– Трус! – Аннабель схватила Мистериозо за уши и ударила головой о доски.
Гудини крикнул:
– Да, вы трус! Вы нарушили кардинальное правило и не вправе больше выступать в качестве иллюзиониста. Я исключаю вас из Общества американских фокусников! – и так далее в том же духе. Картер никогда не слышал, чтобы кто-нибудь называл правила Оттавы Кейса кардинальными, однако сейчас было явно не время для расспросов.
Он подошел ближе и тихо позвал:
– Аннабель…
Та, не отпуская Мистериозо, подняла лицо – зеленые с золотом глаза горели яростью – потом встала и последний раз пнула лежащее тело.
– Живой, – разочарованно произнесла она, тряхнула правой рукой, пососала палец и со словами: «Мне нужен лед» пошла прочь, тяжело дыша.
– Пылкая особа, – заметил Гудини, как только Аннабель вышла со сцены. – Ваша невеста?
– Нет, – с внезапным сожалением отвечал Картер. – Когда мужчины позволяют себе лишнее, она обычно дает им тумака.
– Ясно. Вам дали тумака?
– Нет.
Гудини похлопал его по спине.
– Славный молодой человек! Если не будете злоупотреблять виски, станете отличным фокусником раньше, чем вам исполнится сто один год. Теперь, Картер, насчет «Шантажа»…
– Я не могу сейчас его продать. – Понимая, что не стоит злить Гудини, Картер добавил: – Разумеется, я польщен.
Его собеседник мрачно улыбнулся.
– Не каждый получает предложение от Гудини.
– Но поскольку в будущем у меня доходов не предвидится, – осторожно продолжал Картер, – и «Шантаж» – мой единственный актив, мне, возможно, стоит подумать о лицензировании. Если пять, шесть или семь фокусников станут его использовать…
Гудини выгнул дугой бровь.
– Пять или шесть фокусников, у которых есть враги?
– Это может стать новым направлением в иллюзионном искусстве. Получить широкое распространение.
– Ужасно. – Гудини скривился, как будто отхлебнул кислого молока.
Картер, уже составивший крупномасштабный план, смотрел ему через плечо. Гудини обернулся и понял, что Картер смотрит на льва: тот сидел теперь тихо, свесив язык и просунув лапы сквозь прутья, как будто расправа над Мистериозо его успокоила. Гудини взглянул на сцену. Снова на льва. На Картера, который с повышенным интересом разглядывал оставшийся реквизит. Картер думал так громко, как только мог: «Сделайте меня главным исполнителем. Помогите мне заполучить работу, для которой я создан».
Гудини сказал:
– Ясно. Ясно. Да. Возможно, я вам помогу. Но скажите честно – мы сможем что-нибудь сделать из вашего «Шантажа»? На вас можно положиться?
Картер кивнул.
– Хорошо. Откуда вы родом? – Вопрос прозвучал разом безобидно и подозрительно – Гудини явно подводил к чему-то другому.
– Из Сан-Франциско.
– Ясно. Ваша матушка жива?
– Да.
– Она замечательная женщина?
– Да.
– И вы ее любите?
– Люблю. Она чрезмерно увлекается модными психологическими веяниями, но… – Картер не договорил. Гудини явно ждал чего-то другого.
– Поклянетесь ли вы вашей дражайшей матушкой, что будете мне верны?
– Конечно.
– Тогда клянитесь. – Гудини взял его руки в свои. – Клянитесь во имя вашей матушки.
Всё это было весьма необычно, но не то чтобы совсем неожиданно. Картер слышал, что клятвы между фокусниками – один из пунктиков Гудини. Голова закружилась от гордости – он достоин такой клятвы.
– Клянусь моей матерью, жизнью моей матери…
– Отлично! превосходно!
– …хранить верность Гудини, – закончил Картер.
Гудини выпустил его руки.
– Вы ужинали?
Картер мотнул головой.
– Тогда пойдемте найдем Олби. Он знает лучшие рестораны в Сан-Франциско.
Глава 14
В уборной Картер представил Гудини родителям, Джеймсу и Тому. Гудини был особенно внимателен к миссис Картер и несколько раз поздравил ее с таким замечательным сыном. Мистер Картер спросил – только один раз, – что будет в следующем сезоне. Картер хотел ответить, что время покажет, но Гудини сказал: «Я сделаю Чарльза Картера главным исполнителем – пусть только меня слушается!», повернулся и вышел из уборной, дав Картеру знак следовать за собой. Тот оглянулся. Его семья ликовала. Том и Джеймс обменивались репликами типа: «Каково, а?!», родители держались за руки. Зрелище внушало гордость и вместе с тем странную грусть, как будто таило в себе семя какой-то грядущей утраты – Картер сам не понимал почему.
