Подумал ли он о том, как Костя предс
танет перед отцом?
Из Плотникова переулка он сворачивал в Могильцевский, затем в Мертвый. З
десь в особняке против датского посольства помещался когда-то Хамовнич
еский райком комсомола, тут восемь лет назад его принимали в комсомол. Он
носил тогда кожаную куртку, презирал пижонов, никогда ничем не дорожил, к
роме книг, и те, прочитав, дарил библиотеке, даже пытался создать школьную
коммуну Ч воображение заносило его бог весть куда.
Почему именно с ним это случилось? Не должен ли он положиться на мнение бо
льшинства? Но Баулин, Лозгачев, Столпер Ч еще не большинство. Написать Ст
алину? Сталин понимает, что стране нужны специалисты, а не недоучки, прези
рает болтунов, а Азизян Ч болтун, Сталин не любит карьеристов, а Лозгачев
Ч карьерист, ненавидит держиморд, а Баулин Ч держиморда. Со своим чувст
вом юмора Сталин правильно бы оценил эти невинные эпиграммы. Но обращать
ся к Сталину по личному делу нескромно.
Как-то, возвращаясь домой, Саша увидел маму. Она стояла в воротах, кого-то в
ысматривая.
Дойдя с ним до подъезда, сказала:
Ч Иди, я еще немного похожу.
Ч Замерзнешь.
Ч Я еще немного похожу, Ч повторила она, и на лице ее появилось упрямое, к
роличье выражение, которое раньше предвещало новый скандал и ссору с отц
ом.
В другой раз Саша увидел ее на Арбате. Она медленно прошла мимо ворот их до
ма, остановилась у часовой мастерской, сделала вид, что рассматривает вы
ставленные за стеклом часы, пошла назад, опять вглядываясь в противополо
жную сторону улицы, дошла до аптеки, остановилась, повернула назад. За кем
-то подсматривает, кого-то выслеживает, как выслеживала отца, когда думал
а, что он встречается с их соседкой Милицей Петровной. Но отца нет, нет пре
дполагаемых любовниц, нет больше ревности, а она опять во власти какой-то
навязчивой идеи, смотрит в одну точку с тем же сосредоточенным, напряжен
ным, упрямым выражением. Затем перешла улицу, как всегда, низко опустив го
лову, не глядя по сторонам, боясь увидеть надвигающиеся на нее машины. Шоф
еры резко тормозили, высовывались из кабин, ругались, а она, не оглядываяс
ь, не оборачиваясь, не поднимая головы, спешила достичь спасительного тр
отуара.
Он спросил ее:
Ч Кого ты высматриваешь?
Она заметалась, боясь сказать то, во что Саша не поверит.
Ч Что ты скрываешь от меня?
Она посмотрела на него широко раскрытыми от страха глазами.
Ч За тобой следят.
Он удивился:
Ч Кто за мной следит?
Ч Один в шапке с опущенными ушами, другой Ч маленький, в бобриковом паль
то, третий Ч в подшитых валенках, высокий, злой, их трое, они следят по очер
еди.
Ч Правильно! Зачем же всем вместе? Ч засмеялся Саша.
Ч Я каждого знаю в лицо, Ч продолжала она, Ч могу узнать по спине, по гол
осу. Я стояла в булочной, а тот, что в валенках, стал сзади, я не оглядывалась
, но знала, что он стоит. Я получила хлеб, отошла, и он отошел, но хлеба не взял
, он стоял за мной, чтобы показать меня другому, такой у них способ. Они дога
дались, что я их знаю, и, когда я оглядываюсь, исчезают, уходят в Никольский,
а потом выходят из Денежного. А я сразу иду к Денежному и там его встречаю,
он отворачивается, а я знаю, что это он.
Ч За кем же они следят: за мной или за тобой? Ч улыбаясь, спросил Саша.
Ч Они следят за нашим домом. Кто к нам приходит, кто выходит, когда ты уход
ишь, с кем идешь, с кем разговариваешь. Я оторвала в мясном рыбный талон, а о
н стоит сзади меня и говорит: «Надо четвертый талон». Я оглянулась, а он по
вернулся ко мне спиной, я его узнала по бобриковому пальто.
Ч Так и сказал: нужно четвертый? Ч совсем развеселился Саша.
Она кивала головой в такт своим словам.
Ч И постовой милиционер у Смоленского тоже с ними. Я однажды шла за высок
им, он глазами показал милиционеру на какого-то человека, милиционер под
ошел к этому человеку и спросил документы, а высокий повернул обратно, ув
идел меня, злобно так посмотрел и потом два дня не появлялся, а маленький с
казал, что ему попало от начальства.
Ч Кому сказал?
