Потом были два шведских автостопщика Ларс и Хельга. Оба здоровые как лошади, только с просветлением у них туговато. И вот я смотрю в окно – сегодня Южный Йоркшир, завтра Кашмир, а послезавтра – может, вообще полная нирвана. А куда еще этим людям идти, подумал я. Они обрели рай, вот и сидят здесь и не дергаются.
И вся эта толпа приносила дары, пытаясь задобрить моего отца, чтоб он всех полечил. Отсюда бардак в гостиной. Например, Малком Уотерсон принес коробку орехов в шоколадной глазури, Энид Лайтфут приволокла толстый шерстяной свитер – сама связала. Не совсем чтобы во вкусе моего отца, но, если свитер немного потрепать, я мог бы использовать его как панковское облачение. Правда, я уже не был уверен, что мне это нужно. Или все-таки нужно? Что мне вообще нужно? Я не знал. Мне было все равно. Да, и еще Мэйвис Роллингтон принесла фунт свежей трески в надежде, что Гарольд Смит снизойдет и вылечит ее Эрика от гайморита.
Отсюда и запах. Треска воняла.
Был еще громадный букет далий – я заулыбался. Позже отец сказал, что далии ему особенно приятно было получить. Их принес толстяк, утверждавший, будто он мой друг. Но цветы предназначались не отцу.
А маме.
Отец уговаривал ее поздороваться с толстяком, но она не вылезала из спальни. Славный парень, говорил отец маме. Такой широкоплечий, руки сильные.
Ну да, ну да, отвечала моя мама. Но не волшебные руки. И вернись-ка в постель.
И мой отец плелся обратно в кровать. О чем мечталось ему, интересно знать. Думаю, о том же, о чем мечтают все люди. О том, чего их лишили. О любимом кресле, затерявшемся в груде ненужных подношений от непрошеных поклонников. О трубке, с которой он теперь виделся лишь мельком. О телевизоре – его потухший экран сиротливо пылился. Но больше всего отец мечтал о собственном пространстве, которое заполнили чужое дыхание, слюна, навязчивое внимание. Ему нужен был чистый воздух, пузырь воздуха, в котором он блаженно витал бы до скончания веков.
По моим представлениям, отцовские мечты были таковы. Хотя на самом деле, может, ему просто хотелось чаю с чипсами и яйцом вкрутую.
Да, чай, чипсы и яйцо вкрутую. Я бы тоже не отказался.
У сержанта Джека Хиггинса сегодня счастливый день
Со слезами на глазах Джоанна уговаривала отца прекратить жечь книги, слезть со стула и отправиться домой. Но Питер не внял мольбам дочери.
Полиция оказалась настойчивее.
В 12.24, вскоре после звонка в полицию от властей университета, сержант Джек Хиггинс препроводил Питера Робинсона в патрульную машину.
Ровно в 14.36 летучий отряд элитного подразделения полиции Южного Йоркшира во второй и последний раз атаковал резиденцию Гарольда Смита.
Нельзя сказать, что эти два события не были связаны друг с другом.
ПАВИЛЬОН: КОРИДОР ПОЛИЦЕЙСКОГО УЧАСТКА – ДЕНЬ
Винс сидит на стуле. Вокруг свора журналистов и фоторепортеров.
Дородный ПОЛИЦЕЙСКИЙ В ШТАТСКОМ – СЕРЖАНТ ДЖЕК ХИГГИНС – протискивается сквозь толпу репортеров. Он направляется в комнату для допросов.
ВИНС (голос за кадром)
Наконец, после тридцати пяти лет службы в полиции, сержант Джек Хиггинс почувствовал, что наступает его звездный час. Это было настоящее дело, оно обеспечит ему место в Зале Славы полиции Южного Йоркшира. Уловка мистера Несбитта жестоко отозвалась. Отец Джоанны как с цепи сорвался.
Винс проходит мимо застекленной комнаты: Питер возбужденно беседует с полицейским.
ВИНС (голос за кадром)
Вместо того чтобы доказать невиновность моего отца, Питер Робинсон нес такое! Все, что он говорил, вроде бы доказывало обратное. Профессор утверждал, что Гарольд Смит обладает сверхъестественными способностями, но тратит их бездумно. Для сержанта Хиггинса это означало только одно…
ПАВИЛЬОН: КОМНАТА ДЛЯ ДОПРОСОВ – ДЕНЬ
Гарольд сидит рядом с Несбиттом. Входит сержант Хиггинс.
СЕРЖАНТ ХИГГИНС (торжественно)
Убийство. Вы практически убили этих несчастных собственными руками. И это подтверждено показаниями видного ученого.
