» Он остыл и смущённо пошёл складывать бельё…
«Я слушаю тебя», Ц сказал я ему, встав под душ.
«Ты чё, серьёзно решил от меня отселиться?»
«Да, Ц сказал я. Ц Ты стал невыносим. Наезжаешь на меня ежедневно. Почти к
аждый день хватаешь мои очки и делаешь вид, что сломаешь их. Ты уже много р
аз хватал мои тетради, мало того, что ты их читаешь, читай на здоровье, но ты
угрожаешь мне разорвать их. Ты ведёшь себя как мой враг. Потому я не хочу ж
ить с врагом».
«Вот подселят тебя к двум чеченам, они тебе покажут. Администрация объяс
нит им, что ты председатель Русской националистической партии, и я тебе н
е завидую… Лимонов».
«Вряд ли два чечена окажутся такими же злобными как ты один».
«Лимонов, Ц сказал он и взял меня за локоть. Я тебе клянусь, что не буду хва
тать твои очки и тетради. Давай поживём вместе. Мне тоже не улыбается сиде
ть со зверьками. Идёт? Остаёшься?»
«Не знаю, Ц сказал я. Ц Лучше уйти. Ты не сдержишь своих слов».
«Клянусь», Ц сказал он.
УДО, Ц хотел добавить я. Поклянись Условно-Досрочным Освобождением, но н
е стал. Я вспомнил, что всё же у нас с ним бывали и нормальные уютные момент
ы. Когда мы мыли головы и поливали друг другу на голову воду из чайника. Ко
гда тёрли друг другу в бане спины. Или когда я читал ему куски из романа Ум
берто Эко «Имя Розы». Или когда он читал мне статьи из ментовской газеты «
Московская правда». Был и противный момент: однажды он попросил меня выд
авить ему прыщ на спине. Я взял два клочка бумаги и выдавил. Во, мерзость!
Со мной ему было неплохо. Партия загоняла мне сытные дачки: сало, колбаса,
овощи и фрукты. Я с ним делился. Он узнал от меня много нового о Сербии, Амер
ике, Франции. И хотя он старательно демонстрировал обычное для криминала
похуительство, кричал, что ему всё равно с кем сидеть, думаю, он лгал. Со мно
й ему было интересно. Он явно был на голову выше своего обычного окружени
я. Он с презрением говорил обо всех, кто его окружал в прошлом: о подельник
ах, о своей подруге-толстушке. Он был энергичный человеконенавистник-пр
актик. По моторности своей он приближался ко мне. (Мой следующий сокамерн
ик молодой бандит Мишка называл меня: «Энерджайзер»!) Он никогда не пропу
стил прогулки. Он начинал мечтать о прогулке с вечера. Вечером он как осте
рвенелое животное трепал своё тело бесконечными сериями по 50 отжиманий
, 30 секунд хриплого перерыва, потом ещё 50 отжиманий. И ещё, ещё, ещё… Он хрипел
, храпел как кабан, едва не валился с ног. Закончив, он долго рассматривал, с
тоя на моей шконке, фрагменты своего тела в зеркале. Беспокоился, увеличи
лись или не увеличились его мышцы. Мышцы, объём Минотавра, вот что его бесп
окоило. Он хотел оставаться грозным Лёхой, истязателем сокамерников, сук
ой из сук. Он несколько раз определял себя: «бродяга, без родины, без Флага
». Тут он не кокетничал. Родины у него не было, также не было и флага Ц воров
ской мир был его врагом, но и ментовский не был другом. Одинокий Каин, Ц во
т кто он был.
Он превратил себя в целый мир, его единственная особь сделалась для него
человеческим обществом. Он был себе сам Армия, правительство, совесть, мо
раль и Родина, и Флаг. Презираемый следователями, ненавидимый своими жер
твами, воровской мир ждал его, чтобы наказать. Лёха был сверхчеловек. Впол
не в духе своей личности он однажды и сказал мне, что ни перед кем кроме Бо
га не преклонит колени. Его тело было его способом борьбы с миром. В углу, п
од окном, подмяв щекой подушку, один глаз его бодрствует, я вижу Минотавра
, серая щека подмята. Мой личный истязатель застыл навеки.
Признаюсь, поначалу он бросал меня в панику. Но наслушавшись от него повт
оряемых кошмаров я окреп и свыкся с кошмарами. Сцену на дальняке я пережи
л. Я её освоил. И стал отвечать ему, что по методу японского монаха самурая
Дзётё Ямамото я верю, что «путь самурая есть смерть». Что я долгие годы при
учал себя ко всевозможным смертям: к смерти от пули, к смерти в горящем авт
омобиле, от ножевых ранений, к смерти от удушья, к смерти повешенного и к с
мерти от голода, к смерти утопающего и к смерти упавшего из окна. Что многи
е годы по методу Дзётё Ямамото я репетировал эти смерти в уме. В деталях, ч
то я уже испугался им. И не боюсь. Он сказал, что меня заразят СПИДом, и этой
смерти я не репетировал. Он был прав. Я даже рассмеялся. Насколько изобрет
ателен он был, одинокий Каин. А он улыбался кабаном.
