Наличие денег не реально, а вот их отсутствие как раз очень даже реально, реально, как дождь.
Я похлопал себя по карманам, ощутив, что в этот момент потерял несколько сантиметров в росте.
– Вы все получите обратно. Я верну все до пенса, – сказал я, правда не совсем уверенный, как это сделаю. Затем в голову мне ударила новая идея. – В самом деле, – торопливо добавил я, – если вы одолжите мне пять тысяч, я смогу отыграться.
Кот снова усмехнулся, прикусив нижнюю губу, так что вдруг стал похож на одну из устрашающих самурайских военных масок.
– Кредит исчерпан, – услышал я. – Мне нужны мои деньги.
Я уставился в лакированный дубовый паркет. Вдруг мне представилось, что под ногами у меня поверхность какого-то загадочного озера, манящего нырнуть и скрыться в его глубине от этих пронизывающих взоров.
– В данный момент я не располагаю наличными…
– В таком случае определим процент в счет задержки выплаты, – сказал Кот.
– Какой же?
– Сто процентов в неделю, – сказал он. – Девять тысяч фунтов плюс два лимонада каждый по полтора фунта (это цена по клубному прейскуранту) и три фунта – закуски в баре. За несколько недель набежит миллион, и тогда вы все равно продадите мне дом на моих условиях. Только прибыли никакой с этого не получите. Вы сделаете все для меня задаром.
– Боюсь, что не приму ваших условий, – честно ответил я.
– У нас уже были такие люди, которые не принимали наших условий, не правда ли, Гарри? – обратился Кот к человеку, которого представил как «старшего сотрудника полиции». – И что с ними случилось, напомните мне, пожалуйста?
– Не знаю, – напыщенно ответил полисмен. – Их давно уже что-то не видно.
– Вы мне угрожаете? – уточнил я.
– Он определенно угрожает, – фыркнул пес, очевидно задетый за живое моей несообразительностью. – От него несет потом – значит, готов к драке! Дай-ка я зарычу на него, а если не подействует, то, может быть, по-быстрому смоемся?
– Да, я кое-что забыл вам сказать, – заговорил Кот. – Делайте, как мы сказали, или – выбирайте сами.
– Я бы предпочел уйти, – ответил я.
– Грр! – подтвердил Пучок, но рычание его было довольно нерешительным.
– Ступайте, – сказал Кот, – и подумайте о том, что для вас лучше. Мистер Уилкс свяжется с вами утром. Он посвятит вас в детали и сообщит, где найти адвоката, которого вы наймете для нашей пожилой леди, хозяйки Чартерстауна. А теперь уведите этого глупого шелудивого пса из моего дома!
– Фас! – рявкнул пес. – Позвольте, сэр, хоть зубы ему показать напоследок. Думаю, это заметно изменит его отношение.
– Фу, Пучок, – бросил я, заметив, что он уже подбирает губу, чтобы оскалиться на хозяина дома.
Дворецкий показал нам на выход. Пучок не переставал рычать, даже когда дверь за нами закрылась.
– Я вам еще покажу! – рявкнул он на прощание в пустой лик дверей.
Когда мы добрались до парковки, машина не завелась, и пришлось вызывать техпомощь Королевского автомобильного клуба.
Вынужденно просиживая на парковке в ожидании техников и буксира, мы наблюдали, как банкиры, адвокаты и бухгалтеры залезают в свои «лексусы», «мерседесы» и «ягуары». Казалось, жизнь проходит мимо: настоящая, богатая, разноцветная, как игорные фишки, в то время как я торчу на обочине с беспризорным псом. И я, по меткому выражению Линдси, не свободен.
– Ходовая часть накрылась, – сообщил прибывший техник после нескольких безуспешных попыток завести машину.
– Само собой, – согласился я, – у меня уже все накрылось.
8
«ГАВ!» – СЛОВО ИЗ ТРЕХ БУКВ
Я был, конечно, здорово запуган Майклом Котом, но вот не принял ли этот испуг форму паранойи? Такие сомнения преследовали меня, когда я решил записать весь наш разговор на листке бумаги. Я так себе воображал, что если я вдруг пропаду, если вдруг со мной что-нибудь случится, то никто не будет иметь ни малейшего представления, где меня искать, если я не оставлю хоть какого-то письменного свидетельства.
