Вперед! Вперед и выше!
С новыми силами двинулись вперед и выше. Развеяли нечестиво-плюгавую орду. Засияли в горах и долинах красные знамена победы. Знамена счастья трудового, свободы и радостной людской доли.
КИСЛЫЕ ЯБЛОКИ...
Каждый писатель моего поколения должен рассказать потомкам, как его пропихивали и втягивали в царство небесное.
Меня, признаюсь, тащили за уши.
Наставник духовный наставительно хватал меня за ухо, поднимал до потолка со словами:
— Разве первого человека в сарае сотворили? Реки, дуралей, истину — сотворили в раю!
Я на всю школу глаголил истину:
— Отче! Вы же мне ухо оторвете. Меня ж,— плачу,— без левого уха не пропустят в царство небесное!
Законоучитель бросал меня на пол и бодро кричал:
— Тебя, дуралея, и #безухого в рай пропустят!..
Дома я рассказал, как нам, ученикам, тяжело познавать сотворение мира, а мой любимый, ласковый дедушка Спиридон искренне посоветовал:
— Говори то, что в библии написано,— из глины лепили... Так и говори. А повернут на овсюг, говори: из овсюга люди появились.
На следующий день я, согласно библейскому трактату, начал на уроке излагать историю богословского сотворения мира.
— Взял,— говорю,— господь бог кусок глины, помял, послюнявил и слепил ноги.
Отец духовный погладил меня по голове.
— Так, так... Потом?
— Потом,—говорю,—всевышний нагнулся, потрогал, хорошо ли вылепил колени, и взял еще один ком глины и приделал человеку руки...
— Так, так... Не тяни. Дальше?
— Дальше,— говорю,— пошло дело веселее. Господь бог посмотрел по сторонам и подумал: «Чего же еще человеку не хватает? Что же еще,— думает,— человеку прилепить? Или, может, где-то еще что-то и просверлить?»
— Так, так... Правильно. Продолжай. Подбодренный, я продолжал.
— Глянул,— говорю,— небесный мудрец, хорошенько осмотрел все и крикнул: «Ох! Сзади несполна налепил. Вот это забыл!»
В подтверждение словесно сказанному я практически похлопал себя по половинкам.
— Вот это,— говорю,— бог забыл прилепить.
— Не тяни, не тяни! — загремел пастырь духовный.— Скорее о делах небесных говори!
— Прилепив,— говорю,— половинки, господь бог прицепил еще и пуп.
— Эге ж, эге ж... А потом?
— А потом,— говорю,— приставил голову.
— Верно, верно.
— После головы вдунул душу и нарек: «Ты Адам». Значит, бог как дунет, Адам как прыгнет да как крикнет: «Здравствуйте, дядько Ефим!»
— Сие речешь богохульное. Небесный творец именуется не дядько Ефим, а его высокопреподобие. Во-вторых, Адам создателя приветствовал величественнее: «Святый боже, святый крепкий, святый бессмертный». По-апостольскому сказал. Теперь глаголь, из какой породы всемогущий деву Еву сотворил?
Говорю:
— Моя тетка говорила, что деву Еву архангел Гавриил под вербой нашел.
— Врет твоя тетка. Чтобы вы все знали: Еву господь Саваоф выстругал из Адамового ребра. Спрашиваю, что же было дальше?
Я смело ответил:
— Позвал господь бог Адама и Еву, поставил их рядом и приказал: «Еще, говорит, в рай не привезли ни ситца, ни бумазеи. Поэтому ходите голенькими. Идите, да не грешите».
— Ну и что?
— Согрешили. Сатана кислым яблоком искусил. Залез на дерево, дал Еве кислое яблоко и посоветовал: «Милая, хорошая! Ты только попробуй. А потом тебя все время на кислые яблоки будет тянуть».
За удачно скомпонованный ответ законоучитель поставил мне наивысшую оценку. Потом спросил:
— А теперь всем классом отвечайте — чем дьявол искусил Адама и Еву?
Мы хором кричали:
— Кислым яблоком!
— Верно. Что же после того случилось? Кто родился?
— Каин и Авель!
— Спрашиваю — отвечайте: от каких фруктов родились первые люди?
— От кислых яблок! — всем классом кричали мы.
Давненько эту химеру вбивали в головы Однако еще и теперь кое-кто этот дурман пытается протаскивать.
Да вроде, говорят, уже эта богословская чепуха не лезет людям в голову.
V
СВЯТОЙ ДА БОЖИЙ
Пресвитера Михаила Галасливого мы знаем давно. Знаем все его апостольские деяния.
Горилку на людях пил — перестал. Не подобает по евангельской летописи горькое зелье глотать.
Трубку курил — курить бросил.
