Как-то на наряде десятник Малов сказал:
Ч Аверкиев, выдели одного в первую бригаду, у них человек заболел.
Ч Сходи, Ч обратился Аверкиев к татарину Гайнуллину.
Ч Не пойду, Ч ответил Гайнуллин.
Ч Лившиц!
Лившиц, здоровенный низколобый одесский еврей, отшутился:
Ч Мне к ним нельзя, они свинину не едят.
И тогда Малов сказал:
Ч Мне ваши дебаты слушать некогда. Не выделите, сам назначу.
Малов был решительный человек, демобилизованный комвзвода, похожий на б
орца, сам бывший грузчик, сумевший подчинить себе даже отпетую аверкиевс
кую бригаду.
Ч Назначай, Ч ответил Аверкиев.
Взгляд Малова остановился на Саше.
Ч Панкратов, пойдешь в первую!
Малов недолюбливал Сашу. Может быть, ему не нравились образованные грузч
ики. Саша здесь считался самым образованным Ч кончил девятилетку. И сей
час Малов смотрел на Сашу полувопросительно, полупрезрительно, ожидая, ч
то тот тоже откажется. Но Саша сказал:
Ч Хорошо, я пойду.
Ч Лезешь во все дырки, Ч недовольно заметил Аверкиев.
Татары не катали барабаны, а носили их на спине. Бегом-бегом по мосткам, по
том по сходням, в вагон и сразу ставили на место. Так быстрее, но это совсем
другая, невыносимая работа: бежать с круглым восьмидесятикилограммовы
м цилиндром на спине по шатким мосткам, по крутым сходням, сбрасывать его
так, чтобы он не отдавил ноги и стал точно на место, бежать весь день именн
о за тем человеком, за которым ты начал смену. Кажется, что барабан скатитс
я сейчас со спины, увлечет тебя за собой, ты рухнешь, но остановиться нельз
я даже на секунду, слышишь за собой бег следующего, его тяжелое дыхание, за
пах пота, и, если остановишься, он наскочит на тебя. И ты тянешь изо всех сил
, берешь трап с разбегу, вбегаешь в вагон, сваливаешь барабан и бежишь обра
тно, чтобы не отстать от опытных, сильных грузчиков, не дающих пощады нико
му, а тебе, чужаку, особенно.
Гудок на обед! Саша упал возле штабеля. Красные круги поплыли перед глаза
ми, монотонный гул разламывал голову.
Саша то задремывал, то пробуждался. И, когда пробуждался, думал только о то
й минуте, когда надо будет подняться, встать в затылок здоровому рыжему т
атарину, за которым ходил утром, и снова с барабаном на спине бежать по шат
кому трапу. Знал, что не сумеет отработать еще четыре часа, упадет, растяне
тся на мостках.
Он мог пойти в контору, заявить, что его прислали сюда получить квалифика
цию, а не таскать на спине восьмидесятикилограммовые барабаны, его присл
али по броне в цех, на производство. К чертовой матери! Добровольно вызвал
ся на срочную работу, а его маринуют в грузчиках… Может, конечно, это сдела
ть. Но он знал: как только раздастся гудок, он встанет в затылок рыжему тат
арину, подставит спину и понесет барабан в вагон.
Из столовой возвращались рабочие, значит, скоро конец перерыва. Усилием
воли Саша подтянулся, сел, задвигал руками, ногами, головой. Все болело, вс
е казалось чужим.
Его окликнули, он поднял голову, перед ним стояли бригадир Аверкиев и гру
зчик Морозов, бывший комдив. Видно, выпили за обедом, одутловатое лицо Аве
ркиева стало совсем красным, голубые глаза Морозова казались еще более г
олубыми, светлыми и мечтательными.
Ч Жуй! Ч Аверкиев бросил ему на колени кусок хлеба и шматок корейки.
Ч Спасибо.
Ч Барабан на всю спину клади, Ч сказал Аверкиев, Ч на весь хребет, понял
?! А ну, киньте!
Он выгнул спину, забросил руки назад, Морозов и Саша положили ему на спину
барабан. Барабан ровно лежал на всей спине.
Ч А ты вот как!
Аверкиев повел корпусом, барабан передвинулся на плечи, он перехватил ег
о спереди руками.
Ч На плечах носишь, неправильно, на хребте таскай. Пробуй!
Саша встал, выгнул спину. Аверкиев и Морозов положили на него барабан.
Ч Куда плечи опускаешь?! Ч закричал Аверкиев.
Саша приподнял плечи, барабан коснулся спины всеми точками, распределил
ся равномерно.
Ч Так и таскай! Навязался и таскай!
Теперь Саша чувствовал себя устойчивее, барабан не сползал со спины. Но е
го тяжесть по-прежнему давила, ноги подкашивались. Когда бежал обратно, с
пина уже не разгибалась. Как он выдержал вторые полсмены, он не знал, как д
обрался домой, не помнил, свалился на кровать в проспал до утра.