Ч Мне. Он мне говорит, когда стоит сзади, чтобы я одна слышала. И, если я огл
ядываюсь, поворачивается спиной. Я больше не оглядываюсь, чтобы не стави
ть его в неловкое положение, ведь он не имеет права разговаривать со мной.
Я хорошо знаю его голос.
Саша с ужасом смотрел на мать. В их жизнь вползает нечто страшное. Он вырос
в этой комнате, каждый предмет здесь был частью его жизни; все это стоит и
будет стоять на месте, но уже без него. Он попал в водоворот, который тянет
его ко дну. И в эту минуту он думал только о том, чтобы водоворот не втянул и
маму Ч доброе, самое дорогое ему существо.
Ч Однажды я чувствую, он стоит за мной, Ч продолжала она, Ч я, не оборачи
ваясь, спрашиваю: «Вы не заберете Сашу?» Он молчит, ничего не отвечает. Я не
выдержала, оглянулась, он приложил палец к губам, пятится от меня и пропал
в толпе.
Ч Все это твое больное воображение, Ч сказал Саша. Ч Никто не следит ни
за мной, ни за тобой, никому мы не нужны, подумаешь, государственные престу
пники! Смешно! Если надо меня забрать, давно забрали бы, не тратили бы врем
ени на дурацкую слежку. И имей в виду: меня восстановят. Но сейчас все заня
ты съездом, не до меня, после съезда разберутся. Все остальное выбрось из г
оловы. Не отравляй нам жизнь.
Она молчала, смотрела в одну точку, сутулилась, качала головой, будто у нее
тик. Что бы ни говорил Саша, как бы ни переубеждал ее, она твердила одно Ч в
се именно так, как она рассказывает. Так было сегодня, и вчера, и завтра опя
ть все повторится: она выйдет на улицу, увидит одного из троих, и если буде
т дежурить тот, маленький, то он опять ей что-то скажет, может быть, даже отв
етит, заберут Сашу или не заберут.
Тот, маленький, в бобриковом пальто, снова не ответил на ее вопрос, посмотр
ел с сочувствием и отвернулся. Теперь Софья Александровна ждала худшего
. Ее настораживал каждый звук, тишина казалась зловещей. Часами стояла он
а у дверей, прислушивалась к шагам на лестнице или взбиралась на подокон
ник и смотрела, кто идет по двору. Как-то увидела милиционера и, охваченна
я страхом, ничего не соображая, заметалась по комнате. Милиционер не заше
л в их квартиру, значит, пошел к соседям спрашивать о Саше. Никто о нем не мо
жет сказать плохого, но люди легко причиняют другим зло, вероятно, полага
я, что этим отводят его от себя.
Все знают о Сашином деле, весь дом, все жильцы, всех, наверно, вызывали, ко вс
ем приходили. Она сидела во дворе на скамеечке под маленьким железным ко
зырьком, оценивала, кто как прошел, как посмотрел на нее, как поздоровался.
Позвонили из домоуправления, велели зайти Саше. Она всегда боялась домоу
правления, но пошла сама. Требуют уточнить Сашину стандартную справку с
места работы. Предлог! Управдома Носова Виктора Ивановича она знала двад
цать лет, бегал по двору маленький Витька, и покойную маму его знала, и он е
е хорошо знал и Сашу знал. Теперь едва взглянул, не спросил, почему Саша, ст
удент, работает грузчиком, значит, все знает. И попрощался сухо. А паспорти
стка вовсе не попрощалась, притворилась, что занята.
Кто-то позвонил по телефону, спросил Сергея Сергеевича, она сказала, что н
икакого Сергея Сергеевича у них нет. Через пять минут опять спросили Сер
гея Сергеевича, но уже другим голосом. Потом опять позвонили, но не ответи
ли, она слышала в трубке чье-то дыхание. Несколько раз вызывали к телефону
Галю, их соседку, раньше ей так часто не звонили. Отвечала Галя обиняками,
двусмысленно и, повесив трубку, опускала глаза, быстро проходила в свою к
омнату.
Милица Петровна, к которой она когда-то ревновала мужа и с которой теперь
снова подружилась, обещала посодействовать. В молодости Милица имела вл
иятельных поклонников, а сейчас никого нет, всем надоела. Зато Маргарита
Артемовна, старая армянка, они часто сидели вместе на скамеечке, спокойн
ая, мудрая, обстоятельная женщина, сказала, что Саше следует на время уеха
ть из Москвы, предложила даже поехать к ее родственникам в Нахичевань.
Софья Александровна ухватилась за эту мысль. Сама она побоялась высказа
ть ее Саше и попросила об этом их соседа по квартире, Михаила Юрьевича. Так
ой совет должен исходить от мужчины.
