В самой большой тюрьме Москвы, в Матроске сидят до десяти тысяч закл
ючённых. Для сравнения вся 201-я мотострелковая дивизия, контролирующая вс
ю Центральную Азию насчитывает семь тысяч бойцов.
В Матроске две категории хат. Это «общак» Ц большие хаты общего режима, и
«спецы» Ц маленькие хаты специального режима. На «спецу» обычно содерж
атся обвиняемые в тяжких преступлениях, особо опасные, склонные к побегу
заключённые. Контингент заключённых «спеца» возможно разделить прибл
изительно на три категории: 1) Именно особо тяжкие и особо буйные, с букета
ми тяжких статей, короче, такие как я, 2) Коммерсанты, вселившиеся в «спец» з
а лавэ, поскольку не хотят сидеть в суете и промискуитете общих камер 3) Ст
укачи (суки, крысы) «Лёхи», подсаженные к особо тяжким и буйным. Такой може
т был на зоне стукачом, а здесь ему придумали новое погоняло. Спецхаты обы
чно находятся под сигнализацией, даже могут быть оснащены видеокамерой.
Шконок в спецах от двух до десятка, в основном шестиместки. Если в хате дес
ять шконок, то могут сидеть и 4 человека, а могут и 12 или 14.
В «общаках» парятся на общем режиме обвиняемые по лёгким статьям и перво
ходы. На общаке от 16 до 32 шконарей. А содержаться в них может от 32 до 100 человек.
Амнистию недавно сделали, разгрузили общаки, но тотчас опять загрузили.
Строгого деления на «спецы» и «общак», вопреки желаниям администрации, в
сё равно не существует. Сама же администрация, следуя правилу изоляции п
одельников друг от друга, кидает одного на общак, другого на спец, чтоб под
альше друг от друга. В общей хате, когда туда заходишь, прежде всего замеча
ешь, что как в аэропорту Шереметьево у двери толпится куча людей. Пробивш
ись сквозь них, видишь длинный стол-дубок (или он составлен из нескольких
) и вдоль него Ц лавки. По обе стороны, у стен, поставленные головами к стен
е стоят шконки. Внизу это разобщённые отдельные шконки. Как правило от ка
меры их отделяют висящие простыни. Поверх разобщенных шконок первого яр
уса идёт сплошной настил Ц второй ярус, так называемая «пальма». На ней с
плошным слоем лежат матрацы. На матрацах спят всплошную мужики. Шконки п
ервого этажа, в особенности те, что ближе к окну, (к «решке») занимают те, кто
стоит в тюрьме на вершине внутритюремной иерархии, те, кто придерживает
ся «воровского хода» Ц воры. И престижные персонажи «хаты» Ц например
«дорожники» Ц те, кто содержит и работает на ней, Ц «дорогу» Ц сложную
сеть верёвочных коммуникаций вне камеры вдоль окон, соединяющую «хату»
с другими «хатами».
Вдали за дубком, может стоять у стены железный ящик или тумбочка, а на ней
телевизор. По сторонам телевизора два (чаще одно) окна. С «решкой», «реснич
ками». Обычно окно без стекол, потому «дорожники» зимой работают в пальт
о и шапках, а у двери могут стоять люди в трусах. Шконка смотрящего обычно
помещается слева, крайняя к окну. Шконки первого яруса, как уже было сказа
но, обыкновенно завешаны простынями.
У самой двери в камеру (в камерах «общака» дверь выходит в хату острым угл
ом и называется «ледокол», через такую дверь «вертуху» Ц надзирателю уд
обнее наблюдать за жизнью хаты) обычно слева помещается санузел Ц «даль
няк» и раковина с краном. Там же стоит корзинка для мусора, по-тюремному «
Алёнка». Там же, между перегородкой, называемой «слоник» (отделяет дальн
як на высоте по пояс от камеры) и первыми к ней шконарями есть пространств
о, называемое «окоп». В окопе живут не очень уважаемые граждане камеры: бо
мжи, опущенные, если таковые есть.
Справа от двери, у стены камеры сложены баулы и сумки, принадлежащие закл
ючённым. Баулы громоздятся до самого потолка, а в остающемся пространств
е положены матрацы. На них живут и спят «шныри» Ц вспомогательные рабоч
ие хаты. Это место называется «дача».
