.."
(Продолжение следует.)
Мама (наша мама, а не курица) уехала на рынок, а без ее помощи мне не обойтись, не расшифровать эти беглые заметки...
7.9.60.
(Продолжение)
"У-на, у-на, веселились,
У-на, у-на, веселились!..
Елочку поставили, танцуем и танцуем... Верблюд фрукты и конфеты принес, зайчик морковку и капусту, медведь принес шоколад, а котик принес мясо и молочко - в бутылочке... а мясо - в бумажке. И все удивлялись: что он такое принес? Когда они уходили, папа их провожал, а маленького куренка уже укачивали. А гости ушли и промокли. Бегемот нечаянно пришел... Он опоздал прийти... Куренок маленький уже спал. Но папа накормил его все-таки".
- А что он ел, Маша, - бегемот?
- Кажется, кисель, мясо и чай. И лиса нечаянно опоздала.
- А что лиса ела в доме у курицы?
- Она добрая лиса была. Она только петухов ела.
- Как, Маша? Петухов?!! Значит, она и папу съела?
- Ну что ты, мама! Петуха она понюхала, а съела тесто.
- Какое еще тесто?
- На кухне. Честное слово, тесто съела. Потом все гости вернулись и стали есть. Опять все ели, ели... Ничего не оставили, все съели.
* * *
Другая сказка. Эту сказку Маша "читает" (будто бы читает):
- Книга называется "Никогда". Никогда не жили петух и курица. Никогда они не дрались. Никогда петух не мучил курочку. И петуха никогда не мучили. Маленьких цыплят тоже никогда не мучили. И никогда не ели кашу. Потом петух стал художником, он рисовал: апельсин, лисичку и своего цыпленка, потом яблоко, банан и грушу.
Художник рисовал длинное какое-то здание. Забор рисовал, грибы-счастливчики и ягоды...
(Поставленную перед собой "формальную задачу" уже забыла.)
* * *
Мама целовала Машу, и Маша сказала:
- Я какая-то обласканная.
8.9.60.
Ходили по грибы. Необыкновенный урожай маслят. В сосновом молоднячке за шоссейной дорогой набрали часа за полтора-два штук двести пятьдесят аппетитных крепеньких грибочков в коричневых клеенчатых шапочках.
Приволокли еще несколько больших хворостин. Вечером топили плиту, варили, жарили и мариновали грибы. Машка получила еще одно удовольствие: чистила грибы. Правда, очень скоро ее погнали спать, но спать она не могла.
- Ты что не спишь?
- Не могу. Я думаю все.
- О чем ты думаешь?
- Как я буду чистить грибы...
* * *
- Ой, мама, хорошо, что ты пришла! Погрей мне, пожалуйста, животик. А то у меня обострение.
Слыхала, как говорили: "У нее с горлышком обострение", "У меня с ногой обострение".
* * *
Беспокоимся: давно нет писем от бабушки и от тети Ляли.
Сидим дома. За окном беспросветный дождь.
Ходит пастух с маленьким дамским зонтиком. Коровы почему-то все черные.
9.9.60.
Трудно объяснить, почему мы здесь живем, не уезжаем в Питер. И ночью, и днем без передышки льет дождь. Холодно. Вчера вечером тетя Минзамал перебралась из своего бельведера вниз, в столовую. Умываемся в комнатах. Гимнастики уже много дней не делали.
Кашляем и чихаем.
Но живем все-таки, не уезжаем. Главное, что работается мне хорошо. Да и надежда нас не оставляет, что будет еще и на нашем небе солнце.
* * *
Утром сидит за столом завтракает. Съела сыр, слизала масло с бутерброда, а хлеб оставила.
- Маша! Кто же так ест?! Разве так хлеб и сыр едят?
Прихожу через минуту. Съела и второй кусок сыра.
- Ты что же это?
И мама:
- Ай! Ай! Разве так едят?
- А я по-грузинскому.
Кто-то в ее присутствии действительно говорил, что в Грузии едят сыр куском, заедая его хлебом.
10.9.60. Суббота.
Вчера весь день просидели дома. Только папа под вечер вышел во двор нарубить дров.
Вечером занимались с Машей азбукой, складывали из черных вырезных букв слова.
* * *
Мама читала Машке рассказ Куприна, напечатанный в "Огоньке". Там речь идет о петухе, которого загрызли соседские собаки. Маша слушала внимательно, потом перебила маму и говорит:
- Нет, ты неправильно прочла этот рассказ.
- Как неправильно?
- Я его не так поняла.
- А как ты поняла?
- Я поняла по-обыкновенному. Просто петух убежал, и его спасли хорошие собаки.
* * *
Как-то на этих днях мама спрашивает:
- Машенька, у тебя что-нибудь болит?
- Да, болит.
- Что же у тебя болит?
- Головка болит. Потом ручки, животик, ушко...
- Ах, вот как! Ушко болит?!