Михаил Юрьевич, одинокий холостяк, интеллигентный человек в пенсне, соби
рал книги и гравюры. Комната его, заваленная альбомами, папками, уставлен
ная старинной мебелью, навсегда пропиталась пылью фолиантов, запахами к
раски, клея и туши. Свои приобретения он обычно показывал Саше Ч любил с н
им поговорить. Сегодня он показал Саше Дантов «Ад» с иллюстрациями Доре.
Вихрь людей носился по преисподней, мужчины, женщины, дети, головы, руки, н
оги, вечный огонь желаний, страстей, сжигающих человечество.
Кроме Данте Михаил Юрьевич приобрел изданного «Академией» «Государя»
Маккиавели.
Ч Эту книгу я знаю, Ч сказал Саша, Ч рассуждения о власти наивны, далеки
от научного понимания ее природы.
Ч Возможно, Ч уклончиво ответил Михаил Юрьевич, Ч но историю добрых и
злых начал полезно изучать в любую эпоху, добрые начала не должны попира
ться ни во имя большого, ни во имя малого. Вы извините, Саша, что я вмешиваюс
ь, ваша матушка рассказала мне о ваших перипетиях, обещайте только не руг
ать ее за это. Знаете, береженого бог бережет. Почему бы вам не уехать к отц
у или к дяде?
Ч Уехать? Ч удивился Саша. Ч Я не вижу причин. Дело не может разбираться
без меня. Мама себя взвинчивает. Обыкновенная история, каких много, к сожа
лению. Меня хотят арестовать?! Исключено. Но если даже это допустить, то с о
динаковым успехом арестуют у отца и у дяди. Или мне перейти на нелегально
е положение?
Он засмеялся. Он, Саша Панкратов, скрывается от своих.
Ч Безусловно, страхи Софьи Александровны преувеличены, Ч согласился
Михаил Юрьевич. Ч Но таково свойство политического дела: с каждой апелл
яцией вы вовлекаете в круг все большее количество людей, инстанций, дело
разрастается, как снежный ком.
Саша с удивлением посмотрел на Михаила Юрьевича. Этот беспартийный, дале
кий от политики человек говорил точные вещи.
Ч Я верю в партию, Ч сказал Саша, Ч и бегать от нее не собираюсь.
10
Саша приехал на Старую площадь утром. На месте Китайгородской стены зиял
и мертвые провалы, лежали под снегом груды векового кирпича. Саша вошел в
большое удобное серое здание Ч «Центральная контрольная комиссия», Ч
в вестибюле на указателе кабинетов нашел номер кабинета Сольца и поднял
ся на второй этаж.
В длинном коридоре вдоль стен сидела молчаливая очередь людей. Из кабине
та Сольца вышел молодой человек в синем бостоновом костюме, в белой руба
шке и галстуке. Решив, что это посетитель, и видя, что никто из очереди не по
дымается, Саша открыл дверь.
В большом кабинете стояло два стола: маленький у двери, секретарский, и гр
омадный, в глубине кабинета, за ним сидел Сольц Ч грузный, с седыми взлохм
аченными волосами, короткой шеей, мясистым носом и «заячьей» губой, похо
жий на знаменитого шахматиста Эммануила Ласкера. Возле Сольца стоял чел
овек с округлой фигурой и безликим чиновничьим лицом, подкладывал бумаг
и на подпись.
Видя, что Сольц занят, Саша присел на стул у дверей. Сольц посмотрел на нег
о, он был подслеповат, не видел, кто именно вошел, знал, что никто без разреш
ения войти не может, а раз вошел и сел, значит, секретарь впустил и так, наве
рное, нужно. Чиновник подкладывал бумаги. А бумаги эти были судебные приг
оворы по делам осужденных членов партии. Так понял Саша из коротких комм
ентариев чиновника, произносившего фамилию осужденного, его партийный
стаж, статью уголовного кодекса и срок заключения. Статьи, которые он наз
ывал, ни о чем Саше не говорили. Сольц подписывал бумаги молча, насупившис
ь, нижняя губа отвисла, лицо измученное, недовольное, казалось, он думает с
овсем о другом, еще более неприятном, чем сами приговоры, на основании кот
орых осужденных исключали из партии.
Саша догадался, что попал сюда случайно, не вовремя, не имеет права здесь б
ыть, но не мог встать и выйти. Если он выйдет, то неизвестно когда попадет с
юда и попадет ли. Только сейчас он сообразил, что люди в коридоре ждут прие
ма и ждут, наверно, месяцами.
Сольц взорвался неожиданно Ч седая голова затряслась, пальцы беспокой
но забегали по столу.
Ч Восемь лет за сорок метров провода!
Ч Статья двадцать шестая, пункт "б".
Ч Статья, статья… За сорок метров провода восемь лет!
Чиновник наклонился к бумагам, пробежал глазами. Его лицо снова стало ра
внодушным. Материал оформлен правильно. И, сколько бы Сольц ни кричал, отм
енить приговор он не вправе.
