— И выйти замуж за меня. Так что от смерти Марка я ничего не выгадывал.— Зато Рут — да.— И она тоже — нет. Он оставил ей лишь минимум, ниже которого нельзя по закону. Марк изменил из-за меня завещание незадолго перед своей гибелью и оставил почти все свое состояние Стивену. Во всяком случае, у Рут, так же как и у меня, было стопроцентное алиби, поэтому ваши обвинения в наш с нею адрес я отвергаю.Однако в гневе Марбурга не было подлинно сильного чувства. Как и его страсть, этот гнев принадлежал к той части его личности, которую он продал за деньги. За моей реакцией он наблюдал внимательно, подобно адвокату, нанятому им для самого себя.— Расскажите мне об этом алиби. Просто любопытства ради.— Я не обязан, но расскажу. Охотно. Когда Марк был убит, Рут и я ужинали с друзьями в Монтесито. Был званый дружеский вечер, более двадцати приглашенных.— Почему же полиция не поверила в ваше алиби?— Они поверили, когда выехали на место с проверкой. Но это было лишь на следующий день. Им хотелось, чтобы преступником оказался я, ход их мыслей мне был ясен. Обвинять Рут непосредственно они боялись, но рассчитывали выйти на нее через меня.— На чьей стороне был Стивен?— К тому времени он уже несколько лет находился за границей. Когда убили отца, он был в Лондоне, изучал экономику. В то время я даже не был с ним знаком. Но он очень любил отца, и смерть Марка явилась для него тяжелым ударом. У него был нервный срыв, он буквально рыдал во время телефонного разговора. За все время, что я его знаю, это было, пожалуй, последним проявлением живого человеческого чувства с его стороны.— Когда это было?— Рут позвонила ему сразу же после того, как Луп сообщил ей по телефону об убийстве, когда мы еще сидели у ее друзей в Монтесито. По правде говоря, разговор с Лондоном для нее заказывал я и слышал его весь — она сняла трубку в другой комнате. Эта весть буквально подкосила его. Если откровенно, мне было его очень жаль.— А как он отнесся к вам?— Думаю, в то время он даже не подозревал о моем существовании. А после этого я почти на год уехал. Эта идея пришла в голову Рут, и идея, надо сказать, неплохая.— Почему? Потому что Рут зависит от Стивена в финансовом отношении?— Возможно, это сыграло свою роль. Но дело в том, что она очень любит его. Ей хотелось устроить свою жизнь так, чтобы иметь при себе нас обоих, и она сделала это. — Марбург говорил о своей жене так, словно она являлась некоей природной силой или демиургом, всесильным божеством. — Она дала мне... ну, что-то вроде именной стипендии в Сан-Мигель де Альенде. Буквально через несколько минут после того, как Стивен прилетел из Лондона, я улетал в Мехико. Рут не хотела, чтобы мы встречались в аэропорту, но я мельком увидел Стивена, когда он вышел из самолета. В то время он далеко не так тщательно соблюдал условности. Носил бороду и усы, отпускал длинные волосы. К тому времени, когда я наконец познакомился с ним, он уже успел закостенеть: деньги старят человека.— И сколько времени вы отсутствовали?— Почти год, как я сказал. Фактически, за этот год я и сформировался как художник. До этого у меня вообще не было приличного образования, я не рисовал с модели, не имел возможности общаться с настоящими живописцами. В Мексике я полюбил свет и цвета. И научился передавать их на полотне. — Сейчас со мною говорила та часть Марбурга, которая принадлежала ему самому. — Из любителя я стал художником-профессионалом. И эту возможность мне предоставила Рут.— А чем вы занимались до того, как стали художником?— Я был чертежником геологического отдела. Работал в одной нефтяной компании. Скучное было занятие.— "Корпус Кристи Нефть и Газ"?— Да, верно. Я работал у Марка Хэккета. Там и познакомился с Рут. — Он помолчал и в отчаянии опустил голову. — Значит, вы подозреваете меня и проводили расследование?Вместо ответа я задал ему еще один вопрос:— Как вы ладите со Стивеном?— Прекрасно. Идем каждый своим путем.— Позавчера вы сказали, что было бы здорово, если бы он вообще не вернулся. И добавили, что тогда его коллекция картин перешла бы к вам.— Это шутка. Вы что, черного юмора не понимаете?Я ничего не ответил, и он посмотрел мне прямо в глаза:— Надеюсь, вы не считаете, что я имею хоть малейшее отношение к тому, что приключилось со Стивеном?