Никто из семьи никогда его не видел. Это было
ясно до такой степени, что сомнения перестали мучить даже милицию. Труп
нашли осенью прошлого года, нам задали пару тысяч вопросов, но так ничего
и не выяснили.
В конце тщательного разбирательства, среди других, прозвучал вопрос,
говорит ли нам что-нибудь фамилия Менюшко. Мой отец, моя мамуся и я
одновременно заявили, что первый раз ее слышим, а моя тетка Люцина
задумалась:
- Кажется, я когда-то слышала, - сказала она, пробудив тень надежды
на лице капитана милиции. - Так в голове и вертится... Но это касается
того времени, когда мне было шестнадцать лет, сомневаюсь, что вам будет
интересно. Кроме того, если я где-то и слышала, то все равно не помню.
Капитан посмотрел на нее с нескрываемой неприязнью и отказался от
дальнейших расспросов.
Лицо жертвы предъявили и тетке Терезе в Канаде, о чем она уведомила
нас письменно, сообщив попутно, что последнее время наблюдается солидный
урожай на подозрительных идиотов. Один подозрительный идиот пытался
расспрашивать ее о разных предках. Он приходил два раза - незнакомый чужой
человек. Другой, независимо от первого, подсовывал ей фотографию парня,
похожего на покойника, и утверждал, что она о нем что-то знает. Ничего она
не знает и знать не хочет. С людьми, которые так выглядят, она вообще не
желает иметь ничего общего.
Мы объяснили ей, тоже письменно, что парень на фотографии похож на
покойника неслучайно. Нас сильно заинтриговал первый идиот, который
наносил визит за месяц до появления трупа и мог иметь какое-то значение,
но про него Тереза тоже ничего не знала. Через пару месяцев она приехала
отдыхать в Польшу и загадочное происшествие вновь привело нас в движение.
Мы решили выбраться на экскурсию в Волю, чтобы взглянуть на место, которое
стало последним пристанищем странного покойника, тем более, что это место
было нашей родиной.
Моя мамуся и Люцина очень настаивали на этой поездке, Тереза
попеременно то упорно отказывалась, то впадала в боевое настроение. То она
не желала слышать о таинственном преступлении, то порывалась все
объяснить, раздумывая о том, рассказать ли милиции о навестивших ее
подозрительных идиотах или наоборот, тщательно все утаить. Люцина злорадно
стращала ее Менюшкой:
- Ты Менюшко знаешь? - добродушно спросила она при первой же встрече
вместо приветствия. - Припомни-ка своих старых хахалей, их у тебя хватало.
Может, какого Менюшко и найдешь.
Терезу это сильно расстроило, по дороге из аэропорта они чуть не
подрались, помешала только теснота автомобиля. Отбившись от Люцины, Тереза
открестилась и от Менюшки:
- Отцепись! - яростно протестовала она. - Эта ваша милиция никуда не
годится! Я не хочу, чтобы разные трупы носили мой адрес!
- Наши адреса они тоже носят, - примирительно заметила моя мамуся.
- Ваши могут и носить, а мой нет! Ни про каких Менюшек я в жизни не
слышала! И слушать не буду, уши заткну! Надо, наконец, все выяснить. Я не
хочу, чтобы на мне висели какие-то дурацкие преступления!
- Вот именно, - сказала моя мамуся. - Поехали туда!
- Куда?! На место преступления? Чтоб там и нас задушили? Еще чего!...
Через неделю, использовав изменчивость настроений Терезы, мы поехали
посмотреть на место преступления, по непонятной причине связанное адресами
с нашей семьей. С собой мы взяли сестру отца, тетю Ядю, которая в глубине
души чувствовала себя глубоко обиженной тем фактом, что у покойника не
было ее адреса, и живо интересовалась семейной сенсацией. По дороге меня
остановила домашняя птица, поэтому я сидела в бездействии за рулем,
меланхолично разглядывала сельский пейзаж и не имела ни малейшего понятия
о событиях, которые привели меня к этим индюкам, гусям и болоту на лугу...

Наконец, гуси форсировали дорогу. Я тронулась с места и сразу догнала
индюков. Одного удалось отпихнуть в сторону...
- О, господи! - вдруг оживилась моя мамуся. - Смотрите, это же здесь!
Не узнаете? Вместо дома стоит коровник, интересно, что здесь случилось...
Я остановилась посреди дороги.
- Последний раз здесь нашли труп, а за сорок пять лет могло случиться
и побольше, - ехидно заметила я. - Откуда ты знаешь, что это здесь, если
вместо дома стоит коровник?