Сольц тоже знал, что не вправе отменить приговор, осужденного следует ис
ключить из партии и он должен это исключение утвердить, а изливать свое р
аздражение на чиновника бессмысленно.
Его взгляд опять упал на Сашу. Этот сидящий у двери незнакомый человек то
же раздражал его: кто он такой? Почему здесь?…
В эту минуту в кабинет вернулся секретарь, молодой человек в синем босто
новом костюме, которого Саша принял за посетителя. Он был опытный секрет
арь, много лет работал с Сольцем и сразу сообразил: Сольц взбешен каким-то
приговором, раздражен присутствием в кабинете постороннего, а парень эт
от попал в кабинет по его, секретаря, оплошности, когда он отправился в буф
ет за папиросами.
Протянув дрожащий палец в сторону Саши, Сольц спросил:
Ч Что ему нужно?
В быстром взгляде секретаря Саша прочитал: «Говори, что тебе нужно, не мед
ли!»
Саша встал.
Ч Меня исключили из института…
Ч Какого еще института? Ч закричал Сольц. Ч При чем тут институт?! Чего
вы сюда все ходите?
Ч Из транспортного, Ч сказал Саша.
Ч Товарищ из транспортного института, Ч сказал секретарь деловито, Ч
студент, его исключили из института.
И вполголоса добавил:
Ч Подойди к нему.
Ч Меня исключили за стенгазету и за конфликт по курсу бухгалтерии, Ч ск
азал Саша, подходя к столу Сольца.
Ч Какую стенгазету, какую бухгалтерию?! Что вы мне вкручиваете?!
Ч Это квалифицировано как политическая диверсия.
Сольц во все глаза смотрел на Сашу, видимо, не понимая, что вообще происход
ит, почему этот человек вошел в кабинет, слушает судебные приговоры, расс
казывает о какой-то стенгазете, о какой-то бухгалтерии…
Чиновник усмехнулся чуть заметно, снисходительно, о высоты своей казенн
ой самоуверенности Ч вот, мол, что бывает, когда пренебрегают установле
нным порядком ведения и оформления дел. Именно потому, что Сольц не поним
ает этого порядка, к нему и являются, минуя инстанции.
Эта снисходительная усмешка не ускользнула от Сольца. Исподлобья глядя
на Сашу, он неожиданно спокойно сказал:
Ч Вызовите всех.
Саша продолжал стоять на месте.
Ч Что вы стоите! Ч закричал Сольц. Ч Идите отсюда!
Саша попятился. Секретарь знаками велел ему подойти.
Ч Кого вызвать? Ч вполголоса спросил он и положил перед собой листок со
штампом «Партколлегия ЦКК ВКП(б)».
И только тогда Саша сообразил, что Сольц вызывает всех причастных к его, С
ашиному делу. Первый раз за эти месяцы сердце его дрогнуло и к горлу подка
тил ком.
Секретарь выжидательно смотрел на него.
Ч Баулин, секретарь партбюро, Ч начал Саша.
Ч Без должностей, без должностей, Ч торопил его секретарь, записывая фа
милии на листке вызова.
Ч Глинская, Янсон, Руночкин… Ребят можно?
Ч Говори, не тяни!
Ч Полужан, Ковалев, Позднякова, Ч говорил Саша, слыша, как за его спиной ч
иновник забубнил фамилии и статьи.
Ч Все?
Ч Все.
Ч На когда?
Ч Можно на завтра?
Ч Успеешь передать?
Ч Успею.
Ч Дуй.
В дверях Саша обернулся. Сольц, сбычившись, смотрел на него.
«Партколлегия просит Вас явиться 10 января с/г к трем часам к товарищу Соль
цу». И фамилии вызванных. Только Сашину фамилию не вписали, его фамилии ни
кто не спросил. Это смешно, но не имеет значения. Дело выиграно. Саша не сом
невался в этом. Сольцу не требуется никаких инстанций, никаких бумаг, ник
аких решений. Вызвать всех! И подумать только: не зайди он в кабинет, не ока
жись секретарь вынужденным исправить свою оплошность, ничего бы не полу
чилось. И эта чиновничья улыбка, взорвавшая Сольца. А теперь получилось! П
олучилось!
И все же что-то угнетало… Это молчаливые люди на скамейках вдоль стены, бе
змолвные, терпеливые, ждущие решения судьбы своих близких. Диктатура про
летариата должна защищаться, это так, безусловно! Но все же в тех коридора
х воздух пропитан человеческим горем. И тот неизвестный, осужденный на в
осемь лет тюрьмы за сорок метров провода. Не сыграл ли Саша в его деле роко
вую роль, не перехватил ли не ему предназначенное сострадание?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
танет перед отцом?
