он ревнует вас ко мне! Понимаете? Мне бы очень хотелось знать, о чем он говорил с Мари! Ах, Луиза, я же вас предупреждал, что мы будем подвергаться всякого рода клеветническим нападкам!
Она заметно побледнела.
– Луиза! – продолжал он. – Я увижусь с Мари и узнаю о том, что произошло… Вы же, пожалуйста, ничего не рассказывайте! Предоставьте действовать мне…
Он обнял ее, погладил ей плечо сквозь легкую ткань и почувствовал, как она задрожала всем телом. У Луизы была прохладная кожа, словно она только что вышла из воды.
Он нежно ее поцеловал, не торопясь расставаться и позволяя себе небольшую передышку перед ответственным делом; ему было приятно испытать хотя бы отчасти то же удовольствие, что он уже извлек из этого доступного и снова просившего ласки тела.
Наконец он отстранился, проговорив:
– Увидимся позже, сейчас мне надо к Мари.
Едва переступив порог, он тотчас забыл о Луизе. Зато его пальцы еще хранили аромат духов, которыми в изобилии поливала себя девушка в надежде стать от этого желаннее.
В несколько шагов шевалье достиг комнаты Мари. Он нервно постучал и услышал, как вдова спросила:
– Кто там?
– Я, Режиналь! – запыхавшись, отозвался он. – Вы скоро будете готовы?
– Разумеется.
– Я могу вас увидеть?
– Входите, если вы так спешите…
Он повернул ручку и вошел.
Сидя перед зеркалом, Мари занималась туалетом. Она еще не надела траурное платье и сидела в рубашке, схваченной на плечах застежками; ее отливающая перламутром гладкая спина была открыта взгляду, круглая, с очаровательными ямочками на сгибах рук. Мари сидела к двери спиной. Продолжая румяниться, она взглянула на шевалье и спросила:
– Что происходит? Чем вы так взволнованы?
– Восхищаюсь вами, Мари! Как вам удается сохранять спокойствие в такой день?
– Случится то, что должно случиться, – заявила она. – Когда я проснулась, я тоже ужасно нервничала, но взяла себя в руки. В конце концов, Высший Совет обязан разделить наши взгляды.
Он подошел к ней размеренным шагом. Она продолжала заниматься своим деликатным делом, подкрашивала ресницы, губы, пудрила щеки. Она словно не замечала присутствия Мобре, словно рядом с ней стояла Луиза.
Иное дело – шотландец! Любуясь ее белоснежным плечиком, оттененным застежкой, он вспоминал, как однажды видел Мари полуодетой; только что вырвавшись из объятий Пьерьера, она отдыхала в гамаке. Стоило ему тогда протянуть руку, и он мог схватить Мари, еще трепетавшую после внезапно прерванного поцелуя с господином, временно исполнявшим обязанности губернатора.
Атлас не мог сравниться с ее кожей ни гладкостью, ни блеском. Эта кожа зрелой женщины была по-своему соблазнительна и привлекательна, точь-в-точь как у юной Луизы. Шевалье немного повернулся, рассматривая Мари в зеркало, и увидел ее безупречную пышную грудь, шею без единой морщинки, длинную и упругую, и его сейчас же охватило желание.
– Я могу вам чем-нибудь помочь? – ласково пропел он, что случалось с ним крайне редко: видимо, он черпал нежность в собственном волнении, желании.
– Не понимаю вас, Режиналь, – ответила она. – Вы врываетесь ко мне почти силой и спрашиваете, какую услугу можете оказать. Вас привело ко мне нечто срочное и важное, не так ли?
– Я хотел знать, – в смущении пояснил он, – хорошо ли вы запомнили то, о чем мы договаривались вчера.
– Отлично помню! Я ничего не забыла. И думаю, что смогу отлично держаться перед всеми этими старыми господами.
– Разумеется, – рассмеялся он. – Если бы они вас увидели в таком наряде, никаких сомнений, что каждый по отдельности они сделали бы для вас все, что пожелаете, и даже больше…
– Спасибо, – сказала она. – Будьте любезны позвать Луизу, пусть поможет мне надеть все эти вуали.
Не отвечая и не слушаясь, он кончиком пальца коснулся плечика соблазнительницы. Он ожидал, что она вздрогнет, но она держалась так, словно ничего не почувствовала и ни о чем не догадалась. Только спросила:
– В чем дело, Режиналь?
Он осмелел, положил всю руку и стал откровенно гладить ее плечо. Она обернулась и подняла на него глаза. Он прочел на ее лице неодобрение. Она медленно покачала головой:
– Прошу вас, Режиналь!.. О чем вы думаете? И в такую минуту!
