Они встали в тени исполинских «американских горок».
– Когда-нибудь я задам такой вопрос о тебе, на который ты случайно ответишь.
Феба спрятала улыбку, словно не стала говорить первое, что ей пришло в голову, и спросила:
– Откуда у тебя шрам на лице?
– Ну, в Индонезии я попал в плен к пиратам…
Феба театрально зевнула, прикрываясь рукой.
– Извини, – сказала она. – История длинная?
– Как я говорил, пираты захватили пароход, на котором я плыл. Их главарь ударил меня по лицу, пригрозил продать мою телепатку в рабство, а потом заставил показать ему представление. – Картер описал приключение со множеством подробностей, не упомянув, впрочем, о том, как потерял надежду.
– И шрам у тебя от удара по лицу?
– О нет. Примерно через час капитан предложил показать мне, как бросают бумеранг. Первый раз у меня получилось очень хорошо, но во второй я утратил бдительность, и бумеранг попал мне в лицо.
– Так ты мог бы сказать: «Я попал себе в лицо бумерангом».
– И что? А так за то время, что я рассказывал эту историю, мы продвинулись в очереди на десять шагов.
– Нет, нет, вся история про пиратов не имеет никакого отношения к твоему шраму.
– Но ведь она добавляет колорит?
– Да. Я раздобуду бумеранг, двину тебе по губе, и посмотрим, какой будет колорит. Ты нарочно стараешься произвести на меня впечатление.
– Это у меня профессиональное. Я просто буду хвастаться, пока ты не расскажешь что-нибудь о себе.
Они с Фебой были теперь в самом начале очереди. Картер чувствовал, как Феба взвешивает миллионы крохотных «за» и «против», прежде чем сказать:
– Я тебе не доверяю.
Он ожидал дальнейшей веселой пикировки, и ее серьезный тон поставил его в тупик. Трудно говорить с женщиной, когда не можешь читать по глазам.
– Но мне можно доверять, честное слово.
Феба помотала головой. Над ними с лязгом остановились «санки», из которых, хихикая и пошатываясь, как пьяные, вылезли четверо молодых людей. Служитель помог Фебе сесть в «санки» и пристегнул ремень. Картер сел рядом.
Им пришлось подождать, пока усадят вторую пару. Картеру было неловко, как будто они с Фебой только что поссорились. Она некоторое время двигала губами, потом заметила:
– Я хочу сказать, что когда ты рассказал про свое приключение с Тулангом, я не поверила.
– Но это правда было! – Перед ним забрезжила догадка. – Ты боишься обмана?
– Нет. Я верю, что это было на самом деле. Просто мне кажется, ты рассказал не всё.
Служитель нажал на педаль и повернул храповик. Сани дернулись. Феба вскрикнула и схватила Картера за руки. Начался подъем.
– О Господи! – воскликнула Феба. – Как здорово!
Они ползли вверх. Картер закрыл глаза, чтобы представить, каково это: ехать, не видя, как земля пропадает из виду. Почему она ему не верит? Больше всего на свете он хотел, чтобы она верила. Наверху ветер был сильнее, и звуки оркестра с катка доносились иначе, словно с далекого альпийского луга.
Когда он открыл глаза, они были на самом верху. На мгновение сани зависли над пропастью. Гора была такой высокой, что Картер видел залив, мирные парусные лодочки на воде. Пауза перед спуском всегда была для него самой страшной. Он взглянул на Фебу: она широко улыбалась.
– Погоди. Я не сказал тебе, как звали пирата, – успел проговорить Картер, и они ухнули вниз.
Им помогли выбраться из саней, и Феба повисла у него на руке. Она смеялась.
– Я чувствую себя огромной переваренной макарониной!
Они спустились по металлической лестнице и снова встали в тени огромных «американских горок».
– Еще покатаемся?
– Ты слышала эту историю раньше, – сказал Картер.
Улыбка сошла с ее лица.
– Ты точно не называл мне имени?
– Я редко его произношу.
– А почему?
– Почему? – Картер не знал ответа, просто он всегда пропускал имя «Туланг» вместе с некоторыми частями истории, которые казались не такими впечатляющими или забавными. – Где ты его слышала?
– Мой грустный махатма, – прошептала она. – Нет ли здесь более уединенного места?
Картер взял ее под руку и повел к другой скамейке, возле старого облупившегося аттракциона под названием «По Европе на автомобиле».
– Трудно одновременно развлекаться и быть серьезным, правда? – Она вздохнула.
Они немного посидели в молчании, потом Картер спросил:
– Откуда ты знаешь его имя?
– Ты как терьер: вцепишься – не отпустишь… Чарльз?