– Папа, – сказал он.
– Знаю. – Отец кивнул. – Иди за ним.
Картеру много что хотелось сказать, хотелось объяснить, сколько он трудился, чтобы вырваться из пут обыденной жизни. Однако Гудини вернулся и бросил сердито:
– Где вы, Картер? У нас деловая встреча.
Они вышли вместе. Картер кивал, слушая, как Гудини намечает стратегию предстоящего разговора, однако про себя думал, не означает ли долгожданный успех в какой-то мере отход от родителей, в первую очередь от отца.
За обедом во французском ресторане, где подают такую утку с апельсинами, что тоскующие по родине парижане, случалось, плакали, занеся в рот первую вилку, Картер отклонил предложение продлить старый контракт еще на три недели. Он сказал, что подумывает о переходе в настоящий театр, где можно будет поставить полномасштабное – на весь вечер – зрелище. В конце концов, сыну богатого человека нетрудно отыскать начальные средства, добавил он, но в подробности вдаваться не стал. Гудини спросил, нельзя ли найти компромиссное решение: Картер мог бы до конца сезона выступать вместо Мистериозо, а заодно опробовать несколько новых иллюзий, прежде чем переходить в обычный театр. Картер выразил сомнение: как-никак, его сегодня уволили. Олби отмахнулся и сказал, что решение принимал Мердок. Он, Олби, ничего об этом не знает. Да и вообще, он сейчас и сам думает о зрелищах нового типа: сборы в варьете падают, часть зрителей переманивает к себе синематограф.
Заговорили о преимуществах синематографа и сошлись на том, что даже если это мимолетное увлечение, разумному человеку стоит задуматься о покупке театра-двух, а может быть, даже самому снимать для них картины. Через секунду Гудини и Олби заключили устное соглашение: Олби профинансирует пяток коротких лент про Гудини в обмен на долю в прибыли.
Картер почувствовал, что разговор уходит в другую сторону, и объявил, что, так или иначе, найти человека на место Мистериозо будет несложно. Гудини признался, что не знает ни одного свободного фокусника такого уровня, и добавил, что все они ушли в настоящие театры: если Олби не удержит Картера, варьете утратит последний шанс на полноценное магическое шоу.
– Вы считаете, он настолько хорош? – спросил Олби.
Гудини устремил на собеседника орлиный взгляд.
– Олби, я с ходу отличу хорошего фокусника от плохого или посредственного. Наш мистер Картер… – его глаза сверкнули, – да, Картер – велик.
К концу обеда Гудини договорился, что получит права на «Шантаж», а Олби вытянул из Картера неохотное обещание весь следующий год выступать с главным номером программы за тысячу долларов в неделю – стандартный гонорар начинающего главного исполнителя. Из этих же денег ему предстояло платить ассистентам.
– Который час? – спросил Гудини, отодвигаясь от стола. – Я должен поехать и сказать Бесс, что разделался с этим мерзавцем Мистико.
– Мистери… – Картер кашлянул в ладонь. – Да, спасибо, что разделались с Мистико. Можно вас на одно словечко?
Он проводил Гудини из кабинета на улицу. Сразу за массивной дубовой дверью они обменялись рукопожатиями.
– Гудини, я хотел вас спросить…
– Да? – Гудини замахал, подзывая такси.
– «Puisque toutes les cr?atures sont au fond des fr?res…» – Картер не стал договаривать фразу. – Книга Оттавы Кейса была первым в моей жизни руководством фокусника.
Гудини, не подавая виду, что услышал, продолжал махать. Наконец, сигналя клаксоном, такси вырулило к тротуару из потока машин.
– Знаете, – сказал Гудини, – я проверял. Кейс украл свои правила у других – все до единого.
– Ой. – У Картера упало сердце.
– Но правила хорошие, правила хорошие. – Гудини одной рукой взялся за дверцу машины, а другую протянул к Картеру, не для рукопожатия, а словно указывая его в толпе. – Картер, вы мне верны?
Опять?
– Верен, как…
– Да, да. Вы можете нарушить многие правила из этой книги и при этом остаться великим иллюзионистом. Я, например… – Гудини сделал паузу. Картер был уверен: сейчас он признается, что никогда не гладит носовые платки. – Я, например, понял, что порой даже полезно обнаружить притворный страх. И я не согласен, что раскланиваться, когда на сцене есть другие…
– Эй, любезнейший, вы едете или как? – заорал таксист. Гудини сделал оскорбленное лицо. Картер крикнул:
– Простите! Это – Гудини!