Любить молодиц не переставал: по святой библии молодицы считались сестрами Христовыми.
Впервые, когда богу угодный Михайло Галасливый облачился в тогу пресвитера, он, выйдя из молельни, услыхал, как молодая красивая сектантка Килина, держа в руках библейское писание, колоратурным сопрано запела:
Коли б менi, господи, та й повечоршо..,
Пресвитер Михайло вокальный талант ближней своей оценил с позиций праведных: сестра во Христе требует индивидуального подхода.
На очередной проповеди прихожане спросили преподобного учителя:
— Отче, пожалуйста, расскажите: почему сестра Килина удостоилась вашей высокой чести? Под небесными звездами, под пение славословия показывала вам, где просо растет, а где гречка цветет...
Отец пресвитер с видом святого смиренно ответил:
— Братья и сестры! Вместе ходите и вместе гречневую кашу варите! И говорю: сестры! Не допусти вас боже кашу варить с богоотступными бригадирами, Аминь!
Отводил глаза пастве своей... На путь истины наводил.
Однажды сестрица возьми да и спроси:
— Батюшка, поясните мне, почему это так: церковные наставники душу искали в пазухе, а вы душу ловите аж... аж...
Пастырь в самое ухо шепнул сестре:
— Небесными велениями мы, отцы пресвитеры, удостоены — когда и как...
— Вам, отче, виднее. Ловите душу, наставляйте ее на праведный путь...
И елейно-преподобный Михайло Галасливый ловил и наставлял...
Наставлял словом божьим:
— Глад и мор ждет всех, кто бога в себе не ищет, кто пастыря от себя отталкивает.
И потихоньку гладил смазливую сестрицу — божеское искал...
Блуждал-блуждал пресвитер Михайло по разным краям и притащился в наше село. В нашем селе и начал свою пастырскую деятельность. Об этом попечении заблудших душ и я слыхал. Слыхал, как две тетеньки говорили.
— Что ни говорите, кума, что ни скажите,— начала первая,— а отец Михайло, ей-богу, ^зожей на святого не похож. Вот, кума, хоть верьте, хоть нет, он какой-то... будто с печки упал...
— Хороший тебе печник!.. От него только в нашем селе уже третья принесла ребенка в подоле. А хату какую воздвиг — дворец!
Гонялся-гонялся пресвитер Михайло за сестрами, и сестры, раскусив его, погнались за ним. Бежали с кочергами и ухватами.
— Ах ты!.. Святой да божий!..
В последний раз я видел пресвитера Галасливого в Крыму. Возле Байдарских ворот, там, где бывшая церковь стоит... Теперь там буфет. Крестов на буфете нет, но образ Иисуса на стене висит.
Михайло Галасливый в сопровождении какой-то монашки— очевидно, новую веру основал — подошел к буфету, широко, по-иезархатски, перекрестился и громко произнес:
— Господи! Владыко живота моего, сколько дозволяешь — сто или сто пятьдесят?
Монашка даже дыхание затаила. Тихо и благоговейно спросила:
— Сколько позволил сын божий?
— Позволил сто пятьдесят с прицепом. Подруга Христова закрыла глаза и зашептала:
— Слава в вышних богу...
Бродят, ищут наивную людскую душу, в свои черные когти хватают. Но говорят:
— Хватал-хватал волк, да и волка схватили! Правду говорят! В это мы глубоко верим.
ЗДРАВСТВУЙ, БРАТЕЦ МЕСЯЦ ЯСНЫЙ!
Вторая советская космическая ракета i4 сентября i959 года доставила на поверхность Луны вымпел с изображением герба Советского Союза с надписью: «Союз Советских Социалистических Республик»
Сообщение ТАСС
Впервые увидев, как по дороге бежит автомобиль, я упал от удивления. Лежу, а мне кричат:
— Сашко! Хватайся руками за землю!
Я и вправду крепко держался за землю и зачарованно смотрел: какая же это сила толкает его и подпихивает?..
Все село приворожила удивительная машина. Тюкать не тюкали, а креститься крестились.
— Такое чудо! Без коней, само бежит на колесах!
2
Автомашина остановилась возле роскошной усадьбы Оверка Кожушного.
По селу ходили слухи: в просторной Оверковой хате вечерами собирались стар и млад. Псалмы пели и с молитвой на устах чертей из грешного тела изгоняли ..
Ночью псалмы пели, днем на широких Оверковых десятинах гнули спину: пахали, жали, а молодые полольщицы бахчу пропалывали.
Так и говорили: «заграничный» дядя (не то американец, не то немец, не то англичанин) присосался к хозяину — к Оверку Кожушному.
Сам прилип и штундистскую библию к хозяйскому карману пристроил.
