– Может, вы представитесь? – нелюбезно предложил один из фээсбэшников.
Армеец вопросительно посмотрел на начальника заставы, и тот, отвечая на взгляд, неохотно проворчал:
– Капитан Чекряев и капитан Дорохов. ФСБ.
– Ого. – Гость с веселым интересом оглядел офицеров. – Полковник Треми, Генеральный штаб.
– Из поволжских немцев? – некстати поинтересовался Чекряев.
Треми прищурился.
– Из поволжских негров. Часика через два, господа, будет шашлычок. Милости прошу к столу. – И перевел взгляд на Лескова. – Сержант, дрова.
– Так точно, господин полковник!
Фээсбэшники машинально отметили, что с этим офицером старослужащий не позволял себе ни намека на вальяжность.
* * *
– Район кошмарный, тропок полно, и по какой из них пойдет караван, проводник выбирает едва ли не в последний момент. Закрыть территорию наглухо нереально. Мы это знаем, басмачи это знают, и Треми это знает. Поэтому его вертушка обходит Бороду вот так, по широкой дуге. – Майор провел пальцем по карте. – Полковник бросает своих людей, и они начинают поиск. Обычно им требуется часа два на выход к цели. Затем выполнение задачи и отход по короткой тропе. Сбор на заставе. – Петрович зевнул. – Я уже предупредил дозоры, мешать ребятам никто не будет.
– Откуда они получают информацию?
Майор развел руками.
– Понятия не имею. Но она всегда точна.
– Та-ак, – угрюмо протянул Чекряев – А что значит: выполнение задачи?
Петрович закурил и задумчиво выпустил под потолок облако дыма.
– Вы ждете караван?
– Да, – поколебавшись, кивнул фээсбэшник.
– Можете больше не ждать.
Ответить капитан не успел. В кабинет начальника заставы вошел Дорохов, молча склонился к сидящему за столом напарнику и быстро прошептал ему на ухо несколько слов.
– Пусть он слышит, – дернулся Чекряев.
Дорохов выпрямился и жестко посмотрел на майора.
– В штабе базы ничего не известно о группе полковника Треми. Вояки не посылали на Бороду спецназ.
В кабинете стало очень тихо.
– Что происходит, Юрий Петрович? – негромко спросил Чекряев. – Кто эти люди?
– Вы еще не поняли? – спокойно поинтересовался начальник заставы.
– Мы хотим услышать ответ.
Петрович невозмутимо стряхнул пепел.
– О том, что на Бороду ходит спецназ военной разведки, мне рассказал предыдущий начальник заставы. Захар Треми впервые появился здесь через два месяца после моего назначения, а с ним пришли шифровки из Пограничной службы и из Генерального штаба. Оказывать полное содействие.
– Почему о Треми не знают в штабе базы?
– Это привычка к допросам или вы действительно не понимаете?
– Отвечайте на вопрос!
Петровичу очень хотелось вывести нюхачей из себя, взбесить, но еще больше он хотел увидеть их вытянувшиеся лица, а потому неспешно продолжил:
– Захар и его люди – профессиональные убийцы из военной разведки. Не знаю, зачем они прилетают на Бороду: потренироваться или на экзамены, но цель у них простая… – Майор затушил сигарету. – Они приходят, бьют караван и уходят. Но бьют по-настоящему: всех, под корень. Только пару пленных с собой забирают, и все. Остальных басмачей мы находим с отрезанными головами.
– Что за бред? – скривился Чекряев. – Почему о них неизвестно базе?
– Потому что мне приказано ловить караваны и сдавать басмачей туземным властям, которые через неделю отпускают их на свободу, – объяснил Петрович. – А полковник прилетает с конкретной целью – убить. Законы и политическая обстановка его не волнуют, ему бойцов готовить надо. Он выбирает караван пожирнее, где охрана побольше, режет басмачей, сдает мне наркоту и уходит. А я потом записываю на заставу боевое столкновение.
Майор посмотрел на нюхачей.
– Теперь вы понимаете, почему никто не признает, что направил сюда группу Треми?
* * *
Запах жареного мяса дурманил голову. Треми уже отправил первую порцию шашлыка на угли – за приготовлением приглядывал Лесков – и теперь заканчивал разделывать тушу.
– Сегодня особый набор специй, – улыбнулся он подошедшему майору. – Ребята привезли из Южной Америки – пальчики оближешь.
Руки полковника были густо перепачканы теплой кровью.
– Я чувствую, – кивнул Петрович, втягивая дразнящие запахи.
Он присел возле костра и налил себе красного. Полковник привозил не только мясо – около камня лежал рюкзак с десятком бутылок дорогого вина.
– Как твои?
– В порядке, – улыбнулся Треми и покосился на стоящую у ног включенную рацию. – Вышли на цель.
– А летчики не придут? – спросил Чекряев.
– Они не любят шашлык, – спокойно ответил полковник.