– Да. – Ему было приятно, что она назвала его по имени, и вместе с тем страшно, как будто сейчас произойдет что-то ужасное.
– Вот как я это вижу. Скажи, если я ошибаюсь. Огромный ржавый пароход. Пираты, пленники, а у самого борта – ты, сидишь, свесив над водой ноги. Ты раздавлен чувством вины. – Она потянулась к его лицу, может быть, чтобы тронуть шрам, но Картер схватил ее за руку.
– Это мистификация, – резко сказал он.
– Мне больно.
– Я… прости. – Картер ослабил хватку. – Этого я никогда никому не рассказывал. – Он мысленно перебирал список пассажиров. – Ты знакома с Авророй?
Феба мотнула головой. Она казалась совсем маленькой, как будто он смотрит на нее с «американских горок».
– Я знаю только тебя.
Ветер переменился, стал сильнее, на солнце наползли перистые облачка. Картер выпустил ее запястье и сложил руки на груди.
– Ты дышишь так, словно только что надел доспехи, – сказала Феба. – Мне не следовало ничего говорить.
– Что дальше? За небольшую плату ты сможешь передать мне весточку от погибшей жены?
– Думаю, тебе следует проводить меня домой.
– Слепая девушка видит всё, знает всё, говорит всё. Блеск!
– Прекрати. – Она стиснула зубы. – Всё не так.
– Знаешь, я только что уволил свою ясновидящую. Ты могла бы…
– Прекрати мстить мне за то, что я тебя знаю, – тихо произнесла Феба. Картер почувствовал себя так, словно бежал со всех ног, а сейчас на него накинули ловчую сеть. Подавшись вперед, Феба шепнула: – Я не могу не знать, что тебе было больно. Не делай мне больно за это. Пожалуйста.
К аттракциону «По Европе на автомобиле» у них за спиной наконец-то подошли желающие покататься: муж, жена и двое совсем маленьких детей. Они сели в автомобильчик, который слегка покачивался, имитируя езду по дороге, а сбоку поползла движущаяся декорация: замок, собор, Лондонский мост, Парфенон – всё старое и облупившееся.
– Знаешь кабинку с молочными бутылками? – спросила Феба. – Там еще за пять центов дают три бейсбольных мяча.
– Да.
– Так вот, месяца три назад, – продолжала она, – я подошла к такой кабинке, заплатила пять центов. Не знаю, что уж кто подумал, но дядьке за стойкой явно было страшно интересно, как я собираюсь выиграть плюшевого мишку. И представляешь, я бросила мячи куда попало. – Она провела пальцами под очками, вытирая глаза. – Один – прямо посередине, где он стоял; потом выложила пятьдесят центов и попросила еще тридцать мячей. Он не взял деньги, а просто дал мне мишку, которого я хотела.
Картер кивнул. История была забавная и мучительная. Именно так Феба и должна была поступить.
Она сказала:
– Я надеялась, мы будем веселиться, а не жариться на скамейке.
– В моей профессии много жуликов, много медиумов. Они, как стервятники, питаются чужой надеждой, Феба. Я этого не люблю.
– Ой, ты назвал меня по имени. – Она улыбнулась. – Как здорово!
– Я – рационалист и должен знать… Мы знакомы?
Она помотала головой.
– Тебе кто-то рассказал эту историю?
Она снова помотала головой.
– Мы пропустим фейерверк.
– Нет, у нас еще есть время. – Картер продолжал по списку, который примерно набросал давным-давно на случай, если столкнется с чем-нибудь подобным. – Ты считаешь, что у тебя особый дар?
– Не дар, точно. Если я снова попытаюсь тебя коснуться, ты опять мне помешаешь? Мне это не понравилось.
Картер взял ее за руки. Он не закончил – в списке оставалось еще много вопросов, – но пальцы, словно сами по себе, начали гладить ладони, жесткие и сложные, словно у него самого. Тут Феба снова коснулась его подбородка – легко, как облачко дыма.
– Раньше ты верил, что настоящая магия, возможно, и впрямь существует. Только это было давно.
Он напрягся.
– Именно так говорят гадалки – достаточно общими словами, чтобы…
– Ой, помолчи.
Ее руки снова двинулись от подбородка вверх, словно проверяя его выдержку.
– Ты даже разыскивал девушку по имени Сара, потому что верил в возможность магии. А потом нашел настоящую.
Над ними заскрежетало железо. «Санки» с визжащими детьми пролетели вниз и начали взбираться к небу, которое уже затянули серые облака.