– Простите меня, – смутился он. – Простите… Я вспомнил… Вспомнил, как был на этом самом месте… С вами. Это было так приятно, так чудесно, что я не устоял… Искушение…
Однако он не убирал руку.
Мари не настаивала. Казалось, у нее есть заботы и поважнее, чем терять время на споры с шотландцем. Он этим воспользовался.
Спустя минуту, заканчивая обводить губы, она повторила:
– Ну, Режиналь, теперь делайте, что я вам приказала: ступайте за Луизой. Вы понапрасну теряете время.
Он застыл в нерешительности. Наконец отступил назад и сказал:
– Надеюсь, Мари, между нами нет тайн?
На сей раз она вздрогнула: в тоне шевалье слышались намеки.
– Какие же между нами могут быть тайны?
– Вы от меня что-то скрываете.
Она рассмеялась и спросила:
– Что же, великий Боже? Что мне от вас скрывать, Режиналь?
Их взгляды встретились, и они не отводили глаз. Мобре смотрел испытующе, даже жестко, а Мари – с недоверием и не так уверенно, как раньше.
– Нынче ночью к вам приходил майор Мерри Рулз, – обронил он.
Мари удивилась:
– Кто вам об этом сказал, шевалье?
– Сам слышал. Почему вы ничего мне об этом не сообщили?
– Не знаю…
Она не лгала. Сейчас она себя спрашивала, почему, в самом деле, ей не захотелось говорить шотландцу о ночном посещении майора. Не то чтобы она о нем забыла или хотела утаить. Ничего такого она и не думала делать. Нет, она не придала значения этому происшествию и не стала делиться сомнениями со своим доверенным лицом и советчиком.
– Странно, что вы не знаете… – с горечью в голосе заявил он. – Если вы будете со мной недостаточно откровенны, я не смогу вам помочь. Разве смогу я вам верить? Я ничего от вас не скрываю: ни своих планов, ни поступков! Вся моя жизнь перед вами, прозрачная, как хрусталь!
– Да знаю я, Режиналь! Этому посещению я придаю так мало значения… Майор приходил рассказать мне о своей любви, раз уж вам так хочется все знать.
– Что? О любви? – изумился он.
Она еще громче рассмеялась и прибавила:
– Да. Похоже, он меня любит с того самого дня, как увидел. Хотел бы мне покровительствовать, помогать, не знаю, что еще…
– Он не подозревает, что я очень ревнив… Очень!.. – угрожающе повторил он и, помолчав, прибавил: – Вы, Мари, кажется, не поняли: этот человек способен притвориться влюбленным единственно ради того, чтобы ему было удобнее вами управлять, одержать над вами верх и стать еще могущественнее, а однажды, может быть, обобрать вас и ваших детей.
– Клянусь, вы меня принимаете за дуру!
– А как вы сами относитесь к майору, Мари?
– Никак, – отчеканила она. – Никак! От одной мысли оказаться в его объятиях я испытываю отвращение и все во мне восстает… Никогда, никогда, – настойчиво прибавила она, – никогда я не позволю этому толстяку большего, чем поцеловать мне руку…
Он с улыбкой подошел к Мари, счастливый тем, что его опасения рассеиваются, и протянул к ней руки.
– Режиналь! – взмолилась она. – Пожалуйста, Режиналь!..
Он крепко ее обнял:
– Я ведь тоже вас люблю, дорогая Мари. Не заблуждайтесь на мой счет. Я люблю вас больше всего на свете и думаю, что вы меня – тоже. Мы так давно принадлежим друг другу…
Она попыталась вырваться:
– Не сейчас же, шевалье…
– Тсс! – прошипел он, нежно целуя ее в шею. – Тсс! Ничего больше не говорите. Я отлично знаю, что могу подождать: вы навсегда станете моей, а я – вашим…
– Лучше бы вы позвали Луизу…
Она боялась испортить прическу и потому цеплялась за все, что могло ее спасти, вырвать из колдовских чар Режиналя.
– Мерри Рулз говорил вам обо мне? – не выпуская Мари из объятий, подал он голос.
– Да, он наговорил массу ужасных вещей. Можете себе представить, как я его приняла…
Он снова ее поцеловал. Она чувствовала тепло его рук и груди, крепко прильнувшей к ней.