Как видим, в тюремном обществе существует ярко выраженная сословно-каст
овая иерархия. Это общество в обществе. В нём приверженцы воровского ход
а Ц воры в законе, авторитеты и смотрящие равноценны Ц брахманам (жрецы)
и кшантриям (воинам), честные мужики-работяги Ц это вайшьи, а шныри Ц шуд
ры, тогда как опущенные есть неприкасаемые парии тюремного общества. Это
в идеале должно было быть так. Однако вместе с наркотиками в тюрьмы давно
проникли и деньги и дух революционности. По воровским законам хатой долж
ен бы руководить смотрящий. Но во множестве случаев хатой руководит сама
я сильная национальная группировка, а то и денежный мешок, от которого за
висит благосостояние, питание хаты, подпитка её дачками. В некоторых хат
ах в Матроске, скажем, есть даже души, куда их поставили на радость себе и о
бществу богатые «коммерсы». Потому хаты часто управляются не голым воро
вским авторитетом вора, но деньгами и наркотой.
Однако всё тюремное общество, все члены его, независимо от места в иерарх
ии, в любой хате одинаково несут на себе тяжести тюремной жизни. Передают
друг другу те же бациллы, болеют теми же болезнями, сидят на тех же старых
вонючих дальняках, напрягая внутренности. И воры, и суки, и менты. Бывший и
сполняющий обязанности Генерального Прокурора Ильюшенко заболел в тюр
ьме туберкулёзом и теперь лечится. И Дима Бахур, отсидев в Бутырке, теперь
лечится от туберкулёза Ц кажется, вылечился. Член Национал Ц Большевис
тской Партии. Все зэки Ц мученики.
Фигура распятого на кресте Христа Ц есть вселенское, всечеловеческое о
лицетворение мучения человека, крест Ц это вид виселицы, он несёт медле
нную смерть. Ещё более медленной виселицей является заключение, лишение
свободы, содержание в местах заключения, с целью удушения, умерщвления ч
еловека. Христос был распят на деревянном кресте и был вынужден медленно
умирать на нём от жажды, онемения тела, от отёчности тела и от боли. (В Еванг
елиях нигде не упоминаются гвозди, Христос был привязан, а не прибит. В те
времена гвоздей, кажется, не существовало). Заключённый так же распят, обр
ечён жить в сумеречной Вселенной болезней, вони, бактерий и вирусов, кров
ососущих грязных насекомых, во вселенной разложения и гниющих ран, одеты
й в шутовские одежды, безобразно острижен, только венца из колючей прово
локи на нём нет. А изнутри в нём кипят нервы, мучает его видениями страшнее
картин Гойи и Иеронимуса Босха его психика, кипит в заключении его мозг. З
аключённый Ц это мученик. Тюрьмы России полны молодых, сильных, мускули
стых Христов, вянущих на глазах. Многие из них всего лишь не поняты госуда
рством. Если в Армию, в весенние и осенние призывы попадают, нам говорят, н
едокормыши, дистрофики, люди с физическими недостатками, то в автозэках
я встречал, перевозимых с Голгофы на Голгофу, сплошь и рядом лучших предс
тавителей русской молодёжи. Сквозь чесотку, струпья, сквозь волдыри кома
риных и клопиных укусов, сквозь раны и язвы проступали свежие и здоровые
тела. Им бы солнца, им бы соли морской воды. Государство гробит лучшую свою
молодёжь в тюрьмах, не умея их понимать и наказывать? Да, это так.
Потрясает несоответствие преступления и наказания. В конце 90-х годов, я п
омню, ходил на один из судов над поэтессой Витухновской. Следователи ФСБ
долго мучили и держали в тюрьме более двух лет поэтессу Витухновскую за,
в общей сложности, 1,2 грамма различных химических порошков, содержавшихс
я в 19 бумажных пакетиках в виде пыли, найденных у Витухновской при обыске.
В девятнадцати! Должно быть это была просто пыль оставшаяся на этих девя
тнадцати бумажках. Два с лишним года тюремного заключения за пылевые ост
атки! Несовместимость преступления и наказания бросается в этом случае
сразу в глаза, поскольку я свёл вину Витухновской и наказание к общедост
упным цифрам. В цифрах несовместимость выглядит разительно, убийственн
о, ненормально. В демагогической же, эмоциональной судебной терминологи
и обвинение Витухновской в «распространении наркотиков» звучит устраш
ающе. В «распространении» её обвинил мальчик-наркоман, схваченный ФСБ. П
о статье 228-й «незаконное изготовление, приобретение, хранение, перевозка
, пересылка либо сбыт наркотических средств или психотропных веществ» н
аказывается сроком от трёх до пятнадцати лет в зависимости от пункта ста
тьи. А ведь по статьям с 228 по 233 обвиняется или осуждена треть страны ГУИН. Гл
авного Управления Исполнения Наказаний!