– Кто ты? – По коже пробежал холодок, словно ему положили за шиворот кубик льда. – Ты… – Он говорил так медленно, что уже не знал, как закончить вопрос.
– Просто я кое-что про тебя знаю.
– Ты…
– Не думай, будто я знаю всё. Это чистая случайность. Ты – рационалист, но ты ведь любишь загадки. Можно мне остаться загадкой?
Обретя голос, Картер сказал:
– Ты такая красивая.
– Что?
Он потянулся к ее очкам и успел взяться двумя руками за дужки, но она его остановила.
– Мне тридцать один, – сказала она.
– Отлично. – Он потянул за очки.
– Мне легче открыть тебе эту неприятную вещь, чем показаться без очков.
– Ясно. – Он снова взял ее руки в свои. – Ты была замужем?
– Нет. Я…
Он все лучше учился понимать эти паузы.
– Люби и бросай?
– Ну, у меня всегда лучше получалось бросать.
– У тебя есть братья или сестры?
– Я очень боюсь пропустить фейерверк.
– Ты всегда была слепая?
– Нет. – Она провела рукой перед очками. – Я пробежала через горящий сумах.
– Какой ужас. А когда… – Он почувствовал, что сейчас рациональное и загадка полностью уравновешены, и не стал допытываться дальше. – Я знаю, откуда лучше всего смотреть фейерверк. С чертова колеса.
Она взяла Картера под руку, и они по заброшенной дорожке дошли до чертова колеса. Когда-то его окружали пальмы, однако они высохли, и теперь оно стояло само по себе на краю парка, белый слон высотой в пять этажей. Хотя сам аттракцион был замечательный, мало кому хотелось идти так далеко, так что сейчас, кроме Картера и Фебы, желающих покататься не оказалось. Они сели в кабинку, служитель взглянул на часы.
– Я остановлю вас наверху в половине четвертого, – сказал он.
Кабинка плавно, но решительно поползла вверх. Картер увидел сперва весь парк «Айдора» (запустение и натужное веселье), затем – Окленд (такой же, как обычно), затем – мир (тоже ничуть не изменившийся).
– Чарльз?
– Да?
– Насчет того, что я красивая… ты искренне?
– Конечно. Ты очень красивая.
– Как давно я этого не слышала! В приюте никто не говорит тебе, что ты красивая, кроме медсестер, да и те, только когда я хорошо себя веду или закончила делать метелку.
Они совершили полный оборот и снова поднимались. Наверху кабинка дернулась и замерла. Половина четвертого.
– Это будет здорово, – сказала Феба, сжимая металлический поручень.
Наверху было прохладно. Картер отдал ей пиджак. Девушка продела руки в рукава и стала ждать.
Дневные фейерверки были для Окленда редкостью. Прослышав про первый, народ ринулся смотреть, но большинству хватило одного раза: всё ограничивалось шутихами, после которых в воздухе оставались клочки горящей газетной бумаги и цветной дым.
Внизу собралась толпа, если можно назвать толпой кучки из трех-четырех пешеходов, которые стояли сложив руки на груди и задрав головы к небу. На краю фруктового сада духовой оркестр исполнял Генделя.
Однако, несмотря ни на что, в парке было довольно славно.
– Знаешь, что самое трудное? – сказала Феба, когда первые две ракеты взлетели в воздух. – Знать всё, что знаешь, и сохранять веру.
Шипение, жидкий хвостик буроватого дыма, и с неба посыпалась обугленная газетная бумага. Потом взлетели две лиловые ракеты, перевиваясь хвостами, как змеи. Бабах! – на мгновение возник ореол искр.
Легко было притворяться, что веришь, здесь, в небе над Оклендом, под грохот шутих. Картер закрыл глаза и заметил то, чего не замечал с открытыми – все ракеты, независимо от яркости, взлетают с одним и тем же глухим хлопком.
Внизу кричали.
Картер открыл глаза. Феба сидела, вслушиваясь в хлопки и шипение. Он не одинок. Вера – это выбор. И чудо, соответствен но, тоже.
Под конец фейерверка в небо взлетело сразу пять или шесть ракет. Картер обрел голос и закричал: «Браво!» вместе с толпой. Трудно поверить, но он искренне огорчился, когда фейерверк закончился.
Примерно через полчаса он затормозил у ворот приюта. Они слезли с мотоцикла на гравийной дорожке. От приюта их загораживал большой кипарис, от улицы – кирпичный столбик ворот. Феба по-прежнему куталась в его пиджак.
– Это было классно, – сказала она.
– Поначалу трудно, но потом классно.
Она сунула руки в карманы пиджака и отвела локти, как крылья.
– Ну.
– Ну.