История была такая: иностранный дядя пухленькую библию сначала пешком приносил в богоспасаемую усадьбу, а потом на лошадях, на тарантасе, привозил. А теперь — без коней, на дьявольском газе подкатил. Помогли молитвы и псалмы...
з
Во второй его приезд или в третий, а может, и в четвертый (за это время Кожушный успел святым словом добротную маслобойку воздвигнуть) мы, сельские мальчишки, смелее подошли к загадочной машине, стоявшей возле маслобойки.
Трогаем, осматриваем — почему она сама и крутится и вертится?
Сначала нас отогнал иностранный дядя:
— Ви техника ничего не понимайт! Ви харашо пони-майт телята пасти!
Оверко Кожушный прогонял выразительнее:
— Что вы, босячня, божественные колеса руками хватаете? Вола за хвост хватайте! Хватайте и с богом кричите: «Гу-гу-гу!..»
«Заграница» по-братски обняла Кожушного за талию, и они, как говорят, два сапога — пара, на всю улицу хохотали, даже брюшко тряслось.
— Замурзанные! Рожденные ползать — ползайте! Машину не лапайте, не пачкайте!
4
Великий гром грянул — царя скинули. Дышать стало легче.
Но в усадьбе Кожушного изменений не произошло: погремело-погремело и утихло.
Ночью Кожушный, по старому обычаю, громко пел псалмы, а днем в маслобойке подсолнечное давил из грешной братии...
А в автомашинах сновали иностранные дяди..»
5
Удивительную технику создали и трудовому человечеству навеки подчинили славные историко-революционные выстрелы «Авроры» по Зимнему дворцу.
В те волнующие, в те прекрасные дни я ходил возле автомобиля с Гришкой Вухналем, таким, как я, голодранцем-деревенщиной.
А большевик Светлов и говорит:
— А ну, ребята, садитесь на эту буржуйку, да поедем буржуев колошматить... Поедем эксплуатацию уничтожать!
Невыразимо радостный трепет нас охватил. Мы сели в машину.
Чудесная машина запыхтела и повезла нас, чтобы земли и маслобойки народу возвратить. Кожушиые и бормотали, и лепетали:
— Царица небесная и бог в трех лицах вещали — недолго будут голодранцы ездить! Вот вам святое евангелие — перевернутся окаянные!
6
«Заграница» тоже квохтала, предвещала:
— Заводы строят? Без нас не построят! Фундамент под электростанции закладывают? Пусть, пусть!.. Пусть копают! Накопают и сами себя под фундамент закопают!
Иноземные пророки пророчили, иноземные сычи вещали, а мужественные советские люди электросияющий Днепрострой героически сооружали.
Строили и учились. Учились и строили.
Заводы-красавцы росли и украшали Советскую страну.
Пышно зацвели и колхозные степи, густой пшеницей заколосились.
Ушел строить авиационный завод и мой напарник — вместе телят пасли — Василь Чередник. Работал Василь и учился. Инженером-конструктором стал.
Василь, мой дорогой друг, и меня авиационному делу учил и впервые на самолет посадил.
Полетел... Вот тут моя душа на свежем воздухе прямо запрыгала... Самолет качнется, а сердечко забьется! Радуется!
Подумайте — на самые облака забрались!
7
Прилетели мы и в родное село. Летали и односельчан «воздушными крестинами» угощали.
Вечером только и разговоров: «Вася! До Луны можно долететь?»
Пусть Васе легонько икнется, ласковым словом вспомним: чудесный инженер-конструктор вышел из пастуха. С каким увлечением рассказывал он о великом ученом Циолковском! О тогдашней фантазии будущих полетов в космос.
Признаюсь — я сам слушал его с открытым ртом.
Васю спросили:
— Ты сам летал на Луну? Вася возьми да шутя и скажи:
— Летал. Прилетел и кричу: «Здравствуй, братец Месяц ясный!» А мне отвечают: «Здравствуй, мать сыра Земля!»
— Ну и как там? — допытывались односельчане.— Есть ли сельсовет? Равноправны ли там женщины? Или их, может, и поныне угнетают? Есть ли детские ясли, детские сады?
— Детских яслей нет, а женщины есть. Хорошие женщины, замечательные, но их пресвитеры покорными ангелицами сделали.
— А песни поют?
— Нет. Благочинные строго-настрого наказали: каблучками не выбивать и песню «И хлiб пекти, й по телята йти...» не петь! И боже сохрани земного мужчину вечерком под вербами поцеловать. Словом, с молитвенником предупредили: ничего, сестрицы, не творите и деток не плодите!
— Да неужели такое? Ни обняться, ни поцеловаться? А женщины молчат или протестуют?