Подчеркивая эти слова, мама хочет сказать: ах, вот как? Тогда надо принять меры.
Но Машка понимает грозный тон этих слов по-своему.
- Нет, нет! - кричит она. - Не ушко! Ухо болит!
Дело в том, что я не рекомендую ей говорить: "Возьми меня за ручку", "Дай мне кусочек", "Я промочила ножки" и тому подобное.
И в самом деле - терпеть не могу эти сладенькие уменьшительные и ласкательные, которыми так неумеренно пользуются у нас в разговорной речи.
Куприн называл этот язык "языком богаделок и приживалок".
* * *
Ужинает. Есть не хочется. Давит ложкой творог на тарелке.
- Смотри, мама, какие я размазняки делаю.
* * *
Выпятила средний палец, остальные прижала к ладошке.
- Смотрите! Смотрите! Средний палец на такси едет.
* * *
Погода немного разгулялась. Правда, небо свинцово-сизое, но в просветах иногда появляется солнышко.
Машку облачили в пальто, поверх пальто напялили плащик и в этом костюме космонавта выпустили в сад.
Играет одна. Мама уехала в Лугу, тетя Минзамал мыслями уже в Питере, куда сегодня уезжает, а папа работает.
Несколько раз за окном раздавалось:
- Папычка-а-а! Ты что делаешь?
Получив очень знакомый ей стереотипный ответ, понуро удаляется.
Позже, когда папа кончит свой "урок", пойдем в лес.
* * *
Пришли два письма от тети Ляли. Одно письмо, представьте себе, написано на горчичниках! Это - Маше подарок (здесь горчичников купить мы не могли).
- Нет, нет! - кричит Машка. - Не надо мне этого подарочка! Я боюсь!
11.9.60.
Вчера ходили втроем в наш лесочек, в тот молодой соснячок, где растет так много маслят. Опять набрали около трех сотен этих аппетитных грибков. Больше половины отдали тете Минзамал, которая уехала вчера на три дня в Ленинград.
Машка отличная грибница. Мы с мамой, старые опытные волки, зубры, набрали на каждого по сто с небольшим грибов, а Машка - четырехлетняя собрала 57 штук.
А утром мы с нею ходили еще и за дровами. Собирать хворост и всякие деревянные колобашки - это почти так же интересно, как собирать грибы.
И уже поздно вечером опять ходили с мешком. На этот раз у нас была двойная цель: искали еще ножичек, который потеряла Маша, когда мы возвращались из похода за маслятами. Ножа не нашли.
* * *
- Мама, ты знала, что у тебя девочка родится?
- Нет, не знала.
- А когда я в животике была - ты тоже не знала?
- Нет, тоже не знала.
- А кого ты хотела - мальчика или девочку?
- Папа хотел мальчика. Он говорил: "Если будет мальчик, назовем его Ваня".
- А ты?
- А я хотела девочку. Я говорила: "Если родится девочка, назовем ее Машенькой".
Маша - с улыбкой, с довольным и даже торжествующим видом:
- Хорошо, что я родилась!!!
* * *
- Бедная девочка! - говорит мама.
Почему же это она бедная?
Выхожу во двор и тоже испытываю жалость к нашей Маруське.
- Папа! Папа! Смотри! Театр!..
Посадила на скамейку своих маленьких кукол, мишку и кота в сапогах и изощряется - прыгает, поет, танцует перед ними.
Ах, как не хватает ей братика, сестрички или "подрлуги".
* * *
Вчера день был преотличный, не жаркий, даже не очень теплый, но солнечный.
Сегодня - похуже. Дождя нет, но и солнца не видно. После завтрака ходили с Машей кормить хозяйских цыплят.
Машка несла миску, куда мама вылила гущу от вчерашнего супа, и накрошила хлеб - белый и черный. Машка идет, смотрит на хлеб и говорит:
- Я белый хлеб больше люблю... Я грузинка, потому?
- Нет, Маша, ты русская. Это у тебя мама грузинка.
- А цыплята? Они - грузины?
14.9.60.
Играет в саду. Готовит, лечит кукол, ходит в гости, ездит в автобусах и на поездах... И все - одна. Как она цепляется за тебя, когда выйдешь на минуту в сад:
- Папочка, давай поиграем?!
Чувствуешь себя извергом, палачом, зверем, когда говоришь "некогда".
Проводишь с нею, в общем, не так уж мало времени, даже очень много, а ей - мало. Ей нужен коллектив, товарищи и подруги. Зимой об этом нужно будет непременно и серьезно подумать.
* * *
Вчера вечером мама причесывала Машу. Говорит:
- Какая ты лохматая, Маша. Что это такое? Что ты за папуас?
Маша, искоса взглянув на нее:
- А ты знакома с папуасами?
- Да... знакома.
- Я тоже знакома.
- Где же ты их видела?
Дочка наша за словом в карман не лазает.
- Все мои друзья - папуасы, - говорит она.
Откуда вдруг это?
15.9.60.