– Что нукаешь, запрягай, – быстро сказала Феба.
– Ты когда-нибудь замечала, какими глупыми голосами люди говорят перед тем, как поцеловаться?
– Нет. Никогда. – Она мотнула головой.
– Что, если мы снимем с тебя очки?
– Вариантов так много.
Картер осторожно снял с нее очки. Глаза у Фебы были плотно закрыты. Когда он положил руки ей на плечи, она внезапно расслабилась и открыла глаза. Они были бутылочно-зеленые, как аптечная настойка белладонны. Зрачки, не фокусируясь, метались, как колибри.
– Вот она я, – сказала Феба.
Она выглядела такой беззащитной! Картер чувствовал, как бьются под кожей тончайшие жилки.
– Ты дрожишь.
– Я не люблю снимать очки.
– Феба. – Он пытался прочесть ее лицо, как она руками читала его. Что-то оставалось не вполне понятным, как слова на языке, которым не совсем хорошо владеешь.
– Я решу, что ты жестокий, – прошептала она.
– Кто тебя обидел?
– Можно мне надеть очки?
– Нет.
– А мешок на голову?
– Я хочу спокойно на тебя посмотреть.
– А я этого не хочу. – Феба выхватила очки и, надев их, немного успокоилась. – Чарльз, если через пять секунд ты меня не поцелуешь, я убегу.
Он легонько прикоснулся к ее губам; в ответ она обняла его за шею и поцеловала по-настоящему. Когда он попытался отстраниться, чтобы глотнуть воздуха, Феба удержала его.
– Дыши со мной, – шепнула она, снова подставляя раскрытые губы.
И вот, держа – она его за щеки, он ее за талию, там, где рубашка выбилась из брюк, – они обменялись дыханием изо рта в рот один раз, потом другой.
Феба разорвала объятия и нагнулась, так что он увидел ее ключицы, а ниже, в тени – краешек комбинации.
– Хватит? – прошептала она.
– Нет.
Она похлопала его по груди, осторожно отступила от кирпичного столбика и пошла по знакомой аллее прочь, к приюту. Картер медленно закрыл рот. Он не мог отвести от нее глаз. Что это за звук в ушах, как эхо ее шагов?
Стук его сердца.
Глава 20
Бар Джосси Дувр никак формально не назывался. Она вернулась из Парижа в двадцатых и с началом «сухого закона» открыла собственный частный клуб, который все называли «Губы», намекая, что полицейским, чтобы найти его, достаточно было бы взглянуть себе под нос.
Гриффин подошел к стальной двери и коротко постучал. В двери открылось окошко, пара серьезных глаз осмотрела Гриффина с головы до пят. Не то тип по ту сторону стоял на табуретке, не то был невероятно высок.
Гриффин рукой изобразил «о'кей». Заскрежетала задвижка, дверь отворилась. Тип действительно оказался невероятно высок и хорош, как киноактер. В остальном место ничем не отличалось от других подпольных баров, которые Гриффин видел: темное, прокуренное, с бархатными занавесами по стенам, якобы придающими ему шик. Обеденный перерыв кончился, а вечер еще не наступил, поэтому посетителей было мало: несколько мужчин у длинной оцинкованной стойки, еще несколько за угловыми столиками, при свечах; кое у кого из них на коленях сидели девицы.
Гриффин положил на стойку четыре долларовые бумажки. – Поменяйте по пять центов, пожалуйста.
Барменша денег не взяла. Она была низенькая, седая, в мужском костюме букле.
– Сомневаюсь, что мы знакомы. Я – Джосси.
– Очень приятно. – Они обменялись рукопожатиями. – Джек Гриффил. Министерство финансов. Поменяйте по пять центов, пожалуйста.
Она кивнула в сторону мужчины на ближайшем табурете.
– Вы знакомы с капитаном Морганом?
При упоминании его имени Морган скривился, но ничего не сказал.
– Да, вряд ли федеральный агент знаком с нашим шефом полиции.
– Это не шмон, – заверил Гриффин. – Если вам так будет приятнее, поменяйте мне деньги и дайте кружку пива. Можете потом сказать, что я надрался. Мне просто надо поговорить с раввином.
– Ой! – Она. шлепнула рукой по стойке. – Мистер Гриффин, пожалуйста, простите, что была нелюбезна. – Она нацедила большую кружку. – Когда покойный президент был в городе, каждый грошовый федерал норовил запустить лапу в мою кассу. – Она взяла деньги и придвинула Гриффину две стопки пятицентовиков, завернутые в бумажку. – Ребе Голод за крайним столиком слева.