Я так и не стал отвечать ему. Весь остаток пути до Вудлэнд-Хиллз он дулся на меня. Глава 26 Зайдя в дешевый ресторанчик на бульваре Вентура, я заказал не вполне обычное для завтрака блюдо — бифштекс. Затем я взял со стоянки свою машину и поехал вверх по склону, туда, где жили Себастьяны.Была суббота, поэтому даже в такую рань на лужайках для игры в гольф тут и там уже собрались игроки. Не доезжая до дома Себастьянов, я обратил внимание на почтовый ящик у соседнего дома с фамилией «Генслер». И постучал в дверь.Мне открыл светловолосый мужчина лет сорока. Его взгляд, встревоженный и чего-то опасающийся, еще сильнее оттенялся голубыми навыкате глазами и почти полным отсутствием бровей.Я сказал, кто я, и спросил, могу ли видеть Хэйди.— Дочери нет дома.— Когда она вернется?— Точно не скажу. Я отправил ее в город к родственникам.— Вам не следовало этого делать, мистер Генслер. Люди из отдела по работе с трудными подростками наверняка захотят побеседовать с нею.— Не понимаю, зачем.— Она — свидетель.Лицо и даже шея у него побагровели.— Никакой она не свидетель. Хэйди — порядочная чистая девочка. С дочерью Себастьянов она знакома только потому, что мы случайно живем на одной улице.— Быть свидетелем — не позорно, — сказал я. — Или даже знать, что кто-то попал в беду.Вместо ответа Генслер резко захлопнул дверь прямо у меня перед носом. Я проехал вверх, к дому Себастьянов, полагая, что Хэйди, должно быть, сказала отцу что-то такое, что перепугало его.Перед домом стоял «лендровер» доктора Джеффри. Когда Бернис Себастьян впустила меня, по ее лицу я понял, что случилось еще какое-то несчастье. Ее лицо осунулось настолько, что скулы, и без того обтянутые кожей, обозначились еще резче, а запавшие глаза метались, словно два тусклых огонька, мерцающие в темноте.— Что стряслось?— Сэнди покушалась на самоубийство. Спрятала одно лезвие отца в своей собаке.— В собаке?— В своем плюшевом спаниеле. Бритву, наверное, взяла, когда была в ванной. Пыталась вскрыть вены на запястье. Хорошо, что я стояла и слушала за дверью. Услышала, как она вскрикнула, и успела остановить ее, пока она не разрезала себе руку слишком глубоко.— Она сказала, почему сделала это?— Сказала, что не имеет права жить, что она — ужасный человек.— Это на самом деле так?— Нет.— Вы объяснили ей это?— Нет, я не знала, что надо говорить.— Когда это случилось?— Только что. Доктор еще у нее. Извините, пожалуйста.Дочь была ее, но дело вел я. Пройдя за нею до двери комнаты Сэнди, я заглянул внутрь. Девушка сидела на краю кровати с забинтованным левым запястьем. На пижаме были видны пятна крови. За прошедшую ночь внешность ее как-то особенно изменилась. Глаза приобрели более темный оттенок. У рта появилась жесткая складка. Сейчас она была не слишком красивой.Отец сидел на кровати, неестественно держа ее за руку. Рядом стоял доктор Джеффри и говорил, обращаясь к ним обоим, что Сэнди нужно положить в больницу.— Рекомендую психиатрическую клинику в Уэствуде.— Это не безумно дорого? — спросил Себастьян.— Не дороже, чем в других больницах. Хорошее психиатрическое лечение всегда недешево.Весь сникнув, Себастьян покачал головой.— Не знаю, как буду расплачиваться за это. Я сделал все, что мог, чтобы занять денег для внесения залога.Сэнди тяжело подняла веки. Покусывая губы, она сказала:— Пусть меня посадят в тюрьму. Это ничего не будет стоить.— Нет, — ответила мать. — Мы продадим дом.— Только не сейчас, — встрепенулся Себастьян. — На нынешнем рынке мы не вернем даже своих денег.Дочь вырвала у него свою руку.— Ну почему вы не дали мне умереть? Это решило бы все проблемы!— Случай тяжелый, — констатировал Джеффри. — Я вызову «скорую».Себастьян поднялся.— Позвольте, я ее отвезу. За «скорую» надо платить.— Простите, но в таких обстоятельствах необходима «скорая».Я прошел за Джеффри в кабинет, где стоял телефон. Он позвонил и положил трубку.— Да? — он жестко и вопрошающе посмотрел на меня.— Насколько серьезно она больна?— Не знаю. Очевидно, у нее было какое-то потрясение. Но я не специалист по психиатрии. Поэтому я хочу немедленно направить ее к психиатру. Необходимо обеспечить ее безопасность.