Из Плотникова переулка он сворачивал в Могильцевский, затем в Мертвый. З
десь в особняке против датского посольства помещался когда-то Хамовнич
еский райком комсомола, тут восемь лет назад его принимали в комсомол. Он
носил тогда кожаную куртку, презирал пижонов, никогда ничем не дорожил, к
роме книг, и те, прочитав, дарил библиотеке, даже пытался создать школьную
коммуну Ч воображение заносило его бог весть куда.
Почему именно с ним это случилось? Не должен ли он положиться на мнение бо
льшинства? Но Баулин, Лозгачев, Столпер Ч еще не большинство. Написать Ст
алину? Сталин понимает, что стране нужны специалисты, а не недоучки, прези
рает болтунов, а Азизян Ч болтун, Сталин не любит карьеристов, а Лозгачев
Ч карьерист, ненавидит держиморд, а Баулин Ч держиморда. Со своим чувст
вом юмора Сталин правильно бы оценил эти невинные эпиграммы. Но обращать
ся к Сталину по личному делу нескромно.
Как-то, возвращаясь домой, Саша увидел маму. Она стояла в воротах, кого-то в
ысматривая.
Дойдя с ним до подъезда, сказала:
Ч Иди, я еще немного похожу.
Ч Замерзнешь.
Ч Я еще немного похожу, Ч повторила она, и на лице ее появилось упрямое, к
роличье выражение, которое раньше предвещало новый скандал и ссору с отц
ом.
В другой раз Саша увидел ее на Арбате. Она медленно прошла мимо ворот их до
ма, остановилась у часовой мастерской, сделала вид, что рассматривает вы
ставленные за стеклом часы, пошла назад, опять вглядываясь в противополо
жную сторону улицы, дошла до аптеки, остановилась, повернула назад. За кем
-то подсматривает, кого-то выслеживает, как выслеживала отца, когда думал
а, что он встречается с их соседкой Милицей Петровной. Но отца нет, нет пре
дполагаемых любовниц, нет больше ревности, а она опять во власти какой-то
навязчивой идеи, смотрит в одну точку с тем же сосредоточенным, напряжен
ным, упрямым выражением. Затем перешла улицу, как всегда, низко опустив го
лову, не глядя по сторонам, боясь увидеть надвигающиеся на нее машины. Шоф
еры резко тормозили, высовывались из кабин, ругались, а она, не оглядываяс
ь, не оборачиваясь, не поднимая головы, спешила достичь спасительного тр
отуара.
Он спросил ее:
Ч Кого ты высматриваешь?
Она заметалась, боясь сказать то, во что Саша не поверит.
Ч Что ты скрываешь от меня?
Она посмотрела на него широко раскрытыми от страха глазами.
Ч За тобой следят.
Он удивился:
Ч Кто за мной следит?
Ч Один в шапке с опущенными ушами, другой Ч маленький, в бобриковом паль
то, третий Ч в подшитых валенках, высокий, злой, их трое, они следят по очер
еди.
Ч Правильно! Зачем же всем вместе? Ч засмеялся Саша.
Ч Я каждого знаю в лицо, Ч продолжала она, Ч могу узнать по спине, по гол
осу. Я стояла в булочной, а тот, что в валенках, стал сзади, я не оглядывалась
, но знала, что он стоит. Я получила хлеб, отошла, и он отошел, но хлеба не взял
, он стоял за мной, чтобы показать меня другому, такой у них способ. Они дога
дались, что я их знаю, и, когда я оглядываюсь, исчезают, уходят в Никольский,
а потом выходят из Денежного. А я сразу иду к Денежному и там его встречаю,
он отворачивается, а я знаю, что это он.
Ч За кем же они следят: за мной или за тобой? Ч улыбаясь, спросил Саша.
Ч Они следят за нашим домом. Кто к нам приходит, кто выходит, когда ты уход
ишь, с кем идешь, с кем разговариваешь. Я оторвала в мясном рыбный талон, а о
н стоит сзади меня и говорит: «Надо четвертый талон». Я оглянулась, а он по
вернулся ко мне спиной, я его узнала по бобриковому пальто.
Ч Так и сказал: нужно четвертый? Ч совсем развеселился Саша.
Она кивала головой в такт своим словам.
Ч И постовой милиционер у Смоленского тоже с ними. Я однажды шла за высок
им, он глазами показал милиционеру на какого-то человека, милиционер под
ошел к этому человеку и спросил документы, а высокий повернул обратно, ув
идел меня, злобно так посмотрел и потом два дня не появлялся, а маленький с
казал, что ему попало от начальства.
Ч Кому сказал?