Пилоты всегда оставались около вертолета, рассаживались с разных сторон от машины, клали на колени автоматы и терпеливо ждали возвращения группы. Как собаки. В самую первую встречу Петрович, слегка перебрав вина, хотел сходить, отнести им шашлык, но Захар отсоветовал. «Будут стрелять», – коротко сказал Треми, и желание угощать летчиков у майора пропало. Зато возросло уважение к плотному полковнику, установившему в своем подразделении поистине железную дисциплину.
Фээсбэшники перестали бродить вокруг костра и присели рядом с Захаром.
– Полковник…
– Можно просто Захар.
– Хорошо. Захар, ваши люди пошли на Бороду…
– Да.
Черный нож с легкостью рассекал парное мясо и даже некрупные кости. Слегка изогнутый черный нож. Чекряев впервые видел такую форму клинка, но решил не заострять на этом внимание.
– С той стороны идет караван.
– Это секретная информация, – усмехнулся Треми, не глядя на фээсбэшников. – Откуда вы знаете?
– Там караван.
– Там никого нет.
– Вы должны отменить операцию.
Захар бросил в ведро последний кусок мяса, воткнул нож в землю, медленно вытащил – Чекряев обратил внимание, что лезвие полностью очистилось от крови, – и покачал головой:
– Поздно.
– Вы обязаны это сделать! – не выдержал Дорохов.
– Не обязан.
– Неужели?
Захар с улыбкой посмотрел на фээсбэшников.
– Не обязан хотя бы потому, что сейчас на Бороде Дьявола нет подразделения армейского спецназа. Там только погранцы нашего уважаемого хозяина. Под утро они примут бой и победят. – Треми убрал нож. – Возможно, кто-то из них получит правительственную награду, а Петрович – благодарность за перехват крупной партии героина. Полковник подмигнул начальнику заставы. Майор криво ухмыльнулся.
– Отзовите своих людей!
– Вы что, никогда не принимали участия в боевых операциях? – негромко и неожиданно серьезно спросил Захар. – Даже если бы я захотел вам помочь, то не стал бы. Группа вышла на исходную. Передовое охранение каравана уничтожено. Максимум через десять минут начнется бой, отменить его – значит подвергнуть опасности бойцов.
– Черт! – вырвалось у Дорохова. – Вот ведь идиотизм!
Треми взял свой стакан с вином и сделал маленький глоток.
– Я помешал?
– С караваном идет наш осведомитель, – угрюмо произнес Чекряев. – Мы прилетели, чтобы встретиться с ним.
Еще один глоток вина.
– Мне жаль.
– И все? Тебе просто жаль?!
– Шашлык действительно удался, – мягко произнес Захар. – Угощайтесь, рекомендую.
– Ты еще не понял, полковник?! – рявкнул Дорохов. – У тебя будут крупные неприятности!
И охнул.
Потому что ночную тишину разорвал вой. Чудовищный, невозможный вой. Была в нем тоска и ярость. Агрессия и жажда крови. Звериная жестокость и холодное, тщательно продуманное обещание смерти. Вой заставил похолодеть души военных, принес почти физическую боль: побледневший Дорохов сжал виски.
– Что это было? – упавшим голосом спросил Чекряев.
– Мороз по коже, да? – почти дружелюбно протянул сержант. – А теперь представь, капитан, каково этот вой басмачам слышать. Ночью. На Бороде Дьявола.
И одним глотком осушил свой стакан. Начальник заставы последовал примеру Лескова.
– Что это было? – Чекряев посмотрел на Треми.
– Операция началась, – ответил Захар. Он явно был недоволен произведенным эффектом и, взяв в руки рацию, уменьшил громкость. – Это позывной моих бойцов.
– Позывной?
– Я этому крику в Африке научился, – буркнул полковник. – И своих научил. Для ночных операций очень неплохо.
Он усмехнулся и тихонько завыл. Совсем негромко, гораздо тише и слабее, чем крик, пришедший из динамика ации, но внутри у офицеров вновь похолодело.
– Прекратите!
– Меня напугать сложно, – вздохнул Лесков, – но вам, господин полковник, это удалось. Я когда ваш фирменный позывной первый раз услышал, едва не обмочился, не к столу будь сказано.
Начальник заставы посмотрел на фээсбэшников. Чекряев перехватил его взгляд и, поколебавшись, кивнул: все понятно. Людям, которые умеют ТАК кричать, ничего не объяснишь: они почувствовали запах крови и не остановятся ни за что.
– Угощайтесь, – повторил Захар, протягивая капитану шампур.
Шашлык был отличный, в меру прожаренный, остро пахнущий неведомыми южноамериканскими специями и дымом.
* * *
Вершины белые, Но в легкой дымке кровь, Что твой клинок оставил этой ночью…
Они появились под утро. Примерно за час до рассвета. Заранее дали короткий сигнал на рацию Треми, и пилоты принялись готовить «вертушку» к полету.
