..— Заметив, что Петр смотрит с явным недоверием, Леонид широко улыбнулся и продолжил: — Удивлены? Все,— он кивнул на дверь зала,— все, до единого человека, работают. Папа сказал, кто не хочет ехать в эвакуацию, все должны работать, кто где сумеет. Ну а знаете, если папа сказал, то...
— Неужели это правда и все эти старухи где-то работают? — уже на улице спросил Петр у Богомазова.
— Все,— подтвердил Богомазов.— Кроме матери-игуменьи, той, которая сидела во главе стола. Это сестра академика, старшая. Она и ведет этот ноев ковчег.
— Точно сказано. Воистину ноев ковчег. Не пойму только, все-таки как создается и поддерживается это удивительное изобилие?
— Ты просто невнимателен. Я тебе еще утром объяснил: семейный праздник. Этот праздник чтут, можно сказать, химики всей страны. Я уверен, сегодня на столе были дары даже из самых скудных мест...
Проходными дворами выбрались на бульвар. Прошли почти до самой Покровки, и тут их остановили.
— Комендантский патруль. Проверка документов! Старший сержант и с ним двое красноармейцев. Подвели задержанных к тускло светившему фонарю. Сержант протянул руку за документами; возле него, чуть позади, красноармеец; второй, несколько отступив, сбоку задержанных. У обоих, как положено, автоматы наготове, палец на спусковом крючке.
Первыми подали свои паспорта братья Богомазовы.
— Пропуск на право хождения ночью имеете? Нет. Придется задержать. А у вас?
Петр наконец-то отыскал свою повестку, отдал ее в руки старшему патруля. Тот, увидев повестку, сразу просветлел лицом.
— Старший сержант?..
— Как видишь.
— Чего так поздно?
— Повестку обмывали,— пояснил старший Богомазов.
— Понятно. Можете идти! — разрешил сержант и даже откозырнул.
— Так следующий патруль снова задержит,— сказал Богомазов.— Будь другом, старший сержант, проводи до дому. Тут вовсе недалеко, Мыльников переулок.
— Шагайте. Проводим.
Дел у Петра в наркомате теперь было совсем немного: сдать документы и авансовый отчет. На все это потребуется от силы час, поэтому вовсе не обязательно было идти туда утром. Ему сейчас каждый час дорог. Прежде всего нужно написать подробное письмо домой и не менее обстоятельное на комбинат главному инженеру и, вполне вероятно, будущему директору Зинаиде Тихоновне. Прояснить, как будет с экстрактом, и изложить все свои соображения о том, как заготавливать и применять местные дубители.
И если подробное письмо домой уместилось на трех страничках, то второе не уложилось и в десять страниц. Покончив с письмами, Петр отправился в наркомат. Начальник отдела кадров встретил его предельно сухо.
— Вы должны были прийти утром.
— Вам я ничего не должен,— в тон ему ответил Петр.— Мне предоставлены для устройства личных дел двое суток. Они еще не истекли.
— Ничего вам не предоставлено... — проворчал кадровик. Достал из ящика стола красную книжечку и произнес: — Верните мне повестку.
— И не подумаю!
— Получите билет и верните повестку! — приказал кадровик и протянул Петру красную книжечку.
— Это не мой билет! Мой в Пушкинском райвоенкомате.
— Был там, а теперь здесь,— усмехнулся кадровик и повторил строго: — Берите билет и распишитесь в получении!
Петр, все еще не веря ему, осторожно взял военный билет... свой билет и заглянул на страницу, где была отметка о броне. Там появилась еще одна запись: «Предоставлена броня по 31 декабря 1942 года». И большая круглая печать...
В Приленске Петра ожидала скорбная весть — телеграмма о смерти отца. Она пришла через два дня после того, как Петр выехал в Москву. Через две недели после телеграммы пришло письмо от матери. Письмо тревожное: мать не знала, как
ей быть, куда прибиться. Как добираться зимой до Приленска, она тоже не знала...
— Почему не сообщили мне в Москву? — спросил Петр. Глафира Федотовна вздохнула и ничего не ответила, а Аля сказала:
— Не хотела тебя тревожить... И какое имеет значение, что ты узнал на две недели позднее?..
Как ни странно, кажется, она действительно не понимала, какое это имеет значение.