Я сидел за столом и смотрел в окно, наблюдая за бодрым краснорожим субъектом в кепке газовщика, отключающим меня от централи. Миска с «Чириоуз», которые я собирался съесть на завтрак, казалось, суммировала мои перспективы: точно обломки кораблекрушения плавали передо мной круглые нули колечек для завтрака…
– Ах, – сказал Пучок, принимая асану, которую йоги называют позой спускающейся собаки, и поглядывая на поставленную перед ним миску с едой. – Вытяните конечности, дабы изгнать грязные наносы ночи!
Я так и не понял, что он хотел этим сказать.
Рядом с миской лежал листок бумаги формата А4, на котором было начертано: «Признание Д. Баркера ». Звучало высокопарно и одновременно устрашающе, почти как завещание, так что я перечеркнул эту эпитафию и красивым почерком вывел следующее: «Информация о криминальных сношениях мистера Тиббса и Д. Баркера ».
Затем, немного погодя, я изменил «сношения » на «взаимоотношения » и описал всю схему авантюры, перечисляя до последнего пенни все, что удержалось в памяти, указав на предложенную мне мзду и размер нелегальной прибыли, которую мой предполагаемый компаньон собирался беззастенчиво прикарманить.
Этот листок попадет к моим адвокатам, которые будут исполнять мою последнюю волю, фантазировал я далее. Таким образом, Тиббса ждали большие неприятности. Я сообщу ему, что предпринял для очистки совести, и, как знать, может быть, это удержит его от необдуманных шагов по отношению ко мне.
Посмотрим на светлую сторону событий, решил я, глядя в тарелку. Никаких «нулей», это просто маленькие спасательные круги, которые плавают в молоке, крошечные островки надежды.
Пучок вышел из асаны «собака на спуске» и шагнул вперед, чтобы превратить в кварки свою пищу. Кварк – элементарная частица на субатомном уровне, которая перестает существовать еще до того, как реально появляется. То же самое происходило с псом: граница между намерением поесть, самим процессом еды и его финалом была определима, вероятно, только в какой-нибудь засекреченной швейцарской лаборатории молекулярной физики.
Я поставил свои хлопья перед псом, как только он убедил меня, что такая еда «полезна для повышения шерстистости».
– Харч здесь, конечно, не тот, что у Люси, – заметил он со всесокрушающей собачьей искренностью.
– А что было у Люси? – спросил я.
– Стейк, курятина, ветчина и еще такие странные колбасные рулетики, – сказал Пучок.
– Что-нибудь еще?
– Да нет, больше ничего особенного. Джим угостил меня странной печениной и остатками со своей тарелки, – признался пес в заключение своих гастрономических откровений.
– Кто такой Джим? – поинтересовался я. – Я ничего не слыхал о Джиме, почему о нем прежде никто не упоминал, что еще за черт такой этот Джим?
– Фас на вас! – рявкнул пес. – Такой мускулистый тип. Усатый и сильно пахнет лосьоном после бритья.
– А что он делает у Люси?
– Он не «делает» – он действует, – конфиденциально поправил пес. – Кокетничает напропалую.
– Это как?
– А вот так. Возьмет кусочек курицы, держит так, чтоб мне было не достать, и дразнит. Ишь, куриный кокетник.
– Ну и что?
– Ну, и тогда я встаю на задние лапы, принимаю вашу «человеческую позу», а он поднимает мясо еще выше. В общем, приходится даже подпрыгивать. Вот так с ним и танцуем.
Я вперил взгляд в небеса.
– А что у него за отношения с Люси?
– Она дает ему еду. – При слове «еда» пес учтиво склонил голову набок, отдавая дань самоотверженности Люси.
– И все?
– Еще поит, – присовокупил пес, явно довольный, как будто справился со всеми ответами на вопросы теста.
Такая ситуация с собаками: то они несут полный бред о каждом попавшемся предмете, когда их не спрашивают, а в ответственный момент из них приходится вытягивать информацию клещами.
– Между ними есть… э-э-э… какие-нибудь отношения?
– Еда и питье задаром! – воскликнул пес. – Вот это, я понимаю, отношения! А ты как смотришь на это, приятель?
– Они целовались? – уточнил я.
– Регулярно, – ухмыльнулся пес.
Я подумал, уж лучше бы она занималась этим не дома. У меня отчего-то защемило сердце. Я чувствовал странную неловкость, и в то же время эти расспросы казались мне предательством по отношению к Линдси.
– Как думаешь, она любит этого Джима? – спросил я.
– О да, – откликнулся пес, – но не так, как я – тебя. А ты меня любишь?
Я потрепал его за ухом.
– Очень.
В самом деле, как быстро все случилось. Я о наших с псом взаимоотношениях.
