У Лоры было тридцать восемь и три
Ц она простудилась, но на похороны все-таки отправилась и поехала в каби
не машины, убранной кумачом и траурными лентами.
Ц Как ты думаешь, Глущенко, Ц спросила она вдруг. Ц Есть вечная жизнь ил
и ее нету?
Ц На одни только тормоза и надеюсь, Ц сказал Глущенко, Ц ну ничего сцеп
ление не берет, чувствуешь? Был бы товарищ подполковник живой, попало бы м
не за это дело. Во, перепускает, Ц во, во, слышишь? Мы с ним давеча в город езд
или, так он мне сразу замечание сделал: "Глущенко, Глущенко, перепускает у
тебя сцепление."
Лора не ответила.
Ц Ну ладно, Ц сказал Глущенко, Ц вернусь, сразу доложу начальнику гара
жа. А не сменит сцепление Ц до начальника тыла дойду. Товарищ подполковн
ик желал, чтобы порядок навести в автохозяйстве? Желал? Ну, и будьте любезн
ы!
Он еще прислушался к своему сцеплению и добавил:
Ц А насчет вечной жизни, Лариса, то так сразу не ответишь. Смотря по тому, к
ак на свете жил и чего на нем делал.
Вновь загремел оркестр Ц и играл долго, до поворота дороги, по которой ма
шины не могли идти, так тут было узко и так круто срывался к заливу обрыв. З
десь Глущенко зажал ручные тормоза, и сзади летчики открыли кузов и подн
яли гроб на свои могучие плечи, и он как бы поплыл над сотнями обнаженных г
олов, над серыми каменьями и над заливом, блестящим и переливающимся вни
зу. Ветер свистел тут на высоте так пронзительно, что порою заглушал медь
оркестра, и от этого сочетания ветра и медленных медных звуков у Лоры вдр
уг стеснило грудь, но она не заплакала, как плакала все эти дни, а тихо пошл
а вперед Ц среди летчиков, которые ее обгоняли в своих шлемах и комбинез
онах, в капках и унтах, с рукавицами за поясами Ц прямо с аэродрома, из маш
ин, только что "из воздуха".
Тут были и замасленные техники, и доктора из первого хирургического и из
терапии, тут были сестры и санитарки, Харламов, Тимохин, Лукашевич и многи
е другие Ц знакомые и незнакомые.
При входе на кладбище толпа стиснула Лору, и она оказалась рядом с Баркан
ом. Он посмотрел на нее, как будто они сегодня еще не виделись, и сказал:
Ц Так-то вот, Лора, вон какие у нас дела…
В свисте морского ветра Мордвинов сказал короткую речь, и тогда все, кто т
ут был из военных людей, вынули пистолеты, и трижды прогремел салют Ц нес
тройный и суровый, который долго и громко повторяло зхо в скалах. Баркан т
оже стрелял, и было странно видеть его руку с пистолетом, так же, впрочем, с
транно, как видеть стреляющих Харламова, Лукашевича, Тимохина и других д
окторов.
А потом, когда спускались вниз к гарнизону, Ольга Ивановна подходила то к
одному человеку, то к другому и негромко говорила:
Ц Зайдите, пожалуйста, к нам на часок. Второй корпус, вторая парадная.
Лора уехала с Глущенко и с Анжеликой вперед, и когда все пришли с похорон,
то кровати в комнате Ольги Ивановны и Анжелики были убраны и во всю комна
ту стояли столы, на которых кок Сахаров расставлял горячие пироги, покры
тые полотенцами, консервы из дополнительного пайка и разную другую снед
ь. И Анжелика с распухшими от слез глазами, но с деловитым выражением лица
раскладывала вилки и салфетки.
Народу собралось очень много, из своих никто не садился, кроме Баркана и О
льги Ивановны; многие стояли у двери в тесноте, но никто не уходил. И Лора т
оже не ушла, хоть у нее и кружилась порою голова, и Мордвинов, который гово
рил первую речь, казался ей то толстеньким и маленьким, то вдруг вытягива
лся и превращался в длинного и худого.