— Думаете, она опять будет покушаться?— Мы должны исходить из такого предположения. Я бы сказал, весьма вероятно, что будет. Она говорила мне, что планировала сделать это над собой уже несколько месяцев. Этим летом она принимала ЛСД, и у нее была плохая реакция. Последствия сказываются до сих пор.— Она сама вам сказала?— Да. Именно этим можно объяснить ее личностные изменения за последние месяцы. Для этого достаточно одной дозы если она неверно подействует на организм. Сэнди утверждает, что больше она не принимала — только одну дозу в кусочке сахара.— Она сказала вам, где взяла его?— Нет. Очевидно, кого-то выгораживает.Я достал кусочки сахара, взятые на кухне Лупа, и протянул один из них Джеффри.— Этот почти наверняка оттуда же. Вы можете отдать его на анализ?— Буду рад сделать это. Где вы нашли его?— В квартире Лупа Риверы. Того самого, кого она ударила позавчера по голове. Если я сумею доказать, что он давал ей ЛСД...От возбуждения Джеффри встал со стула.— Понял вас. Почему бы мне не спросить ее?Мы вернулись в спальню Сэнди, где все небольшое семейство сидело, не шевелясь. Девушка, находившаяся между родителями, подняла на нас глаза.— Ну что, вызвали тачку из дурдома?— Говоря по правде, да, — неожиданно ответил ей Джеффри. — Теперь моя очередь задать тебе вопрос.Она молча ждала.— Тот кусок сахара, что ты приняла в августе, тебе его дал Луп Ривера?— Если и он, то что?Доктор взял ее за подбородок, очень бережно, и приподнял ей голову.— Он? Мне нужен ясный ответ — да или нет, Сэнди.— Да. Я захорошела. Поймала сильный кайф.— Делал ли он с тобой еще что-нибудь, Сэнди?Она рывком отстранилась от доктора и повесила голову. Лицо ее застыло, словно маска, глаза потемнели и уставились в одну точку.— Он сказал, что убьет меня, если я проболтаюсь.— Никто тебя не убьет.Она посмотрела на доктора неверящим взглядом.— Это Луп отвез тебя к доктору Конверсу? — спросил я.— Нет, Герда, миссис Хэккет. Я пыталась выпрыгнуть из машины на ходу. Доктор Конверс надел на меня смирительную рубашку. Продержал всю ночь у себя в клинике.Бернис Себастьян издала протяжный стон. Когда за ее дочерью пришла «скорая помощь», она уехала вместе с нею. Глава 27 Я опять мчался по скоростному шоссе, куда теперь, похоже, перебрался на постоянное место жительства. Инициатива ускользала у меня из рук, и меня настойчиво тянуло домой. Вместо этого я поехал в Лонг-Бич — самый асфальтированный участок суши в мире.Компания «Корпус Кристи Нефть» занимала внушительное пятиэтажное здание, выходящее на берег, застроенный трущобами. Я родился и вырос в Лонг-Бич, в двух шагах ходьбы от берега океана, и помнил, когда строилось это здание, — через год после землетрясения.Поставив машину на стоянке для транспорта посетителей, я вошел в просторный холл. За барьером сидел охранник в форме. Присмотревшись, я узнал его. Это был Ральф Кадди, управляющий жилым домом Элмы Краг в Санта-Монике. Он тоже узнал меня.— Не смогли найти миссис Краг?— Нашел, спасибо.— Как она чувствует себя? На этой неделе у меня не было возможности навестить ее. На двух работах приходится горб гнуть.— Для своего возраста самочувствие у нее вполне хорошее.— Она молодчина. Всю жизнь была мне как родная мать. Вы знали об этом?— Нет.— Как мать. — Он пристально посмотрел на меня своим проницательным взором. — О каких семейных делах вы с ней беседовали?— О разных ее родственниках. Например, о Джаспере Блевинсе.— Э-э, да вы знаете Джаспера? Что с ним стало?— Погиб под колесами поезда.— Меня это ничуть не удивляет, — назидательно сказал Кадди. — У Джаспера вечно были неприятности. Умел доставлять их себе самому и окружающим. Но Элма относилась к нему хорошо. Джаспер всегда ходил у нее в любимчиках. — Глаза его сузились, в них сверкнула зависть, нечто вроде былого соперничества.— Что за неприятности?Кадди хотел было ответить, но затем передумал. С минуту он помолчал, по лицу было видно, что он ищет какой-то другой, альтернативный ответ.— Сексуального плана, к примеру. Лорел ведь была беременна, когда он женился на ней. Я сам едва на ней не женился, да узнал, что она в положении. — Он добавил удивленным голосом, словно за многие годы так и не удосужился обдумать этот факт: — Я так ни на ком и не женился. Откровенно говоря, не смог найти женщину, отвечающую моим запросам. Я частенько говорил Элме Краг, что, не родись я слишком поздно...