— Огромное,— возразил Петр, стараясь удержаться, чтобы не наговорить грубостей.— Я мог заехать к матери. Я был рядом!..
— Если не ошибаюсь, оттуда до Москвы почти тысяча километров.
— Но не восемь тысяч! — Он все же взорвался.— Если бы я знал, мог заехать за ней, привезти сюда.
— Вот уж об этом я даже не подумала.
— Даже не подумала... А может быть, подумала, да лишнего рта испугалась?
Конечно, упрек был несправедлив, и, сколь ни был раздражен, он это хорошо понимал, но ему хотелось, чтобы ей тоже стало больно, хоть на минуту...
— Как тебе не стыдно! — сказала Аля. Резко повернулась и вышла из комнаты.
В тот же день Петр послал матери огромную телеграмму. Пытался утешить, хотя понимал, как пусты в подобном случае слова утешения. Сказал, что ждет ее к себе в Приленск, только предупредил, что преодолеть этот путь зимой ей будет очень трудно. Советовал до весны не трогаться с места. Спрашивал, по какому адресу посылать ей деньги.
Телеграмму отправил с оплаченным ответом и через три дня получил его. Мать благодарила за приглашение приехать, сообщала, что зимой ехать боится и до весны останется в Прикамске, на старой квартире, как ей разрешили, и что деньги у нее есть и посылать ей не надо.
До того как идти к наркому, Петр посоветовался со своими заводскими. Позвал тех, от кого ждал дельного совета, и тех, кому предстояло решать новую задачу.
Кроме главного инженера и главного бухгалтера, без которых не положено директору принимать какое бы то ни было решение, пригласил на этот неофициальный совет механика Анатолия Кузьмича, Юсупова, Вакшляка и стариков Егора Амосова и Федора Михеича.
Петр предельно коротко обрисовал положение с дубителями: экстракта получат в лучшем случае половину того, что потребно; выход один — применять местные дубители; как лучше, как эффективнее это сделать?
Никто не отмалчивался. Каждый высказал свои соображения. Прежде всего заговорили о сыпне. Это и понятно: способ стародавний, проверенный веками. Но то, что годилось в стародавние времена, не так уж пригодно сейчас: темпы не те, да и масштабы другие.
В конце концов остановились на следующем. Сразу же с весны приступить к заготовке талового корья. Использовать местный дубитель и старым, сыпочным, способом, и более современным, соковым. И, наконец, попытаться сконструировать аппарат для сгущения дубильных соков, иначе сказать, организовать здесь, на месте, изготовление столь дефицитного теперь дубильного экстракта.
— И сколько на все это потребуется денег? — спросил главный бухгалтер.
— Вот это и придется вам вместе с главным инженером подсчитать,— ответил Петр.— Прибрасывая, так сказать, на глазок, полагаю — примерно один миллион. Конечно, допускаю и ошибку в ту или другую сторону. Но скорее всего, цифра в один миллион не завышена, а занижена.
Бухгалтер покачал головой.
— Не дадут нам таких денег, Петр Николаич. Слишком широко замахиваемся.
— Я о другом тревожусь,— ответил Петр.— Деньги нам дадут, а освоить их мы не сможем, и вот тогда разговор с нами будет крутой. Но иначе и быть не может, так что, прошу это всех запомнить, дело будет за нами, а не за деньгами.
Как только Петр появился в приемной, его сразу же провели к кабинет наркома.
— Я ждал вас с утра,— сказал Никаноров.
— Не считал себя вправе являться с пустыми руками,— объяснил Петр.— Посоветовался у себя на комбинате и вот приехал вам доложить.
— Ну, если так, докладывайте. Впрочем, погодите. Позову и я своих.
И нарком распорядился пригласить заместителя, главного бухгалтера и начальников отделов.
— Вот теперь докладывайте,— сказал он, когда все вызванные им вошли и расселись.
Петр начал свое сообщение так:
— Теперь, после поездки в Москву, совершенно ясно, что на текущий год мы получим только половину потребного нам дубильного экстракта...
— Вы что же,— перебил его заместитель наркома,— полагаете, в уяснении этого состояла цель вашей поездки?
При этом самая язвительная улыбочка зазмеилась на его маленьком личике.
— У меня были и другие задания,— сдержанно ответил ему Петр.