«Хорошо», Ц сказал я. «Когда я писал свою знаменитую, скандальную книгу в
Нью-Йорке, я на тюремную мораль в русской тюрьме не рассчитывал. Иначе не
назвал бы героя своим литературным псевдонимом. Каюсь, хотел создать вок
руг книги скандал. Я не подозревал, что скандал мне дорого обойдётся, что э
та моя книга будет преследовать меня всю мою жизнь. Но вот так сложились о
бстоятельства. Если б знал, где упадёшь, соломки бы подстелил. И что теперь
делать, Алексей, подскажи. Вот я вхожу в камеру и что делать?»
«Иди к смотрящему, назови себя. Хорошо бы, чтоб тебя под защиту взяли».
«Крышу что ли попросить?»
«Вот если бы я с тобой на зону заехал», Ц задумчиво замечтался Алексей. Н
о очевидно тотчас понял несбыточность своей мечты. Я подумал, что я не смо
г бы защитить его от заточки, а сам как нибудь отмазался бы от обвинения, п
очему у меня главный герой участвует в прелюбодеянии с лицом чёрной расы
. Суку же ничто не спасёт. Может его и не убьют, но жизнь его на зоне будет су
ровой. «Но ты не беспокойся особенно. Тебя конечно на ментовскую красную
зону отправят. Будешь там каким-нибудь библиотекарем», Ц он вдруг сдела
лся погано-враждебным. «Дадут в руки метлу и поставят под окно начальств
а Ц подметать».
Доследование по Лёхиному делу, конечно, не имело места. Вне сомнения Лёху
давно осудили. Без сомнения, одинокий Каин, он сдал всех своих подельнико
в и работал сукой уже в Бутырке. Как особо талантливого, его позаимствова
ли из Бутырки эфесбешники. Возможно эфесбешники платили Лёхе сдельно, за
каждую «чистуху», за запуганную душу. Снимали со срока по полгода или по г
оду. Вот он и путешествует из хаты в хату, уменьшая себе срок.
Время от времени его выводили «на вызов». Он одевал кроссовки, затребова
в их с вахты, одевал праздничные чёрные спортивные штаны, праздничную фу
тболку и примеривал на голову красный платок, прося меня затянуть ему пл
аток сзади на затылке. Примеривал, но пошёл в платке только раз. Якобы его
вызывали к адвокату, а его адвокатом якобы была женщина. В обмен на её услу
ги, сообщил мне Лёха, он предоставил адвокатше возможность жить в его ква
ртире. Этой версии, однако, противоречило его беспокойство о судьбе его к
вартиры, он иррационально опасался, что квартира «пропадёт», за квартиру
, я понял, он не платил уже несколько лет. «Скажи своей адвокатше, чтобы она
занялась твоей квартирой, Ц посоветовал я ему. Ц Это же естественно». Н
о он продолжал высказывать свои иррациональные страхи о судьбе своей не
наглядной квартиры. Из чего я заключил, что никакой адвокатши нет в приро
де. Иначе, почему она не оплатила Лёхе его квартиру хотя бы за год. Вряд ли с
умма превышает тысячу рублей. Голая правда состояла в том, что одинокий К
аин не имел ни Родины, ни флага, ни единой души, чтобы хотя бы заплатить за к
вартиру. От адвокатши он возвращался всякий раз недовольным. Снимал праз
дничную одежду и долго складывал её в воздухе на весу, в то время как я дер
жал для него одной рукой тремпель. Ему позволяли иметь тремпель для одеж
ды, иначе говоря вешалку из твёрдой пластмассы. Одной рукой я держал, друг
ой обычно переворачивал страницы книги, которую читал. Он хмурым умалишё
нным ровнял заломы своих штанов, до миллиметра отлаживал остов футболки
, последним водружал красный платок. Глядя на нас со стороны, можно было ре
шить, что мы дуэт шизофреников, а мы всего лишь были заключёнными российс
кой демократии. Думаю, Баранов или Шишкин кричали на него, и требовали инф
ормации. Подполковник Баранов, полагаю, советовал ему набить мне морду, а
более коварный Шишкин, являясь старшим следователем, запрещал это делат
ь, предлагая продолжать запугивать. Что отвечал Лёшка, останется навсегд
а неизвестным. Может быть сообщал, что я дрожу как осиновый лист и вот-вот
паду зрелым фруктом к его ногам. Но видеокамера над дверью и Zoldaten в глазок мо
гли видеть хмурого, заросшего человека, упрямо отжимающего сухое тело от
пола в количествах недоступных самым даже молодым нашим тюремщикам. И
Zoldaten докладывали, что, человек регулярных привычек, обвиняемый не пропуст
ил ни единой прогулки и наращивает тренировки, следовательно не сломлен.