Несбитт взбешен таким поворотом дела.
НЕСБИТТ
Офицер, я не мог бы поговорить с моим клиентом наедине?
Сержант Хиггинс выходит. Несбитт делает Гарольду знак, чтобы тот подвинулся ближе.
НЕСБИТТ
Признайтесь! Признайтесь, что вы морочили голову и ему, и всем остальным.
Несбитт открывает «дипломат», лежащий на коленях, и судорожно роется в нем.
ГАРОЛЬД
Но я…
НЕСБИТТ
Скажите им, что это надувательство, фокус, как кроликов из шляпы вытаскивать. Будьте же благоразумны! Вы должны отвергать все эти нелепые обвинения – и тогда ваше дело закроют!
ГАРОЛЬД
По-моему, я не могу.
НЕСБИТТ
Да почему?
ГАРОЛЬД
Потому что это будет неправда.
Гарольд указывает на пиджак Несбитта.
ГАРОЛЬД
Она за подкладкой вашего пиджака.
НЕСБИТТ
Кто?
ГАРОЛЬД
Серебряная перьевая ручка – вы ведь ее ищете. Она проскочила. Через дырку в кармане.
Несбитт роется за подкладкой и, к собственному изумлению, вытаскивает оттуда ручку. Он поражен, но пытается взять себя в руки.
НЕСБИТТ
Мистер Смит. Вы что, хотите просидеть пятнадцать лет жизни в одиночной камере, восемь на десять футов?
ГАРОЛЬД (задумывается; потом)
А телевизор там будет?
Только этого мистеру Несбитту и не хватало.
Последние несколько дней – сплошное расстройство. Джоанна, одна из лучших сотрудниц фирмы, выкинула из окна компьютер своего шефа – то есть по сути ушла, громко хлопнув дверью. В пылу эмоций я счел своим долгом тоже подать заявление об уходе. Конечно, мистер Несбитт всегда говорил, что дрессированная шимпанзе и та лучше справилась бы с моими обязанностями, но эту шимпанзе требовалось сначала найти и нанять, а Шеффилд, вы не поверите, в 1977-м был не так уж богат на шимпанзе.
И потом эта история с компьютером. О, РХ 1990.
Эти семь недель после первого инцидента и так были мучительны.
А теперь это. Убийство, прямо на глазах у мистера Несбитта. Это жестоко.
Как ни странно, мистер Несбитт во всем винил моего отца. Я думаю, косвенная связь и впрямь прослеживалась: от моего отца к Питеру Робинсону, от него к Джоанне, далее к компьютеру и затем к мостовой на улице под окном нашего офиса на четвертом этаже.
Да. Гарольд Смит. Все началось с Гарольда Смита.
И этот тщедушный человечек может отрицать свою вину до посинения.
Мистер Несбитт выведет его на чистую воду.
Отцовская ноша
Гарольду Смиту предъявили обвинение в убийстве. Машина правосудия была запущена.
Первая остановка – суд магистрата. На слушании решали, выпускать ли отца под залог. Я сидел в зале.
Так странно было видеть моего отца на скамье подсудимых. Такой маленький, беспомощный. Один раз коротко мне помахал. Совсем чуточку, почти незаметно. Просто чтобы я знал, что он в порядке.
Настал черед выступить мистеру Несбитту. Он приготовил большую речь. Он с такой решимостью встал и заговорил, что я понял: он будет мстить.
Мстить за гибель своего РХ 1990.
– Ваша честь. Я попрошу вас внимательно приглядеться к человеку, сидящему на скамье подсудимых. Разве может этот унылый, никчемный представитель рода человеческого представлять угрозу для общества? Разве не кажется вам сама эта мысль нелепой и смехотворной?
И так далее, и тому подобное. Он говорил и говорил, и я, признаться, даже задремал и проснулся, когда почувствовал, что взоры всех присутствующих обращены на меня.
– …и чтобы подтвердить его невиновность, господа, от себя я хочу заявить во всеуслышание: этот человек нес свою тяжкую отцовскую ношу. Он является отцом юноши весьма своенравного. Это отщепенец, хулиган, обладающий непомерным, прямо-таки ослиным упрямством. Своим лживым характером, вопиющим небрежением к работе, к людям, к чужой собственности он поставил собственного отца на грань безумия…
И я подумал: черт, он должен спасать моего отца, а вместо этого топит меня.
Но вы знаете, это сработало.
Гарольда Смита выпустили под залог.
Радости эскапологии – умение выкручиваться
И мистер Несбитт закусил удила.
Началась самая тяжелая работа.
Прежде всего следовало заняться исследованием вопроса.