После Мордвинова говорил Тимохин, который знал Александра Марковича оч
ень давно, и говорил про давние времена, про какой-то институт скорой помо
щи, где Левин дежурил однажды ночью и куда привезли гражданку, якобы прог
лотившую из ревности иголки. Рассказывая, Тимохин начал слегка улыбатьс
я, и все за столом стали улыбаться, потому что нельзя было не улыбаться, сл
ушая о том, как гражданка отрицала, что проглотила иголки, а Александр Мар
кович говорил ей, что он не может теперь ничему верить, никак не может, он д
олжен обязательно прооперировать и найти иголки.
Чем дальше говорил Тимохин, тем дружнее смеялись гости за столом, а некот
орые и смеялись и утирали слезы в одно и то же время, потому что опять увид
ели Левина таким, каким он был, Ц живым, смеющимся, веселым, быстро шагающ
им по госпитальному коридору…
Затем Харламов сделал сообщение о результатах испытаний спасательного
костюма в Москве. Федор Тимофеевич прислал оттуда письмо. Испытания про
шли успешно.
Ц Успешно-то успешно, Ц сказал Тимохин, Ц но не надо забывать, что там п
устил крепкие корни полковник Шеремет.
Ц Ну и шут с ним! Ц жестким тенором ответил Харламов. Ц Мы эти корни пов
ыдергаем, какие бы они ни были крепкие. Александр Маркович драку начал, а м
ы ее кончим, иначе нам стыдно будет друг другу в глаза смотреть.
Ц Трудно Шереметы-то выдергиваются! Ц вздохнул Тимохин.
И вдруг все заговорили разом. Это случилось так неожиданно, что поначалу
Лора даже не поняла, о чем идет речь, и спросила у Ольги Ивановны, но она не о
тветила, жадно и сердито вслушиваясь в слова Лукашевича насчет какого-т
о дополнительного наркотизатора.
Ц Сестра может наркотизировать, Ц покраснев, закричал Баркан, Ц это н
а практике бывает очень часто. II вообще Левин доказал свою правоту не слов
ами, а делом, Ц да, да, не отрицайте! Ольга Ивановна может подтвердить. И то
варищ Дорош может подтвердить. И я, кстати, совершенно объективен, у нас не
такие были отношения с подполковником Левиным, чтобы меня можно было уп
рекнуть в пристрастии. Верно, товарищ Дорош?
Ц Верно! Ц сказал Дорош. Ц Подтверждаю полную объективность.
Ц Так вот, товарищ полковник Лукашевич, Ц вновь закричал Баркан, Ц мы в
нашем госпитале забыли, что такое обработка тяжелых ран конечностей под
местным обезболиванием. Александр Маркович категорически.
Ц И совершенно правильно! Ц сказал Тимохин.
Ц А послеоперационное течение! Ц закричал Лукашевич. Ц Я на конференц
ии утверждал и с Левиным спорил и сейчас буду спорить…
Мордвинов застучал по столу ладонью и попросил говорить потише. Ольга Ив
ановна сияла с полочки левинскую тетрадь, и Харламов стал ее перелистыва
ть. Потом вслух прочитал один абзац. Баркан закурил. Кок Сахаров принес бо
льшой медный чайник с чаем и поднос с кружками.
Ц Прошу прочитать записки товарища Левина, Ц сказал Мордвинов. Ц Дума
ю, всем это интересно.
Ц Воскресенская, тебя на крыльцо вызывают, Ц шепнул Жакомбай Лоре.
Когда она выходила, Харламов начал читать.
На крыльце ее ждал высокий, черноволосый и черноглазый старшина Ц стрел
ок-радист. Вечернее солнце заливало всю его сухую, мускулистую и статную
фигуру обильным и теплым светом. Старшина смотрел па Лору прищурившись и
молчал.