Внезапно он спохватился:
– Я вас покидаю, дорогая Мари. Иду за Луизой. Главное – не забудьте ни одну из моих рекомендаций. Сегодня вы обязаны победить…
Вдруг он бросился к окну: послышался топот копыт. Бросив молниеносный взгляд сквозь ставни, быстро обратился к Мари:
– А вот и ваш воздыхатель, Мари: майор Мерри Рулз собственной персоной в сопровождении отца Бонена и отца Фейе. Поторопитесь. Я прикажу подать им прохладительные напитки…
Она едва слышно вздохнула:
– Я потеряла из-за вас столько времени! Перед тем как выйти, он сказал:
– Я побуду в своей комнате, пока продлиться эта церемония. Но не забывайте обо мне, помните, что я думаю о вас и молюсь за вас. Удачи!
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Заседание Совета
Когда наконец Мари отворила дверь своей комнаты и направилась к лестнице, из гостиной уже некоторое время доносился гул голосов.
Она заставила членов Совета ждать. Когда она заметила это Луизе, своей кузине, закреплявшей ей вуаль на крючках, та с присущей ей интуицией сказала:
– Они подумают, что вы это сделали из кокетства, а когда увидят вас, кузина, влюбятся еще больше, потому что вы восхитительны…
Дверь была уже отворена, но не успела Мари выйти на лестничную площадку, как Луиза удержала ее за руку и шепнула на прощание:
– Удачи!
«Удачи». Режиналь пожелал ей того же.
Мари подошла к перилам, украшенным каменными стойками, и одним взглядом окинула всю залу. В гостиную беспорядочно набилось человек пятьдесят, и Мари про себя решила, что она от этого только выиграет. Как Режиналь и обещал, он распорядился подать прохладительные напитки. Многие члены Совета еще держали свои бокалы в руках, когда Мари ослепила их своим появлением.
Взгляды всех присутствующих обратились к ней, и тотчас же наступила глубокая тишина. Как сквозь пелену Мари узнала Мерри Рулза де Гурселу, в шляпе с перьями, в переливчатом камзоле сизого цвета, с парадной шпагой на перевязи, расшитыми перчатками в руках и со свежим порезом на шее.
Он стоял в окружении отца Бонена, спокойного, невозмутимого, едва заметно улыбавшегося тонкими губами, а также отца Теэнеля и отца Шевийяра, отличавшегося живым и ясным взглядом.
Там и сям все время расхаживали Лагарен, Байярдель, господин де Лауссей, управляющий Лесперанс, судья по гражданским и уголовным делам Дювивье.
Мари проворно откинула с лица вуаль и трижды кивнула, приветствуя собравшихся, после чего сделала несколько шагов в сторону лестницы.
В относительной тишине советники торопились занять место вокруг предназначенного им стола, но сели не раньше, чем Мари подошла к нижним ступеням лестницы. Она снова кивнула. Когда она собиралась выступить вперед, ее сын, одиннадцатилетний Жак, вышел из буфетной и робко, в смущении от непривычного оживления при виде матери, утопавшей в складках черного газа, бросился к ней и спрятал лицо в ее юбках, словно ища защиты.
Мари ласково погладила его по голове, словно хотела передать ему собственную уверенность.
Мари с сыном представляли прелестную и волнующую группу, от которой никто не мог оторвать глаз; глядя на них, даже самые суровые члены Совета смягчались.
Собравшиеся наконец расселись. Мерри Рулз почти тотчас встал. Движением головы он отбросил назад длинные перья шляпы и отчетливо проговорил:
– От имени членов Высшего Совета прошу вас, мадам, принять наши глубочайшие соболезнования. Вы изволили пригласить нас в этот дом, а мы все помним, что он еще вчера принадлежал человеку, заслужившему наше полное уважение и сыновнюю почтительность; всем нам он был отец и заступник, и этого великого повелителя Мартиники мы приветствуем сегодня в вашем лице, а также в лице его наследника, юного Жака Дюэля д'Энамбюка.
Он на мгновение замолчал, давая Мари возможность увидеть, что его слова одобряют все члены Совета, кивающие с задумчивым видом.
– Мадам! – продолжал он. – Вы можете из этого заключить, что мы готовы выслушать ваше заявление с глубочайшим почтением…
Сердце Мари сильно билось, готовое вот-вот выскочить из груди. Вдова чувствовала на себе пристальные взгляды десятков глаз и догадывалась, что производит сильное впечатление своим трауром, манерой держаться, изяществом и в то же время безутешностью на собравшихся мужчин, большинство из которых были боевые офицеры, думавшие более о пушках, порохе и шпаге, чем о женщинах, остальные же были убеленные сединами старцы, трясущиеся от старости, но еще не забывшие своей молодости; видимо, климат тропиков в самом деле влияет на чувства, «поддерживает» мужские способности.