И мистер Несбитт отправился в Центральную справочную библиотеку, где выискал компанию «Эрнест Бэтли и Сыновья», поставщики инвентаря для фокусников с 1934 года.
Мистер Несбитт на своей машине проехал миль сорок через Змеиный перевал и далее на север: он направлялся в упомянутую компанию, располагавшуюся в задрипанной галерее игральных автоматов в захолустном маленьком городке, где мистер Несбитт никогда прежде не бывал и впредь бывать не собирался. Сама лавка – совершенно допотопная, обычный магазин розыгрышей, не более того.
К своему удивлению, мистер Несбитт отметил, что перед входом припаркованы весьма респектабельные автомобили.
Внутреннее убранство магазина поражало своей неряшливостью. Торговля инвентарем для фокусников явно переживала худшие времена. А ведь были годы, когда фокусники блистали во всех уважающих себя мюзик-холлах. Впрочем, клиенты у магазина все же имелись. Пролистывая пожелтевший от времени журнал «Фокусники Северной Англии», мистер Несбитт отметил постоянный приток покупателей весьма сомнительной наружности: они входили и выходили через стеклярусную занавесь в дальнем углу.
Как гласила табличка, за стеклярусом находился отдел эскапологии.
Возле двери, словно ее охраняя, стоял молодой верзила, весь в татуировках – видимо, сотрудник магазина, может, один из сыновей Бэтли. Хотя верзила мало напоминал фокусника. Рассматривая молодого человека, мистер Несбитт обратил внимание, что кое-кто с таким же пристальным вниманием рассматривает его самого. За центральным прилавком сидел морщинистый старик с жесткими бусинками глаз, с седыми пожелтевшими волосами. Хозяин, Эрнест Бэтли собственной персоной, и вот уже несколько минут он внимательно изучал щегольски одетого клиента.
Мистеру Несбитту почудилось что-то знакомое в лице, взиравшем на него, но ничего внятного память не сообщила.
Мистер Несбитт подумал, что следует что-нибудь приобрести, а уж затем открыть истинную цель своего визита, и прикупил вздыхающий пуфик, тающее сиденье для унитаза со скидкой и муляж собачьей кучки на общую стоимость 9 фунтов 56 пенсов, естественно, с квитанцией, так как деньги потрачены с деловой целью.
Пока заворачивались покупки, мистер Несбитт как бы между делом попросил дать ему пару «профессиональных» советов.
Ответ был совершенно неожиданным. Старик оценивающе оглядел мистера Несбитта, вопросительно посмотрел на молодого верзилу, тот кивнул, и тогда старый Бэтли снова взглянул на мистера Несбитта, театрально ему подмигнул, задумчиво постучал пальцем по носу и предложил заглянуть в отдел эскапологии.
Любопытство, разумеется, взяло верх, мистер Несбитт проследовал сквозь занавес, и взору его предстало поразительное зрелище. В комнате царил пещерный сумрак: на стенах развешены хлысты, кандалы, капюшоны, цепи и тому подобное. В углу выставлены журналы и видеокассеты: заглянув через плечо покупателя, мистер Несбитт заключил, что в журнале самым наглядным способом демонстрируется, как следует использовать вывешенный на стенах инвентарь.
Любопытно.
Прелюбопытно.
Потому что это еще не все.
В темной нише в дальнем углу виднелся силуэт человека, чье присутствие распознавалось исключительно по вспыхивающему огоньку сигареты.
Было очевидно, что сидящий ведет бойкую торговлю пакетиками, чье содержимое можно описать как «эскапологический инвентарь» лишь постольку, поскольку оно позволяет сознанию скинуть оковы телесной оболочки.
Во всяком случае, так решил мистер Несбитт, опытный адвокат по уголовным делам.
И тут он вспомнил, где прежде видел старого Бэтли.
Как же, как же! Реджина против Кунео, Дагдейла и Бэтли!
Много лет тому назад – в суде Уэйкфилда, в 1967 году, если не изменяет память, – он, мистер Несбитт, тогда еще начинающий адвокат, вел дело по ввозу и вывозу наркотиков и порнографии. Бэтли был одним из обвиняемых: несмотря на убедительные улики, обвинение было снято. Так-так. Внезапное, нежданное открытие, что былой клиент все-таки виновен, ввергло мистера Несбитта в состояние глубочайшей теплой радости. Значит, он и его коллеги и в самом деле прекрасно выступили в суде в тот день.
Поглаживая пальцем упакованный в целлофан журнал «Голые Зады – 3», мистер Несбитт прекрасно понимал, что уважающий себя адвокат не должен задерживаться в подобном заведении дольше, чем того требует дело. Дабы не вызвать подозрений, мистер Несбитт подержал в руках еще пару журналов, а затем, также строго в целях конспирации, купил несколько пар наручников, один хлыст, один кожаный капюшон и несколько журналов и видеокассет. На сей раз он воздержался от просьбы выписать квитанцию.