Как-то раз, когда Машка просила меня "не ляботать", а поиграть с нею, я имел неосторожность, если не глупость, объяснить ей, что, если я не буду работать, у нас не будет денег.
- Ничего, возьмем где-нибудь, - сказала она.
- Деньги, Маша, не берут где-нибудь, а зарабатывают.
- Ну и не надо их, - сказала она. И я стал ей растолковывать, что без денег не будет у нас ни хлеба, ни мяса, ни конфет. И платье ей не на что будет купить, и башмаки, и чулочки... А я вот, мол, напишу рассказ, рассказ напечатают, мне за него пришлют денег и так далее и тому подобное.
Мама уже тогда сказала мне, что я "спускаю ребенка с небес на землю". Не в том беда, что на землю, а в том, что ударение делается на деньгах. Ведь на самом-то деле не так.
Вчера утром вышел в сад. Машутка играет. Я принял участие в игре, но через пять минут должен был заявить, что пора за стол, надо работать.
- Не работай немножко! Поиграй! - взмолилась Машка.
- Нет, Маша, надо идти работать.
- Не надо. Мы можем сегодня не покупать. У нас мясо, кажется, есть. Денег не надо.
Пришлось растолковывать (именно растолковывать, а это не ахти как действует на ребенка), что работает человек - и писатель, и булочник, и столяр, и рабочий у станка, и продавец в магазине - не потому, что платят деньги, а потому, что работа доставляет человеку радость.
Не уверен, что она это поняла. А кроме того, первое впечатление всегда ярче и первое объяснение - убедительнее.
* * *
Рассказывал Маше про цирк.
- А там львы есть?
- Да, - говорю, - бывают.
И рассказал, как укротительница кладет свою голову льву в пасть.
- В Ленинград, - говорю, - приедем, - возьмем тебя в цирк.
- Давай пойдем, - соглашается Маша. - Только я сама не буду совать голову. Хорошо?
Это условие я принимаю.
17.9.60.
Вечером топили плиту, мама жарила пирожки, обещала и Машке дать теста. Машка смотрела на нее с таким жадным нетерпением, что сама призналась:
- Я вся дрожу.
Делала маленькие пирожки с каким-то черносмородиновым джемом.
* * *
А третьего дня вечером мы с Машей (позже к нам присоединилась и мама) вырезали и склеивали звериную карусель - очень приятно нарисованную, но не очень ловко подогнанную самоделку Т.Глебовой. Машка намазывала фотоклеем там, где я ей показывал, и опять вся дрожала:
- Я сама... сама!..
* * *
Говорили о разных профессиях.
- А я кем буду? - спрашивала Машка.
- Кем хочешь, - говорю. - Ты можешь сама выбрать себе занятие. Можешь стать доктором, учительницей, почтальоном, столяром, писателем.
- Буду писателем. - Но сразу же спохватилась: - Нет, доктором.
Потом говорит:
- Я буду доктором, но буду только подрлуг своих лечить. Я чужих дядей боюсь лечить.
* * *
Ночью сегодня было холодно. Когда я после работы, в 1 час 30 минут, выходил в сад, стоял густейший, какой-то зловеще-беспросветный туман. Может быть, и заморозки были. Когда занимались гимнастикой, все вокруг блестело.
День солнечный. На небе ни облачка.
Но - прохладно.
Сейчас 11 часов. Мама и Маша ушли в лес за брусникой, но быстро вернулись. На траве лежит такая роса, что Машка тотчас промочила ноги. Вернулась, переобулись, опять пошли. Обещал после работы и я прийти...
18.9.60.
Очень ей хотелось еще раз пойти в лес.
Я ее разбудил, говорю:
- Пойдем в лес?
- Пойдем!
- Давай одевайся!..
И она сразу же, по-солдатски, по-пожарницки стала одеваться: стянула с себя ночную сорочку, влезла в рубашку, натянула чулки, штанишки... Но оказалось, что уже поздно, и в лес мы не пошли.
Мама сушила грибы. Машу к плите мы не подпускаем, но папа дал ей несколько палочек-шампури, нарезал из черной, белой и красной бумаги кружочков и рассыпал их по всем комнатам. Машка "собирала грибы", нанизывала их на палочки, сушила...
* * *
Утром сегодня говорит матери:
- Ты что мне каждый день говоришь: "Привереда! Привереда!" Что, тебе так нравится это слово?
* * *
Вернулось лето! Поют петухи, жужжат (шумно и весело жужжат) мухи... Только огород за моим окном являет собой картину самой несомненной осени: все жухнет, никнет, желтеет и сереет.
Разве что морковка и укроп по-прежнему зелены, но и к ним подбирается седина-желтизна.
19.9.60.
Вчера в лесу мама рассердилась на Машу.
- Ты где пропадаешь? Ты что не откликаешься, не кричишь "ау"? Ты что, заблудиться хочешь?
- Я была на своих полянках.
- На каких своих полянках?