– М-м-м. – Шофер задумался и включил счетчик.
Гудини снова простер руку.
– Я сам мог бы добавить множество правил. Однако сегодняшний день еще раз подтвердил справедливость одной превосходной заповеди: с животными надо обходиться хорошо, всё остальное приложится. Доброй ночи.
Они снова обменялись рукопожатиями, и Гудини залез в машину. Когда такси отъезжало, Картер замахал. Гудини опустил окошко и крикнул:
– Помните! Теперь вы – Картер Великий!
* * *
В ресторане Олби попросил Картера расписаться на салфетке – настоящий контракт они договорились заключить завтра. Потом Картер составил список своих новых обязанностей. Он отправил посыльного (теперь в его распоряжении была курьерская служба сети «Кит-Орфей») в Ферри-билдинг, где разместилась труппа – сообщить, что завтра в восемь утра всем надо встретиться и обсудить представление. Предстояло вникнуть в тысячу других дел, но пока он пребывал в счастливом ошеломлении и по-прежнему нетвердо верил в случившееся.
Хозяин ресторана лично подал Олби его касторовую шляпу, а Картеру – котелок. Они вместе вышли на улицу. Олби довольно похлопывал себя по круглому животу. Он был почти совершенно лыс; личная маникюрша дважды в день втирала розовую воду в его обширную плешь, чтобы стимулировать умственную деятельность. Сейчас он вытащил из кармана квадратную кожаную коробочку и взвесил на руке, словно решая, готов ли с ней расстаться. Потом протянул ее Картеру.
– Откройте.
Внутри, на бархатной подушечке, как медаль, лежали часы фабрики Эдуарда Коена. Золотой корпус украшали эмалевые маски – трагедия и комедия.
– Из Женевы, – сказал Олби. – Швейцарские.
Прежде чем Картер прикоснулся к часам, Олби короткими пальцами вытащил их из коробочки, откинул заднюю крышку и продемонстрировал механизм.
– Тридцатьодин сапфир, – сказал он. – Даже минутный репетир есть.
Картер кивнул.
– Так они с боем?
– С боем? – хохотнул Олби. – Даже молоточки – и те на драгоценных камнях. Звенят так, словно на них играют ангелы.
– Я потрясен, – сказал Картер. Он никогда не видел таких часов.
– Посмотрите на циферблат. – Олби расплылся в гордой мальчишеской улыбке.
Картер повернул часы к фонарю. Циферблат был инкрустирован фарфором и перламутром, а там, где обычно стоит имя изготовителя, золотыми буквами сверкало: «Джесси Хейман».
– Просто покажите ее дворецкому эти часы, и вас примут в любое время.
Картер поблагодарил, но сказал, что очень устал, и, поскольку его родители живут в Сан-Франциско, хотел бы поехать прямиком к ним. Однако Олби не желал ничего слышать. Он усадил Картера в такси и велел шоферу ехать на Мейсон-стрит.
На прощание Олби наклонился к незакрытой дверце автомобиля и сказал:
– Спросите себя, Картер: хотите ли вы через пятьдесят лет вспоминать, что в такой вечер поехали к родителям, выпили теплого молока и легли баиньки?
Олби рассмеялся.
Вопрос и впрямь был не простой – во всяком случае Картер, размышляя над ним, не велел таксисту сразу поворачивать, а доехал до георгианского особняка Джесси Хейман. Он взглянул на часы – была половина второго. Ночь стояла теплая, из окон доносились девичий смех и звуки фортепьяно – кто-то в головокружительном темпе играл «Вальсируй со мной, Вилли». Картер задумался – войти или поймать такси и ехать домой. Он был не из тех, кто посещает кокоток. С другой стороны, спать не хотелось. Что ж, можно заглянуть, выпить бокал вина и уехать.
Дворецкий, приняв шляпу и котелок, проводил Картера в гостиную. Гремела музыка. Кто-то из артистов уже ушел с девушками наверх, но двое знакомых – Адольф и Леонардо – в четыре руки наяривали на фортепьяно. Их окружали десять или двенадцать девиц в шелковых платьях. Судя по очертаниям в янтарном свете электрических ламп, корсеты они уже сняли. Картер сложил руки на груди и тут же опустил, чувствуя себя неуклюжим донельзя. Что приличнее? Пялиться или не пялиться?