На выходе мистер Несбитт попросил завернуть и эти покупки и снова подошел к старому Бэтли. И попросил все же дать пару практических советов.
Старик оказался на редкость полезен.
Старик охотно согласился. Несмотря на артрит, он ловко продемонстрировал несколько фокусов – недаром он раньше выступал на детских днях рождения под сценическим псевдонимом Дядюшка Джек.
Также, к удовольствию мистера Несбитта, Дядюшка Джек без труда объяснил, в чем состоят «чудеса» Гарольда Смита. Например, фокус с парящим в воздухе колпачком от ручки: это можно проделать, привязав к руке или – хитрее – к ноге прозрачную нить или проволоку, которая проходит через крюк или другую выступающую деталь, расположенную над «парящим» в воздухе предметом. Была ли такая геометрия возможна в тот момент, когда Гарольд Смит демонстрировал свои чудеса? Мистер Несбитт задумался, вспоминая обстановку комнаты для допросов в полицейском участке.
Точно! Над столом висела лампа! А оставался ли Гарольд Смит один в комнате, поинтересовался мистер Бэтли, – так, чтобы успеть подготовить свой фокус? И ответом было – да, конечно! Мистер Несбитт вспомнил, как сержант привел его, Джоанну и молодого Винса в комнату, где сидел Гарольд Смит – сидел один! В одиночестве он мог привязать нить к колпачку от ручки, и фокус сработал!
Правда, вставил мистер Несбитт, ручка до последнего момента оставалась у него в кармане… Ну что вы, улыбнулся Бэтли, в этом и состоит искусство фокусника. А вот припомните, до фокуса не говорил ли Гарольд Смит ничего такого, что могло бы отвлечь ваше внимание! Ну да! Конечно же! Эта долгая безумная история про черепашку! Бэтли внимательно выслушал Несбитта, со знанием дела кивнул головой и высказал другое предположение. Монотонный тон говорящего способен загипнотизировать слушателя. В таком случае отпадает даже необходимость в прозрачной нити и прочее. Не надо имитировать никакой левитации: достаточно внушить мысль о ней окружающим. Этим же самым объясняется, как был введен в заблуждение доктор Питер Робинсон, человек столь реалистичного и острого ума.
Мистер Несбитт пребывал в глубокой задумчивости, подъезжая вечером к своему шикарному особнячку.
Поездка в «Бэтли и Сыновья» оказалась более чем полезной.
Пора переходить ко второму этапу действий.
Гарольд Смит определенно шарлатан. Но как его разоблачить?
Отчаянные шаги
Ну и. Я снова пошел в тот универмаг, где покупал духи для Джоанны.
Я решил, что это будет умнее всего.
Я должен повидаться с Айрис Ротерхэм. Быть может, есть шанс, думал я, возродить былые чувства.
Ах, надежда.
Я вошел в магазин, проследовал в парфюмерный отдел: вот она, все такая же – светловолосая, изящная, точно фарфоровая куколка.
Но я ничего не почувствовал.
Сердце отказывалось биться чаще. Щеки упорно не покрывались румянцем.
Черт!
Мне казалось, это простейшее решение. Джоанна возвращалась обратно на юг Англии, и мне нужно ее забыть. И проще, быстрее, безболезненнее всего – влюбиться в кого-нибудь другого.
Легче легкого, думал я. Вернуться к прежним ощущениям.
Но я смотрел на Айрис, наблюдая, как она с улыбкой обслуживает сухопарую пожилую леди, и думал про себя: ну же, она красивая, разве нет, Винс? Джоанна ей в подметки не годится, скажи, Винс?
Но я ничего не чувствовал.
Я двинул по диагонали и оказался в трех футах от Айрис, чтобы почувствовать ее запах, может, умилиться локону на шейке, услышать, как она тихо засмеется или кашлянет. Зацепиться хоть за что-то, что распалит меня, опьянит, околдует, покорит, освободит. И думал про себя: сделай что-нибудь, Айрис, помоги мне. Стоп, что это, кажется, она… прищурилась.
Ну и что теперь? Кто-то щурится, и, вы думаете, от этого можно влюбиться?
Наверное, в прежние времена получилось бы.
Но не теперь. И я отклонился вправо и взял курс к выходу, как вдруг, совершенно неожиданно…
– Привет.
А?
– Это вы?
Она обращалась ко мне. Айрис Ротерхэм обращалась ко мне.