- Как откуда, все остальное я узнаю! Сеновал тот же самый и двор, и
даже пень стоит на том же месте. Вон и развалины видно! Конечно же, это
здесь!
- Здесь, - согласилась Люцина из-за моей спины. - Отсюда вылезли эти
гуси, это наши, фамильные. Хорошо, что ты ни одного не переехала. Выпусти
меня.
Я открыла двери, наклонила на себя спинку сиденья, выпустила Люцину и
посмотрела вокруг. Через широко раскрытые ворота был виден большой двор,
со всех сторон ограниченный постройками. В глубине, возле сеновала,
расположилось что-то вроде конюшни, откуда вместо коня выглядывал трактор.
Справа поднималось большое кирпичное здание с довольно странными окнами -
слишком большими для коровника и слишком маленькими для жилого дома. Слева
от ворот, отделенный от дороги палисадником, стоял красивый новый
кирпичный дом с мансардой и балкончиком. В те времена, которые помнила моя
мамуся, его наверняка еще не было. Чуть дальше, за гипотетическим хлевом,
виднелся небольшой холмик, похожий на развалины, присыпанные землей и
поросшие кустарником.
Люцина пошла к воротам, я заглушила двигатель и воцарилась приятная
тишина.
- Выходим, что ли? - спросила Тереза и за моей спиной начала
выпихивать Ядю.
Из коровника вышел мужчина средних лет, высокий и худой, с красивым
спокойным лицом. Он не обратил на нас внимания, поставил под стену вилы и
не спеша направился к дому. Люцина вступила во двор, мужчина посмотрел на
нее и остановился. Люцина без колебаний подошла к нему:
- Ты Франек, - спокойно сообщила она. - Франек Влукневский, правда?
Мужчина задумчиво уставился на нее и не выразил ни малейшего
удивления.
- Да. Это я. А в чем...
Он внезапно замолчал, как будто только теперь обнаружил, что эта
абсолютно чужая ему тетка обращается к нему на "ты". Слегка сбитый с
толку, он уставился на Люцину и молчал. Люцина радостно захихикала.
- А ты похож на своего отца! А на дядю, кажется, еще больше. Ты
удивлен?
- Нет, - меланхолично ответила жертва нападения, - я уже ни чему не
удивляюсь. А в чем дело?
Люцина решила слегка смягчить свой фривольный тон:
- Все мы в девичестве Влукневские, - милосердно объяснила она. - А ты
наш двоюродный брат...
Она махнула в сторону машины и осознала, что из нее как раз выходит
тетя Ядя, происходящая совсем из другой семьи, а на переднем плане, за
рулем, торчу я, тоже с другой фамилией.
- Нет, не все, - поспешно поправилась она. - Только три штуки, а эти
две - как раз нет. Мы твои двоюродные сестры, ты мог про нас слышать...
Скептически рассматривающий ее мужчина вдруг расцвел.
- А, знаю! - произнес он, оживившись. - Вы дочери дяди Франека. Так я
и думал, что вы объявитесь.
Если он решил отплатить Люцине и удивить всех родственников, это у
него получилось. Вопрос, почему он ожидал приезда людей, которых не видел
ни разу в жизни, возник сам собой. Ответ мы получили не сразу. Сначала в
дело вмешался пес Пистолет, которому пришлось доказывать, что мы свои.
Потом моя мамуся обрушила на нас ворох воспоминаний, разыскивая перемены,
произошедшие в хозяйстве за последние полвека. В конце концов нам удалось
вернуться к прежней теме. Ответ на наш вопрос окончательно запутал и без
того непонятную ситуацию. Оказалось, что все мы во что-то замешаны.
- Приходили ко мне, - задумчиво сказал Франек - мужчина с лицом моего
деда, сохранившимся в памяти еще с детства и хорошо знакомым по
фотографиям. - Один - почти год назад...
- И что? - алчно поинтересовалась Люцина.
- Спрашивал про вас.
- Про нас? - удивилась моя мамуся. - И что он от нас хотел?
- А кто это был? - одновременно спросила Люцина. - Кто-то знакомый?
- Кажется, опять какой-то подозрительный идиот, - недовольно
пробормотала Тереза.