- У меня здесь есть две любимые полянки.
Привела, показала маме - одну и другую. Мама говорит, что и в самом деле, очень милые, уютные полянки.
Самое удивительное, что Машка ей сказала:
- Я, мамочка, люблю здесь одна бывать...
* * *
Машка, по словам мамы, пока не найдет первый белый гриб, слоняется по лесу мрачная, хнычет, скулит, сердится... Иногда мама из жалости "подстраивает" ей грибы. Найдет беляка, не срежет его, а зовет Машу:
- Машенька, иди сюда, здесь, по-моему, грибами пахнет.
Машка прибегает, и обе начинают нюхать воздух. В конце концов Машка натыкается на белый гриб.
- Ой, ой, белый! Белый нашла!
Но мама уверяет - и я согласен с нею, - что Машка "все отлично понимает".
Вчера в лесу она зовет маму:
- Ой, мама, мама, иди сюда, грибами пахнет!
Мама приходит:
- Где? Да... пахнет...
- Ищи, - говорит Машка. И смотрит на сосенку. А там - два хорошеньких масленыша.
А когда считают дома грибы, подводят итоги, она говорит:
- Это я сама, без запаха нашла!..
То есть без подсказки.
21.9.60.
Вчера хозяйка зарезала одну из куриц, выкормленных нами. Мы с мамой, очень не хотели, чтобы Машка об этом узнала. Сентиментальность? Нет, просто рано еще...
* * *
А сегодня - огорчительное происшествие.
Все утро Маша провела с хозяйкой. Та снимает помидоры, копает картошку, и Машка все время с нею.
Потом мы ездили встречать маму. Я вел навьюченный велосипед, мама и Машка шли по тропинке следом. На картофельном поле, которое уже почти полностью обобрано, Машка - и мы ей в помощь - собирали завалявшиеся маленькие светленькие картофелинки.
Была весела. Во всяком случае, я ничего не заметил. А ее, оказывается, что-то грызло.
У калитки нашего сада она задержала мать и, краснея, сбиваясь, захлебываясь, стала что-то бормотать:
- Мамочка... меня... тетя Женя... кормила...
- Чем кормила?
- Курицей... или петухом...
- И ты ела?
- Да... ела.
- А почему же ты не сказала ей, что тебе нельзя?
- Я сказала... я сказала, что мне не позволяют. А потом все-таки съела.
И тут мама спросила (меня рядом уже не было):
- А почему ты папе об этом не сказала?
- Я боялась.
Позже, в лесу, я заговорил с Машкой на эту тему.
- Почему же ты, доча, мне не сказала, что ела петуха?
- Я боялась.
- Чего ты боялась? Разве мы с тобой не друзья?
- Дрлузья.
- Ты всегда мне говори правду. За правду я тебя никогда не накажу и никогда не поругаю.
Потом я вспомнил, как утром мы с мамой боялись, что Машка узнает о печальной участи выкормленных ею кур и петуха. И спросил у Машки:
- А тебе петуха не жалко было есть?
- Он меня клюнул, - ответила Машка (он ее на днях действительно клюнул за палец, когда она его кормила хлебом). Чудовищно? Жестоко? Нет. Это, конечно, первое пришедшее на язык объяснение, а никакое не проявление жестокости. А может быть, и не первое, может быть, она уже думала, искала оправдание - не перед нами, а перед собственной совестью.
23.9.60.
Сегодня опять сказочное утро. На солнце в 9 часов утра +21°.
* * *
Одевая ее после гимнастики, мама говорила, что вот Маша вырастет, станет спортсменкой, чемпионом СССР, поедет в Рим на олимпиаду, получит медаль...
Машка радовалась, расспрашивала и переспрашивала:
- Какой Рим? Какая медаль? Из чего она сделана?
И вдруг слышу - плачет.
- Ты что? Машенька!
- Бою-у-усь!
- Чего боишься? - спрашивает мама.
- Боюсь! Поезжай со мной.
- Куда поезжай?
- В Рим.
- Зачем?
- Медаль получа-а-ать... Я одна бою-у-усь!..
* * *
Растолковали ей, что такое зима, весна, лето, осень. Слушала, расспрашивала. Дело было в лесу. Вдруг вижу - остановилась, задумалась.
- Маша, ты что?
- Я думаю.
- О чем ты думаешь?
- Я думаю: когда бабушка приедет - зимой или летом?
26.9.60.
Записываю, против обыкновения, вечером. Утром ездили с Машей в Лугу провожали маму. Мама уехала автобусом в Ленинград встречать бабушку.
Двадцать минут Машка не отрываясь смотрела на стекло, за которым восседала ее ненаглядная мамсиночка. Стоило маме отвернуться, даже отвести взгляд в сторону, как Машка начинала кричать:
- Мама, смотри все врем я!
Мама сквозь толстое стекло не слышала. Пришлось мне написать эти слова на бумажке и показать ей.