А утром Малов сказал:
Ч Поработай еще пару дней в первой, потом переведу.
Он проработал на краске две недели, научился таскать барабаны. Татары пр
ивыкли к нему, он привык к ним, даже писал им заявления в сельсовет относит
ельно налога.
В старую бригаду он тоже не вернулся, его послали в гараж, грузчиком на гру
зовую машину.
Ч Будешь учиться на шофера, Ч сказал Малов. И было непонятно, хочет он об
радовать Сашу или хочет избавиться от него.
Саша работал в гараже, выучился на шофера, ездил на машине. Но сейчас, подъ
езжая к заводу, почему-то вспоминал, именно как работал грузчиком. Это был
и первые и самые запомнившиеся месяцы его заводской жизни.
Кого он там встретит? Наверно, никого нет из старых ребят. А может, и есть, не
так много прошло времени, всего четыре года.
Старую деревянную проходную снесли, на новом месте построили каменную, б
ольшую. И ворота поставили на новом месте, тоже каменные, широкие. Фасадом
на площадь стояло новое здание заводоуправления. За высоким каменным за
бором высились новые корпуса. Площадь заасфальтировали, на ней появилис
ь магазины, ларьки, павильоны. Завод работал, рос, обстраивался. Это и есть
то настоящее, чем живет страна, чем должен жить и он, несмотря ни на что!
Секретарем партийной организации оказался Малов. Не совсем приятная не
ожиданность! По-прежнему похожий на борца, лысоватый, уже не такой красно
щекий, каким выглядел на товарном дворе, когда распоряжался грузчиками,
похудевший, усталый, желтоватый. За большим письменным столом он сидел т
ак же, как когда-то сидел на подоконнике, подписывая рабочие карточки, бок
ом как-то, с края стола. Он сразу узнал Сашу. И так, будто не было этих четыре
х лет и Саша по-прежнему работает на заводе, спросил:
Ч А, Панкратов… Что у тебя?
Саша изложил свое дело.
Ч Ладно, Ч сказал Малов, Ч я буду на бюро, скажу…
И этот уклоняется, не хочет давать характеристику…
Ч Зайцева просила принести письменную характеристику…
Ч Бумажка ей нужна, Ч проворчал Малов, Ч ладно, напишу. Напомни, где ты р
аботал, какие нагрузки нес.
Он записал перечисленные Сашей нагрузки, потом поднял глаза, насмешливо
спросил:
Ч Влип наконец?
Ч Почему «наконец»?
Ч К тому шло. Ладно. Погуляй часок, сочиню характеристику.
Ч Я бы хотел пройти на завод, повидать ребят…
Центральная часть завода осталась прежней, новые корпуса строились в ст
ороне. Первый, второй, третий цеха, механический, котельная, вот и гараж… Н
а яме черный директорский «форд», у верстака Сергей Васильевич, директор
ский шофер. Он тоже узнал Сашу.
Ч На завод вернулся?
Ч По делу пришел.
Сергей Васильевич носил черный кожаный костюм, пыжиковую шапку и фетров
ые валенки с галошами, плотный, важный, независимый, еще из дореволюционн
ых шоферов, приближенное к директору лицо.
Удивительно, как многое забылось и вспомнилось только сейчас, когда он п
ришел сюда и снова увидел цеха, проезды, услышал звуки завода. Все тогда бы
ло просто и ясно Ч работай, получай зарплату, выполняй комсомольские по
ручения. Он не помнил случая, чтобы кому-нибудь шили политическое дело, зд
есь давали продукцию, строили завод. А может быть, и здесь теперь по-друго
му?! Интересно, какую характеристику даст ему Малов?
Характеристику Малов дал такую; «Дана Панкратову А.П. в том, что он работал
на заводе с 1928 по 1930 годы в качестве грузчика, затем шофера. К работе относил
ся добросовестно, данные ему поручения выполнял. Участвовал в обществен
ной работе в качестве секретаря ячейки ВЛКСМ транспортного цеха. Взыска
ний не имел».
Ч Буду на бюро, добавлю что надо, Ч пообещал Малов.

7

Возвратившись с завода, Саша увидел в дырочках почтового ящика синий кон
верт. Письмо от отца, его почерк. Никогда эти письма не приносили радости.
Отец просил выслать технологические справочники. «Они лежат на нижней п
олке шкафа, ты, наверно, знаешь, где нижняя полка. Я бы не посмел обременять
тебя такой просьбой, но больше мне просить некого. А ехать за ними в Москву
… Мой приезд никому не доставит удовольствия».
Это был голос отца, так он всегда разговаривал. Когда мама спрашивала: «Бу
дешь обедать?» Ч он отвечал: «Могу не обедать». Ч «Ты идешь на заседание?
