— Толпы людей отправлялись в царство троллей, надеясь найти камнегрызов и поработить их. Как ты можешь догадаться, камнегрызы отчаянно сопротивлялись. Была кровавая битва, и глупые люди уничтожили тех существ, за чей счет хотели поживиться. Более того, они выпустили на волю страшное зло. Потому что камнегрызы имели кое-какое касательство к магии, как и все другие легендарные существа. И если уничтожить весь народ, наступают гораздо более мрачные времена и начинается хаос.
— Что ты хочешь сказать? — медленно начал я. — Что мы сейчас в…
— Мне кажется, это оплот камнегрызов, или, скорее, бывший оплот, — произнесла Шейри и настороженно огляделась. — Они называли его Ба'да'бум. Звук, который ты слышал… мы слышали — это был стук их боевых барабанов.
— Ты же сказала, что они все погибли, — напомнил я.
— Да.
Мы помолчали.
— То есть получается, — начал я, стараясь говорить ровным голосом и так же ровно дышать, — что кто-то из них выжил? Или мы слышим, как их призраки собираются идти войной на своих врагов?
— Да, — опять произнесла Шейри.
Мне стало дурно. Я стараюсь не связываться ни с людьми, ни с живыми троллями, если этого можно избежать. А теперь мне предстоит встретиться с призраками троллей… безумие. Чистое безумие.
— Ну все, — твердо сказал я. — Я остаюсь здесь.
— Невпопад, мы не можем вернуться, — напомнила плетельщица. — Таверна рухнула. Ты никогда не выкопаешься, да и дверь открывается наружу. Там столько всего нападало, что ты ни за что ее не откроешь.
Я на всякий случай толкнул дверь. Шейри была права. Дверь и не пошевелилась, и я понял, что могу проторчать здесь всю жизнь, пытаясь ее открыть. Будь у меня с собой даже какие-нибудь инструменты, вряд ли такая задача оказалась бы мне по силам.
— Но надо же что-то делать, — сказал я гораздо жалобнее, чем мне хотелось.
— Согласна, — с готовностью заявила Шейри, — и это «что-то» означает идти вперед.
— А если нам встретится то, что осталось от этих камнегрызов?
— Тогда и посмотрим, Невпопад. У нас нет другого выбора.
Мне совсем не понравилась ситуация, в которой нет выбора. Мне почудилось, будто стены со всех сторон надвигаются на меня. Дышал я прерывисто, а сердце, казалось, колотится о ребра так, словно пытается выскочить. Я облизал сухие губы, в тщетной надежде огляделся в поисках какого-нибудь неожиданного выхода и так крепко схватился за посох, что чуть не сломал его.
— Проклятье, Невпопад, да будь же мужчиной, ради богов, — воскликнула Шейри.
«Прости, я и вполовину не такой мужчина, как ты», — хотел я сказать ей, но это как-то не вязалось с общим курсом на примирение. Так что я ограничился тем, что мрачно нахмурился, кивнул и произнес:
— Хорошо. Идем.
Не раздумывая, Шейри направилась в самый правый проход, много столетий назад вырубленный в твердом ноздреватом камне существами, которые или давно умерли, или поджидали нас сейчас в засаде, или и то и другое одновременно. Я было заподозрил, что Шейри на самом деле не имела ни малейшего представления о том, куда нам идти. Ей просто хотелось показаться уверенной, чтобы я шел за ней. На самом деле это был не такой уж плохой план, если вспомнить, каким запуганным и несчастным я тогда себя ощущал.
В течение какого-то времени ничего не происходило.
Если не считать того, что мы то и дело слышали отдаленный звук: «Бум-бумм». Он раздавался неритмично, через неравные промежутки времени, и я начал раздумывать, откуда он берется. Наверное, его производил кто-то живой. С другой стороны, это могло оказаться и какое-нибудь природное явление. Я не мог придумать какое… ну, мало ли. Гул то звучал недолго, иногда даже несколько минут, то совсем пропадал.
Мы совсем потеряли счет времени и не знали, сколько времени плутали в Ба'да'буме. На пути, однако, я нашел некий минерал, который оставлял следы на скальных стенах. Катакомбы, как мы и ожидали, представляли собой запутанный лабиринт, но на каждом перекрестке я ставил стрелку, которая показывала, в каком направлении мы прошли. Это не раз удерживало нас от того, чтобы начинать ходить кругами, потому что, найдя опять одну из моих стрелок, мы знали, что уже проходили здесь, и шли в другом направлении. Так мы и прокладывали путь по катакомбам.