Я почувствовал, как внутри поднимается тепло, и устыдился. У меня была собака, которая любила меня, у меня была Линдси, которая все время твердила, что без ума от меня, глядя мне в глаза. Собаке заглянуть в мои глаза было значительно труднее, и поэтому он чаще тыкался носом в колено.
Мы с Линдси редко говорили друг другу: «Я люблю тебя», обычно – надрывно звенящее «я от тебя без ума». Это «я люблю тебя» всегда давалось мне с особым трудом, впервые я сообщил Линдси о своих чувствах в таких словах через год и три месяца после начала нашего знакомства. В тот момент зазвонили колокола, извещавшие о наступлении Нового года.
Казалось, я мог говорить подобные вещи лишь по большим праздникам, когда на поверхность всплывают фантазии, а ум, напротив, тонет в алкоголе.
В дверь постучали. Выбравшись в коридор, я обнаружил на полу конверт, по виду очень дорогой. На нем стояло мое имя, но адрес был написан неправильно.
Из вскрытого пакета выкатилась игорная фишка на 500 фунтов стерлингов. Я повертел ее в пальцах, она магнитом притягивала глаза, как колбаса притягивает собаку. Жизнь – это, в сущности, «однорукий бандит», подумалось мне в этот момент. Чем дольше играешь, тем больше увлекаешься. Потом я заглянул в конверт. Там была еще записка, небрежным почерком было нацарапано: «Морковка». Понятное дело, «для ослика». Что дальше? Очевидно, дубинка, если морковка не поможет. Я положил фишку в карман брюк, одел ошейник Пучку и вышел из дома.
«Что же это такое, – призадумался я во время прогулки, когда мы шли на свидание с Линдси по приморскому бульвару, – что может заставить тебя полюбить так быстро?»
Наверное, пес разбудил во мне какие-то отцовские качества. Дело не просто в привязанности и не в том, что я за него, прирученного, в ответе… Впрочем, стоило расспросить об этом собаку.
– Ты сказал, что любишь меня, – заметил я, когда мы приближались к лотку с мороженым. Там было фисташковое, мое любимое. Пес трусил рядом, преданно посматривая на меня.
– О да, – живо откликнулся он.
– За что?
– Вы такой добрый, – сказал пес, слабо кивнув головой. – Простите меня, – кашлянул он, – голова немного кружится от голода.
– Ты же завтракал только что, – напомнил я.
– Это когда?
– Утром.
– Ну, если вы так считаете, – сказал он, хмурый, как понедельник, – тогда…
– Завтракал-завтракал. И еще прикончил мои хлопья.
– Разве это еда для собаки? Хлопья… – обиженно заявил Пучок.
– А что же еще, если не еда?
– Тоже мне еда, – фыркнул пес. – Состоит из одних дырочек, а потом они в животе собираются в одну большую дырку. Ничего удивительного, что я все время голоден.
– Но ты еще слопал полбанки собачьих консервов, – напомнил я неоспоримый факт.
– Скудная компенсация за мои труды на ваше благо, – почти простонал он.
– Прекрасно, это именно то, что рекомендуют производители консервов: не перекармливать.
– Да? – саркастически заметил пес. – Разве эти производители – собаки? Если бы они были собаками, рискну предположить, что рекомендации по кормлению были бы совершенно другие. – Тут он заметил мороженщика и замер у лотка с видом диабетика, готового свалиться с ног, если немедленно не получит сладкого.
– Любишь мороженое? – спросил я, подумывая тем временем: «Не мешало бы сводить тебя к ветеринару, чтобы установить подходящую диету».
– Я бы не прочь отведать парочку самых кро-о-ошечных «Магнумов», – залебезил пес.
– Ничего себе «крошечных». Магнум – это самое большое эскимо, потому оно и называется «Магнум».
– Что ж, – удрученно произнес пес, – раз нет маленьких «Магнумов»…
– То ты согласен на большие.
– Да, и двойной шоколад – это весьма калорийно…
– Как раз то, чего требует твое хрупкое телосложение.
Пучок расцвел.
Мороженое было куплено и съедено на скамейке, обращенной к морю, над которым кружились чайки, истерическими криками распугивая одиноких прохожих. Было в них нечто эфемерное и преходящее, как все в этом мире, и особенно «Магнум», исчезнувший, как эхо вечности, в наших глотках.
Вероятно, это было не самое подходящее время, для того чтобы оповестить Линдси о появлении в нашей жизни четвероногого друга. Препятствия тут могли возникнуть самые разные. Во-первых, ее новый ковер, а во-вторых, и это куда более важно, мне не удастся скрыть от нее, что я разговариваю с собакой.