Леонард толкнул брата в грудь, Адольф отвечал тем же. Кто-то из них заиграл веселенькую мелодию, и тут же Юлиус (Картер прежде его не заметил) вскочил с кожаного дивана и завертелся в комическом танце. Девушки прыснули со смеху. Юлиус запел:
«Твое нескромно платье, – сестре сказала мать, –
Сними его скорее, чтоб гостя не смущать».
Сказала: «Как желаешь» сестра в ответ на это
И вниз к гостям спустилась, лишь скромностью одета.
Все, за исключением Картера и самой Джесси Хейман, подхватили. Юлиус пошел вприсядку, как русский матрос, скрестив руки на груди и выбрасывая ноги. Тут Джесси заметила Картера, остановила музыку и велела принести еще шампанского, чтобы выпить за нового главного исполнителя.
– Новости распространяются быстро, – заметил Картер.
– Эйнштейн не прав, – подхватил Юлиус. – Скорость слухов больше скорости света.
Кто-то засмеялся. Картер тоже хохотнул (радуясь, что он – не комик), а Юлиус добавил:
– А если кто из присутствующих здесь дам проворней, чем слухи, то вы знаете, где меня найти.
Из-за неурожаев во Франции шампанское в Сан-Франциско практически исчезло, но только не у Джесси Хейман. Юлиус исполнил «Мальчонку в лодчонке» и «Сорви мне цветочек», потом, исчерпав свой запас, принялся импровизировать непристойные песенки на самые невинные мелодии, покуда его братья отпихивали друг друга от фортепьяно.
Картер радовался, что пришел, что выпил бокал дарового шампанского, и уже готов был уходить. Покуда он искал взглядом хозяйку, та сама подошла и вновь наполнила его бокал.
– Мистер Картер, – сказала она.
– Я вас как раз высматриваю.
– Я бы хотела представить вам двух ваших самых восторженных поклонниц. – Джесси указала на двух миниатюрных девушек в голубых шелковых платьях. Обе были смуглые, с прямыми черными волосами и миндалевидным разрезом глаз. – Марисса и Лупи Хуарец, из Бразилии. Я скажу, чтобы вам подали еще шампанского.
– Меня зовут Марисса, – сказала та из девиц, что была чуть повыше ростом. Она говорила без акцента. Если не считать оспинки у самых волос, ее бронзовая кожа была безупречно гладкой. – Моя младшая сестра, Лупи. Она немножко робкая.
Картер пожал руку Лупи, потом Мариссе. Ладони у девушек были маленькие и нежные. Он не мог бы сказать, сколько им лет – на вид восемнадцать-девятнадцать, но на самом деле, наверное, меньше. Обе говорили так, будто только что вышли из пансиона для благородных девиц. Слуга принес шампанское, и девушки выпили за успех Картера.
– Вы – замечательный фокусник, мистер Картер, – сказала Марисса.
– Вообще-то Чарльз, но всё равно спасибо. Для меня это был необычный вечер.
– Понимаю. Взлет, падение, затем снова взлет.
– Что ж, надеюсь, теперь удача мне не изменит, – сказал Картер и торопливо отхлебнул шампанское, чтобы скрыть прихлынувший к щекам румянец. Марисса и Лупи отвечали мелодичным благовоспитанным смехом.
– Мне ужасно понравился «Шантаж», – проговорила Лупи. Заметно было, что она меньше сестры искушена в светской болтовне. – Все вокруг были по-настоящему захвачены.
– Спасибо. – Картер понимал, что в таком доме не следует принимать лесть за чистую монету, но ему всё равно было приятно. – Я думал, не всем понравится.
Лупи сказала:
– Те, кому не понравилось, не правы.
И тут Картер увидел нечто неожиданное: в темных глазах Лупи стояли слезы.
– Спасибо за то, что сделали с этим ужасным человеком, – сказала она и выбежала из комнаты.
Картер вопросительно взглянул на Мариссу. Та, тоже чуть ли не в слезах, отхлебнула шампанского.
– Простите, – сказала она и вышла.
Картер посмотрел им вслед, допил бокал и торопливо вытащил швейцарские часы. Он здесь какие-то тридцать минут и уже довел двух красавиц до слез. Ему захотелось уйти.
* * *
За фортепьяно Леонард сыграл первые восемь тактов «Венгерского танца фа-минор» Брамса, потом виртуозно перешел на «Ковер из кленовых листьев», который исполнил маниакально, изо всех сил молотя по клавишам. Потом Адольф исполнил единственную песенку, которую знал, «Вальсируй со мной, Вилли». Некоторые девушки танцевали подвое, исполняя самые зажигательные номера – банни-хаг и терки-трот.
Картер смотрел на них с дивана. Рядом развалился Юлиус, усадив на колени пухлую белокурую немочку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60