На рынке зашли в фотографию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
(Продолжение следует.)
Мама (наша мама, а не курица) уехала на рынок, а без ее помощи мне не обойтись, не расшифровать эти беглые заметки...
7.9.60.
(Продолжение)
"У-на, у-на, веселились,
У-на, у-на, веселились!..
Елочку поставили, танцуем и танцуем... Верблюд фрукты и конфеты принес, зайчик морковку и капусту, медведь принес шоколад, а котик принес мясо и молочко - в бутылочке... а мясо - в бумажке. И все удивлялись: что он такое принес? Когда они уходили, папа их провожал, а маленького куренка уже укачивали. А гости ушли и промокли. Бегемот нечаянно пришел... Он опоздал прийти... Куренок маленький уже спал. Но папа накормил его все-таки".
- А что он ел, Маша, - бегемот?
- Кажется, кисель, мясо и чай. И лиса нечаянно опоздала.
- А что лиса ела в доме у курицы?
- Она добрая лиса была. Она только петухов ела.
- Как, Маша? Петухов?!! Значит, она и папу съела?
- Ну что ты, мама! Петуха она понюхала, а съела тесто.
- Какое еще тесто?
- На кухне. Честное слово, тесто съела. Потом все гости вернулись и стали есть. Опять все ели, ели... Ничего не оставили, все съели.
* * *
Другая сказка. Эту сказку Маша "читает" (будто бы читает):
- Книга называется "Никогда". Никогда не жили петух и курица. Никогда они не дрались. Никогда петух не мучил курочку. И петуха никогда не мучили. Маленьких цыплят тоже никогда не мучили. И никогда не ели кашу. Потом петух стал художником, он рисовал: апельсин, лисичку и своего цыпленка, потом яблоко, банан и грушу.
Художник рисовал длинное какое-то здание. Забор рисовал, грибы-счастливчики и ягоды...
(Поставленную перед собой "формальную задачу" уже забыла.)
* * *
Мама целовала Машу, и Маша сказала:
- Я какая-то обласканная.
8.9.60.
Ходили по грибы. Необыкновенный урожай маслят. В сосновом молоднячке за шоссейной дорогой набрали часа за полтора-два штук двести пятьдесят аппетитных крепеньких грибочков в коричневых клеенчатых шапочках.
Приволокли еще несколько больших хворостин. Вечером топили плиту, варили, жарили и мариновали грибы. Машка получила еще одно удовольствие: чистила грибы. Правда, очень скоро ее погнали спать, но спать она не могла.
- Ты что не спишь?
- Не могу. Я думаю все.
- О чем ты думаешь?
- Как я буду чистить грибы...
* * *
- Ой, мама, хорошо, что ты пришла! Погрей мне, пожалуйста, животик. А то у меня обострение.
Слыхала, как говорили: "У нее с горлышком обострение", "У меня с ногой обострение".
* * *
Беспокоимся: давно нет писем от бабушки и от тети Ляли.
Сидим дома. За окном беспросветный дождь.
Ходит пастух с маленьким дамским зонтиком. Коровы почему-то все черные.
9.9.60.
Трудно объяснить, почему мы здесь живем, не уезжаем в Питер. И ночью, и днем без передышки льет дождь. Холодно. Вчера вечером тетя Минзамал перебралась из своего бельведера вниз, в столовую. Умываемся в комнатах. Гимнастики уже много дней не делали.
Кашляем и чихаем.
Но живем все-таки, не уезжаем. Главное, что работается мне хорошо. Да и надежда нас не оставляет, что будет еще и на нашем небе солнце.
* * *
Утром сидит за столом завтракает. Съела сыр, слизала масло с бутерброда, а хлеб оставила.
- Маша! Кто же так ест?! Разве так хлеб и сыр едят?
Прихожу через минуту. Съела и второй кусок сыра.
- Ты что же это?
И мама:
- Ай! Ай! Разве так едят?
- А я по-грузинскому.
Кто-то в ее присутствии действительно говорил, что в Грузии едят сыр куском, заедая его хлебом.
10.9.60. Суббота.
Вчера весь день просидели дома. Только папа под вечер вышел во двор нарубить дров.
Вечером занимались с Машей азбукой, складывали из черных вырезных букв слова.
* * *
Мама читала Машке рассказ Куприна, напечатанный в "Огоньке". Там речь идет о петухе, которого загрызли соседские собаки. Маша слушала внимательно, потом перебила маму и говорит:
- Нет, ты неправильно прочла этот рассказ.
- Как неправильно?
- Я его не так поняла.
- А как ты поняла?
- Я поняла по-обыкновенному. Просто петух убежал, и его спасли хорошие собаки.
* * *
Как-то на этих днях мама спрашивает:
- Машенька, у тебя что-нибудь болит?
- Да, болит.
- Что же у тебя болит?
- Головка болит. Потом ручки, животик, ушко...
- Ах, вот как! Ушко болит?!