Поглощая шоколадное лакомство, я чувствовал на себе честный и преданный собачий взгляд – Пучок расправился со своей порцией быстрее, чем я успел произнести: «Эта штука стоит два фунта тридцать пенсов, постарайся растянуть удовольствие».
Два тридцать каждое. Примерно одна четырехтысячная моего долга Тиббсу.
Пес юлил передо мной, припадал на передние лапы и гипнотизировал, как удав. Каждое движение моей руки ко рту сопровождалось его неотрывным взглядом.
Я слизнул остатки эскимо и сидел, постукивая палочкой о скамейку.
– Ты же не съел палочку! – напомнил пес.
– Палочки не едят.
– Это же косточка от мороженого! Их специально прячут в шоколаде, чтобы ты смог добраться до них в последнюю очередь.
Я бросил ему палочку, и он слопал ее на лету. Дальше, намекал Кот, будет палочка. Только на ней уже будет не мороженое и не леденец. Хотя как знать, какого размера палочку они намерены против меня использовать. Весьма возможно, бейсбольную биту. А то и стальную клюшку для гольфа, также любимую гангстерами.
– А как ты относишься к палкам? – спросил я его. – Большим, настоящим палкам?
Пес отвернулся, словно не расслышав этих слов, видимо приняв их за какой-то обидный намек.
– Кстати, о любви, – вдруг вспомнил он, отрывая взгляд от синего горизонта. – Я еще больше полюблю тебя, если ты купишь мне пакетик чипсов.
– Всему свое время. Думаю, нам не стоит торопиться с этим.
Пес пригорюнился на секунду, но тут же переключился на проезжавшего мимо роллера.
– Ничего себе – колеса на ногах. Что за извращение! – пролаял он.
Наконец, то ли растаяв от хорошей погоды, то ли от чего другого, я решился позвонить Линдси и сказать, что у меня для нее сюрприз.
– Что за сюрприз? – встревожилась она.
– Увидишь.
– Случайно не та большая красная игрушка из секс-шопа «Энн Саммерс»?
– Линдси, это был огнетушитель! – Еще одна старая шутка, которая, однако, не перестает радовать нас обоих.
Мы встречаемся все время в одном и том же открытом кафе, с пластиковыми столами под зонтиками, одноразовой посудой и нарисованной от руки самодельной вывеской. Я знал, где у Линдси любимое место парковки, прямо за дорогой, так что оставалось только ждать появления «Клио», и, стоило мне заметить машину издалека, я тут же приказал Пучку спрятаться за угол.
– В кафе? – уточнил он.
– Просто исчезни.
Как только появилась Линдси, я немедленно вспомнил, за что люблю ее.
У Линдси была такая грациозная посадка головы, такая походка. Я знал, что она, еще когда была совсем юной, специально занималась своей осанкой, нося на голове стопку книг. Кроме того, она была стройной обворожительной блондинкой с искусственным загаром.
При ее появлении утро вдруг стало как-то светлее: от нее исходило какое-то таинственное излучение, которое, тем не менее, было совершенно реальным. Она приводила меня в чувство равновесия и гармонии, и я видел мир таким, какой он есть и каким должен быть, а не таким, каким я позволял ему быть вокруг себя, да и в себе тоже. И притягательный дым игорной комнаты сам по себе развеивался, когда я был рядом с ней.
– Привет! – встал я, ей навстречу, протягивая руки.
– Привет! – откликнулась Линдси, чмокнув меня в щеку.
– И привет двум приветникам! – подал голос пес из-за угла. Он преданно глядел на нас, свесив язык и учащенно дыша.
– О-о, привет, – заметила его Линдси, не решаясь, впрочем, погладить. – Вроде не бешеный. Вид у него довольно дружелюбный.
– Я очень дружелюбный, – подтвердил пес, крутя хвостом, – и весь на виду, а внутри у меня то же самое, что и снаружи, – пояснил он, жарко дыша.
– Ты удивишься, когда узнаешь, – приступил я к рассказу.
Линдси спустила солнечные очки на самый кончик носа.
– Уж не купил ли ты мне собаку?
– А что?
– Ты же знаешь, я не могу держать дома собаку. Дэйв, я же только что постелила новый ковер. Это просто смешно.
– Да нет, – сказал я, понимая, что больше на нервах играть нельзя. – Это Пучок, я, видишь ли… просто присматриваю за ним. – Несколько туманное, прямо скажем, объяснение. Гордиться нечем.