Преступления осуществлённые в области материальной, такие как кража, на
пример, должны бы и наказываться в пределах этой же области, либо возмеще
нием материального ущерба пострадавшему или даже причинением материал
ьного ущерба виновному. А не наказываться убиением тела, психики и духа в
иновного. Я безусловно уверен в том, что уже первичное наказание Ц мучен
ие тюрьмой ещё до суда Ц уже есть тяжёлое преступление государства прот
ив человека. Своею силою государство наносит в сотни раз больший удар, че
м нанёс виновный.
По сути дела смерть и тюрьма Ц одно и то же, тюрьма лишь степень смерти. Ст
рашноватый афоризм Ц не правда ли? Я Ц его автор. Первая книга, которую я
написал в тюрьме, была «Священные монстры», Ц о бронзовых статуях, о вели
ких людях человечества. Интуитивно я выбрал именно общество бронзовых с
татуй. Как у русалки Ц рыбий, так у меня в тюрьме сразу застыл тяжёлый бро
нзовый хвост. Половина меня стала бронзой. Я почувствовал себя ближе к Мэ
рлин Монро, к Гитлеру, к Гагарину, Прэсли, Эдит Пиаф, к Ван Гогу и грустному У
нгерну, чем к Насте и членам Национал Ц Большевистской Партии, пусть они
меня извинят, ибо они Ц самые близкие мне живые люди.
Тюрьма Ц обитель скорби. Особенно это верно по отношению к Лефортовской
тюрьме Ц к русской Бастилии, где царит диктатура одиночества. Где один и
ли двое сокамерников не в силах взломать твоё личное одиночество. Во мно
голюдных тюрьмах «общего пользования» существует противоположная про
блема Ц тюремное общество затаптывает личное одиночество. В тюрьмах «о
бщего пользования» узника мучают диктатурой тюремной толпы. Там тебе гр
озит смерть от затаптывания ногами толпы, в Лефортово Ц грозит смерть о
т своего отражения в зеркале. В Лефортово тебя незримо высосут мертвецы,
в Бутырке или на Матросской тишине тебя растопчут живые зэка и надзирате
ли.
Зэки все несчастны. Воры в законе тоже. И самые агрессивные убийцы, те, что
угнетают и чморят сокамерников, также несчастны. Сон моего сокамерника,
«смотрящего» юного бандита Мишки весь сочился страхом. Его агрессивные
выпады против всех и вся, гипотетические угрозы того, что вот он «приедет
» со своими ребятами и разберётся, Ц были всё попытки сохранить равнове
сие, исправить крен, сбалансировать себя. Приедет, разберётся, страшный и
несгибаемый Мишка, отлично знающий стрелковое оружие, современные авто
мобили, смотрящий Мишка… Передо мной лежал испуганный пацан, которого ст
рашила чёрная дыра срока, ожидавшая его. Десять лет Ц утоли мои печали, де
сять лет чёрной дыры. Непроницаемые десять. Если три только года, то ещё св
етится в черноте обмылочным светом, светится черно-жёлтое внутри. Три го
да Ц это хуйня, они проницаемы… Пять лет это уже чернее… 1 октября в цемен
тной караулке Лефортовского суда, в караулке номер три, юный отмороженны
й рецидивист с третьей ходкой по той же статье 158-й, кража,.. после того как пр
окурор запросил ему пять лет, но ещё до вынесения приговора, спустился вн
из, счастливый. «Пять, по минимуму запросили, а ведь по этой статье по этом
у пункту от пяти до десяти…» Он бегал по караулке, радовался, радовался, за
хлёбываясь, рассказывал о предыдущих сроках и отсидках. Потом расстелил
куртку на газетах, улёгся, и стал вдруг тухнуть, как уголёк. Затухать. «Пят
ь лет, Ц вдруг сказал он. Ц это ж до ебени матери как много, целых пять лет!
»
Лёха, крыса, стукач, одинокий Каин, тянулся с пола, стараясь увидеть свои м
ышцы в зеркало ( в «обезьяну» на жаргоне), вставал на таз, пыжился. Напрягал
мышцы Минотавра, вглядывался в них. Мышцы были его защитой, бронёй от срок
а, от тюремных годов, от страха. Больше, мощнее, сильнее, качал он себя, Pumping iron б
ыл этот Лёха Минотавр: «Как, Лимонов, посмотри, подкачался я, да, хорошо под
качался, а? Прибыль видна или нет? Не стыдно мне будет на воле с такими мышц
ами? А где это ты? Ц спросят, Ц в спортлагере, да? В тюрьме, вот где, да. Ц В т
юрьме все доходяги. В тюрьме? Не может быть?!»