— Которые вы, однако, не выполнили?.. — закруглил фразу заместитель наркома.
— Игорь Павлович! — остановил его Никаноров.— Слово я предоставил директору кожкомбината, дайте ему возможность высказать все, что он считает нужным. Продолжайте, пожалуйста! — кивнул он Петру.
— Так как план выпуска обуви, особенно по спецзаказу, не будет сокращен, напротив, меня предупредили, что во втором полугодии он наверняка будет увеличен, нам необходимо найти замену не догруженному нам экстракту. Выход один: использовать местные дубители. В принципе это вполне возможно. Для осуществления этого необходимо: первое — обеспечить комбинат на летнее время дополнительной рабочей силой...
— Откуда взять эту... — подскочил с места заместитель наркома, но, испуганно оглянувшись на Никанорова, оборвал фразу на полуслове.
— Второе,— продолжал Петр, не обращая на него никакого внимания,— до наступления лета спроектировать, построить и оборудовать новый дубильный цех, цех соковарения и произвести еще некоторые материальные затраты.
— В каких размерах? — задал вопрос начальник планово-финансового отдела.
— За три дня, может быть, за два мы произведем предварительные расчеты по укрупненным показателям. Пока же могу назвать сумму затрат очень приблизительно.
— Хотя бы приблизительно.
— Один миллион или несколько больше.
— Вы с ума сошли! — выкрикнул, уже не оглядываясь ни на кого, заместитель наркома.— Нам на весь наркомат отпущено на капитальные вложения пятьсот сорок тысяч!
— Неплохо! — сказал Петр с почти наглой усмешкой.
Он уже решил про себя, что держаться надо не только упорно, но даже вызывающе; свою правоту надо доказывать и отстаивать всеми доступными средствами.— Совсем неплохо! — повторил он.— Значит, полмиллиона уже есть. А вторую половину попросим у Совнаркома. Уверен, не откажут.
— На чем основывается ваша уверенность? — вполне корректно, но все же с оттенком иронии спросил главный бухгалтер наркомата.
— На здравом смысле, подкрепленном элементарным расчетом. Нам отгружают только половину потребного для выполнения плана экстракта. И если мы не сумеем заменить этот недогруженный дубильный экстракт, то выпуск продукции сократится тоже ровно наполовину. Мы выпускаем в год продукции чуть больше, чем на десять миллионов, следовательно, недодадим на пять миллионов. Чтобы избежать этого, просим всего один миллион... Притом прошу учесть, что это чисто денежная сторона вопроса. Какой материальный и иной ущерб понесет государство оттого, что будут срываться работы по добыче золота, олова, редких металлов, я судить не берусь. Это вне моей компетенции. Так что, как видите, уверенность моя вовсе не беспочвенна.
Ответ директора комбината произвел впечатление. Были и еще вопросы, но, как говорится, по делу. Петр несколько настороженно поглядывал на заместителя наркома, опасаясь какой-либо каверзы, но и на того, по-видимому, подействовала цифра пять миллионов.
Никаноров приказал начальникам планово-финансового и технического отделов выделить по два человека в распоряжение директора комбината, чтобы быстрее закончить расчеты по объемам капитальных затрат. Начальнику отдела кадров приказано было в двухдневный срок представить свои соображения, как обеспечить кожкомбинат необходимой рабочей силой.
Никаноров распорядился, чтобы в Наркомфин на предварительное согласование вместе с начальником планово-финансового отдела наркомата обязательно пошел также директор кожкомбината.
— Там могут задать вопросы, на которые ответить сможет только директор предприятия.
И действительно, вопросов было задано немало. Петр отве-
чал на них подробно и охотно. Раз пытаются разобраться по существу, значит, не пустой разговор, а дельный. И когда ему удалось, как он сам почувствовал, доказать финансистам, что заменить привозный экстракт местными, дубителями вполне возможно, он счел дело на данном этапе законченным и был даже абсолютно уверен, что оно близится к успешному завершению.
В подготовке постановления Совнаркома республики (это и именовалось «предварительным согласованием») от Наркомата финансов принимали участие два его сотрудника: один высокий, полный, с круглой румяной физиономией и, в полном соответствии с внешностью, шумно-веселый, с размашистыми жестами и резким энергичным голосом; другой ростом пониже, корпусом пожиже и характером значительно мрачнее. В общем, холерик и меланхолик — так определил их для себя Петр сразу же после первого знакомства.