– Значит, присматриваешь? – недоверчиво прищурилась Линдси.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
Я похлопал себя по карманам, ощутив, что в этот момент потерял несколько сантиметров в росте.
– Вы все получите обратно. Я верну все до пенса, – сказал я, правда не совсем уверенный, как это сделаю. Затем в голову мне ударила новая идея. – В самом деле, – торопливо добавил я, – если вы одолжите мне пять тысяч, я смогу отыграться.
Кот снова усмехнулся, прикусив нижнюю губу, так что вдруг стал похож на одну из устрашающих самурайских военных масок.
– Кредит исчерпан, – услышал я. – Мне нужны мои деньги.
Я уставился в лакированный дубовый паркет. Вдруг мне представилось, что под ногами у меня поверхность какого-то загадочного озера, манящего нырнуть и скрыться в его глубине от этих пронизывающих взоров.
– В данный момент я не располагаю наличными…
– В таком случае определим процент в счет задержки выплаты, – сказал Кот.
– Какой же?
– Сто процентов в неделю, – сказал он. – Девять тысяч фунтов плюс два лимонада каждый по полтора фунта (это цена по клубному прейскуранту) и три фунта – закуски в баре. За несколько недель набежит миллион, и тогда вы все равно продадите мне дом на моих условиях. Только прибыли никакой с этого не получите. Вы сделаете все для меня задаром.
– Боюсь, что не приму ваших условий, – честно ответил я.
– У нас уже были такие люди, которые не принимали наших условий, не правда ли, Гарри? – обратился Кот к человеку, которого представил как «старшего сотрудника полиции». – И что с ними случилось, напомните мне, пожалуйста?
– Не знаю, – напыщенно ответил полисмен. – Их давно уже что-то не видно.
– Вы мне угрожаете? – уточнил я.
– Он определенно угрожает, – фыркнул пес, очевидно задетый за живое моей несообразительностью. – От него несет потом – значит, готов к драке! Дай-ка я зарычу на него, а если не подействует, то, может быть, по-быстрому смоемся?
– Да, я кое-что забыл вам сказать, – заговорил Кот. – Делайте, как мы сказали, или – выбирайте сами.
– Я бы предпочел уйти, – ответил я.
– Грр! – подтвердил Пучок, но рычание его было довольно нерешительным.
– Ступайте, – сказал Кот, – и подумайте о том, что для вас лучше. Мистер Уилкс свяжется с вами утром. Он посвятит вас в детали и сообщит, где найти адвоката, которого вы наймете для нашей пожилой леди, хозяйки Чартерстауна. А теперь уведите этого глупого шелудивого пса из моего дома!
– Фас! – рявкнул пес. – Позвольте, сэр, хоть зубы ему показать напоследок. Думаю, это заметно изменит его отношение.
– Фу, Пучок, – бросил я, заметив, что он уже подбирает губу, чтобы оскалиться на хозяина дома.
Дворецкий показал нам на выход. Пучок не переставал рычать, даже когда дверь за нами закрылась.
– Я вам еще покажу! – рявкнул он на прощание в пустой лик дверей.
Когда мы добрались до парковки, машина не завелась, и пришлось вызывать техпомощь Королевского автомобильного клуба.
Вынужденно просиживая на парковке в ожидании техников и буксира, мы наблюдали, как банкиры, адвокаты и бухгалтеры залезают в свои «лексусы», «мерседесы» и «ягуары». Казалось, жизнь проходит мимо: настоящая, богатая, разноцветная, как игорные фишки, в то время как я торчу на обочине с беспризорным псом. И я, по меткому выражению Линдси, не свободен.
– Ходовая часть накрылась, – сообщил прибывший техник после нескольких безуспешных попыток завести машину.
– Само собой, – согласился я, – у меня уже все накрылось.
8
«ГАВ!» – СЛОВО ИЗ ТРЕХ БУКВ
Я был, конечно, здорово запуган Майклом Котом, но вот не принял ли этот испуг форму паранойи? Такие сомнения преследовали меня, когда я решил записать весь наш разговор на листке бумаги. Я так себе воображал, что если я вдруг пропаду, если вдруг со мной что-нибудь случится, то никто не будет иметь ни малейшего представления, где меня искать, если я не оставлю хоть какого-то письменного свидетельства.
Я сидел за столом и смотрел в окно, наблюдая за бодрым краснорожим субъектом в кепке газовщика, отключающим меня от централи. Миска с «Чириоуз», которые я собирался съесть на завтрак, казалось, суммировала мои перспективы: точно обломки кораблекрушения плавали передо мной круглые нули колечек для завтрака…
– Ах, – сказал Пучок, принимая асану, которую йоги называют позой спускающейся собаки, и поглядывая на поставленную перед ним миску с едой. – Вытяните конечности, дабы изгнать грязные наносы ночи!