Когда майор замолчал, он занял свое место за столом, всем своим видом давая понять вдове генерала Дюпарке, что теперь она должна взять слово; все с нетерпением ждали, что она скажет. Мари немного отстранила от себя Жака. Однако она по-прежнему держала руку на его белокурой головке, крепко прижимая его к себе, словно оберегая от возможной опасности.
Мари медленно обвела взглядом залу, остановившись на каждом лице. Она знала их всех. Эти люди приходили в замок при жизни Дюпарке. Все они клялись ей в верности и выражали почтительность. Неужели возможно, чтобы в сердцах этих людей таилось коварство и они так скоро забыли священные клятвы, приносимые ее несчастному супругу?
Мари заметила капитана Байярделя, стоявшего справа, рядом с дверью; он не был членом Совета, но имел право присутствовать на его заседаниях. Она увидела его гигантскую фигуру, непоколебимую, как скала, его открытое честное лицо, губы, с которых порой срывались резкие слова, но говорил он исключительно о чести, достоинстве, верности. Да, шпага Байярделя была всегда на службе у слабых и несчастных. На него могла рассчитывать и она!
Мари заговорила:
– Господа! Я хочу вам сказать всего несколько слов. Все вы знаете, при каких условиях наместник Дюпарке, мой супруг, приобрел остров Мартинику у компании Американских островов. Генерал Дюпарке умер. Вот его наследник: единственный сын Жак Дюэль д'Энамбюк.
По условиям контракта только король имеет право назначить наместника. Если бы мой сын Жак был совершеннолетним, этот вопрос, естественно, не встал бы: сын наследовал бы должность отца и стал бы наместником Мартиники. В любом случае этот вопрос решать его величеству. Однако, требуя то, что принадлежит по праву как мне, так и наследнику генерала Дюпарке, я прошу вас, в ожидании решения его величества, доверить мне пост губернатора острова, вплоть до нового приказа, от имени моего несовершеннолетнего сына.
Она выражалась как можно проще, не пытаясь произвести эффект и полагаясь лишь на свой траур да на впечатление, которое могла произвести на сердца собравшихся молодость светловолосого мальчика, прижимавшегося к ней.
Ее заявление было встречено без удивления и в полном молчании: каждый примерно таких слов от нее и ожидал.
Поскольку Мари считала, что ей больше нечего прибавить к единственному ходатайству, которое она хотела довести до сведения членов Совета, Мерри Рулз, не шевельнувшись, спросил:
– Мадам! Это все, что вы имели нам сообщить?
– Полагаю, – пояснила Мари, – что в кратких, но точных выражениях изложила членам Совета ситуацию и потребовала лишь то, что принадлежит нам по праву.
Мерри Рулз кивнул и окинул быстрым взглядом собравшихся, после чего снова спросил:
– Есть ли вопросы к госпоже Дюпарке у членов Высшего Совета?
Ответом ему было молчание, и он уже готовился закрыть заседание для тайных обсуждений Совета, как вдруг судья Дювивье взмахнул рукой, прося слова.
– Я бы хотел задать вопрос госпоже Дюпарке, – сказал он.
– Мы вас слушаем, – пригласил его Мерри Рулз.
Дювивье собирался с духом. Он был очень смущен: его скулы пылали, а руки тряслись. Однако он все-таки заговорил:
– Мы должны выбрать преемника наместнику Дюпарке. Разумеется, его наследник Жак Дюэль д'Энамбюк имеет на это право. Мы и не станем этого оспаривать. Тем более, когда он будет совершеннолетним. Мы хорошо знали нашего генерала Дюпарке. Это был солдат. Он умел сражаться. Давал отпор зарождавшимся бунтам, побеждал дикарей. Отбивал атаки наших врагов. И вот когда мы должны назначить того, кто будет призван завтра принимать в аналогичных обстоятельствах соответствующие решения, увлекать за собой войска, снова защищать страну, я выражаю сомнение, господа, потому что лицо, которое собирается занять место генерала, – женщина… Конечно, – поспешно прибавил он, – я знаю, что эта женщина обладает многими достоинствами, она сама принимала участие в защите Мартиники наравне с нашими доблестными офицерами. Но разве стратегия – удел женщины? Я допускаю, что у нее могут быть советники, да и мы всегда будем рады, мы, члены Высшего Совета, помогая ей своими знаниями; однако я бы хотел услышать, – дабы удовлетворить оправданные опасения обеспокоенного населения, которое со страхом ожидает в любой момент нового нападения индейцев, – что собирается делать госпожа Дюпарке, если мы назначим ее временно исполняющей обязанности губернатора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Она заметно побледнела.