Лёха защищался мышцами, бронёй прыщавой спины от страха тюрьмы. Он был ка
к мощный носорог в доспехах. Казалось, если пройти и задеть его за доспехи
, за его носорожью кожу, то обдерёшься, то на теле будут царапины, борозды…
Я просидел под тяжестью 222-й статьи, части 3-й около пяти месяцев. Я привык. Н
о когда на меня сбросили страшные плиты статей 205-й и 208-й, я стал просыпатьс
я среди ночи. Небо было тёмное, кромешное. Я лежал и пытался спать дальше. У
меня херово получалось дальше. Когда только по одной 205-й статье тебе гроз
ит до 20 лет заключения, то как ты можешь спать дальше? Каждый день в тюрьме
Ц это битва за себя, против тюрьмы. В войне против тюрьмы невозможно побе
дить один раз и дальше вдруг перейти в состояние мира, выйти в спокойные в
оды, где мозг не будет кипеть в ужасе. В этой войне нужно побеждать каждое
утро, с момента, когда открываешь глаза, нужно воевать каждую минуту и поб
еждать весь день. Наутро побеждать опять. Эта война не знает передышек.
Потому я утверждаю, что все мы здесь мученики Ц толпы татуированных Хри
стов. Наши мозги кипят, наша психика деформирована, ибо наши нервы рухнул
и, расплавившись, как расплавились стальные скелеты зданий Мирового тор
гового центра в Нью-Йорке, и сверху их накрыла, всей тяжестью обломков наш
а психика… Чудовищное напряжение готово разорвать нас изнутри ежемину
тно.
ВСЯ КОРОЛЕВСКАЯ РАТЬ
В начале июня 1997 года в ржавом, мрачном поезде «Душанбе Ц Москва» мы верну
лись в Москву на Казанский вокзал из Азии. Окна состава защищали решётки,
но несмотря на это половина стекол была выбита. Часть дверей отсутствова
ла. Состав напоминал состав 1919 года. На перроне Казанского вокзала нас вст
ретила горстка родственников и друзей. Мы Ц это отряд из девяти национа
л-большевиков со мною во главе. Мы побывали в Казахстане, Узбекистане и Та
джикистане и, проехав только на поездах 11700 километров, возвратились. 14 июн
я наше полуподвальное помещение на 2-й Фрунзенской улице, дом 7, служившее
нам штабом партии и редакцией газеты «Лимонка», взорвали. Взрыв пришёлся
на 5 часов утра, субботу. Тогда мы терялись в догадках, кто бы это мог сделат
ь. Дело было ни в том, что у нас не было врагов, дело было в том, что у нас враго
в было слишком много. 18 сентября 1996 года неподалёку от помещения редакции м
еня дождались, сбили сзади с ног и избивали ногами в голову. Тогда мы вычис
лили, что это были люди Лебедя. А кто взорвал нас? Сегодня я прихожу к вывод
у, что нас тогда взорвали казахи. Люди из Комитета Национальной Безопасн
ости Казахстана. Это их стиль. Ведь тогда мы только что вернулись из их стр
аны, куда ездили не с очень дружественными намерениями… Нас призвали на 2
мая 1997 года как русскую национальную организацию поучаствовать в казачь
ем круге казаки Кокчетава. На круге должен был быть поднят вопрос об отде
лении Кокчетавской области от Казахстана. Круг не состоялся, были аресты
, Кокчетавскую область ликвидировали Указом Назарбаева от 4 мая, а мы прок
атились по казахской земле в облаке интриг и приключений. Составными час
тями облака являлись казахское коварное гостеприимство, бешбармак, при
готовленный майором КНБ Карибаевым, майор цитировал Омара Хайяма; тёмны
е очки полковника КНБ Бектасова в Алма-Ате, день рождения Дариги Нурсулт
ановны Назарбаевой Ц дочки и моя с ней встреча в Алма-Ате в помещении тел
еканала «Хабар». Нам оказали коварное гостеприимство и коварно отправи
ли в страшный Самарканд. Когда мы не сумели там погибнуть, в Москве нам взо
рвали штаб-квартиру. Чтоб не лезли в Казахские дела. Чтоб не ездили на каз
ачий круг. Чтоб не зазнавались. Аудио-звуковой привет с вибрациями. Я виде
л решётку нашего окна, вплющившуюся в стену штаба, если бы кто-нибудь был
там в субботние ранние 5 часов, из этого существа получилась бы котлета.
14 июня 1997 я и увидел впервые офицера Дмитрия Кондратьева, который через чет
ыре года будет одним из следователей, арестовавших меня на Алтае 7 апреля
2001 года. И так, занавес поднят, и первое действующее лицо появилось на сцен
е. С усами, высокий, худой, просто одетый, он явился на место взрыва ещё с одн
им типом из ФСБ. (Второго я в моей жизни более не встречал.) Все большие служ
бы уже находились на месте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
ючённых. Для сравнения вся 201-я мотострелковая дивизия, контролирующая вс
ю Центральную Азию насчитывает семь тысяч бойцов.