Я так и не понял, что он хотел этим сказать.
Рядом с миской лежал листок бумаги формата А4, на котором было начертано: «Признание Д. Баркера ». Звучало высокопарно и одновременно устрашающе, почти как завещание, так что я перечеркнул эту эпитафию и красивым почерком вывел следующее: «Информация о криминальных сношениях мистера Тиббса и Д. Баркера ».
Затем, немного погодя, я изменил «сношения » на «взаимоотношения » и описал всю схему авантюры, перечисляя до последнего пенни все, что удержалось в памяти, указав на предложенную мне мзду и размер нелегальной прибыли, которую мой предполагаемый компаньон собирался беззастенчиво прикарманить.
Этот листок попадет к моим адвокатам, которые будут исполнять мою последнюю волю, фантазировал я далее. Таким образом, Тиббса ждали большие неприятности. Я сообщу ему, что предпринял для очистки совести, и, как знать, может быть, это удержит его от необдуманных шагов по отношению ко мне.
Посмотрим на светлую сторону событий, решил я, глядя в тарелку. Никаких «нулей», это просто маленькие спасательные круги, которые плавают в молоке, крошечные островки надежды.
Пучок вышел из асаны «собака на спуске» и шагнул вперед, чтобы превратить в кварки свою пищу. Кварк – элементарная частица на субатомном уровне, которая перестает существовать еще до того, как реально появляется. То же самое происходило с псом: граница между намерением поесть, самим процессом еды и его финалом была определима, вероятно, только в какой-нибудь засекреченной швейцарской лаборатории молекулярной физики.
Я поставил свои хлопья перед псом, как только он убедил меня, что такая еда «полезна для повышения шерстистости».
– Харч здесь, конечно, не тот, что у Люси, – заметил он со всесокрушающей собачьей искренностью.
– А что было у Люси? – спросил я.
– Стейк, курятина, ветчина и еще такие странные колбасные рулетики, – сказал Пучок.
– Что-нибудь еще?
– Да нет, больше ничего особенного. Джим угостил меня странной печениной и остатками со своей тарелки, – признался пес в заключение своих гастрономических откровений.
– Кто такой Джим? – поинтересовался я. – Я ничего не слыхал о Джиме, почему о нем прежде никто не упоминал, что еще за черт такой этот Джим?
– Фас на вас! – рявкнул пес. – Такой мускулистый тип. Усатый и сильно пахнет лосьоном после бритья.
– А что он делает у Люси?
– Он не «делает» – он действует, – конфиденциально поправил пес. – Кокетничает напропалую.
– Это как?
– А вот так. Возьмет кусочек курицы, держит так, чтоб мне было не достать, и дразнит. Ишь, куриный кокетник.
– Ну и что?
– Ну, и тогда я встаю на задние лапы, принимаю вашу «человеческую позу», а он поднимает мясо еще выше. В общем, приходится даже подпрыгивать. Вот так с ним и танцуем.
Я вперил взгляд в небеса.
– А что у него за отношения с Люси?
– Она дает ему еду. – При слове «еда» пес учтиво склонил голову набок, отдавая дань самоотверженности Люси.
– И все?
– Еще поит, – присовокупил пес, явно довольный, как будто справился со всеми ответами на вопросы теста.
Такая ситуация с собаками: то они несут полный бред о каждом попавшемся предмете, когда их не спрашивают, а в ответственный момент из них приходится вытягивать информацию клещами.
– Между ними есть… э-э-э… какие-нибудь отношения?
– Еда и питье задаром! – воскликнул пес. – Вот это, я понимаю, отношения! А ты как смотришь на это, приятель?
– Они целовались? – уточнил я.
– Регулярно, – ухмыльнулся пес.
Я подумал, уж лучше бы она занималась этим не дома. У меня отчего-то защемило сердце. Я чувствовал странную неловкость, и в то же время эти расспросы казались мне предательством по отношению к Линдси.
– Как думаешь, она любит этого Джима? – спросил я.
– О да, – откликнулся пес, – но не так, как я – тебя. А ты меня любишь?
Я потрепал его за ухом.
– Очень.
В самом деле, как быстро все случилось. Я о наших с псом взаимоотношениях.