Гриффин поблагодарил, и Джосси занялась другими клиентами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
– Когда-нибудь я задам такой вопрос о тебе, на который ты случайно ответишь.
Феба спрятала улыбку, словно не стала говорить первое, что ей пришло в голову, и спросила:
– Откуда у тебя шрам на лице?
– Ну, в Индонезии я попал в плен к пиратам…
Феба театрально зевнула, прикрываясь рукой.
– Извини, – сказала она. – История длинная?
– Как я говорил, пираты захватили пароход, на котором я плыл. Их главарь ударил меня по лицу, пригрозил продать мою телепатку в рабство, а потом заставил показать ему представление. – Картер описал приключение со множеством подробностей, не упомянув, впрочем, о том, как потерял надежду.
– И шрам у тебя от удара по лицу?
– О нет. Примерно через час капитан предложил показать мне, как бросают бумеранг. Первый раз у меня получилось очень хорошо, но во второй я утратил бдительность, и бумеранг попал мне в лицо.
– Так ты мог бы сказать: «Я попал себе в лицо бумерангом».
– И что? А так за то время, что я рассказывал эту историю, мы продвинулись в очереди на десять шагов.
– Нет, нет, вся история про пиратов не имеет никакого отношения к твоему шраму.
– Но ведь она добавляет колорит?
– Да. Я раздобуду бумеранг, двину тебе по губе, и посмотрим, какой будет колорит. Ты нарочно стараешься произвести на меня впечатление.
– Это у меня профессиональное. Я просто буду хвастаться, пока ты не расскажешь что-нибудь о себе.
Они с Фебой были теперь в самом начале очереди. Картер чувствовал, как Феба взвешивает миллионы крохотных «за» и «против», прежде чем сказать:
– Я тебе не доверяю.
Он ожидал дальнейшей веселой пикировки, и ее серьезный тон поставил его в тупик. Трудно говорить с женщиной, когда не можешь читать по глазам.
– Но мне можно доверять, честное слово.
Феба помотала головой. Над ними с лязгом остановились «санки», из которых, хихикая и пошатываясь, как пьяные, вылезли четверо молодых людей. Служитель помог Фебе сесть в «санки» и пристегнул ремень. Картер сел рядом.
Им пришлось подождать, пока усадят вторую пару. Картеру было неловко, как будто они с Фебой только что поссорились. Она некоторое время двигала губами, потом заметила:
– Я хочу сказать, что когда ты рассказал про свое приключение с Тулангом, я не поверила.
– Но это правда было! – Перед ним забрезжила догадка. – Ты боишься обмана?
– Нет. Я верю, что это было на самом деле. Просто мне кажется, ты рассказал не всё.
Служитель нажал на педаль и повернул храповик. Сани дернулись. Феба вскрикнула и схватила Картера за руки. Начался подъем.
– О Господи! – воскликнула Феба. – Как здорово!
Они ползли вверх. Картер закрыл глаза, чтобы представить, каково это: ехать, не видя, как земля пропадает из виду. Почему она ему не верит? Больше всего на свете он хотел, чтобы она верила. Наверху ветер был сильнее, и звуки оркестра с катка доносились иначе, словно с далекого альпийского луга.
Когда он открыл глаза, они были на самом верху. На мгновение сани зависли над пропастью. Гора была такой высокой, что Картер видел залив, мирные парусные лодочки на воде. Пауза перед спуском всегда была для него самой страшной. Он взглянул на Фебу: она широко улыбалась.
– Погоди. Я не сказал тебе, как звали пирата, – успел проговорить Картер, и они ухнули вниз.
Им помогли выбраться из саней, и Феба повисла у него на руке. Она смеялась.
– Я чувствую себя огромной переваренной макарониной!
Они спустились по металлической лестнице и снова встали в тени огромных «американских горок».
– Еще покатаемся?
– Ты слышала эту историю раньше, – сказал Картер.
Улыбка сошла с ее лица.
– Ты точно не называл мне имени?
– Я редко его произношу.
– А почему?
– Почему? – Картер не знал ответа, просто он всегда пропускал имя «Туланг» вместе с некоторыми частями истории, которые казались не такими впечатляющими или забавными. – Где ты его слышала?
– Мой грустный махатма, – прошептала она. – Нет ли здесь более уединенного места?
Картер взял ее под руку и повел к другой скамейке, возле старого облупившегося аттракциона под названием «По Европе на автомобиле».
– Трудно одновременно развлекаться и быть серьезным, правда? – Она вздохнула.
Они немного посидели в молчании, потом Картер спросил:
– Откуда ты знаешь его имя?
– Ты как терьер: вцепишься – не отпустишь… Чарльз?