Ц Вот нашел время, Ц сказала Лора. Ц Некогда мне сейчас.
Ц Поминаете? Ц спросил старшина.
Ц Поминаем, Ц ответила Лора. Ц Ваших там много. Майор Плотников и майор
Гурьев… Ватрушкин тоже…
Ц Лора, я за ответом, Ц почти строго скатал старшина. Ц Или так, или инач
е…
Глаза его зажглись и погасли. Он придвинулся к ней и положил свою ладонь н
а ее горячее запястье. Она по привычке быстро посчитала родинки на его ще
ке: пять.
Ц А если я мамаше твоей не поправлюсь? Ц спросила она. Ц Или сестричке?
Тогда как?
Ц Понравишься! Ц уверенно сказал старшина. Ц Об этом пусть у тебя голо
ва не болит…
Когда Лора вернулась в комнату, Харламов закрывал левинскую тетрадь. Все
молчали.
Ц Ну что ж, Ц сказал Мордвинов, Ц дело серьезное и весьма интересное. Я
рекомендовал бы доктору Баркану продолжать ведение записей, начатых Ал
ександром Марковичем. Что же касается до вопросов общего обезболивания
при обработке ранений конечностей в масштабах флотских, то мы это, разум
еется, решим в ближайшее время. Ну, а потом, естественно, обратимся в Главн
ое Управление, к высшему начальству. Taк, полковник Харламов?
Ц Так, Ц твердо ответил Харламов. Ц И через голову Шеремета.
Все встали.
И по дороге на пирс опять заспорили с Лукашевичем, который считал, что вво
дить левинский метод во всех госпиталях преждевременно.
Ц Ну хорошо, на сегодня хватит, Ц сказал Мордвинов. Ц Вот ночью посмотр
ю тетрадку Александра Марковича и завтра дам настоящий бой. Дадим им все
м бой, Алексей Алексеевич?
Ц Дадим! Ц уверенно и спокойно ответил Харламов.
Ленинград. 1949
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Ц она простудилась, но на похороны все-таки отправилась и поехала в каби
не машины, убранной кумачом и траурными лентами.
Ц Как ты думаешь, Глущенко, Ц спросила она вдруг. Ц Есть вечная жизнь ил
и ее нету?
Ц На одни только тормоза и надеюсь, Ц сказал Глущенко, Ц ну ничего сцеп
ление не берет, чувствуешь? Был бы товарищ подполковник живой, попало бы м
не за это дело. Во, перепускает, Ц во, во, слышишь? Мы с ним давеча в город езд
или, так он мне сразу замечание сделал: "Глущенко, Глущенко, перепускает у
тебя сцепление."
Лора не ответила.
Ц Ну ладно, Ц сказал Глущенко, Ц вернусь, сразу доложу начальнику гара
жа. А не сменит сцепление Ц до начальника тыла дойду. Товарищ подполковн
ик желал, чтобы порядок навести в автохозяйстве? Желал? Ну, и будьте любезн
ы!
Он еще прислушался к своему сцеплению и добавил:
Ц А насчет вечной жизни, Лариса, то так сразу не ответишь. Смотря по тому, к
ак на свете жил и чего на нем делал.
Вновь загремел оркестр Ц и играл долго, до поворота дороги, по которой ма
шины не могли идти, так тут было узко и так круто срывался к заливу обрыв. З
десь Глущенко зажал ручные тормоза, и сзади летчики открыли кузов и подн
яли гроб на свои могучие плечи, и он как бы поплыл над сотнями обнаженных г
олов, над серыми каменьями и над заливом, блестящим и переливающимся вни
зу. Ветер свистел тут на высоте так пронзительно, что порою заглушал медь
оркестра, и от этого сочетания ветра и медленных медных звуков у Лоры вдр
уг стеснило грудь, но она не заплакала, как плакала все эти дни, а тихо пошл
а вперед Ц среди летчиков, которые ее обгоняли в своих шлемах и комбинез
онах, в капках и унтах, с рукавицами за поясами Ц прямо с аэродрома, из маш
ин, только что "из воздуха".