В Матроске две категории хат. Это «общак» Ц большие хаты общего режима, и
«спецы» Ц маленькие хаты специального режима. На «спецу» обычно содерж
атся обвиняемые в тяжких преступлениях, особо опасные, склонные к побегу
заключённые. Контингент заключённых «спеца» возможно разделить прибл
изительно на три категории: 1) Именно особо тяжкие и особо буйные, с букета
ми тяжких статей, короче, такие как я, 2) Коммерсанты, вселившиеся в «спец» з
а лавэ, поскольку не хотят сидеть в суете и промискуитете общих камер 3) Ст
укачи (суки, крысы) «Лёхи», подсаженные к особо тяжким и буйным. Такой може
т был на зоне стукачом, а здесь ему придумали новое погоняло. Спецхаты обы
чно находятся под сигнализацией, даже могут быть оснащены видеокамерой.
Шконок в спецах от двух до десятка, в основном шестиместки. Если в хате дес
ять шконок, то могут сидеть и 4 человека, а могут и 12 или 14.
В «общаках» парятся на общем режиме обвиняемые по лёгким статьям и перво
ходы. На общаке от 16 до 32 шконарей. А содержаться в них может от 32 до 100 человек.
Амнистию недавно сделали, разгрузили общаки, но тотчас опять загрузили.
Строгого деления на «спецы» и «общак», вопреки желаниям администрации, в
сё равно не существует. Сама же администрация, следуя правилу изоляции п
одельников друг от друга, кидает одного на общак, другого на спец, чтоб под
альше друг от друга. В общей хате, когда туда заходишь, прежде всего замеча
ешь, что как в аэропорту Шереметьево у двери толпится куча людей. Пробивш
ись сквозь них, видишь длинный стол-дубок (или он составлен из нескольких
) и вдоль него Ц лавки. По обе стороны, у стен, поставленные головами к стен
е стоят шконки. Внизу это разобщённые отдельные шконки. Как правило от ка
меры их отделяют висящие простыни. Поверх разобщенных шконок первого яр
уса идёт сплошной настил Ц второй ярус, так называемая «пальма». На ней с
плошным слоем лежат матрацы. На матрацах спят всплошную мужики. Шконки п
ервого этажа, в особенности те, что ближе к окну, (к «решке») занимают те, кто
стоит в тюрьме на вершине внутритюремной иерархии, те, кто придерживает
ся «воровского хода» Ц воры. И престижные персонажи «хаты» Ц например
«дорожники» Ц те, кто содержит и работает на ней, Ц «дорогу» Ц сложную
сеть верёвочных коммуникаций вне камеры вдоль окон, соединяющую «хату»
с другими «хатами».
Вдали за дубком, может стоять у стены железный ящик или тумбочка, а на ней
телевизор. По сторонам телевизора два (чаще одно) окна. С «решкой», «реснич
ками». Обычно окно без стекол, потому «дорожники» зимой работают в пальт
о и шапках, а у двери могут стоять люди в трусах. Шконка смотрящего обычно
помещается слева, крайняя к окну. Шконки первого яруса, как уже было сказа
но, обыкновенно завешаны простынями.
У самой двери в камеру (в камерах «общака» дверь выходит в хату острым угл
ом и называется «ледокол», через такую дверь «вертуху» Ц надзирателю уд
обнее наблюдать за жизнью хаты) обычно слева помещается санузел Ц «даль
няк» и раковина с краном. Там же стоит корзинка для мусора, по-тюремному «
Алёнка». Там же, между перегородкой, называемой «слоник» (отделяет дальн
як на высоте по пояс от камеры) и первыми к ней шконарями есть пространств
о, называемое «окоп». В окопе живут не очень уважаемые граждане камеры: бо
мжи, опущенные, если таковые есть.
Справа от двери, у стены камеры сложены баулы и сумки, принадлежащие закл
ючённым. Баулы громоздятся до самого потолка, а в остающемся пространств
е положены матрацы. На них живут и спят «шныри» Ц вспомогательные рабоч
ие хаты. Это место называется «дача».