— Затосковали женщины, заплакали. Но услыхали по радио, что на советской земле женщины больших успехов достигли. Работают и учеными, и инженерами, й академиками, и депутатами, и агрономами, и астрономами. Услыхав все это, архиерея на высокую гору загнали, бороду общипали и рясу оборвали. Кричат: «Будем петь, будем танцевать! Будем работать и будем деток рожать!»
— Вот это по-нашему! А архиерей удрал?
— Куда же от баб убежишь? Схватили его тетки за грудки и спрашивают: «Признавайся, врал, что деток святым духом плодят?» — «Сестры! — вскричал архиерей.— Помилуйте меня, грешного! Ей-богу, врал! Живите, сестрицы, по-земному. На рай небесный не надейтесь! Я сам вчера проголосовал, чтобы там организовали художественную самодеятельность. А то такая скука — мухи дохнут».
— А что он делал, когда увидел, что вы подлетаете?
— Перекрасился... Увидел — подлетаем, дал знак, и архиерейский хор как грянет: «По долинам и по взгорьям шла дивизия вперед! »
— Шутишь, Вася... Но нас интересует не это. Нас интересует главное: значит, признался — врал?
— Признался!
Великий Октябрь волю и силу трудовую возродил и первоклассную технику создал.
И еще: кто плуги ковал, кто телят пас — в техническом прогрессе стал реальнейшим фантастом.
Мы первыми в мире с далекой Луной ракетно поздоровались!
Есть на свете гора Арарат. В Турции эта гора. Ест как известно, высокие горы и в Иране и в Пакистане.
Заокеанские «туристы» любят на эти высокие горы взбираться.
Вы спрашиваете, зачем их туда черт несет?
Скажу. Не таясь скажу. Американских «туристов» на высокую гору не черт подпихивает.
— А кто же? — допытываетесь вы. — Ангелы их на крыльях несут?
— Нет, и не ангелы. Американские зеленые хаки ухватом подпихивает желтый дьявол — дьявол наживы и эксплуатации. Кричит: «Засупоньте, зану-здайте!»
На языке заокеанской дипломатии зануздать — значит оказать «взаимопомощь». Радуйтесь, мол. Радуйтесь и подставляйте шею, а мы вас втянем в концепцию «свободного» цивилизованного мира.
Радуйтесь...
Но что-то никто не радуется: ни турки, ни иранцы, ни пакистанцы... Не хотят заокеанской цивилизованной супони... Протестуют: вон из родной земли американских агрессоров!
Протестуют и французы, и японцы, и южнокорейцы, и шотландцы, и ирландцы...
Есть и более сильные протесты... Арабы, индонезийцы, индийцы гнали-гнали агрессоров и, слава богу, выгнали.
На Кубе американским монополистам дулю с маком поднесли.
Близко поднесли и говорят:
— Мак — нам, а дуля — вам!
В народе справедливо говорят: не все коту масленица. Кот ловил хороших, мирных голубей, да и кота поймали за хвост.
Так вот, о высоких горах. Заберутся «джентльмены» аж, аж... Берут бинокли, посматривают в нашу сторону и бубнят:
— Ах, какие цветущие долины! А сады!.. А виноградники!.. А нефть!.. А золотая пшеница!.*
Лихорадка их трясет. Лихорадит... И так повернут бинокль, и зтак — видят: все растет и расцветает. И ей-ей, правду говорю, агрессоры с пеной на губах вопят:
— Коммунизм строят! Свободно трудятся, вольно танцуют, вольно поют! Вот кто агрессоры — советские люди! Ни одного безработного нет!
Нет и не будет!
Конечно, не скроем, есть у нас «агрессия»... «Агрессивно» перешли на шести- и семичасовой рабочий день.
А кто захромал или печеночка запрыгала — куда его? В санаторий везут.
Господа заокеанские дипломаты! Скажу вам по секрету: мои родственники — рабочие. Им по старости лет Коммунистическая партия и Советское правительство дали пенсию,— дай боже, чтобы трудящимся в вашем «свободном» капиталистическом мире хоть половину такой давали.
Вот вам и «агрессия»...
Конечно, мы понимаем, воинственным зеленым хаки не спится и не лежится. Наше благосостояние, наша социалистическая жизнь в нос колет. Покоя не дает. Потому вы, господа милитаристы, и беситесь.
Видный украинский поэт О. Колесса писал: «Шалш-те, шалште, скажет каты...»
Вы строите тюрьмы, кормите шпионов. Выкормили же шпиона Пауэрса? Посадили на самолет «У-2» и приказали: «Лети! Разведывай! А не повезет — в сердце себе отравленную иглу вонзи!»
Вот какова ваша хваленая цивилизация!