Иногда мы пытались поспать, правда по очереди. Когда чувствовали голод, мы ели. Разговаривали при этом мало. Я понимал, что Шейри все еще не может простить мне того происшествия с кольцом. Я же, со своей стороны, не мог придумать ничего такого, что можно было бы обсудить с ней. Мы провели в Ба'да'буме столько времени, что я уже стал забывать, когда в последний раз на мое лицо падал солнечный свет. Утешаться я мог лишь тем обстоятельством, что громогласный лорд Беликоз вряд ли мог нас преследовать. Я решил, что и ищейке не под силу нас выследить.
К счастью, добыть воду было нетрудно. Вода в бурдюках, которые я взял из таверны, кончилась, но нам попадалось немало ручейков и источников, и мы пополняли запасы по пути. Правда, я постоянно чувствовал себя каким-то немытым. Мне так хотелось залезть в ванну и забыть ощущение грязного тела.
И еще я мучился от молчания. И вот во время привала, когда мы сидели на пересечении двух коридоров и жевали что-то из прихваченных мной в таверне запасов, кое-что случилось. Я жевал безвкусный кусок сухаря, и вдруг мимо промчалась крыса, злобно поблескивая глазками. Когда отвратительная тварь повстречалась мне в катакомбах впервые, я испытал тошнотворный ужас. Но кругом было столько всего неприятного, что теперь я почти привык к крысам. Как только крыса замерла, я ударил ее посохом, и резным навершием переломил ей хребет. Крыса беспомощно забилась, запищала, и я ударил ее еще раз, чтобы прекратить жуткий звук.
Шейри глянула на окровавленную тушку с отвращением.
— Не задирай нос, плетельщица, — сказал я с принужденным весельем. — Если мы проведем здесь много времени и провизия кончится, будем ими питаться.
— Невпопад, тебе нравится, когда людям бывает противно? — спросила она.
— Не знаю. Никогда об этом не думал.
Шар со светляками теперь светил куда как менее ярко. Шейри часто обновляла его содержимое, и я не представлял, сколько же у нее с собой запасов для наполнения шара. Не знал я и чем питаются эти червяки. Наверное, друг другом. Я просто надеялся, что у Шейри не кончатся припасы еды для них. Пещеры действовали угнетающе, и бродить по ним в полной темноте мне совсем не хотелось. Шейри всыпала новую порцию светляков в открытый шар и начала их толочь. Когда сделалось посветлее, она что-то пробормотала, но я не расслышал.
— Что ты говоришь?
— Да мне просто интересно, — сказала она. — О чем ты все время думаешь?
— Что это значит?
— Это значит, — сказала она с такой печалью, какой я от нее никогда не слышал, — что, может быть, тебе следует подумать — а не сделать ли людям что-нибудь другое помимо обид?
Я посмотрел на нее с презрением.
— Шейри… я никогда не искал приключений и никогда не обижал человека, который не обидел бы меня первым. А если пытался помогать людям, это ничем хорошим не кончалось. Так что не думай, будто меня знаешь, не надо меня судить и уж точно не надо читать мне нотации, потому что ничего-то ты обо мне не знаешь.
— А что ты знаешь о себе сам?
— Все, что нужно.
— Невпопад, никто из людей не знает о себе того, что нужно. Первый шаг к действительному познанию себя — признать, что ты не знаешь ничего.
Я только фыркнул в ответ.
Шейри наклонилась ко мне. Кажется, ей и вправду было интересно.
— Скажи-ка, Невпопад… ты хороший или плохой?
— Не могу поверить, что мы с тобой это обсуждаем.
— Это я с тобой обсуждаю, Невпопад, и, если принять во внимание, что, глядя на тебя, я вспоминаю, что ты со мной сделал, и чувствую отвращение, тебе повезло, что я вообще начала такой разговор.
— Иди ты к демонам! — отрезал я, резко поднимаясь и стукаясь головой о низко нависающий потолок.
Когда-то я не стал закрывать ладонью щеку, по которой ударила меня Шейри, но сейчас схватился за голову обеими руками и пробормотал проклятье. Шейри расхохоталась, что разозлило меня еще больше, но заодно заставило понять — раньше я никогда не слышал, как она смеется. Нельзя сказать, что слышать ее смех было неприятно.
— Я рад, что тебе весело, — пробурчал я.
— Невпопад, послушай…
— Нет, это ты послушай. Тебе кажется, что я над тобой надругался. Мне же кажется, что это надругались надо мной. Похоже, следует тебе напомнить еще и о том, что я дал тебе убежище и в результате мой дом сгорел. Ты можешь считать, что с тобой поступили несправедливо, но в конце концов мы квиты.