Как видим, в тюремном обществе существует ярко выраженная сословно-каст
овая иерархия. Это общество в обществе. В нём приверженцы воровского ход
а Ц воры в законе, авторитеты и смотрящие равноценны Ц брахманам (жрецы)
и кшантриям (воинам), честные мужики-работяги Ц это вайшьи, а шныри Ц шуд
ры, тогда как опущенные есть неприкасаемые парии тюремного общества. Это
в идеале должно было быть так. Однако вместе с наркотиками в тюрьмы давно
проникли и деньги и дух революционности. По воровским законам хатой долж
ен бы руководить смотрящий. Но во множестве случаев хатой руководит сама
я сильная национальная группировка, а то и денежный мешок, от которого за
висит благосостояние, питание хаты, подпитка её дачками. В некоторых хат
ах в Матроске, скажем, есть даже души, куда их поставили на радость себе и о
бществу богатые «коммерсы». Потому хаты часто управляются не голым воро
вским авторитетом вора, но деньгами и наркотой.
Однако всё тюремное общество, все члены его, независимо от места в иерарх
ии, в любой хате одинаково несут на себе тяжести тюремной жизни. Передают
друг другу те же бациллы, болеют теми же болезнями, сидят на тех же старых
вонючих дальняках, напрягая внутренности. И воры, и суки, и менты. Бывший и
сполняющий обязанности Генерального Прокурора Ильюшенко заболел в тюр
ьме туберкулёзом и теперь лечится. И Дима Бахур, отсидев в Бутырке, теперь
лечится от туберкулёза Ц кажется, вылечился. Член Национал Ц Большевис
тской Партии. Все зэки Ц мученики.
Фигура распятого на кресте Христа Ц есть вселенское, всечеловеческое о
лицетворение мучения человека, крест Ц это вид виселицы, он несёт медле
нную смерть. Ещё более медленной виселицей является заключение, лишение
свободы, содержание в местах заключения, с целью удушения, умерщвления ч
еловека. Христос был распят на деревянном кресте и был вынужден медленно
умирать на нём от жажды, онемения тела, от отёчности тела и от боли. (В Еванг
елиях нигде не упоминаются гвозди, Христос был привязан, а не прибит. В те
времена гвоздей, кажется, не существовало). Заключённый так же распят, обр
ечён жить в сумеречной Вселенной болезней, вони, бактерий и вирусов, кров
ососущих грязных насекомых, во вселенной разложения и гниющих ран, одеты
й в шутовские одежды, безобразно острижен, только венца из колючей прово
локи на нём нет. А изнутри в нём кипят нервы, мучает его видениями страшнее
картин Гойи и Иеронимуса Босха его психика, кипит в заключении его мозг. З
аключённый Ц это мученик. Тюрьмы России полны молодых, сильных, мускули
стых Христов, вянущих на глазах. Многие из них всего лишь не поняты госуда
рством. Если в Армию, в весенние и осенние призывы попадают, нам говорят, н
едокормыши, дистрофики, люди с физическими недостатками, то в автозэках
я встречал, перевозимых с Голгофы на Голгофу, сплошь и рядом лучших предс
тавителей русской молодёжи. Сквозь чесотку, струпья, сквозь волдыри кома
риных и клопиных укусов, сквозь раны и язвы проступали свежие и здоровые
тела. Им бы солнца, им бы соли морской воды. Государство гробит лучшую свою
молодёжь в тюрьмах, не умея их понимать и наказывать? Да, это так.
Потрясает несоответствие преступления и наказания. В конце 90-х годов, я п
омню, ходил на один из судов над поэтессой Витухновской. Следователи ФСБ
долго мучили и держали в тюрьме более двух лет поэтессу Витухновскую за,
в общей сложности, 1,2 грамма различных химических порошков, содержавшихс
я в 19 бумажных пакетиках в виде пыли, найденных у Витухновской при обыске.
В девятнадцати! Должно быть это была просто пыль оставшаяся на этих девя
тнадцати бумажках. Два с лишним года тюремного заключения за пылевые ост
атки! Несовместимость преступления и наказания бросается в этом случае
сразу в глаза, поскольку я свёл вину Витухновской и наказание к общедост
упным цифрам. В цифрах несовместимость выглядит разительно, убийственн
о, ненормально. В демагогической же, эмоциональной судебной терминологи
и обвинение Витухновской в «распространении наркотиков» звучит устраш
ающе. В «распространении» её обвинил мальчик-наркоман, схваченный ФСБ. П
о статье 228-й «незаконное изготовление, приобретение, хранение, перевозка
, пересылка либо сбыт наркотических средств или психотропных веществ» н
аказывается сроком от трёх до пятнадцати лет в зависимости от пункта ста
тьи. А ведь по статьям с 228 по 233 обвиняется или осуждена треть страны ГУИН. Гл
авного Управления Исполнения Наказаний!