Тетя Ядя в разговор не вмешивалась. Она принимала всевозможные позы
под стенами комнаты и увлеченно фотографировала группу посередине. Все
остальные сидели за большим кухонным столом и, конечно же, пили молоко,
потому что находиться в том месте, где есть настоящие живые коровы и не
пить молока, для моей семьи - немыслимо. Франек под напором пяти голодных
гарпий отдал нам все наличное молоко и послушно согласился не расширять
трапезу другими продуктами питания. В этой семье мужчины всегда
подчинялись капризам женщин.
- Может, рассказать по порядку? - предложил он. - Какая-то дурацкая
история...
- Говори по порядку, - согласилась Люцина.
- Что он мог хотеть? - не переставала удивляться моя мамуся. -
Спрашивать про нас здесь, где мы сорок пять лет не появлялись?
- Заткнитесь наконец, и перестаньте его перебивать! - потребовала
Тереза.
- Я не смог ему ничего ответить, - продолжил Франек. - А зачем он
приехал - понятия не имею. Чужой человек, имени не знаю, был летом
прошлого года и спрашивал про семью дяди, Франтишека Влукневского. То
есть, про вас. Я знал, что дядя умер. В сорок седьмом отец получил
телеграмму. Кажется, послал кто-то из вас.
- Мамуся послала, - перебила моя мамуся.
- Откуда, не помню - по-моему, не из Варшавы...
- Из Тарчина, - снова вмешалась моя мамуся. - Мы тогда были в Бытоме,
а мама, папа и Тереза жили в Тарчине...
- Да заткнись же! - взорвалась Тереза.
- Что тебе надо? Я сразу рассказываю ему то, чего он не знает...
- Можешь и потом рассказать. Он же не хочет узнать это сразу!
- А откуда ты знаешь, что он не хочет?
- Заткнись же! О, господи!!!
- Рассказывай дальше, не обращай на них внимания, - посоветовала
Люцина. - Они обе чокнутые. Ну, так что? Что он хотел знать?
- Все. Спрашивал, что вы делаете, как живете, а главное - хотел
получить адреса. По-моему, он украл телеграмму о смерти дяди, потому что
больше я ее не видел. Он говорил, что знал вас до войны, но, по-моему,
врал, потому что не знал, сколько вас, и спрашивал, сколько детей у дяди.
Он выкручивался, говорил, что знал до войны и дядю и тетю, когда они жили
в Варшаве на улице... Сейчас... Кажется, Согласия...
- Сколько ему было лет? - на этот раз перебила Люцина.
- А я знаю? Где-то от сорока до сорока пяти.
- Это обманщик, - вынесла приговор моя мамуся. - На Согласия мы жили
пятьдесят лет назад. Не думаю, чтобы он нас знал до того, как родился.
- Мне так и показалось, что до войны он был слишком молод, чтобы
кого-то знать и помнить. Скорее всего, притворялся. Больше я ему ничего не
сказал. То есть, да. Сначала, когда он спрашивал, откуда семья тетушки, я
сказал, что из Тоньчи, больше - ничего, не понравился он мне.
- А как его зовут, он сказал? Представился?
- Что-то бормотал под нос, но я не расслышал. Если честно, я на него
не обратил внимания, у меня как раз корова телилась и сенокос начинался. Я
про него сразу забыл и вспомнил только тогда, когда нашли этот труп. Вы
знаете, что у него были ваши адреса?
Мы попробовали ответить одновременно, причем все по-разному. Моя
мамуся выразила общую обиду, Люцина попыталась вычислить промежуток
времени, между визитом этого обманщика и появлением трупа, Тереза
потребовала его описания, я, в свою очередь, попробовала узнать, рассказал
ли Франек про него милиции, и как она к этому отнеслась. Тетя Ядя
отказалась от гимнастических упражнений под стенами и уселась к столу:
- Пленка кончилась, - сообщила она. - Но у меня есть еще. Вы
понимаете, когда они говорят все вместе?
Франек демонстрировал ангельское терпение:
- Понимать-то понимаю, но не успеваю отвечать...
- Слушайте, спрашивайте его как-нибудь по очереди, мне тоже
интересно, что все это значит. Так это был другой? То есть, тот труп и тот
человек, который сюда приходил - это одно и то же лицо?
К счастью, ответ на этот вопрос хотели услышать все, и Франек
наконец-то получил право голоса. Он энергично помотал головой:
- Что вы, совсем другой. Покойник был намного младше и вообще
некрасивый. Милиции я про того не рассказывал, сначала забыл, потом огород
копал - времени не было, а потом было неудобно. Какая-то подозрительная
история...
- Я наконец узнаю, как он выглядел? - разнервничалась Тереза.
