, и впереди, и вокруг…»
Антон Павлович, почти всю свою сознательную жизнь проживший под желтым флагом смертельной болезни, не ожесточился, не замкнулся в себе и меньше всего старался думать о смерти. Он не хотел до времени – при жизни – хоронить себя и создавать похоронное настроение у близких.
Он даже находил в себе силы шутить над своим здоровьем, подписываясь под некоторыми письмами «Ваш калека» вместо «Ваш коллега». А за несколько лет до смерти он – уже давно обреченный – послал издателю А. Ф. Марксу телеграмму, что вряд ли проживет более 80 лет, чем серьезно напугал издателя, так как по контракту каждые пять лет автор должен получать солидную надбавку гонорара. И даже за несколько часов до смерти смешил Ольгу Леонардовну анекдотическим сюжетом из курортной жизни.
Возможно, что в наиболее тяжкие моменты своей жизни он вспоминал, как стоически выносила страдания его близкая знакомая замечательная женщина-врач Линтварева, погибшая в 1891 г. от опухоли.
«…В то самое время, когда вокруг нее зрячие и здоровые жаловались порой на свою судьбу, она, слепая, лишенная свободы движения и обреченная на смерть, не роптала, утешала и ободряла жаловавшихся», – писал он в некрологе.
Отправляясь по настоянию приглашенного Ольгой Леонардовной нового врача Таубе на немецкий курорт Баденвейлер, Антон Павлович уговаривал доктора И. Н. Альтшуллера каким-либо образом помешать этой поездке и «спасти его от немцев».
Могила А. П. Чехова
О том, что накануне отъезда у А. П. Чехова были дурные предчувствия, свидетельствует писатель Н. Д. Телешов, навестивший его. Антон Павлович попрощался и попросил передать поклон товарищам и знакомым. «…Пожелайте им от меня счастья и успехов… Больше уж мы не встретимся…»
Предчувствия его не обманули. Поездка в Баденвейлер была не только ненужной, но и вредной для здоровья, так как подорвала последние силы. Позже Ольга Леонардовна писала: «Если бы я могла предвидеть или если бы Таубе намекнул, что может с сердцем сделаться или что процесс не останавливается, я бы ни за что не решилась ехать за границу».
К дыхательной недостаточности присоединилась декомпенсация деятельности сердца. Он задыхался, сидя в постели. Особенно мучительной одышка была по ночам.
Антон Павлович умер в ночь на 15 июля 1904 г.
Через 4 года в Баденвейлере на средства, собранные артистами Московского Художественного театра, торжественно был открыт памятник А. П. Чехову – бронзовый бюст на гранитном постаменте. Но он простоял недолго. Когда кайзеровская Германия переключилась на пушки вместо масла, памятники тоже бросили в переплавку. Лишь в 1963 г. в Баденвейлере была установлена мемориальная плита: «Доброму человеку и врачу, великому писателю Антону П. Чехову. Родился 29.1.1860 г. в Таганроге. Умер 15. 7. 1904 г. в Баденвейлере».
О последних его минутах мы знаем со слов Ольги Леонардовны.
А. П. Чехов проснулся и впервые за все годы болезни попросил ночью вызвать врача. Когда пришел его лечащий врач Швёрер, Чехов сказал, что посылать за кислородом бессмысленно, так как пока его принесут, он уже будет мертв.
Доктору А. П. Чехову был совершенно чужд мистицизм. Он во всем любил ясность и определенность, и даже в последний миг жизни не изменил своим убеждениям.
– Я умираю, – тихо сказал он, взглянув на жену. И повторил по-немецки для врача, стоявшего рядом: – Ich sterbe.
Швёрер велел дать умирающему бокал шампанского. Чехов взял бокал и, как пишет Ольга Леонардовна, повернулся к ней, «улыбнулся своей удивительной улыбкой, сказал:
– Давно я не пил шампанского… – покойно выпил все до дна, тихо лег на левый бок и вскоре умолкнул навсегда…».
В одном из писем конца 1891 г. Антон Павлович утверждал: «…Если бы я был около князя Андрея, то я бы его вылечил, – естественно, имея в виду не свои личные способности, а общий прогресс медицинской науки. – Странно читать, что рана князя, богатого человека, проводившего дни и ночи с доктором, пользовавшегося уходом Наташи и Сони, издавала трупный запах. Какая паршивая была тогда медицина!..»
Перефразируя слова любимого писателя и коллеги, хочется воскликнуть: «Как слаба была старая медицина! Если бы я был рядом с Чеховым, я бы не дал ему умереть!».
Некоторые даты жизни, творчества и медицинской деятельности А. П. Чехова
1860 – 17(29) января – рождение А. П. Чехова.
1869–1879 – Учеба в Таганрогской классической гимназии.
1879 – Переезд Антона Павловича в Москву и поступление на медицинский факультет Московского университета.
1880 – В журнале «Стрекоза» опубликовано первое произведение А. П. Чехова – «Письмо к ученому соседу».
1883 – Мысли о научной работе «История полового авторитета». Летняя студенческая практика в Чикинской земской больнице. Знакомство с доктором П. А. Архангельским.
1884 – Окончание медицинского факультета университета. Выход первого сборника рассказов «Сказки Мельпомены». Собирает материалы для диссертационной работы «Врачебное дело в России». Временная работа врачом в Чикинской земской больнице и в Звенигородской больнице. Там же периодически работает летом 1885–1887 гг. В зимние месяцы частнопрактикующий врач. Декабрь 1884 г. – первое кровохарканье.
1886 – 25 марта – Письмо Д. В. Григоровича А. П. Чехову, в котором известный писатель призывает Чехова уважать свой талант, бросить срочную работу и т. д. После этого письма Антон Павлович сворачивает медицинскую практику и больше времени уделяет литературному творчеству.
1888 – Присуждение Пушкинской премии за сборник «В сумерках».
Летом отдыхает в Сумах в имении Линтваревых, где ведет прием больных на фельдшерском пункте.
1889 – Летом вновь в имении Линтваревых. 17 июня – смерть брата Николая от туберкулеза легких. В сборнике «Памяти Гаршина» рассказ «Припадок». Опубликована «Скучная история». Начало подготовки к путешествию на Сахалин.
1890 – Поездка на Сахалин. Проведение серьезных медико-социологических исследований на острове. Рассказ «Гусев».
1891 – Работа над книгой «Остров Сахалин». Написаны «Дуэль», «Дом с мезонином» и др.
1892 – Поездка в Нижегородскую и Воронежскую губернии по делам помощи голодающим. Приобретение Мелихова. Эпидемия холеры. Организует врачебный участок по борьбе с холерой. Ведет амбулаторный прием больных в усадьбе и выезжает по вызовам. Публикация «Палаты № 6».
1893 – март – XII экстренный губернский съезд врачей Московского Земства, на котором отмечена большая работа доктора Чехова во время эпидемии холеры. Создание в Мелихове контрольно-наблюдательного врачебного пункта в связи с новой вспышкой холерной эпидемии. Работа на участке. Печатается «Остров Сахалин».
1894 – Поездка в Крым в связи с ухудшением здоровья. Несет общественные обязанности: гласный Серпуховского земского собрания; присяжный заседатель Московского окружного суда; попечитель Талежского сельского училища. Опубликованы «Черный монах», «Скрипка Ротшильда», «Рассказ старшего садовника» и др.
1895 – Принимает активное участие в спасении хирургического журнала. В последующие годы (1896 и 1897) помогает профессору П. И. Дьяконову найти издателя, публикует за свой счет объявления о подписке на журнал и т.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28