– Да. – Ему было приятно, что она назвала его по имени, и вместе с тем страшно, как будто сейчас произойдет что-то ужасное.
– Вот как я это вижу. Скажи, если я ошибаюсь. Огромный ржавый пароход. Пираты, пленники, а у самого борта – ты, сидишь, свесив над водой ноги. Ты раздавлен чувством вины. – Она потянулась к его лицу, может быть, чтобы тронуть шрам, но Картер схватил ее за руку.
– Это мистификация, – резко сказал он.
– Мне больно.
– Я… прости. – Картер ослабил хватку. – Этого я никогда никому не рассказывал. – Он мысленно перебирал список пассажиров. – Ты знакома с Авророй?
Феба мотнула головой. Она казалась совсем маленькой, как будто он смотрит на нее с «американских горок».
– Я знаю только тебя.
Ветер переменился, стал сильнее, на солнце наползли перистые облачка. Картер выпустил ее запястье и сложил руки на груди.
– Ты дышишь так, словно только что надел доспехи, – сказала Феба. – Мне не следовало ничего говорить.
– Что дальше? За небольшую плату ты сможешь передать мне весточку от погибшей жены?
– Думаю, тебе следует проводить меня домой.
– Слепая девушка видит всё, знает всё, говорит всё. Блеск!
– Прекрати. – Она стиснула зубы. – Всё не так.
– Знаешь, я только что уволил свою ясновидящую. Ты могла бы…
– Прекрати мстить мне за то, что я тебя знаю, – тихо произнесла Феба. Картер почувствовал себя так, словно бежал со всех ног, а сейчас на него накинули ловчую сеть. Подавшись вперед, Феба шепнула: – Я не могу не знать, что тебе было больно. Не делай мне больно за это. Пожалуйста.
К аттракциону «По Европе на автомобиле» у них за спиной наконец-то подошли желающие покататься: муж, жена и двое совсем маленьких детей. Они сели в автомобильчик, который слегка покачивался, имитируя езду по дороге, а сбоку поползла движущаяся декорация: замок, собор, Лондонский мост, Парфенон – всё старое и облупившееся.
– Знаешь кабинку с молочными бутылками? – спросила Феба. – Там еще за пять центов дают три бейсбольных мяча.
– Да.
– Так вот, месяца три назад, – продолжала она, – я подошла к такой кабинке, заплатила пять центов. Не знаю, что уж кто подумал, но дядьке за стойкой явно было страшно интересно, как я собираюсь выиграть плюшевого мишку. И представляешь, я бросила мячи куда попало. – Она провела пальцами под очками, вытирая глаза. – Один – прямо посередине, где он стоял; потом выложила пятьдесят центов и попросила еще тридцать мячей. Он не взял деньги, а просто дал мне мишку, которого я хотела.
Картер кивнул. История была забавная и мучительная. Именно так Феба и должна была поступить.
Она сказала:
– Я надеялась, мы будем веселиться, а не жариться на скамейке.
– В моей профессии много жуликов, много медиумов. Они, как стервятники, питаются чужой надеждой, Феба. Я этого не люблю.
– Ой, ты назвал меня по имени. – Она улыбнулась. – Как здорово!
– Я – рационалист и должен знать… Мы знакомы?
Она помотала головой.
– Тебе кто-то рассказал эту историю?
Она снова помотала головой.
– Мы пропустим фейерверк.
– Нет, у нас еще есть время. – Картер продолжал по списку, который примерно набросал давным-давно на случай, если столкнется с чем-нибудь подобным. – Ты считаешь, что у тебя особый дар?
– Не дар, точно. Если я снова попытаюсь тебя коснуться, ты опять мне помешаешь? Мне это не понравилось.
Картер взял ее за руки. Он не закончил – в списке оставалось еще много вопросов, – но пальцы, словно сами по себе, начали гладить ладони, жесткие и сложные, словно у него самого. Тут Феба снова коснулась его подбородка – легко, как облачко дыма.
– Раньше ты верил, что настоящая магия, возможно, и впрямь существует. Только это было давно.
Он напрягся.
– Именно так говорят гадалки – достаточно общими словами, чтобы…
– Ой, помолчи.
Ее руки снова двинулись от подбородка вверх, словно проверяя его выдержку.
– Ты даже разыскивал девушку по имени Сара, потому что верил в возможность магии. А потом нашел настоящую.
Над ними заскрежетало железо. «Санки» с визжащими детьми пролетели вниз и начали взбираться к небу, которое уже затянули серые облака.
– Кто ты? – По коже пробежал холодок, словно ему положили за шиворот кубик льда. – Ты… – Он говорил так медленно, что уже не знал, как закончить вопрос.