- Кто как выглядел? Покойник или тот, что тут был?
- Тот, что тут был! Я уже целый час спрашиваю!
Франек задумался.
- Как выглядел? Знаете, описать трудно. Обыкновенно выглядел, ничего
особенного. Городской, одет хорошо, никаких там джинсов или ветровок -
костюм, рубашка, галстук... Не лысый, не лохматый, кажется, как-то гладко
причесанный. Ниже меня, но потолще, такой весь крепкий, рот широкий, нос
тоже. Мне показалось, что его как будто корова облизала...
Тереза внезапно кивнула головой.
- Нос чуть приплюснутый? Большой, но не торчит, такой нависший над
губой? Брови гладкие и широкие и морда красная?
- Хоть рисуй! А что? Вы его видели?
Тереза посмотрела на нас с выражением ужаса, смешанного с
удовлетворением.
- Это он. - Произнесла она торжественно. - Он был у меня в
Гамильтоне! Потом приезжал почти осенью, когда я вернулась с озера. Как
это вам нравится?
Мы довольно тупо глазели на нее, лишившись творческих мыслей. Понять
как это нам нравится, было нелегко.
- Вот поэтому милиции трудно ловить преступников, - упрекнула я их. -
Все скрывают правду. Ни Тереза, ни Франек не сказали про этого мужика ни
единого слова. Если бы они все рассказали, убийца бы уже давно сидел в
тюрьме, и все стало бы ясно. А так что? Милиция халтурит. Показатели
падают.
- Где уж там! - фыркнула Люцина. - Говно бы сидело... Я, извините,
хочу сказать, много бы это им дало? Парень, как видно, может свободно
путешествовать, вот он и смылся в Канаду. Говорите ка поточнее, что когда
случилось. Когда он был здесь, когда в Канаде и когда нашли труп?
Тереза и Франек послушно начали считать, у них получилось, что в Воле
этот разбойник появился 12 июля, первый визит Терезе нанес 10 сентября, а
труп нашли 17 октября. Короче говоря, труп можно было бы считать эффектом
бурного празднования именин часто встречающихся в стране Терез и Ядвиг,
если бы не имущество покойника. В любом случае, облизанный коровьим языком
обманщик мог быть убийцей. Между 10 сентября и 17 октября он успел бы
проехать не только от Канады до Польши, но и вокруг света. Но, точно так
же, он мог находиться и в любом другом месте.
- Все равно, надо было о нем рассказать, - сказала я упрямо.
- Отстань, - твердо отрезала Тереза. - Что дальше?
- Ты говорил, что их было больше, - напомнила Люцина. - Кто-то еще
про нас спрашивал?
- Ах, да. В прошлом году, весной. Я садил картошку, у меня свиньи
поросились, времени опять не было, но этого я хорошо запомнил. Он был
посимпатичнее. Молодой, лет двадцати пяти, не больше, худой такой,
высокий, выше меня, они теперь все так растут...
- Болезненно худой? - неизвестно почему заинтересовалась Люцина.
- Зачем тебе здоровье какого-то бандита? - огорчилась моя мамуся.
- Это был не бандит, - запротестовал Франек. - Он представился и имя
громко сказал, что-то от ольхи, Ольшинский или Ольшевский, что-то такое.
Нет, не болезненно, просто худой. Выглядел здоровым. Он был симпатичный,
но уж слишком таинственный. Спрашивал о том же - про дядю Франека и его
потомков. Он сказал, что есть одно дело, которое тянется уже бог знает
сколько лет, его обязательно надо закончить, а без вас он не справится...
- Что за дело? - подозрительно прервала его моя мамуся.
- Понятия не имею, какое-то очень старое.
- Прадед в царском войске получил попону, пропил ее, а теперь нам
придется за нее платить, - предположила я.
- Я платить не буду, - быстро и решительно открестилась моя мамуся.
- Ты что, про попону он бы спросил у Франека, - запротестовала
Люцина. - Наверное, какие-то осложнения с наследством от дедушки Витольда.
Мы с этим не имеем ничего общего.
- Он, собственно, больше интересовался теткой Полиной, чем дядей
Франеком, - сказал Франек. - Много я ему рассказать не смог, тем более,
что телеграмма о смерти дяди тогда уже пропала. Я поискал в бумагах и
нашел какое-то довоенное или военное письмо, где был адрес в Варшаве, на
Хмельной. Он взял этот адрес. И еще он спрашивал разные вещи, почти о всей
семье, я даже удивился, откуда он столько знает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27