Я почувствовал, как внутри поднимается тепло, и устыдился. У меня была собака, которая любила меня, у меня была Линдси, которая все время твердила, что без ума от меня, глядя мне в глаза. Собаке заглянуть в мои глаза было значительно труднее, и поэтому он чаще тыкался носом в колено.
Мы с Линдси редко говорили друг другу: «Я люблю тебя», обычно – надрывно звенящее «я от тебя без ума». Это «я люблю тебя» всегда давалось мне с особым трудом, впервые я сообщил Линдси о своих чувствах в таких словах через год и три месяца после начала нашего знакомства. В тот момент зазвонили колокола, извещавшие о наступлении Нового года.
Казалось, я мог говорить подобные вещи лишь по большим праздникам, когда на поверхность всплывают фантазии, а ум, напротив, тонет в алкоголе.
В дверь постучали. Выбравшись в коридор, я обнаружил на полу конверт, по виду очень дорогой. На нем стояло мое имя, но адрес был написан неправильно.
Из вскрытого пакета выкатилась игорная фишка на 500 фунтов стерлингов. Я повертел ее в пальцах, она магнитом притягивала глаза, как колбаса притягивает собаку. Жизнь – это, в сущности, «однорукий бандит», подумалось мне в этот момент. Чем дольше играешь, тем больше увлекаешься. Потом я заглянул в конверт. Там была еще записка, небрежным почерком было нацарапано: «Морковка». Понятное дело, «для ослика». Что дальше? Очевидно, дубинка, если морковка не поможет. Я положил фишку в карман брюк, одел ошейник Пучку и вышел из дома.
«Что же это такое, – призадумался я во время прогулки, когда мы шли на свидание с Линдси по приморскому бульвару, – что может заставить тебя полюбить так быстро?»
Наверное, пес разбудил во мне какие-то отцовские качества. Дело не просто в привязанности и не в том, что я за него, прирученного, в ответе… Впрочем, стоило расспросить об этом собаку.
– Ты сказал, что любишь меня, – заметил я, когда мы приближались к лотку с мороженым. Там было фисташковое, мое любимое. Пес трусил рядом, преданно посматривая на меня.
– О да, – живо откликнулся он.
– За что?
– Вы такой добрый, – сказал пес, слабо кивнув головой. – Простите меня, – кашлянул он, – голова немного кружится от голода.
– Ты же завтракал только что, – напомнил я.
– Это когда?
– Утром.
– Ну, если вы так считаете, – сказал он, хмурый, как понедельник, – тогда…
– Завтракал-завтракал. И еще прикончил мои хлопья.
– Разве это еда для собаки? Хлопья… – обиженно заявил Пучок.
– А что же еще, если не еда?
– Тоже мне еда, – фыркнул пес. – Состоит из одних дырочек, а потом они в животе собираются в одну большую дырку. Ничего удивительного, что я все время голоден.
– Но ты еще слопал полбанки собачьих консервов, – напомнил я неоспоримый факт.
– Скудная компенсация за мои труды на ваше благо, – почти простонал он.
– Прекрасно, это именно то, что рекомендуют производители консервов: не перекармливать.
– Да? – саркастически заметил пес. – Разве эти производители – собаки? Если бы они были собаками, рискну предположить, что рекомендации по кормлению были бы совершенно другие. – Тут он заметил мороженщика и замер у лотка с видом диабетика, готового свалиться с ног, если немедленно не получит сладкого.
– Любишь мороженое? – спросил я, подумывая тем временем: «Не мешало бы сводить тебя к ветеринару, чтобы установить подходящую диету».
– Я бы не прочь отведать парочку самых кро-о-ошечных «Магнумов», – залебезил пес.
– Ничего себе «крошечных». Магнум – это самое большое эскимо, потому оно и называется «Магнум».
– Что ж, – удрученно произнес пес, – раз нет маленьких «Магнумов»…
– То ты согласен на большие.
– Да, и двойной шоколад – это весьма калорийно…
– Как раз то, чего требует твое хрупкое телосложение.
Пучок расцвел.
Мороженое было куплено и съедено на скамейке, обращенной к морю, над которым кружились чайки, истерическими криками распугивая одиноких прохожих. Было в них нечто эфемерное и преходящее, как все в этом мире, и особенно «Магнум», исчезнувший, как эхо вечности, в наших глотках.
Вероятно, это было не самое подходящее время, для того чтобы оповестить Линдси о появлении в нашей жизни четвероногого друга. Препятствия тут могли возникнуть самые разные. Во-первых, ее новый ковер, а во-вторых, и это куда более важно, мне не удастся скрыть от нее, что я разговариваю с собакой.