» Ч «Я иду танцевать…» Глуховатый, он не дослышивал, думал, что говорят пр
о него, ругался. Ругался, не получив яблока утром или стакан простокваши н
а ночь. Мать немела от страха, едва заслышав его шаги в коридоре, он возвра
щался с работы, уже заранее недовольный домом, женой, сыном, готовый сдела
ть замечание, выговор, учинить скандал.
Мама не боялась его, только когда ревновала. Сашино сердце изнывало от то
го, что творилось тогда в доме: криков, хлопанья дверьми, от злого, кроличь
его выражения маминого лица, ее плача.
Отец уже шесть лет не жил с ними. А она по-прежнему боялась его даже на расс
тоянии. И сейчас при виде письма у нее снова на лице появилось знакомое и т
ягостное выражение тревоги и страха.
Ч От папы?
Ч Просит прислать справочники.
С тем же испуганным лицом Софья Александровна взяла письмо, и выражение
испуга не исчезло, пока она его не прочитала.
Сашу больше всего страшила мысль о том, что будет с мамой, когда она все уз
нает. И он вел себя так, чтобы она ничего не узнала. Уходил из дома, делая, ви
д, что едет в институт. Декабрьскую стипендию заработал, разгружая вагон
ы на Киевской-товарной. Когда некуда было деваться, шел к Нине Ивановой.
Она дала ему ключ от квартиры, и по утрам он там читал или занимался. Потом
из школы приходила Варя, младшая сестра Нины, в темном пальто, в крошечных
туфельках, платок она снимала по дороге, прямые черные волосы спускались
на воротник. Она садилась на кровать, перекидывала ногу на ногу, вытягива
ла пухлые губы, сдувая челку со лба, и смотрела Саше в глаза тем взглядом, к
аким красивые девочки смущают мальчиков.
Стол под облупившейся клеенкой делил комнату на две половины: половину Н
ины с книгами и тетрадями, разбросанными на столе, со стоптанными домашн
ими туфлями под кроватью, и половину Вари с яркой косынкой на подушке, пат
ефоном на подоконнике и бронзовым атлетом с лампочкой в вытянутой муску
листой руке.
Ч За что тебя из института выгнали?
Ч Восстановят.
Ч Я бы их всех самих исключила, у нас в школе тоже есть такие сволочи, толь
ко и смотрят, кого бы угробить. Вчера у нас было классное, Лякин говорит: «И
ванова пишет шпаргалки на коленках». Я ноги вытянула и спрашиваю: «Где шп
аргалка?»
Она вытянула ноги, показывая, как сделала это в классе.
Ч А Кузя, математик, покраснел, как помидор: прекратите, Иванова! А я при че
м? Ведь это Лякин. В прошлом году хулиганил, отнимал у девчонок портфели, а
теперь в учкоме. Сам скатывает, а на других ябедничает. Терпеть не могу так
их.
Ч Как же ты делаешь шпаргалки?
Ч Очень просто, Ч она похлопала по коленкам, обтянутым нитяными чулкам
и, Ч напишу чернильным карандашом и скатываю.
Ч А без шпаргалки не можешь?
Ч Могу, но не хочу.
Она смотрела на него с вызовом, этакая козявка, сидит с открытыми коленка
ми. Саше было смешно, но он старался быть серьезным, знал, сколько хлопот д
оставляет Варя сестре.
Девочки выросли без отца, потом умерла и мать. Саша помнил заседание бюро
Ч они обсуждали, как помочь Нине воспитать сестру, выхлопотали пенсию, у
твердили Нину платным вожатым. Потом окончили школу, разошлись, и вспомн
ил он о Варе, увидев ее уже в подворотне с такими же, как она, подростками.
Ч Ты комсомолка?
Ч А зачем?
Ч Лучше в подворотне стоять?
Ч Мне нравится.
Ч Дома не ночуешь.
Ч Ха-ха! Один раз заночевала у подруги на даче, боялась на станцию идти. Ни
нка бы тоже ночью не пошла. Она еще большая трусиха, чем я, во сто раз. Выходи
ла бы за своего Макса, ничего не умеет, а Максу ничего и не надо, будут ходит
ь в столовую.
Ч Тебе не рано давать такие советы?
Ч Пусть не лезет и в мои дела. Шумит, а толку чуть.
Ч Кем ты хочешь быть?
Вместо ответа она запела высоким детским голоском:

Цветок душистых прерий,
Твой смех нежней свирели,
Твои глаза, как небо голубое
Родных степей отважного ковбоя…

В коридоре раздался звонок.
Ч Нинка пришла, Ч не двигаясь с места, объявила Варя, Ч опять ключи забы
ла.
Ч Откуда ты знаешь, что она?