К концу нашей совместной отсидки Лёха совсем сменил тактику. Он не пытал
ся больше запугивать меня, хотя и остался одиноким Каином во всех привыч
ках. Он не пытался выведать у меня сведения о моём деле, он разумно ждал, ко
гда я сам попрошу у него совета, заикнусь о моём будущем, скажем спрошу его
Ц опытного зека о величине срока, который мне могут начислить. Вот тогда
он начинал подталкивать меня к необдуманной искренности. Обычно я тотча
с настораживался и прекращал расспросы. Он же злился, что для того, чтобы о
тветить мне, ему нужно знать как можно больше деталей. И какого х..я спраши
ваю у него совета, если утаиваю детали и обстоятельства. Деталей он так и н
е дождался. Я думаю, за это его и перевели от меня.
Он прочёл большую часть рукописи «Священных монстров» и сделал свои зам
ечания. Его реакционный разум криминала, пусть и ссучившегося, но кримин
ала, отказывался постичь мою мораль человека Ц революционера в жизни, и
скусстве и политике. Поэтому он спорил, наскакивал на меня, обвиняя в безб
ожии, и даже назвал Дьяволом и заявил, что против меня следует бороться. Ря
дом с календарём у Лёхи была прикреплена картонная иконка: Николай Чудот
ворец, хотя я никогда не видел его молящимся. Причиной же клеймения меня Д
ьяволом были плохо понятые им мои эссе о маркизе де Саде, о Ленине, Фрейде
и Гитлере. Смелостью мысли Лёха не отличался.
Где-то в начале мая я добился от администрации изолятора права ходить пи
сать в хату номер двадцать пять. Хата пустовала, и там обыкновенно курили
наши Zoldaten, Ц стражники, используя её как сортир и курилку. Я стал уходить ту
да в три часа, сразу после обеда, и оставался там до восьми. В конце концов м
не удалось выбить у администрации даже настольную лампу. Зелёную, кагебе
шную, с красной кнопкой выключателя и бронзовым штативом. Так что пять ча
сов в день мой мучитель вынужден был обходиться без моего общества. Когд
а я возвращался, он был как шёлковый, по-видимому одурев в одиночестве. Он
даже заботливо прикрывал своей миской мой ужин и был явно рад каждый раз
моему возвращению. Это понятно, ведь сверхчеловек СИЗО Лефортово парази
тировал на своих жертвах. Из них он вампиром высасывал свою уверенность,
их страх делал его сильным, а их крушение Ц кульминацией которого был мо
мент написания «чистухи» Ц сокращало срок его собственного пребывани
я в мрачной Вселенной Лефортово.
Двадцать первого мая, вечером, за ним пришли. «Собирайтесь с вещами». Он сд
елался растерянным, быстро собрался и ускользнул, коротконогий, с матрац
ем подмышкой, исчез. Помню его растерянное лицо, было видно, что для него э
то неожиданность, что его лишают меня. Лицо как у ребёнка, у которого отнял
и игрушку, а он так любил дёргать её за голову. Боже, когда его уводили с его
матрасиком, в глазах у него была боль, и боль в плечах, в прыщавой спине, скр
ытой чёрной футболкой. От него мне остались подарки: тапочки, которые я вы
бросил, зубная щётка, я ею не пользуюсь, но сохранил её, чёрная футболка с к
апюшоном, я сплю в ней каждую ночь, потому что у неё длинные рукава и она от
лично предохраняет от комаров. И ещё темно-зелёная акриловая футболка. О
т меня ему не осталось ничего. Эх Лёха, мучитель ты мой! О таких старые русс
кие писатели говорили: сильный характер. Добавлю: сильный де садовский х
арактер. Как-то я объяснил его ему: «ты Тиран», Ц сказал я ему, и он был дово
лен определением.
НЕДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
СРАВНИТЕЛЬНАЯ ПРЕЛЕСТЬ РАДИ
ОСТАНЦИЙ
Я никогда не нашёл бы времени размышлять, и тем более писать о столь ничто
жных вещах как попсовая музыка, российское дерьмовое телевидение или му
сорская газета «Московская правда», если бы не попал в спецтюрьму, в мир т
ишины и фактического одиночества. Ожидая в течение долгих месяцев в каме
ре Лефортово Ц российской Бастилии Ц пока коварные иезуиты-следовате
ли нароют на меня материал, я вначале написал о своих чувственных пристр
астиях к гениям человечества («Священные монстры»), затем маниакально ув
еличил свои прошлые мгновения счастья («Книга Воды»). Далее я написал про
ект «Очертания будущего», а затем набросал историю НБП, она же моя полити
ческая биография. Затем я написал пьесу. И мне стало не о чем писать. А писа
ть было нужно, иначе мне пришлось бы лицом к лицу ежедневно жить с одиноче
ством спецтюрьмы. Вот в этот отчаянный момент я и бросился к предметам ни
чтожным, но доступным. К презренным, можно сказать, предметам: к радиостан
циям, к единственной доступной нам в тюрьме газете, к телевидению, когда м
не принесли телевизор. За неимением людей я сделал их действующими лицам
и моей трагедии. Они Ц таки являются полноценными, но недействующими ли
цами, участниками жизни.
В тюрьме я вынужденно слушаю радио. Оно вделано у нас в стену над дверью ка
мер и управляется с пульта нашими тюремщиками. Таким образом мы идеальны
е радиослушатели, убежать никуда не можем, и что дают, то и потребляем выну
жденно. Поскольку своих событий в тюремной жизни нет (ну разве что эпохал
ьные события типа, отныне, насмотревшись на омовения пленных чеченцев-м
усульман, я стал подмываться из бутылки на дальняке), то ищешь событий вов
не. От подъёма до отбоя, то есть с 6 утра до 22 часов, обыкновенно нам подают ме
ню из как минимум четырёх радиостанций, каждая вещает часа по четыре. Пра
вда сплошь и рядом наши тюремные стражи отходят от меню и могут внеплано
во гнобить нас например каким-нибудь «Авто-Радио» часов десять подряд и
лишь к вечеру включат «Маяк». Или за день заставят нас прослушать музыка
льный мусор шести, восьми или десяти радиостанций. Но в основном меню соб
людается.
Самая зачуханная и отвратительная радиостанция Ц это «Европа Ц плюс».
Выхваляясь тем, что её слушают в 560 городах России (несчастные города!) «Евр
опа Ц плюс» на самом деле пункт прокручивания одних и тех же занудных за
рубежных и русских мелодий. Я пытался понять, записаны ли они у «Европы Ц
плюс» заранее блоками, и пришёл к выводу, что «да». В течение нескольких ча
сов песни не только повторяются, но звучат в третий и четвёртый раз в том ж
е порядке. Пара заунывных итальянских мелодий, пара мелодий «Джипси Кинг
с» (не самое худшее в репертуаре), несколько полудурковатых мутных голос
ов, причмокивающих речитативом, что они «got Sacha», звучат трижды или четырежд
ы и всякий раз в той же последовательности. Т. е. налицо блоки-"мосты" мелоди
й. Новости практически отсутствуют. Трудно понять, который час и что за ст
рана у нас. Вдруг объявляется «семнадцать часов» и втыкается дебильный к
акой Ц нибудь синкопический пульс, годный для лечебной гимнастики. Ново
сти на «Европе Ц плюс» всё-таки есть, но новостная программа у них (лавэ, ч
то ли, у них нет?) звучит один раз в несколько часов и можно её так и не дожда
ться. Песенки на «Европе Ц плюс» захудало-прокажённые, и слушая их, предс
тавляешь низкорослую жопатую американку в блестящем розовом спортивно
м костюме, выполняющую упражнения Аэробикс. Ритмы «Европы Ц плюс» захуд
ало-параноидальные, танцевально-визгливые. Синкопы взвинчивают бедный
мозг заключённого и побуждают к самому банальному безумию, какое есть в
словаре психиатров. Хочется намазать рожу пшенной кашей, нет, перловой, ч
тоб погаже, да так и сидеть, высунув язык. Совершенно непонятно, где предпо
лагается слушать репертуар радио «Европа Ц плюс», в каком положении, Ц
нарезая салаты, передвигая мебель, ожидая приёма у доктора? Танцевать по
д эти синкопы немыслимо, они слишком истеричны. Музыка нечистая.
«Авто-Радио» недалеко ушло от «Европы Ц плюс». С той разницей, что на нём
звучит меньше иностранных гнусных песенок, а больше отечественных гнус
ных песенок. Новости так же редки, как щепотка мяса в тюремном супе. Вообще
что-либо связное и человеческое, сказанное человеческим тоном на «Авто-
Радио» так же тяжело услышать, как и на «Европе Ц плюс». По утрам компания
придурковатых молодых людей лепечет бездарные глупости Ц девушка про
игравшая пари, заключённое по результатам футбольного матча, высовывал
ась из окна и приглашала прохожих зайти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
«Я слушаю тебя», Ц сказал я ему, встав под душ.