– Просто я кое-что про тебя знаю.
– Ты…
– Не думай, будто я знаю всё. Это чистая случайность. Ты – рационалист, но ты ведь любишь загадки. Можно мне остаться загадкой?
Обретя голос, Картер сказал:
– Ты такая красивая.
– Что?
Он потянулся к ее очкам и успел взяться двумя руками за дужки, но она его остановила.
– Мне тридцать один, – сказала она.
– Отлично. – Он потянул за очки.
– Мне легче открыть тебе эту неприятную вещь, чем показаться без очков.
– Ясно. – Он снова взял ее руки в свои. – Ты была замужем?
– Нет. Я…
Он все лучше учился понимать эти паузы.
– Люби и бросай?
– Ну, у меня всегда лучше получалось бросать.
– У тебя есть братья или сестры?
– Я очень боюсь пропустить фейерверк.
– Ты всегда была слепая?
– Нет. – Она провела рукой перед очками. – Я пробежала через горящий сумах.
– Какой ужас. А когда… – Он почувствовал, что сейчас рациональное и загадка полностью уравновешены, и не стал допытываться дальше. – Я знаю, откуда лучше всего смотреть фейерверк. С чертова колеса.
Она взяла Картера под руку, и они по заброшенной дорожке дошли до чертова колеса. Когда-то его окружали пальмы, однако они высохли, и теперь оно стояло само по себе на краю парка, белый слон высотой в пять этажей. Хотя сам аттракцион был замечательный, мало кому хотелось идти так далеко, так что сейчас, кроме Картера и Фебы, желающих покататься не оказалось. Они сели в кабинку, служитель взглянул на часы.
– Я остановлю вас наверху в половине четвертого, – сказал он.
Кабинка плавно, но решительно поползла вверх. Картер увидел сперва весь парк «Айдора» (запустение и натужное веселье), затем – Окленд (такой же, как обычно), затем – мир (тоже ничуть не изменившийся).
– Чарльз?
– Да?
– Насчет того, что я красивая… ты искренне?
– Конечно. Ты очень красивая.
– Как давно я этого не слышала! В приюте никто не говорит тебе, что ты красивая, кроме медсестер, да и те, только когда я хорошо себя веду или закончила делать метелку.
Они совершили полный оборот и снова поднимались. Наверху кабинка дернулась и замерла. Половина четвертого.
– Это будет здорово, – сказала Феба, сжимая металлический поручень.
Наверху было прохладно. Картер отдал ей пиджак. Девушка продела руки в рукава и стала ждать.
Дневные фейерверки были для Окленда редкостью. Прослышав про первый, народ ринулся смотреть, но большинству хватило одного раза: всё ограничивалось шутихами, после которых в воздухе оставались клочки горящей газетной бумаги и цветной дым.
Внизу собралась толпа, если можно назвать толпой кучки из трех-четырех пешеходов, которые стояли сложив руки на груди и задрав головы к небу. На краю фруктового сада духовой оркестр исполнял Генделя.
Однако, несмотря ни на что, в парке было довольно славно.
– Знаешь, что самое трудное? – сказала Феба, когда первые две ракеты взлетели в воздух. – Знать всё, что знаешь, и сохранять веру.
Шипение, жидкий хвостик буроватого дыма, и с неба посыпалась обугленная газетная бумага. Потом взлетели две лиловые ракеты, перевиваясь хвостами, как змеи. Бабах! – на мгновение возник ореол искр.
Легко было притворяться, что веришь, здесь, в небе над Оклендом, под грохот шутих. Картер закрыл глаза и заметил то, чего не замечал с открытыми – все ракеты, независимо от яркости, взлетают с одним и тем же глухим хлопком.
Внизу кричали.
Картер открыл глаза. Феба сидела, вслушиваясь в хлопки и шипение. Он не одинок. Вера – это выбор. И чудо, соответствен но, тоже.
Под конец фейерверка в небо взлетело сразу пять или шесть ракет. Картер обрел голос и закричал: «Браво!» вместе с толпой. Трудно поверить, но он искренне огорчился, когда фейерверк закончился.
Примерно через полчаса он затормозил у ворот приюта. Они слезли с мотоцикла на гравийной дорожке. От приюта их загораживал большой кипарис, от улицы – кирпичный столбик ворот. Феба по-прежнему куталась в его пиджак.
– Это было классно, – сказала она.
– Поначалу трудно, но потом классно.
Она сунула руки в карманы пиджака и отвела локти, как крылья.
– Ну.
– Ну.
– Что нукаешь, запрягай, – быстро сказала Феба.