Подчеркивая эти слова, мама хочет сказать: ах, вот как? Тогда надо принять меры.
Но Машка понимает грозный тон этих слов по-своему.
- Нет, нет! - кричит она. - Не ушко! Ухо болит!
Дело в том, что я не рекомендую ей говорить: "Возьми меня за ручку", "Дай мне кусочек", "Я промочила ножки" и тому подобное.
И в самом деле - терпеть не могу эти сладенькие уменьшительные и ласкательные, которыми так неумеренно пользуются у нас в разговорной речи.
Куприн называл этот язык "языком богаделок и приживалок".
* * *
Ужинает. Есть не хочется. Давит ложкой творог на тарелке.
- Смотри, мама, какие я размазняки делаю.
* * *
Выпятила средний палец, остальные прижала к ладошке.
- Смотрите! Смотрите! Средний палец на такси едет.
* * *
Погода немного разгулялась. Правда, небо свинцово-сизое, но в просветах иногда появляется солнышко.
Машку облачили в пальто, поверх пальто напялили плащик и в этом костюме космонавта выпустили в сад.
Играет одна. Мама уехала в Лугу, тетя Минзамал мыслями уже в Питере, куда сегодня уезжает, а папа работает.
Несколько раз за окном раздавалось:
- Папычка-а-а! Ты что делаешь?
Получив очень знакомый ей стереотипный ответ, понуро удаляется.
Позже, когда папа кончит свой "урок", пойдем в лес.
* * *
Пришли два письма от тети Ляли. Одно письмо, представьте себе, написано на горчичниках! Это - Маше подарок (здесь горчичников купить мы не могли).
- Нет, нет! - кричит Машка. - Не надо мне этого подарочка! Я боюсь!
11.9.60.
Вчера ходили втроем в наш лесочек, в тот молодой соснячок, где растет так много маслят. Опять набрали около трех сотен этих аппетитных грибков. Больше половины отдали тете Минзамал, которая уехала вчера на три дня в Ленинград.
Машка отличная грибница. Мы с мамой, старые опытные волки, зубры, набрали на каждого по сто с небольшим грибов, а Машка - четырехлетняя собрала 57 штук.
А утром мы с нею ходили еще и за дровами. Собирать хворост и всякие деревянные колобашки - это почти так же интересно, как собирать грибы.
И уже поздно вечером опять ходили с мешком. На этот раз у нас была двойная цель: искали еще ножичек, который потеряла Маша, когда мы возвращались из похода за маслятами. Ножа не нашли.
* * *
- Мама, ты знала, что у тебя девочка родится?
- Нет, не знала.
- А когда я в животике была - ты тоже не знала?
- Нет, тоже не знала.
- А кого ты хотела - мальчика или девочку?
- Папа хотел мальчика. Он говорил: "Если будет мальчик, назовем его Ваня".
- А ты?
- А я хотела девочку. Я говорила: "Если родится девочка, назовем ее Машенькой".
Маша - с улыбкой, с довольным и даже торжествующим видом:
- Хорошо, что я родилась!!!
* * *
- Бедная девочка! - говорит мама.
Почему же это она бедная?
Выхожу во двор и тоже испытываю жалость к нашей Маруське.
- Папа! Папа! Смотри! Театр!..
Посадила на скамейку своих маленьких кукол, мишку и кота в сапогах и изощряется - прыгает, поет, танцует перед ними.
Ах, как не хватает ей братика, сестрички или "подрлуги".
* * *
Вчера день был преотличный, не жаркий, даже не очень теплый, но солнечный.
Сегодня - похуже. Дождя нет, но и солнца не видно. После завтрака ходили с Машей кормить хозяйских цыплят.
Машка несла миску, куда мама вылила гущу от вчерашнего супа, и накрошила хлеб - белый и черный. Машка идет, смотрит на хлеб и говорит:
- Я белый хлеб больше люблю... Я грузинка, потому?
- Нет, Маша, ты русская. Это у тебя мама грузинка.
- А цыплята? Они - грузины?
14.9.60.
Играет в саду. Готовит, лечит кукол, ходит в гости, ездит в автобусах и на поездах... И все - одна. Как она цепляется за тебя, когда выйдешь на минуту в сад:
- Папочка, давай поиграем?!
Чувствуешь себя извергом, палачом, зверем, когда говоришь "некогда".
Проводишь с нею, в общем, не так уж мало времени, даже очень много, а ей - мало. Ей нужен коллектив, товарищи и подруги. Зимой об этом нужно будет непременно и серьезно подумать.
* * *
Вчера вечером мама причесывала Машу. Говорит:
- Какая ты лохматая, Маша. Что это такое? Что ты за папуас?
Маша, искоса взглянув на нее:
- А ты знакома с папуасами?
- Да... знакома.
- Я тоже знакома.
- Где же ты их видела?
Дочка наша за словом в карман не лазает.
- Все мои друзья - папуасы, - говорит она.
Откуда вдруг это?
15.9.60.