Ну вот и послали. Полетел!.. Ну и сел... Как говорят— приземлился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
С новыми силами двинулись вперед и выше. Развеяли нечестиво-плюгавую орду. Засияли в горах и долинах красные знамена победы. Знамена счастья трудового, свободы и радостной людской доли.
КИСЛЫЕ ЯБЛОКИ...
Каждый писатель моего поколения должен рассказать потомкам, как его пропихивали и втягивали в царство небесное.
Меня, признаюсь, тащили за уши.
Наставник духовный наставительно хватал меня за ухо, поднимал до потолка со словами:
— Разве первого человека в сарае сотворили? Реки, дуралей, истину — сотворили в раю!
Я на всю школу глаголил истину:
— Отче! Вы же мне ухо оторвете. Меня ж,— плачу,— без левого уха не пропустят в царство небесное!
Законоучитель бросал меня на пол и бодро кричал:
— Тебя, дуралея, и #безухого в рай пропустят!..
Дома я рассказал, как нам, ученикам, тяжело познавать сотворение мира, а мой любимый, ласковый дедушка Спиридон искренне посоветовал:
— Говори то, что в библии написано,— из глины лепили... Так и говори. А повернут на овсюг, говори: из овсюга люди появились.
На следующий день я, согласно библейскому трактату, начал на уроке излагать историю богословского сотворения мира.
— Взял,— говорю,— господь бог кусок глины, помял, послюнявил и слепил ноги.
Отец духовный погладил меня по голове.
— Так, так... Потом?
— Потом,—говорю,—всевышний нагнулся, потрогал, хорошо ли вылепил колени, и взял еще один ком глины и приделал человеку руки...
— Так, так... Не тяни. Дальше?
— Дальше,— говорю,— пошло дело веселее. Господь бог посмотрел по сторонам и подумал: «Чего же еще человеку не хватает? Что же еще,— думает,— человеку прилепить? Или, может, где-то еще что-то и просверлить?»
— Так, так... Правильно. Продолжай. Подбодренный, я продолжал.
— Глянул,— говорю,— небесный мудрец, хорошенько осмотрел все и крикнул: «Ох! Сзади несполна налепил. Вот это забыл!»
В подтверждение словесно сказанному я практически похлопал себя по половинкам.
— Вот это,— говорю,— бог забыл прилепить.
— Не тяни, не тяни! — загремел пастырь духовный.— Скорее о делах небесных говори!
— Прилепив,— говорю,— половинки, господь бог прицепил еще и пуп.
— Эге ж, эге ж... А потом?
— А потом,— говорю,— приставил голову.
— Верно, верно.
— После головы вдунул душу и нарек: «Ты Адам». Значит, бог как дунет, Адам как прыгнет да как крикнет: «Здравствуйте, дядько Ефим!»
— Сие речешь богохульное. Небесный творец именуется не дядько Ефим, а его высокопреподобие. Во-вторых, Адам создателя приветствовал величественнее: «Святый боже, святый крепкий, святый бессмертный». По-апостольскому сказал. Теперь глаголь, из какой породы всемогущий деву Еву сотворил?
Говорю:
— Моя тетка говорила, что деву Еву архангел Гавриил под вербой нашел.
— Врет твоя тетка. Чтобы вы все знали: Еву господь Саваоф выстругал из Адамового ребра. Спрашиваю, что же было дальше?
Я смело ответил:
— Позвал господь бог Адама и Еву, поставил их рядом и приказал: «Еще, говорит, в рай не привезли ни ситца, ни бумазеи. Поэтому ходите голенькими. Идите, да не грешите».
— Ну и что?
— Согрешили. Сатана кислым яблоком искусил. Залез на дерево, дал Еве кислое яблоко и посоветовал: «Милая, хорошая! Ты только попробуй. А потом тебя все время на кислые яблоки будет тянуть».
За удачно скомпонованный ответ законоучитель поставил мне наивысшую оценку. Потом спросил:
— А теперь всем классом отвечайте — чем дьявол искусил Адама и Еву?
Мы хором кричали:
— Кислым яблоком!
— Верно. Что же после того случилось? Кто родился?
— Каин и Авель!
— Спрашиваю — отвечайте: от каких фруктов родились первые люди?
— От кислых яблок! — всем классом кричали мы.
Давненько эту химеру вбивали в головы Однако еще и теперь кое-кто этот дурман пытается протаскивать.
Да вроде, говорят, уже эта богословская чепуха не лезет людям в голову.
V
СВЯТОЙ ДА БОЖИЙ
Пресвитера Михаила Галасливого мы знаем давно. Знаем все его апостольские деяния.
Горилку на людях пил — перестал. Не подобает по евангельской летописи горькое зелье глотать.
Трубку курил — курить бросил.