Ч Мне. Он мне говорит, когда стоит сзади, чтобы я одна слышала. И, если я огл
ядываюсь, поворачивается спиной. Я больше не оглядываюсь, чтобы не стави
ть его в неловкое положение, ведь он не имеет права разговаривать со мной.
Я хорошо знаю его голос.
Саша с ужасом смотрел на мать. В их жизнь вползает нечто страшное. Он вырос
в этой комнате, каждый предмет здесь был частью его жизни; все это стоит и
будет стоять на месте, но уже без него. Он попал в водоворот, который тянет
его ко дну. И в эту минуту он думал только о том, чтобы водоворот не втянул и
маму Ч доброе, самое дорогое ему существо.
Ч Однажды я чувствую, он стоит за мной, Ч продолжала она, Ч я, не оборачи
ваясь, спрашиваю: «Вы не заберете Сашу?» Он молчит, ничего не отвечает. Я не
выдержала, оглянулась, он приложил палец к губам, пятится от меня и пропал
в толпе.
Ч Все это твое больное воображение, Ч сказал Саша. Ч Никто не следит ни
за мной, ни за тобой, никому мы не нужны, подумаешь, государственные престу
пники! Смешно! Если надо меня забрать, давно забрали бы, не тратили бы врем
ени на дурацкую слежку. И имей в виду: меня восстановят. Но сейчас все заня
ты съездом, не до меня, после съезда разберутся. Все остальное выбрось из г
оловы. Не отравляй нам жизнь.
Она молчала, смотрела в одну точку, сутулилась, качала головой, будто у нее
тик. Что бы ни говорил Саша, как бы ни переубеждал ее, она твердила одно Ч в
се именно так, как она рассказывает. Так было сегодня, и вчера, и завтра опя
ть все повторится: она выйдет на улицу, увидит одного из троих, и если буде
т дежурить тот, маленький, то он опять ей что-то скажет, может быть, даже отв
етит, заберут Сашу или не заберут.
Тот, маленький, в бобриковом пальто, снова не ответил на ее вопрос, посмотр
ел с сочувствием и отвернулся. Теперь Софья Александровна ждала худшего
. Ее настораживал каждый звук, тишина казалась зловещей. Часами стояла он
а у дверей, прислушивалась к шагам на лестнице или взбиралась на подокон
ник и смотрела, кто идет по двору. Как-то увидела милиционера и, охваченна
я страхом, ничего не соображая, заметалась по комнате. Милиционер не заше
л в их квартиру, значит, пошел к соседям спрашивать о Саше. Никто о нем не мо
жет сказать плохого, но люди легко причиняют другим зло, вероятно, полага
я, что этим отводят его от себя.
Все знают о Сашином деле, весь дом, все жильцы, всех, наверно, вызывали, ко вс
ем приходили. Она сидела во дворе на скамеечке под маленьким железным ко
зырьком, оценивала, кто как прошел, как посмотрел на нее, как поздоровался.
Позвонили из домоуправления, велели зайти Саше. Она всегда боялась домоу
правления, но пошла сама. Требуют уточнить Сашину стандартную справку с
места работы. Предлог! Управдома Носова Виктора Ивановича она знала двад
цать лет, бегал по двору маленький Витька, и покойную маму его знала, и он е
е хорошо знал и Сашу знал. Теперь едва взглянул, не спросил, почему Саша, ст
удент, работает грузчиком, значит, все знает. И попрощался сухо. А паспорти
стка вовсе не попрощалась, притворилась, что занята.
Кто-то позвонил по телефону, спросил Сергея Сергеевича, она сказала, что н
икакого Сергея Сергеевича у них нет. Через пять минут опять спросили Сер
гея Сергеевича, но уже другим голосом. Потом опять позвонили, но не ответи
ли, она слышала в трубке чье-то дыхание. Несколько раз вызывали к телефону
Галю, их соседку, раньше ей так часто не звонили. Отвечала Галя обиняками,
двусмысленно и, повесив трубку, опускала глаза, быстро проходила в свою к
омнату.
Милица Петровна, к которой она когда-то ревновала мужа и с которой теперь
снова подружилась, обещала посодействовать. В молодости Милица имела вл
иятельных поклонников, а сейчас никого нет, всем надоела. Зато Маргарита
Артемовна, старая армянка, они часто сидели вместе на скамеечке, спокойн
ая, мудрая, обстоятельная женщина, сказала, что Саше следует на время уеха
ть из Москвы, предложила даже поехать к ее родственникам в Нахичевань.
Софья Александровна ухватилась за эту мысль. Сама она побоялась высказа
ть ее Саше и попросила об этом их соседа по квартире, Михаила Юрьевича. Так
ой совет должен исходить от мужчины.
