Очень скоро первая полоса «Сканторп Ивнинг Газетт» стала знаковой. Торнтон поражал своей прямолинейностью, напором, противоречивостью. В каждой публикации он рвался в бой, снова и снова обитателям Сканторпа и его окрестностей открывал глаза на жизнь, тыкал их носом в правду. С этой правдой он входил в каждый дом и становился своим.
Методика была очень проста: Торнтон начинал говорить о чем-то незначительном, обыденном. Брал обычную местную новость, распалялся, давая волю языку, мертвой хваткой впиваясь в человеческие пороки.
Расскажу для примера. Когда на просторах Сканторпа был замечен гомик, вышедший на промысел, Торнтон написал разгромную статью, и в городском парке сразу же прикрыли мужской туалет. Справедливо заклеймив несчастного педераста как «любителя задирать мужские рубашки», Торнтон предложил посадить его «на кол собственного причинного места». Далее он жестко очертил географические границы педерастии. Житель Йоркшира не может быть гомосексуалистом, утверждал Торнтон, и любой подобный инцидент в пределах графства объясняется «заразой», попавшей к нам либо специфическим путем (из Ланкастера), либо неспецифическим (с юга/из-за рубежа). И если бы Господь имел замысел сотворить человека гомосексуалистом (продолжал Торнтон), он назвал бы своего сына не Иисусом, а просто Джесси. Торнтон никогда не бросал слов на ветер и сразу предложил простое решение для борьбы с педерастами – операцию по пересадке анального отверстия в область пупка, чтобы «каждый обходился собственными силами, не обращаясь за помощью к ближнему своему».
Просто, да? Кто-то даже скажет, чересчур просто, но ведь есть в этом некая правда, а?
Иные восклицали, что этот Роланд Торнтон нарочно слишком лихо закручивает, торопится юноша, наращивает себе популярность. Но где смельчаки, что высказали бы ему это в лицо?
Несмотря на громкий успех первой полосы, тираж «Сканторп Ивнинг Газетт» (который в 1967-м составлял 3567 экз.) к 1972 году упал до 562 экземпляров, и со смертью Бойла газета сказала своим читателям слезливое прощай.
Но на головокружительном восхождении Торнтона это едва ли отразилось. На местном радио у него уже было свое шоу в прямом эфире. Вскоре подключилось телевидение, и в 1975 было создано телевизионное «Шоу Роланда Торнтона». Оно стало выходить три раза в неделю и называлось «Торнтон сегодня»…
ПАВИЛЬОН: СТУДИЯ. ШОУ «ТОРНТОН СЕГОДНЯ» – ВЕЧЕР
Сегодня в гостях у местной шоу-звезды Роланда Торнтона ПИТЕР ПРИНГЛ со своей марионеткой, страусоподобным ДЖЕРРИ-ЖИРАФОМ.
Джерри-Жираф зловеще пялится на Роланда.
ПИТЕР ПРИНГЛ
Ой, он на вас уставился, Роланд.
РОЛАНД ТОРНТОН
Как бы он не клюнул меня в колено.
ПИТЕР ПРИНГЛ
Почему в колено? Слишком костляво для страуса. Страусы предпочитают скорее яйца.
РОЛАНД ТОРНТОН
Понимаю. Птица есть птица.
ПИТЕР
Мягкие, нежные, мясистые яйца!
До Роланда доходит смысл каламбура.
РОЛАНД ТОРНТОН
О нет, прошу вас, нашу программу смотрят дети…
Джерри-Жираф накидывается на Роланда и мертвой хваткой впивается в его ширинку. Не отпускает. Роланд взвывает от боли и падает со стула.
Все трое – Роланд, Питер Прингл и Джерри-Жираф оказываются на полу. Все пыхтят.
ПЕРЕБИВКА
ГАРОЛЬД СМИТ сидит у телевизора и смотрит шоу. Ухмыляется.