— Ты спрятал меня, потому что я тебя заставила.
Я пробормотал нечто нечленораздельное и сел, раздраженно потирая голову.
Шейри выпила немного воды; нам приходилось экономить ее, потому что мы не знали, сколько еще нам бродить по подземельям и когда мы найдем следующий источник.
— Ты не ответил на мой вопрос, — напомнила Шейри.
— Смешной вопрос.
— Считаешь ли ты себя хорошим или плохим — это смешной вопрос? — переспросила она, недоверчиво глядя на меня.
— Самые дурные из людей находят своим поступкам самые лучшие объяснения, — сказал я, — а лучшие люди изводят себя, стараясь очиститься от того, что считают злом. Вопрос твой смысла не имеет, его надо задавать священникам или философам.
— А ты ни тот ни другой.
— Нет.
— Так кто же ты?
Я смотрел на раздавленную крысу. Кажется, она теперь выглядела привлекательнее… привлекательнее, чем этот разговор.
— Кто я?!
— Да. Кто ты такой?
— Пока ты не пришла и все не испортила, я был владельцем таверны.
— Да, раньше был рыцарем, оруженосцем, а до того — вором, — подхватила она. — Но кто ты такой?
— Я — кто угодно, какое следующее занятие подвернется, тем я и буду. Вот ты, например, — плетельщица. А что за…
Шейри упрямо покачала головой.
— Нет. Я плетельщица, потому что это во мне. В душе и в сердце. Будь я шлюхой, я бы все равно осталась плетельщицей. Служанки, подающие пиво, могут сказать тебе, что они актрисы, а еще есть короли, которые считают себя наемными воинами, только по случайности носящими корону. Тебе надо решить, кто ты такой, Невпопад, и как только ты это поймешь, то и сможешь определить, хороший ты или плохой. Но вот что я могу тебе сказать прямо сейчас, — и она пренебрежительно наморщила нос, — ты совершенно точно не владелец таверны. Это дело не для тебя. Кем бы ты ни был, твое предназначение куда как значительнее.
— Перестань, все это чепуха, и я никак не могу… — Я замолчал и нахмурился и начал в уме проигрывать наш разговор до тех пор, пока кое-что для меня не прояснилось.
— Невпопад… — позвала Шейри.
И тут я кинулся на нее, схватив за полы куртки. Она от неожиданности ахнула, а мне это и было нужно, и я толкнул ее к каменной стене. Не сильно. Я не хотел сделать ей больно. Честно говоря, если бы дело дошло до рукопашной, Шейри легко меня одолела бы. Но я застал ее врасплох, чего и добивался.
— Ты что-то знаешь, — сказал я.
— С ума сошел? Отвяжись!
— Ты что-то предвидишь. Что-то, что я должен делать, и это касается большого количества людей. Что-то даст мне власть. Но ты не знаешь, как я собираюсь ее использовать, и сейчас, пока еще ничего не произошло, ты пытаешься это понять.
На ее лице проступило смущение, она попыталась отвести взгляд. Я заставил ее смотреть мне в глаза.
— Ведь так и есть, да?
— Это тебя не касается, — ответила она и оттолкнула мои руки. Я отступил, а ее взгляд горел неприкрытой враждебностью.
— Меня не касается? Это же моя жизнь!
— А мне показалось, ты не веришь в судьбу и предначертание.
— Я-то верю, — ответил я. — А ты — нет. Именно поэтому мне интересно, что же зависит от моего ответа. Предположим, со мной случится что-то важное. Что-то даст мне власть, предположим, над жизнью и смертью. Допустим, я окажусь плохим или плохим в твоих глазах. Ну и что? Что тебе до этого?
— Тогда, — отвечала Шейри, — мне придется тебя остановить.
— Остановить? — Я почесал заросший подбородок. — Каким образом?
— При помощи вот этого, — ответила она и, сунув руку под плащ… достала алмаз. Он насмешливо мне блеснул.
Я не мог поверить своим глазам. Шейри, судя по всему, была очень довольна.
— Думаешь, я не заметила, когда ты его у меня вытащил? Неужели ты и впрямь считаешь меня такой идиоткой? Если бы ты просто хотел понести его, мне было бы все равно. Но не думай, что я не могу забрать его у тебя, когда захочу. Я, может быть, не такой опытный вор, как ты, Невпопад, но свое я умею беречь. А этот камень — мой. И он у меня. — Она усмехнулась и, не удержавшись, прибавила: — Вот так.