Михаил Юрьевич, одинокий холостяк, интеллигентный человек в пенсне, соби
рал книги и гравюры. Комната его, заваленная альбомами, папками, уставлен
ная старинной мебелью, навсегда пропиталась пылью фолиантов, запахами к
раски, клея и туши. Свои приобретения он обычно показывал Саше Ч любил с н
им поговорить. Сегодня он показал Саше Дантов «Ад» с иллюстрациями Доре.
Вихрь людей носился по преисподней, мужчины, женщины, дети, головы, руки, н
оги, вечный огонь желаний, страстей, сжигающих человечество.
Кроме Данте Михаил Юрьевич приобрел изданного «Академией» «Государя»
Маккиавели.
Ч Эту книгу я знаю, Ч сказал Саша, Ч рассуждения о власти наивны, далеки
от научного понимания ее природы.
Ч Возможно, Ч уклончиво ответил Михаил Юрьевич, Ч но историю добрых и
злых начал полезно изучать в любую эпоху, добрые начала не должны попира
ться ни во имя большого, ни во имя малого. Вы извините, Саша, что я вмешиваюс
ь, ваша матушка рассказала мне о ваших перипетиях, обещайте только не руг
ать ее за это. Знаете, береженого бог бережет. Почему бы вам не уехать к отц
у или к дяде?
Ч Уехать? Ч удивился Саша. Ч Я не вижу причин. Дело не может разбираться
без меня. Мама себя взвинчивает. Обыкновенная история, каких много, к сожа
лению. Меня хотят арестовать?! Исключено. Но если даже это допустить, то с о
динаковым успехом арестуют у отца и у дяди. Или мне перейти на нелегально
е положение?
Он засмеялся. Он, Саша Панкратов, скрывается от своих.
Ч Безусловно, страхи Софьи Александровны преувеличены, Ч согласился
Михаил Юрьевич. Ч Но таково свойство политического дела: с каждой апелл
яцией вы вовлекаете в круг все большее количество людей, инстанций, дело
разрастается, как снежный ком.
Саша с удивлением посмотрел на Михаила Юрьевича. Этот беспартийный, дале
кий от политики человек говорил точные вещи.
Ч Я верю в партию, Ч сказал Саша, Ч и бегать от нее не собираюсь.
10
Саша приехал на Старую площадь утром. На месте Китайгородской стены зиял
и мертвые провалы, лежали под снегом груды векового кирпича. Саша вошел в
большое удобное серое здание Ч «Центральная контрольная комиссия», Ч
в вестибюле на указателе кабинетов нашел номер кабинета Сольца и поднял
ся на второй этаж.
В длинном коридоре вдоль стен сидела молчаливая очередь людей. Из кабине
та Сольца вышел молодой человек в синем бостоновом костюме, в белой руба
шке и галстуке. Решив, что это посетитель, и видя, что никто из очереди не по
дымается, Саша открыл дверь.
В большом кабинете стояло два стола: маленький у двери, секретарский, и гр
омадный, в глубине кабинета, за ним сидел Сольц Ч грузный, с седыми взлохм
аченными волосами, короткой шеей, мясистым носом и «заячьей» губой, похо
жий на знаменитого шахматиста Эммануила Ласкера. Возле Сольца стоял чел
овек с округлой фигурой и безликим чиновничьим лицом, подкладывал бумаг
и на подпись.
Видя, что Сольц занят, Саша присел на стул у дверей. Сольц посмотрел на нег
о, он был подслеповат, не видел, кто именно вошел, знал, что никто без разреш
ения войти не может, а раз вошел и сел, значит, секретарь впустил и так, наве
рное, нужно. Чиновник подкладывал бумаги. А бумаги эти были судебные приг
оворы по делам осужденных членов партии. Так понял Саша из коротких комм
ентариев чиновника, произносившего фамилию осужденного, его партийный
стаж, статью уголовного кодекса и срок заключения. Статьи, которые он наз
ывал, ни о чем Саше не говорили. Сольц подписывал бумаги молча, насупившис
ь, нижняя губа отвисла, лицо измученное, недовольное, казалось, он думает с
овсем о другом, еще более неприятном, чем сами приговоры, на основании кот
орых осужденных исключали из партии.
Саша догадался, что попал сюда случайно, не вовремя, не имеет права здесь б
ыть, но не мог встать и выйти. Если он выйдет, то неизвестно когда попадет с
юда и попадет ли. Только сейчас он сообразил, что люди в коридоре ждут прие
ма и ждут, наверно, месяцами.
Сольц взорвался неожиданно Ч седая голова затряслась, пальцы беспокой
но забегали по столу.
Ч Восемь лет за сорок метров провода!
Ч Статья двадцать шестая, пункт "б".
Ч Статья, статья… За сорок метров провода восемь лет!
Чиновник наклонился к бумагам, пробежал глазами. Его лицо снова стало ра
внодушным. Материал оформлен правильно. И, сколько бы Сольц ни кричал, отм
енить приговор он не вправе.