Ой
Ой. Кажется, меня опять занесло. Прямо неудобно перед вами. Я собирался вести повествование про Гарольда Смита. А припомнилось это старое, всеми забытое шоу. Опять все по верхам да по верхам.
Но вообще это вроде как подтверждает мою мысль.
И я ничем не обидел отца.
Посему предлагаю: оставим его, пускай мирно дремлет в кресле, перед телевизором. Пусть себе посидит.
Давайте-ка лучше поговорим о
Девушке из офиса
Прямо напротив меня работает красивая девушка. Ее зовут Джоанна.
Больше я ничего не знаю.
Да и то потому, что Джоанна подглядела мою запретную трапезу в фотокопировальной комнате и была вынуждена представиться.
– Привет, я Джоанна.
И я подумал: черт. Как быть?
– Я Винc.
И подумал: хорошенькое я произвел первое впечатление.
Нужно срочно выруливать.
Ну, я и попробовал.
Я уверенно вытянул правую руку для рукопожатия, но тут вспомнил, как только что этой самой рукой держал козявку. Опустил руку и начал судорожно вытирать ее о штаны – очистить, что ли, пытался? Вновь вытянул правую руку, но передумал, опустил правую и протянул левую. Все это время Джоанна стояла, протянув для рукопожатия правую руку. Так мы и познакомились: я схватил левой рукой ее правую не с той стороны (попробуйте сами, почувствуете себя полным идиотом), вяло потряс, отпустил и вышел, готовый сквозь землю провалиться.
Нда.
Но я подумал, ведь я произвел первое впечатление хуже некуда. Значит, дальше может быть только лучше. Так?
Позднее, в тот же день
Я все спланировал: 16.17 – время икс, когда я атакую.
Мне всегда легче назначить точное время начала действий.
Но.
16.17. Джоанна разговаривает по телефону. Я в панике. Что делать? Отменить операцию? Перенести на завтра? Спокойно, спокойно, Винc.
Просто дождись 16.19, когда она положит трубку. А пока забудь об этом, посмотри на свое отражение в пепельнице, пригладь волосы, глубокий вздох, встал, пошел к столу Джоанны. Вот я уже у цели…
Черт!
У нее опять звонит телефон.
Лихорадочно меняю курс, шарахаюсь влево. Присел на корточки возле ее стола, делаю вид, что завязываю шнурок на ботинке. Развязываю и снова завязываю, и так шесть раз, а Джоанна все болтает и болтает. Потом кладет трубку, и я уже решил подняться, но вижу часть своего отражения в толстой металлической ножке стола: я красный как рак! Остаюсь на корточках, продолжаю маневр со шнурками в надежде, что побледнею…
ОФИС – ДЕНЬ
ДЖОАННА кладет трубку. Тянется через стол, чтобы посмотреть, что с Винсом.
ДЖОАННА
У вас там все в порядке?
Винс поднимается. Он красный, как свекла.
ДЖОАННА
Привет.
ВИНС (выпаливает)
У вас случайно нет желтых бланков, форма С56?
ДЖОАННА
Есть. Кажется. Но только для вас. У меня тайные запасы.
Открывает ящик стола, вытаскивает пачку желтых бланков, кладет их перед Винсом.
ДЖОАННА
Только не используйте все сразу.
ВИНС
Да. То есть, конечно, нет.
ДЖОАННА
Как вы?
ВИНС
Да. То есть благодарю вас, прекрасно.
Винс стоит, как пристегнутый.
Оглядываясь назад, проигрывая этот эпизод в голове (в миллионный раз, уж поверьте), я набрал кучу вариантов, как можно было продолжить разговор. От простой реплики:
– А как вы? Как вам тут работается? -
до более вальяжной:
– Ну, как вам наш Бородавка? -
и заканчивая самой откровенной, типа все карты на стол:
– Как я, говорите? Изголодался по твоей любви, крошка.