Я перебил его:— Как давно вы работаете здесь, мистер Кадди?— Двадцать лет.— А в службе охраны?— Перешел спустя три, нет, четыре года после прихода сюда.— Вы помните то лето, когда был убит мистер Хэккет?— Помню, конечно. — Он весьма обеспокоенно посмотрел на меня. — Я не имел к этому никакого отношения. То есть хочу сказать, что даже не знал мистера Хэккета лично. В те дни я был всего-навсего мелкая сошка.— Никто вас ни в чем и не обвиняет, мистер Кадди. Я просто пытаюсь выяснить все, что возможно, об этом револьвере. По всей вероятности, его выкрали из этого здания и застрелили из него мистера Хэккета.— Ничего об этом не знаю.Его лицо сделалось непроницаемым, и на нем застыла маска добропорядочности. Я заподозрил, что он лжет.— Но вы должны помнить, как шли поиски револьвера, если работали в то время в службе охраны.— Не надо мне указывать, что я должен помнить, а что — нет.Он сделал вид, что его охватила вспышка ярости, и попытался вести себя соответственно. Кадди был вооружен, что придавало его ярости дополнительный вес.— Чего вы тут тщитесь вбить какие-то мысли мне в голову?— Попытка была бы безнадежной, — сострил я с деланным огорчением.Он угрожающе положил руку на рукоятку своего револьвера.— Вон отсюда! Вы не имеете права являться сюда, пудрить мне мозги и оскорблять.— Извиняюсь, если сказал что-то не то. Беру свои слова обратно. Хорошо?— Нет. Не хорошо.— Похоже, вы думаете, что я подозреваю вас или еще что. Вовсе нет. Того, кто меня интересует, зовут Сидни Марбург. Работал здесь чертежником.— Никогда не слыхал о таком. И ни на какие вопросы я больше не отвечаю.— Тогда попробую поговорить со служащими. — Я сделал шаг в сторону лифта. — На каком этаже заведующий кадрами?— Он на обеде.— Сейчас же только утро.— Я имею в виду, он еще не приходил. Сегодня его не будет.Я повернулся и посмотрел Кадди прямо в глаза.— Послушайте, это становится смешным. Что же вы знаете такого, чем ни в какую не желаете поделиться со мной?Он поднял откидывающуюся часть барьера и вышел, выхватив револьвер из кобуры. Выражение у него на лице было противное.— Убирайся! — прогремел он. — Тебе не удастся запачкать моих друзей, понял?— А что, Марбург — ваш друг?— Ты опять за свое? Снова переворачиваешь мои слова? Я в жизни не слыхал ни о каком Марбурге. Он что, еврей?— Не знаю.— А я — христианин. Благодари бога за это. Если бы я не верил в него, то пристрелил бы тебя на месте, как собаку.Праведный гнев и заряженный револьвер — такое сочетание напугало меня, я всегда его опасаюсь. Пришлось удалиться.Мой офис на Сансет-бульваре начинал походить на заброшенную обитель. В углу приемной свою раскидистую паутину вил паук. В окно вяло бились полусонные мухи, и их жужжание напоминало мерный ход летящего времени. На всех горизонтальных поверхностях тонким слоем лежала пыль.Стерев ее с письменного стола, я сел на него и достал чек, который дала мне Рут Марбург. Поскольку указанная на чеке дата еще не наступила, и его нельзя было предъявить к оплате в банк, я спрятал его в сейф. Однако богатым я себя не почувствовал.Позвонив в компанию «Корпус Кристи Нефть», я попросил соединить меня с начальником чертежного отдела, которого звали Паттерсон. Он помнил Сидни Марбурга, но говорил о нем, взвешивая каждое слово. «Сидни был хорошим работником, талантливым чертежником, всегда стремился стать художником, рад, что он стал им».— Я так понимаю, что он женился на бывшей миссис Хэккет?— Я тоже слышал, — уклончиво ответил Паттерсон.— Он работал у вас, когда убили Марка Хэккета?— Угу, и уволился примерно в то время.— Почему уволился?— Сказал мне, что получил возможность ехать учиться живописи в Мексику по стипендии.— Вы помните о пропаже револьвера? Того самого, из которого был застрелен Марк Хэккет?— Что-то слышал. — Голос его становился все слабее, словно уходя в преисподнюю. — Чертежный отдел за него не отвечал.И если вы подозреваете Сида, то здорово ошибаетесь, уважаемый. Сид не способен на убийство.— Рад это слышать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24