– Луиза! – продолжал он. – Я увижусь с Мари и узнаю о том, что произошло… Вы же, пожалуйста, ничего не рассказывайте! Предоставьте действовать мне…
Он обнял ее, погладил ей плечо сквозь легкую ткань и почувствовал, как она задрожала всем телом. У Луизы была прохладная кожа, словно она только что вышла из воды.
Он нежно ее поцеловал, не торопясь расставаться и позволяя себе небольшую передышку перед ответственным делом; ему было приятно испытать хотя бы отчасти то же удовольствие, что он уже извлек из этого доступного и снова просившего ласки тела.
Наконец он отстранился, проговорив:
– Увидимся позже, сейчас мне надо к Мари.
Едва переступив порог, он тотчас забыл о Луизе. Зато его пальцы еще хранили аромат духов, которыми в изобилии поливала себя девушка в надежде стать от этого желаннее.
В несколько шагов шевалье достиг комнаты Мари. Он нервно постучал и услышал, как вдова спросила:
– Кто там?
– Я, Режиналь! – запыхавшись, отозвался он. – Вы скоро будете готовы?
– Разумеется.
– Я могу вас увидеть?
– Входите, если вы так спешите…
Он повернул ручку и вошел.
Сидя перед зеркалом, Мари занималась туалетом. Она еще не надела траурное платье и сидела в рубашке, схваченной на плечах застежками; ее отливающая перламутром гладкая спина была открыта взгляду, круглая, с очаровательными ямочками на сгибах рук. Мари сидела к двери спиной. Продолжая румяниться, она взглянула на шевалье и спросила:
– Что происходит? Чем вы так взволнованы?
– Восхищаюсь вами, Мари! Как вам удается сохранять спокойствие в такой день?
– Случится то, что должно случиться, – заявила она. – Когда я проснулась, я тоже ужасно нервничала, но взяла себя в руки. В конце концов, Высший Совет обязан разделить наши взгляды.
Он подошел к ней размеренным шагом. Она продолжала заниматься своим деликатным делом, подкрашивала ресницы, губы, пудрила щеки. Она словно не замечала присутствия Мобре, словно рядом с ней стояла Луиза.
Иное дело – шотландец! Любуясь ее белоснежным плечиком, оттененным застежкой, он вспоминал, как однажды видел Мари полуодетой; только что вырвавшись из объятий Пьерьера, она отдыхала в гамаке. Стоило ему тогда протянуть руку, и он мог схватить Мари, еще трепетавшую после внезапно прерванного поцелуя с господином, временно исполнявшим обязанности губернатора.
Атлас не мог сравниться с ее кожей ни гладкостью, ни блеском. Эта кожа зрелой женщины была по-своему соблазнительна и привлекательна, точь-в-точь как у юной Луизы. Шевалье немного повернулся, рассматривая Мари в зеркало, и увидел ее безупречную пышную грудь, шею без единой морщинки, длинную и упругую, и его сейчас же охватило желание.
– Я могу вам чем-нибудь помочь? – ласково пропел он, что случалось с ним крайне редко: видимо, он черпал нежность в собственном волнении, желании.
– Не понимаю вас, Режиналь, – ответила она. – Вы врываетесь ко мне почти силой и спрашиваете, какую услугу можете оказать. Вас привело ко мне нечто срочное и важное, не так ли?
– Я хотел знать, – в смущении пояснил он, – хорошо ли вы запомнили то, о чем мы договаривались вчера.
– Отлично помню! Я ничего не забыла. И думаю, что смогу отлично держаться перед всеми этими старыми господами.
– Разумеется, – рассмеялся он. – Если бы они вас увидели в таком наряде, никаких сомнений, что каждый по отдельности они сделали бы для вас все, что пожелаете, и даже больше…
– Спасибо, – сказала она. – Будьте любезны позвать Луизу, пусть поможет мне надеть все эти вуали.
Не отвечая и не слушаясь, он кончиком пальца коснулся плечика соблазнительницы. Он ожидал, что она вздрогнет, но она держалась так, словно ничего не почувствовала и ни о чем не догадалась. Только спросила:
– В чем дело, Режиналь?
Он осмелел, положил всю руку и стал откровенно гладить ее плечо. Она обернулась и подняла на него глаза. Он прочел на ее лице неодобрение. Она медленно покачала головой:
– Прошу вас, Режиналь!.. О чем вы думаете? И в такую минуту!