Любить молодиц не переставал: по святой библии молодицы считались сестрами Христовыми.
Впервые, когда богу угодный Михайло Галасливый облачился в тогу пресвитера, он, выйдя из молельни, услыхал, как молодая красивая сектантка Килина, держа в руках библейское писание, колоратурным сопрано запела:
Коли б менi, господи, та й повечоршо..,
Пресвитер Михайло вокальный талант ближней своей оценил с позиций праведных: сестра во Христе требует индивидуального подхода.
На очередной проповеди прихожане спросили преподобного учителя:
— Отче, пожалуйста, расскажите: почему сестра Килина удостоилась вашей высокой чести? Под небесными звездами, под пение славословия показывала вам, где просо растет, а где гречка цветет...
Отец пресвитер с видом святого смиренно ответил:
— Братья и сестры! Вместе ходите и вместе гречневую кашу варите! И говорю: сестры! Не допусти вас боже кашу варить с богоотступными бригадирами, Аминь!
Отводил глаза пастве своей... На путь истины наводил.
Однажды сестрица возьми да и спроси:
— Батюшка, поясните мне, почему это так: церковные наставники душу искали в пазухе, а вы душу ловите аж... аж...
Пастырь в самое ухо шепнул сестре:
— Небесными велениями мы, отцы пресвитеры, удостоены — когда и как...
— Вам, отче, виднее. Ловите душу, наставляйте ее на праведный путь...
И елейно-преподобный Михайло Галасливый ловил и наставлял...
Наставлял словом божьим:
— Глад и мор ждет всех, кто бога в себе не ищет, кто пастыря от себя отталкивает.
И потихоньку гладил смазливую сестрицу — божеское искал...
Блуждал-блуждал пресвитер Михайло по разным краям и притащился в наше село. В нашем селе и начал свою пастырскую деятельность. Об этом попечении заблудших душ и я слыхал. Слыхал, как две тетеньки говорили.
— Что ни говорите, кума, что ни скажите,— начала первая,— а отец Михайло, ей-богу, ^зожей на святого не похож. Вот, кума, хоть верьте, хоть нет, он какой-то... будто с печки упал...
— Хороший тебе печник!.. От него только в нашем селе уже третья принесла ребенка в подоле. А хату какую воздвиг — дворец!
Гонялся-гонялся пресвитер Михайло за сестрами, и сестры, раскусив его, погнались за ним. Бежали с кочергами и ухватами.
— Ах ты!.. Святой да божий!..
В последний раз я видел пресвитера Галасливого в Крыму. Возле Байдарских ворот, там, где бывшая церковь стоит... Теперь там буфет. Крестов на буфете нет, но образ Иисуса на стене висит.
Михайло Галасливый в сопровождении какой-то монашки— очевидно, новую веру основал — подошел к буфету, широко, по-иезархатски, перекрестился и громко произнес:
— Господи! Владыко живота моего, сколько дозволяешь — сто или сто пятьдесят?
Монашка даже дыхание затаила. Тихо и благоговейно спросила:
— Сколько позволил сын божий?
— Позволил сто пятьдесят с прицепом. Подруга Христова закрыла глаза и зашептала:
— Слава в вышних богу...
Бродят, ищут наивную людскую душу, в свои черные когти хватают. Но говорят:
— Хватал-хватал волк, да и волка схватили! Правду говорят! В это мы глубоко верим.
ЗДРАВСТВУЙ, БРАТЕЦ МЕСЯЦ ЯСНЫЙ!
Вторая советская космическая ракета i4 сентября i959 года доставила на поверхность Луны вымпел с изображением герба Советского Союза с надписью: «Союз Советских Социалистических Республик»
Сообщение ТАСС
Впервые увидев, как по дороге бежит автомобиль, я упал от удивления. Лежу, а мне кричат:
— Сашко! Хватайся руками за землю!
Я и вправду крепко держался за землю и зачарованно смотрел: какая же это сила толкает его и подпихивает?..
Все село приворожила удивительная машина. Тюкать не тюкали, а креститься крестились.
— Такое чудо! Без коней, само бежит на колесах!
2
Автомашина остановилась возле роскошной усадьбы Оверка Кожушного.
По селу ходили слухи: в просторной Оверковой хате вечерами собирались стар и млад. Псалмы пели и с молитвой на устах чертей из грешного тела изгоняли ..
Ночью псалмы пели, днем на широких Оверковых десятинах гнули спину: пахали, жали, а молодые полольщицы бахчу пропалывали.
Так и говорили: «заграничный» дядя (не то американец, не то немец, не то англичанин) присосался к хозяину — к Оверку Кожушному.
Сам прилип и штундистскую библию к хозяйскому карману пристроил.