– А я вас помню. Вы покупали у нас духи «Гивенши». Верно?
– Гм. Да.
Господи, невероятно. Она со мной заигрывает. Нет, по правде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
И вся эта толпа приносила дары, пытаясь задобрить моего отца, чтоб он всех полечил. Отсюда бардак в гостиной. Например, Малком Уотерсон принес коробку орехов в шоколадной глазури, Энид Лайтфут приволокла толстый шерстяной свитер – сама связала. Не совсем чтобы во вкусе моего отца, но, если свитер немного потрепать, я мог бы использовать его как панковское облачение. Правда, я уже не был уверен, что мне это нужно. Или все-таки нужно? Что мне вообще нужно? Я не знал. Мне было все равно. Да, и еще Мэйвис Роллингтон принесла фунт свежей трески в надежде, что Гарольд Смит снизойдет и вылечит ее Эрика от гайморита.
Отсюда и запах. Треска воняла.
Был еще громадный букет далий – я заулыбался. Позже отец сказал, что далии ему особенно приятно было получить. Их принес толстяк, утверждавший, будто он мой друг. Но цветы предназначались не отцу.
А маме.
Отец уговаривал ее поздороваться с толстяком, но она не вылезала из спальни. Славный парень, говорил отец маме. Такой широкоплечий, руки сильные.
Ну да, ну да, отвечала моя мама. Но не волшебные руки. И вернись-ка в постель.
И мой отец плелся обратно в кровать. О чем мечталось ему, интересно знать. Думаю, о том же, о чем мечтают все люди. О том, чего их лишили. О любимом кресле, затерявшемся в груде ненужных подношений от непрошеных поклонников. О трубке, с которой он теперь виделся лишь мельком. О телевизоре – его потухший экран сиротливо пылился. Но больше всего отец мечтал о собственном пространстве, которое заполнили чужое дыхание, слюна, навязчивое внимание. Ему нужен был чистый воздух, пузырь воздуха, в котором он блаженно витал бы до скончания веков.
По моим представлениям, отцовские мечты были таковы. Хотя на самом деле, может, ему просто хотелось чаю с чипсами и яйцом вкрутую.
Да, чай, чипсы и яйцо вкрутую. Я бы тоже не отказался.
У сержанта Джека Хиггинса сегодня счастливый день
Со слезами на глазах Джоанна уговаривала отца прекратить жечь книги, слезть со стула и отправиться домой. Но Питер не внял мольбам дочери.
Полиция оказалась настойчивее.
В 12.24, вскоре после звонка в полицию от властей университета, сержант Джек Хиггинс препроводил Питера Робинсона в патрульную машину.
Ровно в 14.36 летучий отряд элитного подразделения полиции Южного Йоркшира во второй и последний раз атаковал резиденцию Гарольда Смита.
Нельзя сказать, что эти два события не были связаны друг с другом.
ПАВИЛЬОН: КОРИДОР ПОЛИЦЕЙСКОГО УЧАСТКА – ДЕНЬ
Винс сидит на стуле. Вокруг свора журналистов и фоторепортеров.
Дородный ПОЛИЦЕЙСКИЙ В ШТАТСКОМ – СЕРЖАНТ ДЖЕК ХИГГИНС – протискивается сквозь толпу репортеров. Он направляется в комнату для допросов.
ВИНС (голос за кадром)
Наконец, после тридцати пяти лет службы в полиции, сержант Джек Хиггинс почувствовал, что наступает его звездный час. Это было настоящее дело, оно обеспечит ему место в Зале Славы полиции Южного Йоркшира. Уловка мистера Несбитта жестоко отозвалась. Отец Джоанны как с цепи сорвался.
Винс проходит мимо застекленной комнаты: Питер возбужденно беседует с полицейским.
ВИНС (голос за кадром)
Вместо того чтобы доказать невиновность моего отца, Питер Робинсон нес такое! Все, что он говорил, вроде бы доказывало обратное. Профессор утверждал, что Гарольд Смит обладает сверхъестественными способностями, но тратит их бездумно. Для сержанта Хиггинса это означало только одно…
ПАВИЛЬОН: КОМНАТА ДЛЯ ДОПРОСОВ – ДЕНЬ
Гарольд сидит рядом с Несбиттом. Входит сержант Хиггинс.
СЕРЖАНТ ХИГГИНС (торжественно)
Убийство. Вы практически убили этих несчастных собственными руками. И это подтверждено показаниями видного ученого.
Несбитт взбешен таким поворотом дела.
НЕСБИТТ
Офицер, я не мог бы поговорить с моим клиентом наедине?