Преступления осуществлённые в области материальной, такие как кража, на
пример, должны бы и наказываться в пределах этой же области, либо возмеще
нием материального ущерба пострадавшему или даже причинением материал
ьного ущерба виновному. А не наказываться убиением тела, психики и духа в
иновного. Я безусловно уверен в том, что уже первичное наказание Ц мучен
ие тюрьмой ещё до суда Ц уже есть тяжёлое преступление государства прот
ив человека. Своею силою государство наносит в сотни раз больший удар, че
м нанёс виновный.
По сути дела смерть и тюрьма Ц одно и то же, тюрьма лишь степень смерти. Ст
рашноватый афоризм Ц не правда ли? Я Ц его автор. Первая книга, которую я
написал в тюрьме, была «Священные монстры», Ц о бронзовых статуях, о вели
ких людях человечества. Интуитивно я выбрал именно общество бронзовых с
татуй. Как у русалки Ц рыбий, так у меня в тюрьме сразу застыл тяжёлый бро
нзовый хвост. Половина меня стала бронзой. Я почувствовал себя ближе к Мэ
рлин Монро, к Гитлеру, к Гагарину, Прэсли, Эдит Пиаф, к Ван Гогу и грустному У
нгерну, чем к Насте и членам Национал Ц Большевистской Партии, пусть они
меня извинят, ибо они Ц самые близкие мне живые люди.
Тюрьма Ц обитель скорби. Особенно это верно по отношению к Лефортовской
тюрьме Ц к русской Бастилии, где царит диктатура одиночества. Где один и
ли двое сокамерников не в силах взломать твоё личное одиночество. Во мно
голюдных тюрьмах «общего пользования» существует противоположная про
блема Ц тюремное общество затаптывает личное одиночество. В тюрьмах «о
бщего пользования» узника мучают диктатурой тюремной толпы. Там тебе гр
озит смерть от затаптывания ногами толпы, в Лефортово Ц грозит смерть о
т своего отражения в зеркале. В Лефортово тебя незримо высосут мертвецы,
в Бутырке или на Матросской тишине тебя растопчут живые зэка и надзирате
ли.
Зэки все несчастны. Воры в законе тоже. И самые агрессивные убийцы, те, что
угнетают и чморят сокамерников, также несчастны. Сон моего сокамерника,
«смотрящего» юного бандита Мишки весь сочился страхом. Его агрессивные
выпады против всех и вся, гипотетические угрозы того, что вот он «приедет
» со своими ребятами и разберётся, Ц были всё попытки сохранить равнове
сие, исправить крен, сбалансировать себя. Приедет, разберётся, страшный и
несгибаемый Мишка, отлично знающий стрелковое оружие, современные авто
мобили, смотрящий Мишка… Передо мной лежал испуганный пацан, которого ст
рашила чёрная дыра срока, ожидавшая его. Десять лет Ц утоли мои печали, де
сять лет чёрной дыры. Непроницаемые десять. Если три только года, то ещё св
етится в черноте обмылочным светом, светится черно-жёлтое внутри. Три го
да Ц это хуйня, они проницаемы… Пять лет это уже чернее… 1 октября в цемен
тной караулке Лефортовского суда, в караулке номер три, юный отмороженны
й рецидивист с третьей ходкой по той же статье 158-й, кража,.. после того как пр
окурор запросил ему пять лет, но ещё до вынесения приговора, спустился вн
из, счастливый. «Пять, по минимуму запросили, а ведь по этой статье по этом
у пункту от пяти до десяти…» Он бегал по караулке, радовался, радовался, за
хлёбываясь, рассказывал о предыдущих сроках и отсидках. Потом расстелил
куртку на газетах, улёгся, и стал вдруг тухнуть, как уголёк. Затухать. «Пят
ь лет, Ц вдруг сказал он. Ц это ж до ебени матери как много, целых пять лет!
»
Лёха, крыса, стукач, одинокий Каин, тянулся с пола, стараясь увидеть свои м
ышцы в зеркало ( в «обезьяну» на жаргоне), вставал на таз, пыжился. Напрягал
мышцы Минотавра, вглядывался в них. Мышцы были его защитой, бронёй от срок
а, от тюремных годов, от страха. Больше, мощнее, сильнее, качал он себя, Pumping iron б
ыл этот Лёха Минотавр: «Как, Лимонов, посмотри, подкачался я, да, хорошо под
качался, а? Прибыль видна или нет? Не стыдно мне будет на воле с такими мышц
ами? А где это ты? Ц спросят, Ц в спортлагере, да? В тюрьме, вот где, да. Ц В т
юрьме все доходяги. В тюрьме? Не может быть?!»