Поглощая шоколадное лакомство, я чувствовал на себе честный и преданный собачий взгляд – Пучок расправился со своей порцией быстрее, чем я успел произнести: «Эта штука стоит два фунта тридцать пенсов, постарайся растянуть удовольствие».
Два тридцать каждое. Примерно одна четырехтысячная моего долга Тиббсу.
Пес юлил передо мной, припадал на передние лапы и гипнотизировал, как удав. Каждое движение моей руки ко рту сопровождалось его неотрывным взглядом.
Я слизнул остатки эскимо и сидел, постукивая палочкой о скамейку.
– Ты же не съел палочку! – напомнил пес.
– Палочки не едят.
– Это же косточка от мороженого! Их специально прячут в шоколаде, чтобы ты смог добраться до них в последнюю очередь.
Я бросил ему палочку, и он слопал ее на лету. Дальше, намекал Кот, будет палочка. Только на ней уже будет не мороженое и не леденец. Хотя как знать, какого размера палочку они намерены против меня использовать. Весьма возможно, бейсбольную биту. А то и стальную клюшку для гольфа, также любимую гангстерами.
– А как ты относишься к палкам? – спросил я его. – Большим, настоящим палкам?
Пес отвернулся, словно не расслышав этих слов, видимо приняв их за какой-то обидный намек.
– Кстати, о любви, – вдруг вспомнил он, отрывая взгляд от синего горизонта. – Я еще больше полюблю тебя, если ты купишь мне пакетик чипсов.
– Всему свое время. Думаю, нам не стоит торопиться с этим.
Пес пригорюнился на секунду, но тут же переключился на проезжавшего мимо роллера.
– Ничего себе – колеса на ногах. Что за извращение! – пролаял он.
Наконец, то ли растаяв от хорошей погоды, то ли от чего другого, я решился позвонить Линдси и сказать, что у меня для нее сюрприз.
– Что за сюрприз? – встревожилась она.
– Увидишь.
– Случайно не та большая красная игрушка из секс-шопа «Энн Саммерс»?
– Линдси, это был огнетушитель! – Еще одна старая шутка, которая, однако, не перестает радовать нас обоих.
Мы встречаемся все время в одном и том же открытом кафе, с пластиковыми столами под зонтиками, одноразовой посудой и нарисованной от руки самодельной вывеской. Я знал, где у Линдси любимое место парковки, прямо за дорогой, так что оставалось только ждать появления «Клио», и, стоило мне заметить машину издалека, я тут же приказал Пучку спрятаться за угол.
– В кафе? – уточнил он.
– Просто исчезни.
Как только появилась Линдси, я немедленно вспомнил, за что люблю ее.
У Линдси была такая грациозная посадка головы, такая походка. Я знал, что она, еще когда была совсем юной, специально занималась своей осанкой, нося на голове стопку книг. Кроме того, она была стройной обворожительной блондинкой с искусственным загаром.
При ее появлении утро вдруг стало как-то светлее: от нее исходило какое-то таинственное излучение, которое, тем не менее, было совершенно реальным. Она приводила меня в чувство равновесия и гармонии, и я видел мир таким, какой он есть и каким должен быть, а не таким, каким я позволял ему быть вокруг себя, да и в себе тоже. И притягательный дым игорной комнаты сам по себе развеивался, когда я был рядом с ней.
– Привет! – встал я, ей навстречу, протягивая руки.
– Привет! – откликнулась Линдси, чмокнув меня в щеку.
– И привет двум приветникам! – подал голос пес из-за угла. Он преданно глядел на нас, свесив язык и учащенно дыша.
– О-о, привет, – заметила его Линдси, не решаясь, впрочем, погладить. – Вроде не бешеный. Вид у него довольно дружелюбный.
– Я очень дружелюбный, – подтвердил пес, крутя хвостом, – и весь на виду, а внутри у меня то же самое, что и снаружи, – пояснил он, жарко дыша.
– Ты удивишься, когда узнаешь, – приступил я к рассказу.
Линдси спустила солнечные очки на самый кончик носа.
– Уж не купил ли ты мне собаку?
– А что?
– Ты же знаешь, я не могу держать дома собаку. Дэйв, я же только что постелила новый ковер. Это просто смешно.
– Да нет, – сказал я, понимая, что больше на нервах играть нельзя. – Это Пучок, я, видишь ли… просто присматриваю за ним. – Несколько туманное, прямо скажем, объяснение. Гордиться нечем.
– Значит, присматриваешь? – недоверчиво прищурилась Линдси.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44