История была такая: иностранный дядя пухленькую библию сначала пешком приносил в богоспасаемую усадьбу, а потом на лошадях, на тарантасе, привозил. А теперь — без коней, на дьявольском газе подкатил. Помогли молитвы и псалмы...
з
Во второй его приезд или в третий, а может, и в четвертый (за это время Кожушный успел святым словом добротную маслобойку воздвигнуть) мы, сельские мальчишки, смелее подошли к загадочной машине, стоявшей возле маслобойки.
Трогаем, осматриваем — почему она сама и крутится и вертится?
Сначала нас отогнал иностранный дядя:
— Ви техника ничего не понимайт! Ви харашо пони-майт телята пасти!
Оверко Кожушный прогонял выразительнее:
— Что вы, босячня, божественные колеса руками хватаете? Вола за хвост хватайте! Хватайте и с богом кричите: «Гу-гу-гу!..»
«Заграница» по-братски обняла Кожушного за талию, и они, как говорят, два сапога — пара, на всю улицу хохотали, даже брюшко тряслось.
— Замурзанные! Рожденные ползать — ползайте! Машину не лапайте, не пачкайте!
4
Великий гром грянул — царя скинули. Дышать стало легче.
Но в усадьбе Кожушного изменений не произошло: погремело-погремело и утихло.
Ночью Кожушный, по старому обычаю, громко пел псалмы, а днем в маслобойке подсолнечное давил из грешной братии...
А в автомашинах сновали иностранные дяди..»
5
Удивительную технику создали и трудовому человечеству навеки подчинили славные историко-революционные выстрелы «Авроры» по Зимнему дворцу.
В те волнующие, в те прекрасные дни я ходил возле автомобиля с Гришкой Вухналем, таким, как я, голодранцем-деревенщиной.
А большевик Светлов и говорит:
— А ну, ребята, садитесь на эту буржуйку, да поедем буржуев колошматить... Поедем эксплуатацию уничтожать!
Невыразимо радостный трепет нас охватил. Мы сели в машину.
Чудесная машина запыхтела и повезла нас, чтобы земли и маслобойки народу возвратить. Кожушиые и бормотали, и лепетали:
— Царица небесная и бог в трех лицах вещали — недолго будут голодранцы ездить! Вот вам святое евангелие — перевернутся окаянные!
6
«Заграница» тоже квохтала, предвещала:
— Заводы строят? Без нас не построят! Фундамент под электростанции закладывают? Пусть, пусть!.. Пусть копают! Накопают и сами себя под фундамент закопают!
Иноземные пророки пророчили, иноземные сычи вещали, а мужественные советские люди электросияющий Днепрострой героически сооружали.
Строили и учились. Учились и строили.
Заводы-красавцы росли и украшали Советскую страну.
Пышно зацвели и колхозные степи, густой пшеницей заколосились.
Ушел строить авиационный завод и мой напарник — вместе телят пасли — Василь Чередник. Работал Василь и учился. Инженером-конструктором стал.
Василь, мой дорогой друг, и меня авиационному делу учил и впервые на самолет посадил.
Полетел... Вот тут моя душа на свежем воздухе прямо запрыгала... Самолет качнется, а сердечко забьется! Радуется!
Подумайте — на самые облака забрались!
7
Прилетели мы и в родное село. Летали и односельчан «воздушными крестинами» угощали.
Вечером только и разговоров: «Вася! До Луны можно долететь?»
Пусть Васе легонько икнется, ласковым словом вспомним: чудесный инженер-конструктор вышел из пастуха. С каким увлечением рассказывал он о великом ученом Циолковском! О тогдашней фантазии будущих полетов в космос.
Признаюсь — я сам слушал его с открытым ртом.
Васю спросили:
— Ты сам летал на Луну? Вася возьми да шутя и скажи:
— Летал. Прилетел и кричу: «Здравствуй, братец Месяц ясный!» А мне отвечают: «Здравствуй, мать сыра Земля!»
— Ну и как там? — допытывались односельчане.— Есть ли сельсовет? Равноправны ли там женщины? Или их, может, и поныне угнетают? Есть ли детские ясли, детские сады?
— Детских яслей нет, а женщины есть. Хорошие женщины, замечательные, но их пресвитеры покорными ангелицами сделали.
— А песни поют?
— Нет. Благочинные строго-настрого наказали: каблучками не выбивать и песню «И хлiб пекти, й по телята йти...» не петь! И боже сохрани земного мужчину вечерком под вербами поцеловать. Словом, с молитвенником предупредили: ничего, сестрицы, не творите и деток не плодите!
— Да неужели такое? Ни обняться, ни поцеловаться? А женщины молчат или протестуют?