– Простите меня, – смутился он. – Простите… Я вспомнил… Вспомнил, как был на этом самом месте… С вами. Это было так приятно, так чудесно, что я не устоял… Искушение…
Однако он не убирал руку.
Мари не настаивала. Казалось, у нее есть заботы и поважнее, чем терять время на споры с шотландцем. Он этим воспользовался.
Спустя минуту, заканчивая обводить губы, она повторила:
– Ну, Режиналь, теперь делайте, что я вам приказала: ступайте за Луизой. Вы понапрасну теряете время.
Он застыл в нерешительности. Наконец отступил назад и сказал:
– Надеюсь, Мари, между нами нет тайн?
На сей раз она вздрогнула: в тоне шевалье слышались намеки.
– Какие же между нами могут быть тайны?
– Вы от меня что-то скрываете.
Она рассмеялась и спросила:
– Что же, великий Боже? Что мне от вас скрывать, Режиналь?
Их взгляды встретились, и они не отводили глаз. Мобре смотрел испытующе, даже жестко, а Мари – с недоверием и не так уверенно, как раньше.
– Нынче ночью к вам приходил майор Мерри Рулз, – обронил он.
Мари удивилась:
– Кто вам об этом сказал, шевалье?
– Сам слышал. Почему вы ничего мне об этом не сообщили?
– Не знаю…
Она не лгала. Сейчас она себя спрашивала, почему, в самом деле, ей не захотелось говорить шотландцу о ночном посещении майора. Не то чтобы она о нем забыла или хотела утаить. Ничего такого она и не думала делать. Нет, она не придала значения этому происшествию и не стала делиться сомнениями со своим доверенным лицом и советчиком.
– Странно, что вы не знаете… – с горечью в голосе заявил он. – Если вы будете со мной недостаточно откровенны, я не смогу вам помочь. Разве смогу я вам верить? Я ничего от вас не скрываю: ни своих планов, ни поступков! Вся моя жизнь перед вами, прозрачная, как хрусталь!
– Да знаю я, Режиналь! Этому посещению я придаю так мало значения… Майор приходил рассказать мне о своей любви, раз уж вам так хочется все знать.
– Что? О любви? – изумился он.
Она еще громче рассмеялась и прибавила:
– Да. Похоже, он меня любит с того самого дня, как увидел. Хотел бы мне покровительствовать, помогать, не знаю, что еще…
– Он не подозревает, что я очень ревнив… Очень!.. – угрожающе повторил он и, помолчав, прибавил: – Вы, Мари, кажется, не поняли: этот человек способен притвориться влюбленным единственно ради того, чтобы ему было удобнее вами управлять, одержать над вами верх и стать еще могущественнее, а однажды, может быть, обобрать вас и ваших детей.
– Клянусь, вы меня принимаете за дуру!
– А как вы сами относитесь к майору, Мари?
– Никак, – отчеканила она. – Никак! От одной мысли оказаться в его объятиях я испытываю отвращение и все во мне восстает… Никогда, никогда, – настойчиво прибавила она, – никогда я не позволю этому толстяку большего, чем поцеловать мне руку…
Он с улыбкой подошел к Мари, счастливый тем, что его опасения рассеиваются, и протянул к ней руки.
– Режиналь! – взмолилась она. – Пожалуйста, Режиналь!..
Он крепко ее обнял:
– Я ведь тоже вас люблю, дорогая Мари. Не заблуждайтесь на мой счет. Я люблю вас больше всего на свете и думаю, что вы меня – тоже. Мы так давно принадлежим друг другу…
Она попыталась вырваться:
– Не сейчас же, шевалье…
– Тсс! – прошипел он, нежно целуя ее в шею. – Тсс! Ничего больше не говорите. Я отлично знаю, что могу подождать: вы навсегда станете моей, а я – вашим…
– Лучше бы вы позвали Луизу…
Она боялась испортить прическу и потому цеплялась за все, что могло ее спасти, вырвать из колдовских чар Режиналя.
– Мерри Рулз говорил вам обо мне? – не выпуская Мари из объятий, подал он голос.
– Да, он наговорил массу ужасных вещей. Можете себе представить, как я его приняла…
Он снова ее поцеловал. Она чувствовала тепло его рук и груди, крепко прильнувшей к ней.