Ч Я знаю, как каждый жилец звонит.
Вошла Нина, увидела Варю на кровати в позе, которую сочла неприличной, уви
дела ее открытые колени, и началось:
Ч На уме мальчики, лак для ногтей, губная помада морковного цвета, разбир
ается. Часами сидит перед зеркалом и загибает ресницы кухонным ножом.
Ч Ножом? Ч удивился Саша.
Ч Или висит на телефоне, только и слышишь: крепжоржет, вельвет, красное м
аркизетовое, голубое шелковое… Я пять лет носила одну кофточку, каждый д
ень ее стирала и до сих пор не знаю, из какого она материала. А сестрица моя
три дня бегала по магазинам, искала пуговицы к платью. Галош не признает, в
аленки презирает. Украла у меня туфли, стоптала на танцах, потом подброси
ла в ванную. Сегодня туфли, завтра стащит деньги, а так как денег у меня нет,
пойдет воровать.
Ч Не пугай! Ч сказал Саша. Ч Не пугай себя и не пугай ее.
Но Варя не пугалась. Притворно зевнула, сделала скучающие глаза Ч слыша
ла все это, слышала сто раз.
Ч Меня поражает ее жестокость. Смеется над Максимом. Разве это ее дело? Н
изко, бестактно.
Ч У Макса невеселый вид, Ч дипломатично заметил Саша.
У Нины потемнели глаза.
Ч Я ценю Макса, прекрасный, чистый парень. Но о чем я могу думать? Я вот
это должна еще поставить на ноги.
Ч Пожалуйста, не сваливай на меня, Ч сказала Варя.
Ч Поручили выпустить стенгазету, Ч продолжала Нина. Ч Она пошла в сос
едний класс и списала там номер от слова до слова, даже фамилии поленилас
ь изменить. К чему она придет, что ее ждет?
Варя нащупала ногой туфли, встала.

Цветок душистых прерий,
Твой смех нежней свирели…

В райком Саша шел спокойно. Вот инстанция, которая не побоится все решить.
Вести заседание будет первый секретарь Столпер.
Саша долго сидел в коридоре, дожидаясь, пока его вызовут. За дверью слышал
ись голоса, обрывки выступлений, но всех перебивал, обрывал, останавлива
л высокий, резкий голос. Испуганные люди выскакивали из кабинета, бежали
к шкафам, хватали папки, высокий, раздраженный голос несся им вдогонку. Са
ше нравилось, что Столпер гоняет этих чиновников. Так он будет гонять и Ба
улина, и всех, кто приклеил ему, Саше, ярлык врага.
Дверь приоткрылась.
Ч Панкратов!
Народу собралось много, люди сидели вдоль стен и за длинным столом, покры
тым зеленым сукном. Столпер, худой человек со злыми, усталыми глазами, хму
ро посмотрел на Сашу, кивнул Зайцевой.
Ч Докладывайте! И покороче.
Зайцева голосом аккуратной ученицы огласила материалы дела. Когда она ч
итала эпиграммы, кто-то засмеялся. Эпиграммы звучали глупо. Потом Зайцев
а сказала, что эти факты должны рассматриваться в связи с главным.
И тут Саша впервые услышал, что Криворучко Ч бывший участник оппозиции,
какой именно, Саша не понял. Зайцева упомянула Одиннадцатый съезд партии
, «рабочую оппозицию», затем коллективное письмо в ЦК партии, подписанно
е и Криворучко, что это за письмо, Зайцева не сказала. Потом она сообщила, ч
то в свое время Криворучко исключали из партии за то, что
не порвал связи . Какие это связи, с кем, когда, тоже не сказала, только
добавила, что в партии его восстановили, но объявили выговор. Потом еще од
ин выговор он получил за засоренность железной дороги социально чуждым
и и классово враждебными элементами. Что за дорога и кем был на ней Кривор
учко, Зайцева тоже не сказала. И вот опять исключен, на этот раз за срыв стр
оительства. Хотя список исключений и выговоров был в личном деле Кривору
чко, Зайцева говорила так, будто это она его вывела на чистую воду, сама по
трясенная тем, что ей удалось обнаружить человека, замешанного в преступ
лениях, о которых она знала из учебников.
Слушая Зайцеву, Саша понимал, что дело Криворучко вовсе не так просто. Над
Криворучко тяготеет прошлое. Саша не мог понять только, какое отношение
это имеет к нему лично.
Столпер взял Сашино дело, перелистал. Все молчали. Только слышался быстр
ый шелест раздраженно перекидываемых страниц.
Ч Что у тебя творится, Баулин?
Баулин встал, резко проговорил:
Ч Криворучко исключен нами из партии.
Ч Общежития не построил, Ч подхватил Столпер, Ч а эта его работа, Ч он
ударил ладонью по папке, Ч проглядели?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11