Последний вариант был предложен моим другом Уолтером. Лично я считаю, это чересчур. Но Уолтер ответил, что это настолько чересчур, что уже самое оно, проверено на практике.
Да, действительно: как-то на вечеринке у Мартина Парринга Уолтер раскрутил на поцелуй Дженис Сайдботтом.
Но не потому, утверждал я, что Уолтер такой обходительный и нашелся что сказать. Я дико извиняюсь, но Дженис Сайдботтом была пьяная в доску после шести порций «Бэйбичэм» с сидром, который я, следуя жесткой инструкции друга, обильно сдобрил ликером «Драмбуе».
А также
Свет на вечеринке был приглушен, и когда Уолтер потащил Дженис в укромный уголок, она просто приняла его за другого. А именно – за Байрона Эдвардса. Байрон – улучшенная копия Уолтера, и, если честно, у них только прически похожи, а если уж совсем честно, у Байрона скорее внешность Аль Пачино, да еще, что немаловажно, «форд-капри». На счету у Байрона поцелуев как грязи, и бедная Дженис Сайдботтом размечталась, что и до нее дошла очередь.
Конечно, Уолтер все отрицал, но я остался при своем мнении. Я же видел, что было дальше. Кто-то случайно включил свет, Дженис Сайдботтом увидела истинное лицо партнера, шарахнулась от него, ни секунды не сомневаясь, и исторгла из себя сначала дикий вопль, а затем неудержимый поток рвоты.
Прямо на новый пиджак Уолтера. Ужас. С тех пор пиджак пожизненно отдавал ликером «Драмбуе». Характерный такой запашок.
Но дело не в этом.
Ведь в настоящий момент я стою у стола Джоанны. И было бы неплохо, если б я кинул хоть какую-нибудь реплику.
ПАВИЛЬОН: ОФИС – ДЕНЬ
Джоанна удивленно смотрит на Винса, который слегка пошатывается. Кажется, он пытается что-то сказать… Но, как ни странно, мы слышим лишь нечто среднее между ХРИПОМ и БУЛЬКАНЬЕМ.
ДЖОАННА
Вы в порядке?
ВИНС Э…
ДЖОАННА
Только у вас красное лицо.
Винс, наконец, обретает дар речи. Он пятится к своему столу.
ВИНС
Э… Нет, я в порядке. Да-да. Благодарю вас.
Винс садится за стол и зарывается в папку. Через несколько секунд звонит телефон.
ВИНС (снимает трубку)
Винс Смит слушает.
Голос ДЖОАННЫ в трубке
Привет, это я, Джоанна.
ВИНС
Здравствуйте, Джоанна.
ДЖОАННА
Вы забыли формы С56.
ВИНС
Что?
ДЖОАННА
Бланки. Вы же за ними ко мне подходили.
ВИНС
Ах да. С56.
ДЖОАННА
Вам действительно нужны бланки? Или это повод поболтать со мной?
ВИНС
Э. Нет. Э, я не знаю. Я сегодня сам не свой.
ДЖОАННА
Может быть, вы что-то съели?…
И кладет трубку.
Что за дела?
Я написал кучу эпизодов. Для своего будущего фильма.
За многие годы – сотни эпизодов. Длинных и коротких. От руки и на пишмашинке, на клочках бумаги, на тыльной стороне ладони, на конвертах и пр. Эпизодов драгоценных, смятых и выброшенных, потерянных и найденных. Много их было, очень. Иные казались гениальными, иные – чушью собачьей, а на следующий день все менялось местами, и я вконец запутывался и уже сам не видел разницы.
Но это и не имело особого значения, потому что я никогда не надеялся, что дело дойдет до съемок. Правда, однажды я попытался сделать этот свой фильм – ну, как бы реальнее. Был у меня один старый знакомый, выбился в кинорежиссеры. Не так чтобы в мир большого кино: всякие передачки по телику, комедийные шоу, все такое. Он тоже мечтал снять настоящее кино. Вот я и подумал: может, он возьмется за мой сценарий? Когда-нибудь. Если превращу свою сборную солянку в сценарий.