Сержант Хиггинс выходит. Несбитт делает Гарольду знак, чтобы тот подвинулся ближе.
НЕСБИТТ
Признайтесь! Признайтесь, что вы морочили голову и ему, и всем остальным.
Несбитт открывает «дипломат», лежащий на коленях, и судорожно роется в нем.
ГАРОЛЬД
Но я…
НЕСБИТТ
Скажите им, что это надувательство, фокус, как кроликов из шляпы вытаскивать. Будьте же благоразумны! Вы должны отвергать все эти нелепые обвинения – и тогда ваше дело закроют!
ГАРОЛЬД
По-моему, я не могу.
НЕСБИТТ
Да почему?
ГАРОЛЬД
Потому что это будет неправда.
Гарольд указывает на пиджак Несбитта.
ГАРОЛЬД
Она за подкладкой вашего пиджака.
НЕСБИТТ
Кто?
ГАРОЛЬД
Серебряная перьевая ручка – вы ведь ее ищете. Она проскочила. Через дырку в кармане.
Несбитт роется за подкладкой и, к собственному изумлению, вытаскивает оттуда ручку. Он поражен, но пытается взять себя в руки.
НЕСБИТТ
Мистер Смит. Вы что, хотите просидеть пятнадцать лет жизни в одиночной камере, восемь на десять футов?
ГАРОЛЬД (задумывается; потом)
А телевизор там будет?
Только этого мистеру Несбитту и не хватало.
Последние несколько дней – сплошное расстройство. Джоанна, одна из лучших сотрудниц фирмы, выкинула из окна компьютер своего шефа – то есть по сути ушла, громко хлопнув дверью. В пылу эмоций я счел своим долгом тоже подать заявление об уходе. Конечно, мистер Несбитт всегда говорил, что дрессированная шимпанзе и та лучше справилась бы с моими обязанностями, но эту шимпанзе требовалось сначала найти и нанять, а Шеффилд, вы не поверите, в 1977-м был не так уж богат на шимпанзе.
И потом эта история с компьютером. О, РХ 1990.
Эти семь недель после первого инцидента и так были мучительны.
А теперь это. Убийство, прямо на глазах у мистера Несбитта. Это жестоко.
Как ни странно, мистер Несбитт во всем винил моего отца. Я думаю, косвенная связь и впрямь прослеживалась: от моего отца к Питеру Робинсону, от него к Джоанне, далее к компьютеру и затем к мостовой на улице под окном нашего офиса на четвертом этаже.
Да. Гарольд Смит. Все началось с Гарольда Смита.
И этот тщедушный человечек может отрицать свою вину до посинения.
Мистер Несбитт выведет его на чистую воду.
Отцовская ноша
Гарольду Смиту предъявили обвинение в убийстве. Машина правосудия была запущена.
Первая остановка – суд магистрата. На слушании решали, выпускать ли отца под залог. Я сидел в зале.
Так странно было видеть моего отца на скамье подсудимых. Такой маленький, беспомощный. Один раз коротко мне помахал. Совсем чуточку, почти незаметно. Просто чтобы я знал, что он в порядке.
Настал черед выступить мистеру Несбитту. Он приготовил большую речь. Он с такой решимостью встал и заговорил, что я понял: он будет мстить.
Мстить за гибель своего РХ 1990.
– Ваша честь. Я попрошу вас внимательно приглядеться к человеку, сидящему на скамье подсудимых. Разве может этот унылый, никчемный представитель рода человеческого представлять угрозу для общества? Разве не кажется вам сама эта мысль нелепой и смехотворной?
И так далее, и тому подобное. Он говорил и говорил, и я, признаться, даже задремал и проснулся, когда почувствовал, что взоры всех присутствующих обращены на меня.
– …и чтобы подтвердить его невиновность, господа, от себя я хочу заявить во всеуслышание: этот человек нес свою тяжкую отцовскую ношу. Он является отцом юноши весьма своенравного. Это отщепенец, хулиган, обладающий непомерным, прямо-таки ослиным упрямством. Своим лживым характером, вопиющим небрежением к работе, к людям, к чужой собственности он поставил собственного отца на грань безумия…
И я подумал: черт, он должен спасать моего отца, а вместо этого топит меня.
Но вы знаете, это сработало.
Гарольда Смита выпустили под залог.
Радости эскапологии – умение выкручиваться
И мистер Несбитт закусил удила.
Началась самая тяжелая работа.
Прежде всего следовало заняться исследованием вопроса.
И мистер Несбитт отправился в Центральную справочную библиотеку, где выискал компанию «Эрнест Бэтли и Сыновья», поставщики инвентаря для фокусников с 1934 года.