Как-то раз, когда Машка просила меня "не ляботать", а поиграть с нею, я имел неосторожность, если не глупость, объяснить ей, что, если я не буду работать, у нас не будет денег.
- Ничего, возьмем где-нибудь, - сказала она.
- Деньги, Маша, не берут где-нибудь, а зарабатывают.
- Ну и не надо их, - сказала она. И я стал ей растолковывать, что без денег не будет у нас ни хлеба, ни мяса, ни конфет. И платье ей не на что будет купить, и башмаки, и чулочки... А я вот, мол, напишу рассказ, рассказ напечатают, мне за него пришлют денег и так далее и тому подобное.
Мама уже тогда сказала мне, что я "спускаю ребенка с небес на землю". Не в том беда, что на землю, а в том, что ударение делается на деньгах. Ведь на самом-то деле не так.
Вчера утром вышел в сад. Машутка играет. Я принял участие в игре, но через пять минут должен был заявить, что пора за стол, надо работать.
- Не работай немножко! Поиграй! - взмолилась Машка.
- Нет, Маша, надо идти работать.
- Не надо. Мы можем сегодня не покупать. У нас мясо, кажется, есть. Денег не надо.
Пришлось растолковывать (именно растолковывать, а это не ахти как действует на ребенка), что работает человек - и писатель, и булочник, и столяр, и рабочий у станка, и продавец в магазине - не потому, что платят деньги, а потому, что работа доставляет человеку радость.
Не уверен, что она это поняла. А кроме того, первое впечатление всегда ярче и первое объяснение - убедительнее.
* * *
Рассказывал Маше про цирк.
- А там львы есть?
- Да, - говорю, - бывают.
И рассказал, как укротительница кладет свою голову льву в пасть.
- В Ленинград, - говорю, - приедем, - возьмем тебя в цирк.
- Давай пойдем, - соглашается Маша. - Только я сама не буду совать голову. Хорошо?
Это условие я принимаю.
17.9.60.
Вечером топили плиту, мама жарила пирожки, обещала и Машке дать теста. Машка смотрела на нее с таким жадным нетерпением, что сама призналась:
- Я вся дрожу.
Делала маленькие пирожки с каким-то черносмородиновым джемом.
* * *
А третьего дня вечером мы с Машей (позже к нам присоединилась и мама) вырезали и склеивали звериную карусель - очень приятно нарисованную, но не очень ловко подогнанную самоделку Т.Глебовой. Машка намазывала фотоклеем там, где я ей показывал, и опять вся дрожала:
- Я сама... сама!..
* * *
Говорили о разных профессиях.
- А я кем буду? - спрашивала Машка.
- Кем хочешь, - говорю. - Ты можешь сама выбрать себе занятие. Можешь стать доктором, учительницей, почтальоном, столяром, писателем.
- Буду писателем. - Но сразу же спохватилась: - Нет, доктором.
Потом говорит:
- Я буду доктором, но буду только подрлуг своих лечить. Я чужих дядей боюсь лечить.
* * *
Ночью сегодня было холодно. Когда я после работы, в 1 час 30 минут, выходил в сад, стоял густейший, какой-то зловеще-беспросветный туман. Может быть, и заморозки были. Когда занимались гимнастикой, все вокруг блестело.
День солнечный. На небе ни облачка.
Но - прохладно.
Сейчас 11 часов. Мама и Маша ушли в лес за брусникой, но быстро вернулись. На траве лежит такая роса, что Машка тотчас промочила ноги. Вернулась, переобулись, опять пошли. Обещал после работы и я прийти...
18.9.60.
Очень ей хотелось еще раз пойти в лес.
Я ее разбудил, говорю:
- Пойдем в лес?
- Пойдем!
- Давай одевайся!..
И она сразу же, по-солдатски, по-пожарницки стала одеваться: стянула с себя ночную сорочку, влезла в рубашку, натянула чулки, штанишки... Но оказалось, что уже поздно, и в лес мы не пошли.
Мама сушила грибы. Машу к плите мы не подпускаем, но папа дал ей несколько палочек-шампури, нарезал из черной, белой и красной бумаги кружочков и рассыпал их по всем комнатам. Машка "собирала грибы", нанизывала их на палочки, сушила...
* * *
Утром сегодня говорит матери:
- Ты что мне каждый день говоришь: "Привереда! Привереда!" Что, тебе так нравится это слово?
* * *
Вернулось лето! Поют петухи, жужжат (шумно и весело жужжат) мухи... Только огород за моим окном являет собой картину самой несомненной осени: все жухнет, никнет, желтеет и сереет.
Разве что морковка и укроп по-прежнему зелены, но и к ним подбирается седина-желтизна.
19.9.60.
Вчера в лесу мама рассердилась на Машу.
- Ты где пропадаешь? Ты что не откликаешься, не кричишь "ау"? Ты что, заблудиться хочешь?
- Я была на своих полянках.
- На каких своих полянках?