Сольц тоже знал, что не вправе отменить приговор, осужденного следует ис
ключить из партии и он должен это исключение утвердить, а изливать свое р
аздражение на чиновника бессмысленно.
Его взгляд опять упал на Сашу. Этот сидящий у двери незнакомый человек то
же раздражал его: кто он такой? Почему здесь?…
В эту минуту в кабинет вернулся секретарь, молодой человек в синем босто
новом костюме, которого Саша принял за посетителя. Он был опытный секрет
арь, много лет работал с Сольцем и сразу сообразил: Сольц взбешен каким-то
приговором, раздражен присутствием в кабинете постороннего, а парень эт
от попал в кабинет по его, секретаря, оплошности, когда он отправился в буф
ет за папиросами.
Протянув дрожащий палец в сторону Саши, Сольц спросил:
Ч Что ему нужно?
В быстром взгляде секретаря Саша прочитал: «Говори, что тебе нужно, не мед
ли!»
Саша встал.
Ч Меня исключили из института…
Ч Какого еще института? Ч закричал Сольц. Ч При чем тут институт?! Чего
вы сюда все ходите?
Ч Из транспортного, Ч сказал Саша.
Ч Товарищ из транспортного института, Ч сказал секретарь деловито, Ч
студент, его исключили из института.
И вполголоса добавил:
Ч Подойди к нему.
Ч Меня исключили за стенгазету и за конфликт по курсу бухгалтерии, Ч ск
азал Саша, подходя к столу Сольца.
Ч Какую стенгазету, какую бухгалтерию?! Что вы мне вкручиваете?!
Ч Это квалифицировано как политическая диверсия.
Сольц во все глаза смотрел на Сашу, видимо, не понимая, что вообще происход
ит, почему этот человек вошел в кабинет, слушает судебные приговоры, расс
казывает о какой-то стенгазете, о какой-то бухгалтерии…
Чиновник усмехнулся чуть заметно, снисходительно, о высоты своей казенн
ой самоуверенности Ч вот, мол, что бывает, когда пренебрегают установле
нным порядком ведения и оформления дел. Именно потому, что Сольц не поним
ает этого порядка, к нему и являются, минуя инстанции.
Эта снисходительная усмешка не ускользнула от Сольца. Исподлобья глядя
на Сашу, он неожиданно спокойно сказал:
Ч Вызовите всех.
Саша продолжал стоять на месте.
Ч Что вы стоите! Ч закричал Сольц. Ч Идите отсюда!
Саша попятился. Секретарь знаками велел ему подойти.
Ч Кого вызвать? Ч вполголоса спросил он и положил перед собой листок со
штампом «Партколлегия ЦКК ВКП(б)».
И только тогда Саша сообразил, что Сольц вызывает всех причастных к его, С
ашиному делу. Первый раз за эти месяцы сердце его дрогнуло и к горлу подка
тил ком.
Секретарь выжидательно смотрел на него.
Ч Баулин, секретарь партбюро, Ч начал Саша.
Ч Без должностей, без должностей, Ч торопил его секретарь, записывая фа
милии на листке вызова.
Ч Глинская, Янсон, Руночкин… Ребят можно?
Ч Говори, не тяни!
Ч Полужан, Ковалев, Позднякова, Ч говорил Саша, слыша, как за его спиной ч
иновник забубнил фамилии и статьи.
Ч Все?
Ч Все.
Ч На когда?
Ч Можно на завтра?
Ч Успеешь передать?
Ч Успею.
Ч Дуй.
В дверях Саша обернулся. Сольц, сбычившись, смотрел на него.
«Партколлегия просит Вас явиться 10 января с/г к трем часам к товарищу Соль
цу». И фамилии вызванных. Только Сашину фамилию не вписали, его фамилии ни
кто не спросил. Это смешно, но не имеет значения. Дело выиграно. Саша не сом
невался в этом. Сольцу не требуется никаких инстанций, никаких бумаг, ник
аких решений. Вызвать всех! И подумать только: не зайди он в кабинет, не ока
жись секретарь вынужденным исправить свою оплошность, ничего бы не полу
чилось. И эта чиновничья улыбка, взорвавшая Сольца. А теперь получилось! П
олучилось!
И все же что-то угнетало… Это молчаливые люди на скамейках вдоль стены, бе
змолвные, терпеливые, ждущие решения судьбы своих близких. Диктатура про
летариата должна защищаться, это так, безусловно! Но все же в тех коридора
х воздух пропитан человеческим горем. И тот неизвестный, осужденный на в
осемь лет тюрьмы за сорок метров провода. Не сыграл ли Саша в его деле роко
вую роль, не перехватил ли не ему предназначенное сострадание?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11