— Затосковали женщины, заплакали. Но услыхали по радио, что на советской земле женщины больших успехов достигли. Работают и учеными, и инженерами, й академиками, и депутатами, и агрономами, и астрономами. Услыхав все это, архиерея на высокую гору загнали, бороду общипали и рясу оборвали. Кричат: «Будем петь, будем танцевать! Будем работать и будем деток рожать!»
— Вот это по-нашему! А архиерей удрал?
— Куда же от баб убежишь? Схватили его тетки за грудки и спрашивают: «Признавайся, врал, что деток святым духом плодят?» — «Сестры! — вскричал архиерей.— Помилуйте меня, грешного! Ей-богу, врал! Живите, сестрицы, по-земному. На рай небесный не надейтесь! Я сам вчера проголосовал, чтобы там организовали художественную самодеятельность. А то такая скука — мухи дохнут».
— А что он делал, когда увидел, что вы подлетаете?
— Перекрасился... Увидел — подлетаем, дал знак, и архиерейский хор как грянет: «По долинам и по взгорьям шла дивизия вперед! »
— Шутишь, Вася... Но нас интересует не это. Нас интересует главное: значит, признался — врал?
— Признался!
Великий Октябрь волю и силу трудовую возродил и первоклассную технику создал.
И еще: кто плуги ковал, кто телят пас — в техническом прогрессе стал реальнейшим фантастом.
Мы первыми в мире с далекой Луной ракетно поздоровались!
Есть на свете гора Арарат. В Турции эта гора. Ест как известно, высокие горы и в Иране и в Пакистане.
Заокеанские «туристы» любят на эти высокие горы взбираться.
Вы спрашиваете, зачем их туда черт несет?
Скажу. Не таясь скажу. Американских «туристов» на высокую гору не черт подпихивает.
— А кто же? — допытываетесь вы. — Ангелы их на крыльях несут?
— Нет, и не ангелы. Американские зеленые хаки ухватом подпихивает желтый дьявол — дьявол наживы и эксплуатации. Кричит: «Засупоньте, зану-здайте!»
На языке заокеанской дипломатии зануздать — значит оказать «взаимопомощь». Радуйтесь, мол. Радуйтесь и подставляйте шею, а мы вас втянем в концепцию «свободного» цивилизованного мира.
Радуйтесь...
Но что-то никто не радуется: ни турки, ни иранцы, ни пакистанцы... Не хотят заокеанской цивилизованной супони... Протестуют: вон из родной земли американских агрессоров!
Протестуют и французы, и японцы, и южнокорейцы, и шотландцы, и ирландцы...
Есть и более сильные протесты... Арабы, индонезийцы, индийцы гнали-гнали агрессоров и, слава богу, выгнали.
На Кубе американским монополистам дулю с маком поднесли.
Близко поднесли и говорят:
— Мак — нам, а дуля — вам!
В народе справедливо говорят: не все коту масленица. Кот ловил хороших, мирных голубей, да и кота поймали за хвост.
Так вот, о высоких горах. Заберутся «джентльмены» аж, аж... Берут бинокли, посматривают в нашу сторону и бубнят:
— Ах, какие цветущие долины! А сады!.. А виноградники!.. А нефть!.. А золотая пшеница!.*
Лихорадка их трясет. Лихорадит... И так повернут бинокль, и зтак — видят: все растет и расцветает. И ей-ей, правду говорю, агрессоры с пеной на губах вопят:
— Коммунизм строят! Свободно трудятся, вольно танцуют, вольно поют! Вот кто агрессоры — советские люди! Ни одного безработного нет!
Нет и не будет!
Конечно, не скроем, есть у нас «агрессия»... «Агрессивно» перешли на шести- и семичасовой рабочий день.
А кто захромал или печеночка запрыгала — куда его? В санаторий везут.
Господа заокеанские дипломаты! Скажу вам по секрету: мои родственники — рабочие. Им по старости лет Коммунистическая партия и Советское правительство дали пенсию,— дай боже, чтобы трудящимся в вашем «свободном» капиталистическом мире хоть половину такой давали.
Вот вам и «агрессия»...
Конечно, мы понимаем, воинственным зеленым хаки не спится и не лежится. Наше благосостояние, наша социалистическая жизнь в нос колет. Покоя не дает. Потому вы, господа милитаристы, и беситесь.
Видный украинский поэт О. Колесса писал: «Шалш-те, шалште, скажет каты...»
Вы строите тюрьмы, кормите шпионов. Выкормили же шпиона Пауэрса? Посадили на самолет «У-2» и приказали: «Лети! Разведывай! А не повезет — в сердце себе отравленную иглу вонзи!»
Вот какова ваша хваленая цивилизация!
Ну вот и послали. Полетел!.. Ну и сел... Как говорят— приземлился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27