В этот момент я услышал «бум, бум» опять — это подземное царство Ба'да'бум напоминало о себе. Я так привык к этому звуку, что сейчас не мог сказать, как давно он начался. Однако я точно знал, что этот звук действовал мне на нервы. Взваливая на плечо мешок с провизией, я в досаде воскликнул:
— Да прекратится ли этот звук?
К моему большому удивлению, звук тотчас прекратился.
Мы с Шейри обменялись встревоженными взглядами.
Звук возобновился, на этот раз — громче. Он вызывал большее беспокойство… потому что раздавался ближе. К тому же (хотя, вероятно, это была лишь игра моего воображения) тени от тусклого света шара со светляками стали длинными, зловещими. Они словно тянулись к нам и, клянусь, шевелились совсем не в такт нашим с Шейри движениям.
— Дьяволы… — прошептала Шейри. — Я… мне кажется, лучше убраться отсюда.
К тому времени я был так парализован страхом, что убраться могло лишь содержимое моего мочевого пузыря да еще, может быть, кишечника. Я почувствовал, что мне нужен какой-то толчок, чтобы начать шевелиться, и вслед за этой мыслью пришло и действие. Я вдруг прыгнул, выхватил сияющий алмаз из руки Шейри и побежал.
— Эй! — в гневе крикнула Шейри и кинулась за мной.
Это, по крайней мере, я мог понять. Страх, что ожившие тени могут напасть на меня, находился за пределами моего понимания, и я просто примерз к полу. Боязнь быть пойманным человеком, у которого я что-то украл, была для меня хорошо знакомым ощущением. Привычные обстоятельства сказались на скорости, и я несся во весь опор. Мешок прыгал на спине, ударяясь о меч, а я очень ловко сохранял равновесие при помощи посоха, легко уходя вперед. Шейри неслась за мной, выкрикивая мое имя, и я слышал, что она просто в негодовании. Однако ей не пришло в голову остановиться и попробовать подманить меня к себе, что было мне на руку — ведь единственный источник света был у нее.
Я бежал со всей возможной скоростью, поворачивая то направо, то налево, то опять направо, особо не выбирая дорогу. При этом я старался замечать отметки на стенах, которые ставил раньше, чтобы ориентироваться, но похоже, что где-то я все-таки сбился, потому что очень быстро бежал. Направо, налево, опять налево, потом направо. Я не знал, где я и куда я бегу, но старался выбирать дорогу, по которой было бы легче всего двигаться. Значит, я бежал прямо в руки того, что надвигалось на нас сзади. И вдруг свет погас.
— Шейри! — крикнул я, поворачиваясь, чтобы посмотреть на нее. Я подумал, что она, наверное, уронила шар и теперь ползает по полу, пытаясь его найти.
Плетельщицы нигде не было.
Я выругался и снова позвал ее, но, странное дело, мои проклятия не оказали никакого эффекта. Честно говоря, они никак не подействовали: сколько я ни ругался, чудесным образом Шейри не появлялась.
— Невпопад! — услышал я ее голос и сначала даже решил, что она стала невидимой. Но ужас тут же разубедил меня в этом, потому что я понял: Шейри звала меня откуда-то издалека. Может, она и находилась где-то поблизости, но мне было не понять где, так как звук отражался от каменных стен. Я явно преуспел, убегая от нее, потому что сумел ее потерять. Теперь мы оба оказались в затруднительном положении, но было уже слишком поздно что-либо исправить. К счастью, удариться в панику никогда не поздно.
В подобной ситуации так хочется рассказать, каким я оказался храбрым. Но, думаю, вы уже хорошо меня знаете, чтобы догадаться, что я всего-навсего принялся звать Шейри, обильно потея от страха и ощущения, что тьма вот-вот поглотит меня. Я отрывисто дышал и чувствовал, что совсем заблудился.
Хуже всего было то, что меня окружала полная темнота.
Человеческие способности приноравливаться к окружающим его обстоятельствам не могут не вызывать удивления. И, в общем, за время наших блужданий по пещере мои глаза неплохо привыкли к тому скудному свету, который поступал от шара со светляками. Но его теперь не было, и я мог разглядеть только какие-то смутные тени. Более того, мне казалось, что тени эти едва заметно перемещались, да и отдаленный гул все не затихал. Мне казалось, что звук проникает в меня — и в тело, и в мысли, и в душу. Я жил и дышал этим звуком. Я сливался с ним. Меня отравлял яд тех преступлений, что свершились когда-то в недрах Ба'да'бума, и я не мог вывести его из своего организма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46