«Ты чё, серьёзно решил от меня отселиться?»
«Да, Ц сказал я. Ц Ты стал невыносим. Наезжаешь на меня ежедневно. Почти к
аждый день хватаешь мои очки и делаешь вид, что сломаешь их. Ты уже много р
аз хватал мои тетради, мало того, что ты их читаешь, читай на здоровье, но ты
угрожаешь мне разорвать их. Ты ведёшь себя как мой враг. Потому я не хочу ж
ить с врагом».
«Вот подселят тебя к двум чеченам, они тебе покажут. Администрация объяс
нит им, что ты председатель Русской националистической партии, и я тебе н
е завидую… Лимонов».
«Вряд ли два чечена окажутся такими же злобными как ты один».
«Лимонов, Ц сказал он и взял меня за локоть. Я тебе клянусь, что не буду хва
тать твои очки и тетради. Давай поживём вместе. Мне тоже не улыбается сиде
ть со зверьками. Идёт? Остаёшься?»
«Не знаю, Ц сказал я. Ц Лучше уйти. Ты не сдержишь своих слов».
«Клянусь», Ц сказал он.
УДО, Ц хотел добавить я. Поклянись Условно-Досрочным Освобождением, но н
е стал. Я вспомнил, что всё же у нас с ним бывали и нормальные уютные момент
ы. Когда мы мыли головы и поливали друг другу на голову воду из чайника. Ко
гда тёрли друг другу в бане спины. Или когда я читал ему куски из романа Ум
берто Эко «Имя Розы». Или когда он читал мне статьи из ментовской газеты «
Московская правда». Был и противный момент: однажды он попросил меня выд
авить ему прыщ на спине. Я взял два клочка бумаги и выдавил. Во, мерзость!
Со мной ему было неплохо. Партия загоняла мне сытные дачки: сало, колбаса,
овощи и фрукты. Я с ним делился. Он узнал от меня много нового о Сербии, Амер
ике, Франции. И хотя он старательно демонстрировал обычное для криминала
похуительство, кричал, что ему всё равно с кем сидеть, думаю, он лгал. Со мно
й ему было интересно. Он явно был на голову выше своего обычного окружени
я. Он с презрением говорил обо всех, кто его окружал в прошлом: о подельник
ах, о своей подруге-толстушке. Он был энергичный человеконенавистник-пр
актик. По моторности своей он приближался ко мне. (Мой следующий сокамерн
ик молодой бандит Мишка называл меня: «Энерджайзер»!) Он никогда не пропу
стил прогулки. Он начинал мечтать о прогулке с вечера. Вечером он как осте
рвенелое животное трепал своё тело бесконечными сериями по 50 отжиманий
, 30 секунд хриплого перерыва, потом ещё 50 отжиманий. И ещё, ещё, ещё… Он хрипел
, храпел как кабан, едва не валился с ног. Закончив, он долго рассматривал, с
тоя на моей шконке, фрагменты своего тела в зеркале. Беспокоился, увеличи
лись или не увеличились его мышцы. Мышцы, объём Минотавра, вот что его бесп
окоило. Он хотел оставаться грозным Лёхой, истязателем сокамерников, сук
ой из сук. Он несколько раз определял себя: «бродяга, без родины, без Флага
». Тут он не кокетничал. Родины у него не было, также не было и флага Ц воров
ской мир был его врагом, но и ментовский не был другом. Одинокий Каин, Ц во
т кто он был.
Он превратил себя в целый мир, его единственная особь сделалась для него
человеческим обществом. Он был себе сам Армия, правительство, совесть, мо
раль и Родина, и Флаг. Презираемый следователями, ненавидимый своими жер
твами, воровской мир ждал его, чтобы наказать. Лёха был сверхчеловек. Впол
не в духе своей личности он однажды и сказал мне, что ни перед кем кроме Бо
га не преклонит колени. Его тело было его способом борьбы с миром. В углу, п
од окном, подмяв щекой подушку, один глаз его бодрствует, я вижу Минотавра
, серая щека подмята. Мой личный истязатель застыл навеки.
Признаюсь, поначалу он бросал меня в панику. Но наслушавшись от него повт
оряемых кошмаров я окреп и свыкся с кошмарами. Сцену на дальняке я пережи
л. Я её освоил. И стал отвечать ему, что по методу японского монаха самурая
Дзётё Ямамото я верю, что «путь самурая есть смерть». Что я долгие годы при
учал себя ко всевозможным смертям: к смерти от пули, к смерти в горящем авт
омобиле, от ножевых ранений, к смерти от удушья, к смерти повешенного и к с
мерти от голода, к смерти утопающего и к смерти упавшего из окна. Что многи
е годы по методу Дзётё Ямамото я репетировал эти смерти в уме. В деталях, ч
то я уже испугался им. И не боюсь. Он сказал, что меня заразят СПИДом, и этой
смерти я не репетировал. Он был прав. Я даже рассмеялся. Насколько изобрет
ателен он был, одинокий Каин. А он улыбался кабаном.