- У меня здесь есть две любимые полянки.
Привела, показала маме - одну и другую. Мама говорит, что и в самом деле, очень милые, уютные полянки.
Самое удивительное, что Машка ей сказала:
- Я, мамочка, люблю здесь одна бывать...
* * *
Машка, по словам мамы, пока не найдет первый белый гриб, слоняется по лесу мрачная, хнычет, скулит, сердится... Иногда мама из жалости "подстраивает" ей грибы. Найдет беляка, не срежет его, а зовет Машу:
- Машенька, иди сюда, здесь, по-моему, грибами пахнет.
Машка прибегает, и обе начинают нюхать воздух. В конце концов Машка натыкается на белый гриб.
- Ой, ой, белый! Белый нашла!
Но мама уверяет - и я согласен с нею, - что Машка "все отлично понимает".
Вчера в лесу она зовет маму:
- Ой, мама, мама, иди сюда, грибами пахнет!
Мама приходит:
- Где? Да... пахнет...
- Ищи, - говорит Машка. И смотрит на сосенку. А там - два хорошеньких масленыша.
А когда считают дома грибы, подводят итоги, она говорит:
- Это я сама, без запаха нашла!..
То есть без подсказки.
21.9.60.
Вчера хозяйка зарезала одну из куриц, выкормленных нами. Мы с мамой, очень не хотели, чтобы Машка об этом узнала. Сентиментальность? Нет, просто рано еще...
* * *
А сегодня - огорчительное происшествие.
Все утро Маша провела с хозяйкой. Та снимает помидоры, копает картошку, и Машка все время с нею.
Потом мы ездили встречать маму. Я вел навьюченный велосипед, мама и Машка шли по тропинке следом. На картофельном поле, которое уже почти полностью обобрано, Машка - и мы ей в помощь - собирали завалявшиеся маленькие светленькие картофелинки.
Была весела. Во всяком случае, я ничего не заметил. А ее, оказывается, что-то грызло.
У калитки нашего сада она задержала мать и, краснея, сбиваясь, захлебываясь, стала что-то бормотать:
- Мамочка... меня... тетя Женя... кормила...
- Чем кормила?
- Курицей... или петухом...
- И ты ела?
- Да... ела.
- А почему же ты не сказала ей, что тебе нельзя?
- Я сказала... я сказала, что мне не позволяют. А потом все-таки съела.
И тут мама спросила (меня рядом уже не было):
- А почему ты папе об этом не сказала?
- Я боялась.
Позже, в лесу, я заговорил с Машкой на эту тему.
- Почему же ты, доча, мне не сказала, что ела петуха?
- Я боялась.
- Чего ты боялась? Разве мы с тобой не друзья?
- Дрлузья.
- Ты всегда мне говори правду. За правду я тебя никогда не накажу и никогда не поругаю.
Потом я вспомнил, как утром мы с мамой боялись, что Машка узнает о печальной участи выкормленных ею кур и петуха. И спросил у Машки:
- А тебе петуха не жалко было есть?
- Он меня клюнул, - ответила Машка (он ее на днях действительно клюнул за палец, когда она его кормила хлебом). Чудовищно? Жестоко? Нет. Это, конечно, первое пришедшее на язык объяснение, а никакое не проявление жестокости. А может быть, и не первое, может быть, она уже думала, искала оправдание - не перед нами, а перед собственной совестью.
23.9.60.
Сегодня опять сказочное утро. На солнце в 9 часов утра +21°.
* * *
Одевая ее после гимнастики, мама говорила, что вот Маша вырастет, станет спортсменкой, чемпионом СССР, поедет в Рим на олимпиаду, получит медаль...
Машка радовалась, расспрашивала и переспрашивала:
- Какой Рим? Какая медаль? Из чего она сделана?
И вдруг слышу - плачет.
- Ты что? Машенька!
- Бою-у-усь!
- Чего боишься? - спрашивает мама.
- Боюсь! Поезжай со мной.
- Куда поезжай?
- В Рим.
- Зачем?
- Медаль получа-а-ать... Я одна бою-у-усь!..
* * *
Растолковали ей, что такое зима, весна, лето, осень. Слушала, расспрашивала. Дело было в лесу. Вдруг вижу - остановилась, задумалась.
- Маша, ты что?
- Я думаю.
- О чем ты думаешь?
- Я думаю: когда бабушка приедет - зимой или летом?
26.9.60.
Записываю, против обыкновения, вечером. Утром ездили с Машей в Лугу провожали маму. Мама уехала автобусом в Ленинград встречать бабушку.
Двадцать минут Машка не отрываясь смотрела на стекло, за которым восседала ее ненаглядная мамсиночка. Стоило маме отвернуться, даже отвести взгляд в сторону, как Машка начинала кричать:
- Мама, смотри все врем я!
Мама сквозь толстое стекло не слышала. Пришлось мне написать эти слова на бумажке и показать ей.
На рынке зашли в фотографию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32