– Ты когда-нибудь замечала, какими глупыми голосами люди говорят перед тем, как поцеловаться?
– Нет. Никогда. – Она мотнула головой.
– Что, если мы снимем с тебя очки?
– Вариантов так много.
Картер осторожно снял с нее очки. Глаза у Фебы были плотно закрыты. Когда он положил руки ей на плечи, она внезапно расслабилась и открыла глаза. Они были бутылочно-зеленые, как аптечная настойка белладонны. Зрачки, не фокусируясь, метались, как колибри.
– Вот она я, – сказала Феба.
Она выглядела такой беззащитной! Картер чувствовал, как бьются под кожей тончайшие жилки.
– Ты дрожишь.
– Я не люблю снимать очки.
– Феба. – Он пытался прочесть ее лицо, как она руками читала его. Что-то оставалось не вполне понятным, как слова на языке, которым не совсем хорошо владеешь.
– Я решу, что ты жестокий, – прошептала она.
– Кто тебя обидел?
– Можно мне надеть очки?
– Нет.
– А мешок на голову?
– Я хочу спокойно на тебя посмотреть.
– А я этого не хочу. – Феба выхватила очки и, надев их, немного успокоилась. – Чарльз, если через пять секунд ты меня не поцелуешь, я убегу.
Он легонько прикоснулся к ее губам; в ответ она обняла его за шею и поцеловала по-настоящему. Когда он попытался отстраниться, чтобы глотнуть воздуха, Феба удержала его.
– Дыши со мной, – шепнула она, снова подставляя раскрытые губы.
И вот, держа – она его за щеки, он ее за талию, там, где рубашка выбилась из брюк, – они обменялись дыханием изо рта в рот один раз, потом другой.
Феба разорвала объятия и нагнулась, так что он увидел ее ключицы, а ниже, в тени – краешек комбинации.
– Хватит? – прошептала она.
– Нет.
Она похлопала его по груди, осторожно отступила от кирпичного столбика и пошла по знакомой аллее прочь, к приюту. Картер медленно закрыл рот. Он не мог отвести от нее глаз. Что это за звук в ушах, как эхо ее шагов?
Стук его сердца.
Глава 20
Бар Джосси Дувр никак формально не назывался. Она вернулась из Парижа в двадцатых и с началом «сухого закона» открыла собственный частный клуб, который все называли «Губы», намекая, что полицейским, чтобы найти его, достаточно было бы взглянуть себе под нос.
Гриффин подошел к стальной двери и коротко постучал. В двери открылось окошко, пара серьезных глаз осмотрела Гриффина с головы до пят. Не то тип по ту сторону стоял на табуретке, не то был невероятно высок.
Гриффин рукой изобразил «о'кей». Заскрежетала задвижка, дверь отворилась. Тип действительно оказался невероятно высок и хорош, как киноактер. В остальном место ничем не отличалось от других подпольных баров, которые Гриффин видел: темное, прокуренное, с бархатными занавесами по стенам, якобы придающими ему шик. Обеденный перерыв кончился, а вечер еще не наступил, поэтому посетителей было мало: несколько мужчин у длинной оцинкованной стойки, еще несколько за угловыми столиками, при свечах; кое у кого из них на коленях сидели девицы.
Гриффин положил на стойку четыре долларовые бумажки. – Поменяйте по пять центов, пожалуйста.
Барменша денег не взяла. Она была низенькая, седая, в мужском костюме букле.
– Сомневаюсь, что мы знакомы. Я – Джосси.
– Очень приятно. – Они обменялись рукопожатиями. – Джек Гриффил. Министерство финансов. Поменяйте по пять центов, пожалуйста.
Она кивнула в сторону мужчины на ближайшем табурете.
– Вы знакомы с капитаном Морганом?
При упоминании его имени Морган скривился, но ничего не сказал.
– Да, вряд ли федеральный агент знаком с нашим шефом полиции.
– Это не шмон, – заверил Гриффин. – Если вам так будет приятнее, поменяйте мне деньги и дайте кружку пива. Можете потом сказать, что я надрался. Мне просто надо поговорить с раввином.
– Ой! – Она. шлепнула рукой по стойке. – Мистер Гриффин, пожалуйста, простите, что была нелюбезна. – Она нацедила большую кружку. – Когда покойный президент был в городе, каждый грошовый федерал норовил запустить лапу в мою кассу. – Она взяла деньги и придвинула Гриффину две стопки пятицентовиков, завернутые в бумажку. – Ребе Голод за крайним столиком слева.
Гриффин поблагодарил, и Джосси занялась другими клиентами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60