«Хорошо», Ц сказал я. «Когда я писал свою знаменитую, скандальную книгу в
Нью-Йорке, я на тюремную мораль в русской тюрьме не рассчитывал. Иначе не
назвал бы героя своим литературным псевдонимом. Каюсь, хотел создать вок
руг книги скандал. Я не подозревал, что скандал мне дорого обойдётся, что э
та моя книга будет преследовать меня всю мою жизнь. Но вот так сложились о
бстоятельства. Если б знал, где упадёшь, соломки бы подстелил. И что теперь
делать, Алексей, подскажи. Вот я вхожу в камеру и что делать?»
«Иди к смотрящему, назови себя. Хорошо бы, чтоб тебя под защиту взяли».
«Крышу что ли попросить?»
«Вот если бы я с тобой на зону заехал», Ц задумчиво замечтался Алексей. Н
о очевидно тотчас понял несбыточность своей мечты. Я подумал, что я не смо
г бы защитить его от заточки, а сам как нибудь отмазался бы от обвинения, п
очему у меня главный герой участвует в прелюбодеянии с лицом чёрной расы
. Суку же ничто не спасёт. Может его и не убьют, но жизнь его на зоне будет су
ровой. «Но ты не беспокойся особенно. Тебя конечно на ментовскую красную
зону отправят. Будешь там каким-нибудь библиотекарем», Ц он вдруг сдела
лся погано-враждебным. «Дадут в руки метлу и поставят под окно начальств
а Ц подметать».
Доследование по Лёхиному делу, конечно, не имело места. Вне сомнения Лёху
давно осудили. Без сомнения, одинокий Каин, он сдал всех своих подельнико
в и работал сукой уже в Бутырке. Как особо талантливого, его позаимствова
ли из Бутырки эфесбешники. Возможно эфесбешники платили Лёхе сдельно, за
каждую «чистуху», за запуганную душу. Снимали со срока по полгода или по г
оду. Вот он и путешествует из хаты в хату, уменьшая себе срок.
Время от времени его выводили «на вызов». Он одевал кроссовки, затребова
в их с вахты, одевал праздничные чёрные спортивные штаны, праздничную фу
тболку и примеривал на голову красный платок, прося меня затянуть ему пл
аток сзади на затылке. Примеривал, но пошёл в платке только раз. Якобы его
вызывали к адвокату, а его адвокатом якобы была женщина. В обмен на её услу
ги, сообщил мне Лёха, он предоставил адвокатше возможность жить в его ква
ртире. Этой версии, однако, противоречило его беспокойство о судьбе его к
вартиры, он иррационально опасался, что квартира «пропадёт», за квартиру
, я понял, он не платил уже несколько лет. «Скажи своей адвокатше, чтобы она
занялась твоей квартирой, Ц посоветовал я ему. Ц Это же естественно». Н
о он продолжал высказывать свои иррациональные страхи о судьбе своей не
наглядной квартиры. Из чего я заключил, что никакой адвокатши нет в приро
де. Иначе, почему она не оплатила Лёхе его квартиру хотя бы за год. Вряд ли с
умма превышает тысячу рублей. Голая правда состояла в том, что одинокий К
аин не имел ни Родины, ни флага, ни единой души, чтобы хотя бы заплатить за к
вартиру. От адвокатши он возвращался всякий раз недовольным. Снимал праз
дничную одежду и долго складывал её в воздухе на весу, в то время как я дер
жал для него одной рукой тремпель. Ему позволяли иметь тремпель для одеж
ды, иначе говоря вешалку из твёрдой пластмассы. Одной рукой я держал, друг
ой обычно переворачивал страницы книги, которую читал. Он хмурым умалишё
нным ровнял заломы своих штанов, до миллиметра отлаживал остов футболки
, последним водружал красный платок. Глядя на нас со стороны, можно было ре
шить, что мы дуэт шизофреников, а мы всего лишь были заключёнными российс
кой демократии. Думаю, Баранов или Шишкин кричали на него, и требовали инф
ормации. Подполковник Баранов, полагаю, советовал ему набить мне морду, а
более коварный Шишкин, являясь старшим следователем, запрещал это делат
ь, предлагая продолжать запугивать. Что отвечал Лёшка, останется навсегд
а неизвестным. Может быть сообщал, что я дрожу как осиновый лист и вот-вот
паду зрелым фруктом к его ногам. Но видеокамера над дверью и Zoldaten в глазок мо
гли видеть хмурого, заросшего человека, упрямо отжимающего сухое тело от
пола в количествах недоступных самым даже молодым нашим тюремщикам. И
Zoldaten докладывали, что, человек регулярных привычек, обвиняемый не пропуст
ил ни единой прогулки и наращивает тренировки, следовательно не сломлен.