Тут были и замасленные техники, и доктора из первого хирургического и из
терапии, тут были сестры и санитарки, Харламов, Тимохин, Лукашевич и многи
е другие Ц знакомые и незнакомые.
При входе на кладбище толпа стиснула Лору, и она оказалась рядом с Баркан
ом. Он посмотрел на нее, как будто они сегодня еще не виделись, и сказал:
Ц Так-то вот, Лора, вон какие у нас дела…
В свисте морского ветра Мордвинов сказал короткую речь, и тогда все, кто т
ут был из военных людей, вынули пистолеты, и трижды прогремел салют Ц нес
тройный и суровый, который долго и громко повторяло зхо в скалах. Баркан т
оже стрелял, и было странно видеть его руку с пистолетом, так же, впрочем, с
транно, как видеть стреляющих Харламова, Лукашевича, Тимохина и других д
окторов.
А потом, когда спускались вниз к гарнизону, Ольга Ивановна подходила то к
одному человеку, то к другому и негромко говорила:
Ц Зайдите, пожалуйста, к нам на часок. Второй корпус, вторая парадная.
Лора уехала с Глущенко и с Анжеликой вперед, и когда все пришли с похорон,
то кровати в комнате Ольги Ивановны и Анжелики были убраны и во всю комна
ту стояли столы, на которых кок Сахаров расставлял горячие пироги, покры
тые полотенцами, консервы из дополнительного пайка и разную другую снед
ь. И Анжелика с распухшими от слез глазами, но с деловитым выражением лица
раскладывала вилки и салфетки.
Народу собралось очень много, из своих никто не садился, кроме Баркана и О
льги Ивановны; многие стояли у двери в тесноте, но никто не уходил. И Лора т
оже не ушла, хоть у нее и кружилась порою голова, и Мордвинов, который гово
рил первую речь, казался ей то толстеньким и маленьким, то вдруг вытягива
лся и превращался в длинного и худого.
После Мордвинова говорил Тимохин, который знал Александра Марковича оч
ень давно, и говорил про давние времена, про какой-то институт скорой помо
щи, где Левин дежурил однажды ночью и куда привезли гражданку, якобы прог
лотившую из ревности иголки. Рассказывая, Тимохин начал слегка улыбатьс
я, и все за столом стали улыбаться, потому что нельзя было не улыбаться, сл
ушая о том, как гражданка отрицала, что проглотила иголки, а Александр Мар
кович говорил ей, что он не может теперь ничему верить, никак не может, он д
олжен обязательно прооперировать и найти иголки.
Чем дальше говорил Тимохин, тем дружнее смеялись гости за столом, а некот
орые и смеялись и утирали слезы в одно и то же время, потому что опять увид
ели Левина таким, каким он был, Ц живым, смеющимся, веселым, быстро шагающ
им по госпитальному коридору…
Затем Харламов сделал сообщение о результатах испытаний спасательного
костюма в Москве. Федор Тимофеевич прислал оттуда письмо. Испытания про
шли успешно.
Ц Успешно-то успешно, Ц сказал Тимохин, Ц но не надо забывать, что там п
устил крепкие корни полковник Шеремет.
Ц Ну и шут с ним! Ц жестким тенором ответил Харламов. Ц Мы эти корни пов
ыдергаем, какие бы они ни были крепкие. Александр Маркович драку начал, а м
ы ее кончим, иначе нам стыдно будет друг другу в глаза смотреть.
Ц Трудно Шереметы-то выдергиваются! Ц вздохнул Тимохин.
И вдруг все заговорили разом. Это случилось так неожиданно, что поначалу
Лора даже не поняла, о чем идет речь, и спросила у Ольги Ивановны, но она не о
тветила, жадно и сердито вслушиваясь в слова Лукашевича насчет какого-т
о дополнительного наркотизатора.