Лёха защищался мышцами, бронёй прыщавой спины от страха тюрьмы. Он был ка
к мощный носорог в доспехах. Казалось, если пройти и задеть его за доспехи
, за его носорожью кожу, то обдерёшься, то на теле будут царапины, борозды…
Я просидел под тяжестью 222-й статьи, части 3-й около пяти месяцев. Я привык. Н
о когда на меня сбросили страшные плиты статей 205-й и 208-й, я стал просыпатьс
я среди ночи. Небо было тёмное, кромешное. Я лежал и пытался спать дальше. У
меня херово получалось дальше. Когда только по одной 205-й статье тебе гроз
ит до 20 лет заключения, то как ты можешь спать дальше? Каждый день в тюрьме
Ц это битва за себя, против тюрьмы. В войне против тюрьмы невозможно побе
дить один раз и дальше вдруг перейти в состояние мира, выйти в спокойные в
оды, где мозг не будет кипеть в ужасе. В этой войне нужно побеждать каждое
утро, с момента, когда открываешь глаза, нужно воевать каждую минуту и поб
еждать весь день. Наутро побеждать опять. Эта война не знает передышек.
Потому я утверждаю, что все мы здесь мученики Ц толпы татуированных Хри
стов. Наши мозги кипят, наша психика деформирована, ибо наши нервы рухнул
и, расплавившись, как расплавились стальные скелеты зданий Мирового тор
гового центра в Нью-Йорке, и сверху их накрыла, всей тяжестью обломков наш
а психика… Чудовищное напряжение готово разорвать нас изнутри ежемину
тно.
ВСЯ КОРОЛЕВСКАЯ РАТЬ
В начале июня 1997 года в ржавом, мрачном поезде «Душанбе Ц Москва» мы верну
лись в Москву на Казанский вокзал из Азии. Окна состава защищали решётки,
но несмотря на это половина стекол была выбита. Часть дверей отсутствова
ла. Состав напоминал состав 1919 года. На перроне Казанского вокзала нас вст
ретила горстка родственников и друзей. Мы Ц это отряд из девяти национа
л-большевиков со мною во главе. Мы побывали в Казахстане, Узбекистане и Та
джикистане и, проехав только на поездах 11700 километров, возвратились. 14 июн
я наше полуподвальное помещение на 2-й Фрунзенской улице, дом 7, служившее
нам штабом партии и редакцией газеты «Лимонка», взорвали. Взрыв пришёлся
на 5 часов утра, субботу. Тогда мы терялись в догадках, кто бы это мог сделат
ь. Дело было ни в том, что у нас не было врагов, дело было в том, что у нас враго
в было слишком много. 18 сентября 1996 года неподалёку от помещения редакции м
еня дождались, сбили сзади с ног и избивали ногами в голову. Тогда мы вычис
лили, что это были люди Лебедя. А кто взорвал нас? Сегодня я прихожу к вывод
у, что нас тогда взорвали казахи. Люди из Комитета Национальной Безопасн
ости Казахстана. Это их стиль. Ведь тогда мы только что вернулись из их стр
аны, куда ездили не с очень дружественными намерениями… Нас призвали на 2
мая 1997 года как русскую национальную организацию поучаствовать в казачь
ем круге казаки Кокчетава. На круге должен был быть поднят вопрос об отде
лении Кокчетавской области от Казахстана. Круг не состоялся, были аресты
, Кокчетавскую область ликвидировали Указом Назарбаева от 4 мая, а мы прок
атились по казахской земле в облаке интриг и приключений. Составными час
тями облака являлись казахское коварное гостеприимство, бешбармак, при
готовленный майором КНБ Карибаевым, майор цитировал Омара Хайяма; тёмны
е очки полковника КНБ Бектасова в Алма-Ате, день рождения Дариги Нурсулт
ановны Назарбаевой Ц дочки и моя с ней встреча в Алма-Ате в помещении тел
еканала «Хабар». Нам оказали коварное гостеприимство и коварно отправи
ли в страшный Самарканд. Когда мы не сумели там погибнуть, в Москве нам взо
рвали штаб-квартиру. Чтоб не лезли в Казахские дела. Чтоб не ездили на каз
ачий круг. Чтоб не зазнавались. Аудио-звуковой привет с вибрациями. Я виде
л решётку нашего окна, вплющившуюся в стену штаба, если бы кто-нибудь был
там в субботние ранние 5 часов, из этого существа получилась бы котлета.
14 июня 1997 я и увидел впервые офицера Дмитрия Кондратьева, который через чет
ыре года будет одним из следователей, арестовавших меня на Алтае 7 апреля
2001 года. И так, занавес поднят, и первое действующее лицо появилось на сцен
е. С усами, высокий, худой, просто одетый, он явился на место взрыва ещё с одн
им типом из ФСБ. (Второго я в моей жизни более не встречал.) Все большие служ
бы уже находились на месте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39