К концу нашей совместной отсидки Лёха совсем сменил тактику. Он не пытал
ся больше запугивать меня, хотя и остался одиноким Каином во всех привыч
ках. Он не пытался выведать у меня сведения о моём деле, он разумно ждал, ко
гда я сам попрошу у него совета, заикнусь о моём будущем, скажем спрошу его
Ц опытного зека о величине срока, который мне могут начислить. Вот тогда
он начинал подталкивать меня к необдуманной искренности. Обычно я тотча
с настораживался и прекращал расспросы. Он же злился, что для того, чтобы о
тветить мне, ему нужно знать как можно больше деталей. И какого х..я спраши
ваю у него совета, если утаиваю детали и обстоятельства. Деталей он так и н
е дождался. Я думаю, за это его и перевели от меня.
Он прочёл большую часть рукописи «Священных монстров» и сделал свои зам
ечания. Его реакционный разум криминала, пусть и ссучившегося, но кримин
ала, отказывался постичь мою мораль человека Ц революционера в жизни, и
скусстве и политике. Поэтому он спорил, наскакивал на меня, обвиняя в безб
ожии, и даже назвал Дьяволом и заявил, что против меня следует бороться. Ря
дом с календарём у Лёхи была прикреплена картонная иконка: Николай Чудот
ворец, хотя я никогда не видел его молящимся. Причиной же клеймения меня Д
ьяволом были плохо понятые им мои эссе о маркизе де Саде, о Ленине, Фрейде
и Гитлере. Смелостью мысли Лёха не отличался.
Где-то в начале мая я добился от администрации изолятора права ходить пи
сать в хату номер двадцать пять. Хата пустовала, и там обыкновенно курили
наши Zoldaten, Ц стражники, используя её как сортир и курилку. Я стал уходить ту
да в три часа, сразу после обеда, и оставался там до восьми. В конце концов м
не удалось выбить у администрации даже настольную лампу. Зелёную, кагебе
шную, с красной кнопкой выключателя и бронзовым штативом. Так что пять ча
сов в день мой мучитель вынужден был обходиться без моего общества. Когд
а я возвращался, он был как шёлковый, по-видимому одурев в одиночестве. Он
даже заботливо прикрывал своей миской мой ужин и был явно рад каждый раз
моему возвращению. Это понятно, ведь сверхчеловек СИЗО Лефортово парази
тировал на своих жертвах. Из них он вампиром высасывал свою уверенность,
их страх делал его сильным, а их крушение Ц кульминацией которого был мо
мент написания «чистухи» Ц сокращало срок его собственного пребывани
я в мрачной Вселенной Лефортово.
Двадцать первого мая, вечером, за ним пришли. «Собирайтесь с вещами». Он сд
елался растерянным, быстро собрался и ускользнул, коротконогий, с матрац
ем подмышкой, исчез. Помню его растерянное лицо, было видно, что для него э
то неожиданность, что его лишают меня. Лицо как у ребёнка, у которого отнял
и игрушку, а он так любил дёргать её за голову. Боже, когда его уводили с его
матрасиком, в глазах у него была боль, и боль в плечах, в прыщавой спине, скр
ытой чёрной футболкой. От него мне остались подарки: тапочки, которые я вы
бросил, зубная щётка, я ею не пользуюсь, но сохранил её, чёрная футболка с к
апюшоном, я сплю в ней каждую ночь, потому что у неё длинные рукава и она от
лично предохраняет от комаров. И ещё темно-зелёная акриловая футболка. О
т меня ему не осталось ничего. Эх Лёха, мучитель ты мой! О таких старые русс
кие писатели говорили: сильный характер. Добавлю: сильный де садовский х
арактер. Как-то я объяснил его ему: «ты Тиран», Ц сказал я ему, и он был дово
лен определением.
НЕДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
СРАВНИТЕЛЬНАЯ ПРЕЛЕСТЬ РАДИ
ОСТАНЦИЙ
Я никогда не нашёл бы времени размышлять, и тем более писать о столь ничто
жных вещах как попсовая музыка, российское дерьмовое телевидение или му
сорская газета «Московская правда», если бы не попал в спецтюрьму, в мир т
ишины и фактического одиночества. Ожидая в течение долгих месяцев в каме
ре Лефортово Ц российской Бастилии Ц пока коварные иезуиты-следовате
ли нароют на меня материал, я вначале написал о своих чувственных пристр
астиях к гениям человечества («Священные монстры»), затем маниакально ув
еличил свои прошлые мгновения счастья («Книга Воды»). Далее я написал про
ект «Очертания будущего», а затем набросал историю НБП, она же моя полити
ческая биография. Затем я написал пьесу. И мне стало не о чем писать. А писа
ть было нужно, иначе мне пришлось бы лицом к лицу ежедневно жить с одиноче
ством спецтюрьмы. Вот в этот отчаянный момент я и бросился к предметам ни
чтожным, но доступным. К презренным, можно сказать, предметам: к радиостан
циям, к единственной доступной нам в тюрьме газете, к телевидению, когда м
не принесли телевизор. За неимением людей я сделал их действующими лицам
и моей трагедии. Они Ц таки являются полноценными, но недействующими ли
цами, участниками жизни.
В тюрьме я вынужденно слушаю радио. Оно вделано у нас в стену над дверью ка
мер и управляется с пульта нашими тюремщиками. Таким образом мы идеальны
е радиослушатели, убежать никуда не можем, и что дают, то и потребляем выну
жденно. Поскольку своих событий в тюремной жизни нет (ну разве что эпохал
ьные события типа, отныне, насмотревшись на омовения пленных чеченцев-м
усульман, я стал подмываться из бутылки на дальняке), то ищешь событий вов
не. От подъёма до отбоя, то есть с 6 утра до 22 часов, обыкновенно нам подают ме
ню из как минимум четырёх радиостанций, каждая вещает часа по четыре. Пра
вда сплошь и рядом наши тюремные стражи отходят от меню и могут внеплано
во гнобить нас например каким-нибудь «Авто-Радио» часов десять подряд и
лишь к вечеру включат «Маяк». Или за день заставят нас прослушать музыка
льный мусор шести, восьми или десяти радиостанций. Но в основном меню соб
людается.
Самая зачуханная и отвратительная радиостанция Ц это «Европа Ц плюс».
Выхваляясь тем, что её слушают в 560 городах России (несчастные города!) «Евр
опа Ц плюс» на самом деле пункт прокручивания одних и тех же занудных за
рубежных и русских мелодий. Я пытался понять, записаны ли они у «Европы Ц
плюс» заранее блоками, и пришёл к выводу, что «да». В течение нескольких ча
сов песни не только повторяются, но звучат в третий и четвёртый раз в том ж
е порядке. Пара заунывных итальянских мелодий, пара мелодий «Джипси Кинг
с» (не самое худшее в репертуаре), несколько полудурковатых мутных голос
ов, причмокивающих речитативом, что они «got Sacha», звучат трижды или четырежд
ы и всякий раз в той же последовательности. Т. е. налицо блоки-"мосты" мелоди
й. Новости практически отсутствуют. Трудно понять, который час и что за ст
рана у нас. Вдруг объявляется «семнадцать часов» и втыкается дебильный к
акой Ц нибудь синкопический пульс, годный для лечебной гимнастики. Ново
сти на «Европе Ц плюс» всё-таки есть, но новостная программа у них (лавэ, ч
то ли, у них нет?) звучит один раз в несколько часов и можно её так и не дожда
ться. Песенки на «Европе Ц плюс» захудало-прокажённые, и слушая их, предс
тавляешь низкорослую жопатую американку в блестящем розовом спортивно
м костюме, выполняющую упражнения Аэробикс. Ритмы «Европы Ц плюс» захуд
ало-параноидальные, танцевально-визгливые. Синкопы взвинчивают бедный
мозг заключённого и побуждают к самому банальному безумию, какое есть в
словаре психиатров. Хочется намазать рожу пшенной кашей, нет, перловой, ч
тоб погаже, да так и сидеть, высунув язык. Совершенно непонятно, где предпо
лагается слушать репертуар радио «Европа Ц плюс», в каком положении, Ц
нарезая салаты, передвигая мебель, ожидая приёма у доктора? Танцевать по
д эти синкопы немыслимо, они слишком истеричны. Музыка нечистая.
«Авто-Радио» недалеко ушло от «Европы Ц плюс». С той разницей, что на нём
звучит меньше иностранных гнусных песенок, а больше отечественных гнус
ных песенок. Новости так же редки, как щепотка мяса в тюремном супе. Вообще
что-либо связное и человеческое, сказанное человеческим тоном на «Авто-
Радио» так же тяжело услышать, как и на «Европе Ц плюс». По утрам компания
придурковатых молодых людей лепечет бездарные глупости Ц девушка про
игравшая пари, заключённое по результатам футбольного матча, высовывал
ась из окна и приглашала прохожих зайти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39