Внезапно он спохватился:
– Я вас покидаю, дорогая Мари. Иду за Луизой. Главное – не забудьте ни одну из моих рекомендаций. Сегодня вы обязаны победить…
Вдруг он бросился к окну: послышался топот копыт. Бросив молниеносный взгляд сквозь ставни, быстро обратился к Мари:
– А вот и ваш воздыхатель, Мари: майор Мерри Рулз собственной персоной в сопровождении отца Бонена и отца Фейе. Поторопитесь. Я прикажу подать им прохладительные напитки…
Она едва слышно вздохнула:
– Я потеряла из-за вас столько времени! Перед тем как выйти, он сказал:
– Я побуду в своей комнате, пока продлиться эта церемония. Но не забывайте обо мне, помните, что я думаю о вас и молюсь за вас. Удачи!
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Заседание Совета
Когда наконец Мари отворила дверь своей комнаты и направилась к лестнице, из гостиной уже некоторое время доносился гул голосов.
Она заставила членов Совета ждать. Когда она заметила это Луизе, своей кузине, закреплявшей ей вуаль на крючках, та с присущей ей интуицией сказала:
– Они подумают, что вы это сделали из кокетства, а когда увидят вас, кузина, влюбятся еще больше, потому что вы восхитительны…
Дверь была уже отворена, но не успела Мари выйти на лестничную площадку, как Луиза удержала ее за руку и шепнула на прощание:
– Удачи!
«Удачи». Режиналь пожелал ей того же.
Мари подошла к перилам, украшенным каменными стойками, и одним взглядом окинула всю залу. В гостиную беспорядочно набилось человек пятьдесят, и Мари про себя решила, что она от этого только выиграет. Как Режиналь и обещал, он распорядился подать прохладительные напитки. Многие члены Совета еще держали свои бокалы в руках, когда Мари ослепила их своим появлением.
Взгляды всех присутствующих обратились к ней, и тотчас же наступила глубокая тишина. Как сквозь пелену Мари узнала Мерри Рулза де Гурселу, в шляпе с перьями, в переливчатом камзоле сизого цвета, с парадной шпагой на перевязи, расшитыми перчатками в руках и со свежим порезом на шее.
Он стоял в окружении отца Бонена, спокойного, невозмутимого, едва заметно улыбавшегося тонкими губами, а также отца Теэнеля и отца Шевийяра, отличавшегося живым и ясным взглядом.
Там и сям все время расхаживали Лагарен, Байярдель, господин де Лауссей, управляющий Лесперанс, судья по гражданским и уголовным делам Дювивье.
Мари проворно откинула с лица вуаль и трижды кивнула, приветствуя собравшихся, после чего сделала несколько шагов в сторону лестницы.
В относительной тишине советники торопились занять место вокруг предназначенного им стола, но сели не раньше, чем Мари подошла к нижним ступеням лестницы. Она снова кивнула. Когда она собиралась выступить вперед, ее сын, одиннадцатилетний Жак, вышел из буфетной и робко, в смущении от непривычного оживления при виде матери, утопавшей в складках черного газа, бросился к ней и спрятал лицо в ее юбках, словно ища защиты.
Мари ласково погладила его по голове, словно хотела передать ему собственную уверенность.
Мари с сыном представляли прелестную и волнующую группу, от которой никто не мог оторвать глаз; глядя на них, даже самые суровые члены Совета смягчались.
Собравшиеся наконец расселись. Мерри Рулз почти тотчас встал. Движением головы он отбросил назад длинные перья шляпы и отчетливо проговорил:
– От имени членов Высшего Совета прошу вас, мадам, принять наши глубочайшие соболезнования. Вы изволили пригласить нас в этот дом, а мы все помним, что он еще вчера принадлежал человеку, заслужившему наше полное уважение и сыновнюю почтительность; всем нам он был отец и заступник, и этого великого повелителя Мартиники мы приветствуем сегодня в вашем лице, а также в лице его наследника, юного Жака Дюэля д'Энамбюка.
Он на мгновение замолчал, давая Мари возможность увидеть, что его слова одобряют все члены Совета, кивающие с задумчивым видом.
– Мадам! – продолжал он. – Вы можете из этого заключить, что мы готовы выслушать ваше заявление с глубочайшим почтением…
Сердце Мари сильно билось, готовое вот-вот выскочить из груди. Вдова чувствовала на себе пристальные взгляды десятков глаз и догадывалась, что производит сильное впечатление своим трауром, манерой держаться, изяществом и в то же время безутешностью на собравшихся мужчин, большинство из которых были боевые офицеры, думавшие более о пушках, порохе и шпаге, чем о женщинах, остальные же были убеленные сединами старцы, трясущиеся от старости, но еще не забывшие своей молодости; видимо, климат тропиков в самом деле влияет на чувства, «поддерживает» мужские способности.