Мистер Несбитт на своей машине проехал миль сорок через Змеиный перевал и далее на север: он направлялся в упомянутую компанию, располагавшуюся в задрипанной галерее игральных автоматов в захолустном маленьком городке, где мистер Несбитт никогда прежде не бывал и впредь бывать не собирался. Сама лавка – совершенно допотопная, обычный магазин розыгрышей, не более того.
К своему удивлению, мистер Несбитт отметил, что перед входом припаркованы весьма респектабельные автомобили.
Внутреннее убранство магазина поражало своей неряшливостью. Торговля инвентарем для фокусников явно переживала худшие времена. А ведь были годы, когда фокусники блистали во всех уважающих себя мюзик-холлах. Впрочем, клиенты у магазина все же имелись. Пролистывая пожелтевший от времени журнал «Фокусники Северной Англии», мистер Несбитт отметил постоянный приток покупателей весьма сомнительной наружности: они входили и выходили через стеклярусную занавесь в дальнем углу.
Как гласила табличка, за стеклярусом находился отдел эскапологии.
Возле двери, словно ее охраняя, стоял молодой верзила, весь в татуировках – видимо, сотрудник магазина, может, один из сыновей Бэтли. Хотя верзила мало напоминал фокусника. Рассматривая молодого человека, мистер Несбитт обратил внимание, что кое-кто с таким же пристальным вниманием рассматривает его самого. За центральным прилавком сидел морщинистый старик с жесткими бусинками глаз, с седыми пожелтевшими волосами. Хозяин, Эрнест Бэтли собственной персоной, и вот уже несколько минут он внимательно изучал щегольски одетого клиента.
Мистеру Несбитту почудилось что-то знакомое в лице, взиравшем на него, но ничего внятного память не сообщила.
Мистер Несбитт подумал, что следует что-нибудь приобрести, а уж затем открыть истинную цель своего визита, и прикупил вздыхающий пуфик, тающее сиденье для унитаза со скидкой и муляж собачьей кучки на общую стоимость 9 фунтов 56 пенсов, естественно, с квитанцией, так как деньги потрачены с деловой целью.
Пока заворачивались покупки, мистер Несбитт как бы между делом попросил дать ему пару «профессиональных» советов.
Ответ был совершенно неожиданным. Старик оценивающе оглядел мистера Несбитта, вопросительно посмотрел на молодого верзилу, тот кивнул, и тогда старый Бэтли снова взглянул на мистера Несбитта, театрально ему подмигнул, задумчиво постучал пальцем по носу и предложил заглянуть в отдел эскапологии.
Любопытство, разумеется, взяло верх, мистер Несбитт проследовал сквозь занавес, и взору его предстало поразительное зрелище. В комнате царил пещерный сумрак: на стенах развешены хлысты, кандалы, капюшоны, цепи и тому подобное. В углу выставлены журналы и видеокассеты: заглянув через плечо покупателя, мистер Несбитт заключил, что в журнале самым наглядным способом демонстрируется, как следует использовать вывешенный на стенах инвентарь.
Любопытно.
Прелюбопытно.
Потому что это еще не все.
В темной нише в дальнем углу виднелся силуэт человека, чье присутствие распознавалось исключительно по вспыхивающему огоньку сигареты.
Было очевидно, что сидящий ведет бойкую торговлю пакетиками, чье содержимое можно описать как «эскапологический инвентарь» лишь постольку, поскольку оно позволяет сознанию скинуть оковы телесной оболочки.
Во всяком случае, так решил мистер Несбитт, опытный адвокат по уголовным делам.
И тут он вспомнил, где прежде видел старого Бэтли.
Как же, как же! Реджина против Кунео, Дагдейла и Бэтли!
Много лет тому назад – в суде Уэйкфилда, в 1967 году, если не изменяет память, – он, мистер Несбитт, тогда еще начинающий адвокат, вел дело по ввозу и вывозу наркотиков и порнографии. Бэтли был одним из обвиняемых: несмотря на убедительные улики, обвинение было снято. Так-так. Внезапное, нежданное открытие, что былой клиент все-таки виновен, ввергло мистера Несбитта в состояние глубочайшей теплой радости. Значит, он и его коллеги и в самом деле прекрасно выступили в суде в тот день.
Поглаживая пальцем упакованный в целлофан журнал «Голые Зады – 3», мистер Несбитт прекрасно понимал, что уважающий себя адвокат не должен задерживаться в подобном заведении дольше, чем того требует дело. Дабы не вызвать подозрений, мистер Несбитт подержал в руках еще пару журналов, а затем, также строго в целях конспирации, купил несколько пар наручников, один хлыст, один кожаный капюшон и несколько журналов и видеокассет. На сей раз он воздержался от просьбы выписать квитанцию.