Вот я и позвонил. Мы встретились и распили пару кружек пива.
Я стеснялся начать разговор. А вдруг он расценит это как вторжение на его территорию? Но мой знакомый прореагировал спокойно.
– Отлично. О чем сценарий? – спросил он.
– О моей жизни.
– Кого, нафиг, интересует твоя жизнь?
Он не стеснялся в выражениях. Говорил в лоб. Это, наверное, хорошее качество.
– Слушай, Винс, без обид. Если завтра ты вдруг надумаешь свалить на тот свет, я пророню пару слезинок. И загляну на похороны, если других неотложных дел не будет. Так что если не приду, извини. Но что-нибудь обязательно пришлю. Цветы, не знаю.
– Я очень тронут.
– Да ладно. Когда мы в последний раз виделись?
– В прошлом году. У Джима.
– Именно. Прошло девять месяцев, так? Скажу тебе честно – я знаю, ты ценишь во мне это редкое качество, – за те девять месяцев, что ты не звонил, я ни разу о тебе не вспомнил, ни разу. И если б ты не позвонил, я бы и дальше не вспоминал. Возможно, никогда. Хотя нет, врать не стану. Может быть, в один прекрасный день – в очень отдаленном будущем – что-то шевельнулось бы во мне, навеянное какой-нибудь ассоциацией с прошлым. И я бы сказал себе: стоп. А что там у нас с Винсом Смитом? И, может, я бы даже стал перелистывать старую телефонную книгу в поисках твоего номера, если б у меня других дел не нашлось. Но скорее всего меня бы что-нибудь уже отвлекло: старый геморрой, соседская собака залаяла, или красивая сексапильная дикторша заговорила по «ящику», и все, и тогда уж, поверь мне, дружище, я бы снова забыл про тебя начисто. Вот скажи, какой смысл зрителям тратить пять фунтов добытых кровью и потом денег, два часа драгоценной жизни – и все ради чего? Смотреть, как толстожопый рекламщик ковыряет свой пупок? Правда в том, что даже мне твоя жизнь неинтересна. А я – твой старый приятель. Ну что, проняло?
Да, правда-матка – она такая.
– Слушай, ты хочешь написать настоящий сценарий? Пиши. Про нашествие инопланетных пауков, про ядерную боеголовку в Овальном кабинете, про армию голубых, напавших на Китай. Про что угодно, только никаких соплей про собственную жизнь. Кому это интересно? Вот если б твой папаша заделался новым мессией – тогда я понимаю.
ПАВИЛЬОН: ГОСТИНАЯ В ДОМЕ СМИТОВ – ДЕНЬ
Гарольд сидит в кресле, курит трубку. Телевизор включен, но Гарольд читает местную газету.
ПО ТЕЛЕВИЗОРУ – перед изумленной аудиторией УРИ ГЕЛЛЕР гнет взглядом ложку.
Гарольд слышит аплодисменты, поднимает голову. Откладывает газету.
Ее лицо
Сомнений не было. Это Оно.
Ничего особенного не происходило. Обменялись «привет» и «здрасьте», и я почти ничего не знал о ней. Знал только, что ее семья переехала откуда-то с юга: ее отец получил работу в университете, что-то там преподавал из науки. Еще я знал, что они живут в престижном районе.
И все.
Но этого было достаточно.
Ну, честно говоря, достаточно было увидеть ее лицо.
Лицо.
Ее глаза, губы, зубы, нос. Этого вполне хватает, благодарю покорно.
Это было Оно. То самое, настоящее. А значит, настало время, чтобы сделать
Шаг
Ну вот. Все мои планы насмарку.
Черт, черт и еще раз черт возьми.
22 декабря, 4.58 пополудни, и все насмарку.