Когда майор замолчал, он занял свое место за столом, всем своим видом давая понять вдове генерала Дюпарке, что теперь она должна взять слово; все с нетерпением ждали, что она скажет. Мари немного отстранила от себя Жака. Однако она по-прежнему держала руку на его белокурой головке, крепко прижимая его к себе, словно оберегая от возможной опасности.
Мари медленно обвела взглядом залу, остановившись на каждом лице. Она знала их всех. Эти люди приходили в замок при жизни Дюпарке. Все они клялись ей в верности и выражали почтительность. Неужели возможно, чтобы в сердцах этих людей таилось коварство и они так скоро забыли священные клятвы, приносимые ее несчастному супругу?
Мари заметила капитана Байярделя, стоявшего справа, рядом с дверью; он не был членом Совета, но имел право присутствовать на его заседаниях. Она увидела его гигантскую фигуру, непоколебимую, как скала, его открытое честное лицо, губы, с которых порой срывались резкие слова, но говорил он исключительно о чести, достоинстве, верности. Да, шпага Байярделя была всегда на службе у слабых и несчастных. На него могла рассчитывать и она!
Мари заговорила:
– Господа! Я хочу вам сказать всего несколько слов. Все вы знаете, при каких условиях наместник Дюпарке, мой супруг, приобрел остров Мартинику у компании Американских островов. Генерал Дюпарке умер. Вот его наследник: единственный сын Жак Дюэль д'Энамбюк.
По условиям контракта только король имеет право назначить наместника. Если бы мой сын Жак был совершеннолетним, этот вопрос, естественно, не встал бы: сын наследовал бы должность отца и стал бы наместником Мартиники. В любом случае этот вопрос решать его величеству. Однако, требуя то, что принадлежит по праву как мне, так и наследнику генерала Дюпарке, я прошу вас, в ожидании решения его величества, доверить мне пост губернатора острова, вплоть до нового приказа, от имени моего несовершеннолетнего сына.
Она выражалась как можно проще, не пытаясь произвести эффект и полагаясь лишь на свой траур да на впечатление, которое могла произвести на сердца собравшихся молодость светловолосого мальчика, прижимавшегося к ней.
Ее заявление было встречено без удивления и в полном молчании: каждый примерно таких слов от нее и ожидал.
Поскольку Мари считала, что ей больше нечего прибавить к единственному ходатайству, которое она хотела довести до сведения членов Совета, Мерри Рулз, не шевельнувшись, спросил:
– Мадам! Это все, что вы имели нам сообщить?
– Полагаю, – пояснила Мари, – что в кратких, но точных выражениях изложила членам Совета ситуацию и потребовала лишь то, что принадлежит нам по праву.
Мерри Рулз кивнул и окинул быстрым взглядом собравшихся, после чего снова спросил:
– Есть ли вопросы к госпоже Дюпарке у членов Высшего Совета?
Ответом ему было молчание, и он уже готовился закрыть заседание для тайных обсуждений Совета, как вдруг судья Дювивье взмахнул рукой, прося слова.
– Я бы хотел задать вопрос госпоже Дюпарке, – сказал он.
– Мы вас слушаем, – пригласил его Мерри Рулз.
Дювивье собирался с духом. Он был очень смущен: его скулы пылали, а руки тряслись. Однако он все-таки заговорил:
– Мы должны выбрать преемника наместнику Дюпарке. Разумеется, его наследник Жак Дюэль д'Энамбюк имеет на это право. Мы и не станем этого оспаривать. Тем более, когда он будет совершеннолетним. Мы хорошо знали нашего генерала Дюпарке. Это был солдат. Он умел сражаться. Давал отпор зарождавшимся бунтам, побеждал дикарей. Отбивал атаки наших врагов. И вот когда мы должны назначить того, кто будет призван завтра принимать в аналогичных обстоятельствах соответствующие решения, увлекать за собой войска, снова защищать страну, я выражаю сомнение, господа, потому что лицо, которое собирается занять место генерала, – женщина… Конечно, – поспешно прибавил он, – я знаю, что эта женщина обладает многими достоинствами, она сама принимала участие в защите Мартиники наравне с нашими доблестными офицерами. Но разве стратегия – удел женщины? Я допускаю, что у нее могут быть советники, да и мы всегда будем рады, мы, члены Высшего Совета, помогая ей своими знаниями; однако я бы хотел услышать, – дабы удовлетворить оправданные опасения обеспокоенного населения, которое со страхом ожидает в любой момент нового нападения индейцев, – что собирается делать госпожа Дюпарке, если мы назначим ее временно исполняющей обязанности губернатора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42