На выходе мистер Несбитт попросил завернуть и эти покупки и снова подошел к старому Бэтли. И попросил все же дать пару практических советов.
Старик оказался на редкость полезен.
Старик охотно согласился. Несмотря на артрит, он ловко продемонстрировал несколько фокусов – недаром он раньше выступал на детских днях рождения под сценическим псевдонимом Дядюшка Джек.
Также, к удовольствию мистера Несбитта, Дядюшка Джек без труда объяснил, в чем состоят «чудеса» Гарольда Смита. Например, фокус с парящим в воздухе колпачком от ручки: это можно проделать, привязав к руке или – хитрее – к ноге прозрачную нить или проволоку, которая проходит через крюк или другую выступающую деталь, расположенную над «парящим» в воздухе предметом. Была ли такая геометрия возможна в тот момент, когда Гарольд Смит демонстрировал свои чудеса? Мистер Несбитт задумался, вспоминая обстановку комнаты для допросов в полицейском участке.
Точно! Над столом висела лампа! А оставался ли Гарольд Смит один в комнате, поинтересовался мистер Бэтли, – так, чтобы успеть подготовить свой фокус? И ответом было – да, конечно! Мистер Несбитт вспомнил, как сержант привел его, Джоанну и молодого Винса в комнату, где сидел Гарольд Смит – сидел один! В одиночестве он мог привязать нить к колпачку от ручки, и фокус сработал!
Правда, вставил мистер Несбитт, ручка до последнего момента оставалась у него в кармане… Ну что вы, улыбнулся Бэтли, в этом и состоит искусство фокусника. А вот припомните, до фокуса не говорил ли Гарольд Смит ничего такого, что могло бы отвлечь ваше внимание! Ну да! Конечно же! Эта долгая безумная история про черепашку! Бэтли внимательно выслушал Несбитта, со знанием дела кивнул головой и высказал другое предположение. Монотонный тон говорящего способен загипнотизировать слушателя. В таком случае отпадает даже необходимость в прозрачной нити и прочее. Не надо имитировать никакой левитации: достаточно внушить мысль о ней окружающим. Этим же самым объясняется, как был введен в заблуждение доктор Питер Робинсон, человек столь реалистичного и острого ума.
Мистер Несбитт пребывал в глубокой задумчивости, подъезжая вечером к своему шикарному особнячку.
Поездка в «Бэтли и Сыновья» оказалась более чем полезной.
Пора переходить ко второму этапу действий.
Гарольд Смит определенно шарлатан. Но как его разоблачить?
Отчаянные шаги
Ну и. Я снова пошел в тот универмаг, где покупал духи для Джоанны.
Я решил, что это будет умнее всего.
Я должен повидаться с Айрис Ротерхэм. Быть может, есть шанс, думал я, возродить былые чувства.
Ах, надежда.
Я вошел в магазин, проследовал в парфюмерный отдел: вот она, все такая же – светловолосая, изящная, точно фарфоровая куколка.
Но я ничего не почувствовал.
Сердце отказывалось биться чаще. Щеки упорно не покрывались румянцем.
Черт!
Мне казалось, это простейшее решение. Джоанна возвращалась обратно на юг Англии, и мне нужно ее забыть. И проще, быстрее, безболезненнее всего – влюбиться в кого-нибудь другого.
Легче легкого, думал я. Вернуться к прежним ощущениям.
Но я смотрел на Айрис, наблюдая, как она с улыбкой обслуживает сухопарую пожилую леди, и думал про себя: ну же, она красивая, разве нет, Винс? Джоанна ей в подметки не годится, скажи, Винс?
Но я ничего не чувствовал.
Я двинул по диагонали и оказался в трех футах от Айрис, чтобы почувствовать ее запах, может, умилиться локону на шейке, услышать, как она тихо засмеется или кашлянет. Зацепиться хоть за что-то, что распалит меня, опьянит, околдует, покорит, освободит. И думал про себя: сделай что-нибудь, Айрис, помоги мне. Стоп, что это, кажется, она… прищурилась.
Ну и что теперь? Кто-то щурится, и, вы думаете, от этого можно влюбиться?
Наверное, в прежние времена получилось бы.
Но не теперь. И я отклонился вправо и взял курс к выходу, как вдруг, совершенно неожиданно…
– Привет.
А?
– Это вы?
Она обращалась ко мне. Айрис Ротерхэм обращалась ко мне.
– А я вас помню. Вы покупали у нас духи «Гивенши». Верно?
– Гм. Да.
Господи, невероятно. Она со мной заигрывает. Нет, по правде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21