А я уже все продумал. Распланировал.
Объясняю.
Полдень, работа кипит, пока все под контролем.
Я разбираю бумаги по делу «Р. против Монктон»: заявления, показания, счета за адвокатские услуги. Все должно быть отсортировано, разложено, подколото и готово для отправки в суд, который может состояться в любой день сразу после рождественских каникул. Работа непыльная: немного занудно, но ничего. Дело «Р. против Монктон» – одно из самых интересных в моей практике. Ответчик – Хетти Монктон, 87 лет, прикована к инвалидной коляске. Явно девушка не легкая на подъем, но черта с два признается.
Очень свободолюбивая особа, очень.
Каждый день пополудни Хетти Монктон без посторонней помощи отправляется в поход по магазинам, на своей инвалидной коляске бесстрашно пересекая шоссе Б34. Б34 – главная транспортная артерия города, тянется с севера на юг. Дорога забита. И вы думаете, это остановит старушку? Держи карман шире.
Итак, каждый день Хетти Монктон заруливает в бакалейную лавку, где неизменно покупает бутылочку виски, две пачки сигарет, коробку пирожных «Яффа» и жалуется продавщице Трейси на эту чертову дорогу, на пыль, машины: да, прежде жизнь была другая. Затем, наотрез отказываясь от помощи, Хетти Монктон отправляется обратно домой.
И тут начинаются проблемы.
Вот уже трижды за последний месяц Хетти Монктон устраивала себе небольшой привал по дороге домой. Вы скажете, это вполне объяснимо: 87 лет и все такое, устал – отдохни. Нет, все правильно. Но если бабулька устраивает этот самый привал прямо посреди шоссе Б34, она явно напрашивается на неприятности, нет?
Ну вот. В тот день, когда Хетти Монктон остановилась, чтобы выкурить сигаретку, отхлебывая из горла виски, вся дорога от Ромарш до Уолтеоф превратилась в огромную пробку. Никакие уговоры не помогали. Бабушка жила здесь, когда этой дороги и в помине не было, и если кто с места и сдвинется, то дорога, а не бабушка.
Пришлось полиции вмешаться. Вот так мисс Хетти Монктон стала клиентом адвокатской конторы «Несбитт Соло».
Сейчас я листаю ее дело. Вот полицейский протокол, где обосновываются претензии к ответчику.
«Во время допроса ответчик признался, что действительно залез на крышу по водосточной трубе и проник в комнату девушки через чердачное окно. Потом забрался в постель к мисс Грегори, и они долго предавались страстной любви, по окончании чего мисс Грегори обнаружила, что в ее постели находится совершенно незнакомый ей человек, а именно ответчик, который никоим образом не являлся ее женихом Брайаном, культуристом двадцати двух лет».
Так.
Либо
мисс Хетти Монктон была крепкой бабушкой, раз умудрилась, забравшись на крышу по водосточной трубе, предаваться долгой и страстной любви, ни в чем при этом не уступая 22-летнему культуристу,
либо
в системе делопроизводства Винса Смита произошел серьезный сбой. А ведь я разработал безотказный метод отнесения документов к соответствующим делам без необходимости предварительного прочтения оных Винсом Смитом, таким образом предоставляя последнему возможность а) исподтишка глядеть на свое отражение в пепельнице, б) аналогично кидать влюбленные взгляды в сторону Джоанны, с) аналогично поглядывать на часы, проверяя, сколько времени осталось до обеда/перерыва на кофе/конца рабочего дня.
Что ж, второй из выдвинутых мной доводов показался мне более вероятным. Поэтому поистине вовремя, как в настоящем кино…
ПАВИЛЬОН: КАБИНЕТ НЕСБИТТА – ДЕНЬ
Несбитт читает дела для передачи в суд. Закрывает одну папку и берет в руки следующую.
Мы видим на его лице выражение явного неудовольствия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21