— Значит, вы уверены, точнее сказать, убеждены — выход из безвыходного, казалось бы, положения есть? — с удовольствием констатировал холерик.
— Безусловно, есть,— подтвердил Петр.
— И тех пяти миллионов убытков, которые грозят государству в случае срыва плана, можно избежать?
— Можно.
— Это очень хорошо! — заключил холерик и добавил: — Это мы запишем в констатацию.
— Естественно, а в постановляющую часть запишем, что наркомату выделяется дополнительно полмиллиона капвложений целевым назначением на финансирование строительства двух новых цехов на кожкомбинате,— сформулировал начальник планово-финансового отдела, пришедший в финансовое ведомство вместе с Петром.
— Не хотелось бы вас огорчать,— печально заметил меланхолик,— но записать такой пункт, о выделении дополнительно полумиллиона, мы не сможем.
— Не сможем, не сможем! — громогласно и весело подтвердил холерик.
— Но позвольте,— обратился к нему Петр в некоторой даже растерянности,— вы же сами только что согласились с необходимостью заменить привозный экстракт местными дубителями, сказали, что это очень хорошо, и сами предложили записать в констатацию, то есть одобрили эту замену!..
— И еще раз готов безоговорочно одобрить,— охотно и радостно подтвердил холерик.
— Только мы согласились не с необходимостью заменить, а с возможностью заменить,— уточнил меланхолик,— и потому лишь согласились, что вы предельно убедительно доказали нам эту возможность.
— Но в таком случае,— продолжал настаивать Петр,— вы, сказав «а», должны сказать и «б». Раз вы принимаете наше обязательство предотвратить убытки в пять миллионов, вы должны принять и свое встречное, как говорится, обязательство выделить дополнительно полмиллиона.
— Это совершенно разные вещи,— скорбно возразил ему меланхолик.
— Как говорят в Одессе, две большие разницы,— подтвердил холерик.
Петр только руками развел.
— Совершенно разные вещи,— продолжал меланхолик уже назидательно.— Обеспечить выполнение плана и, следовательно, недопущение убытков ни в пять миллионов, ни в пять тысяч, ни даже в пять рублей — это ваша обязанность. И обязанность эта возлагается персонально в масштабах предприятия на его директора, в масштабах наркомата на народного комиссара. Поэтому, сказав, что вы выполните план и не допустите убытков, вы лишь подтверждаете то, что вы и обязаны сделать по закону, ибо план — это закон. А вот когда вы требуете полмиллиона сверх отпущенных вам по плану, это против плана, значит, против закона. Теперь вы уяснили себе разницу?..
Петр ничего не ответил ему. Он понял, что никакого согласования на данном этапе и не может быть. Финансисты ясно дали понять: «За срыв плана и за убытки отвечать будете вы. А вот если мы выдадим из бюджета республики полмиллиона сверх плана, отвечать будем мы. Так какой же нам смысл, подумайте сами, вашу вину, или, скажем мягче, вашу беду, брать на себя?..»
Меланхолик сказал Петру в завершение разговора:
— Нам с вами этого не решить. Пусть решают там,— и ткнул большим пальцем правой руки в потолок над головой.
Словом, с чем пришли, с тем и ушли...
Решали «там», на значительно более высоком уровне. И решили так, как только и можно было решить.
И хотя на дворе трещали в этот год особенно суровые приленские морозы, для Петра и его помощников настала самая горячая пора.
Одновременно надо было решать несколько вопросов и приводить в исполнение несколько решений. И, как ни странно, то, что требовало наибольших материальных и трудовых затрат, а именно — возведение двух новых цехов, решалось быстрее и проще.
Так это представлялось Петру на первый взгляд. Но когда он вдумался, то понял: легче было только потому, что всем уже с самого начала ясно было — это самое трудное и возлагать строительство новых цехов на комбинат (официально это именовалось «строительство хозяйственным способом») совершенно бессмысленно. Поэтому строительство этих цехов включили в план Стройтресту, а за Петром осталась лишь обязанность контролировать и сигнализировать, что, как известно каждому, гораздо легче, нежели строить самому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44