Ц Сестра может наркотизировать, Ц покраснев, закричал Баркан, Ц это н
а практике бывает очень часто. II вообще Левин доказал свою правоту не слов
ами, а делом, Ц да, да, не отрицайте! Ольга Ивановна может подтвердить. И то
варищ Дорош может подтвердить. И я, кстати, совершенно объективен, у нас не
такие были отношения с подполковником Левиным, чтобы меня можно было уп
рекнуть в пристрастии. Верно, товарищ Дорош?
Ц Верно! Ц сказал Дорош. Ц Подтверждаю полную объективность.
Ц Так вот, товарищ полковник Лукашевич, Ц вновь закричал Баркан, Ц мы в
нашем госпитале забыли, что такое обработка тяжелых ран конечностей под
местным обезболиванием. Александр Маркович категорически.
Ц И совершенно правильно! Ц сказал Тимохин.
Ц А послеоперационное течение! Ц закричал Лукашевич. Ц Я на конференц
ии утверждал и с Левиным спорил и сейчас буду спорить…
Мордвинов застучал по столу ладонью и попросил говорить потише. Ольга Ив
ановна сияла с полочки левинскую тетрадь, и Харламов стал ее перелистыва
ть. Потом вслух прочитал один абзац. Баркан закурил. Кок Сахаров принес бо
льшой медный чайник с чаем и поднос с кружками.
Ц Прошу прочитать записки товарища Левина, Ц сказал Мордвинов. Ц Дума
ю, всем это интересно.
Ц Воскресенская, тебя на крыльцо вызывают, Ц шепнул Жакомбай Лоре.
Когда она выходила, Харламов начал читать.
На крыльце ее ждал высокий, черноволосый и черноглазый старшина Ц стрел
ок-радист. Вечернее солнце заливало всю его сухую, мускулистую и статную
фигуру обильным и теплым светом. Старшина смотрел па Лору прищурившись и
молчал.
Ц Вот нашел время, Ц сказала Лора. Ц Некогда мне сейчас.
Ц Поминаете? Ц спросил старшина.
Ц Поминаем, Ц ответила Лора. Ц Ваших там много. Майор Плотников и майор
Гурьев… Ватрушкин тоже…
Ц Лора, я за ответом, Ц почти строго скатал старшина. Ц Или так, или инач
е…
Глаза его зажглись и погасли. Он придвинулся к ней и положил свою ладонь н
а ее горячее запястье. Она по привычке быстро посчитала родинки на его ще
ке: пять.
Ц А если я мамаше твоей не поправлюсь? Ц спросила она. Ц Или сестричке?
Тогда как?
Ц Понравишься! Ц уверенно сказал старшина. Ц Об этом пусть у тебя голо
ва не болит…
Когда Лора вернулась в комнату, Харламов закрывал левинскую тетрадь. Все
молчали.
Ц Ну что ж, Ц сказал Мордвинов, Ц дело серьезное и весьма интересное. Я
рекомендовал бы доктору Баркану продолжать ведение записей, начатых Ал
ександром Марковичем. Что же касается до вопросов общего обезболивания
при обработке ранений конечностей в масштабах флотских, то мы это, разум
еется, решим в ближайшее время. Ну, а потом, естественно, обратимся в Главн
ое Управление, к высшему начальству. Taк, полковник Харламов?
Ц Так, Ц твердо ответил Харламов. Ц И через голову Шеремета.
Все встали.
И по дороге на пирс опять заспорили с Лукашевичем, который считал, что вво
дить левинский метод во всех госпиталях преждевременно.
Ц Ну хорошо, на сегодня хватит, Ц сказал Мордвинов. Ц Вот ночью посмотр
ю тетрадку Александра Марковича и завтра дам настоящий бой. Дадим им все
м бой, Алексей Алексеевич?
Ц Дадим! Ц уверенно и спокойно ответил Харламов.
Ленинград. 1949
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24