Цепочка одетых в черное спецназовцев была едва различима в предрассветном сумраке, но Захар, который, ко всему прочему, оказался отличным собеседником и неплохим поэтом, сумел разглядеть группу издали. Он удовлетворенно хмыкнул, поднялся на ноги, легко запрыгнул на высокий камень и замер, словно пересчитывая своих людей.
– Хорошо идут, – сдержанно похвалил спецназовцев подошедший к камню Чекряев. – Быстро.
Выпитое вино слегка улучшило настроение фээсбэшника.
– Торопятся, – улыбнулся полковник и посмотрел на сереющее небо.
Двигались люди Треми действительно быстро. Даже очень быстро, если учесть, что каждый из них нес на плечах увесистый мешок с героином. Чекряев пробежал взглядом по цепочке. Семнадцать человек. А с караваном должно было идти не менее сорока басмачей. Неплохая статистика. Как там выразился Петрович: «Профессиональные убийцы на экзаменах»? Похоже на то. Капитан вздохнул, собрался вернуться к костру, но замер, наконец разглядев, что двое из этих семнадцати не были спецназовцами: широкие штаны, длинные рубахи… Пленные!
– Полковник, вы берете пленных?
– Это мое дело, – с холодной любезностью ответил Треми.
– Зачем они вам?
– Что за дурацкий вопрос, капитан? Неужели вы думаете, что военной разведке не о чем побеседовать с басмачами?
Мешки с героином спецназовцы бросили у края вертолетной площадки. Молча подбежали к спрыгнувшему с камня Треми и построились в шеренгу. Молча. Не произнеся ни слова. И ни намека хоть на какой-нибудь рапорт. Тяжело дышащих пленных молча заставили встать на колени в конце строя. Руки на затылке. Глаза опущены. Сами спецназовцы, как отметил Чекряев, дышали ровно и спокойно, словно не было позади бессонной ночи, боя и изнурительного марш-броска по Бороде Дьявола. И еще капитан заметил, что черные комбинезоны бойцов запачканы кровью. У всех.
Треми медленно прошел вдоль строя, остановился у тленных, помолчал и коротко приказал:
– Уходим. – И обернулся к начальнику заставы: – Майор, спасибо за гостеприимство…
– Стоять!
Чекряев подскочил к одному из пленных.
– Мустафа!
В глазах басмача на мгновение мелькнула надежда. И сразу же исчезла, уступив место обреченной покорности.
– Мустафа! – Чекряев посмотрел на Захара. – Захар, это мой человек!
– Это мой пленный, – сухо напомнил полковник.
Дорохов подошел поближе и набычился, недружелюбно глядя на Треми. Чекряев искренне надеялся, что напарник не сорвется, – он рассчитывал договориться с Захаром.
– Вы, наверное, не поняли, полковник, – тихо сказал Чекряев. – Этот человек мой осведомитель. Он работает на ФСБ. Он наш человек. Отдайте его.
– Этот человек должен был умереть несколько часов назад, – ровным голосом произнес Треми. – То, что он до сих пор жив, ничего не меняет – это ненадолго. Мне бесконечно жаль, капитан, но я уже советовал вам забыть о караване.
– Не надо, русский, – хрипло проронил Мустафа, поднимая глаза на Чекряева. – Они не отпустят… – Басмач каркнул: то ли кашлянул, то ли издал смешок. – Я ведь знаю, кто они…
Стоящий рядом спецназовец молча ударил Мустафу в голову. Ногой. Коротко и очень ловко. Чекряев даже не сразу понял, что случилось, – неясное движение человека в черном, и потерявший сознание осведомитель начинает заваливаться на бок. А когда капитан понял, что произошло, то уже не смог сдерживаться. Он крикнул что-то грубое и бросился к Треми, на ходу вытаскивая из кобуры пистолет…
Когда к Чекряеву вернулась способность здраво оценивать происходящее, он понял, что все закончилось не так уж и плохо: его не убили. Капитан лежал на спине, и острый камешек больно врезался в позвоночник. В щеку грубо упирался автоматный ствол, а перед глазами находился запыленный армейский ботинок: кто-то наступил фээсбэшнику на грудь и крепко придавил к земле.
– Полковник, – позвал Чекряев. – Полковник.
– Пусть он повернет голову, – разрешил Треми.
Автоматный ствол чуть отодвинулся, и капитан получил возможность оглядеть всю сцену. Здоровяк Дорохов находился в точно таком же положении, что и он: распластан на земле, над ним человек в черном. Мустафы и второго басмача не было видно, видимо, спецназовцы затолкали пленных в вертолет.
– Захар, вы только что совершили преступление, – процедил Чекряев. – Майор, вы обязаны оказывать мне полное содействие.
– Вы хотите, чтобы я поднял заставу? – осведомился Петрович.
– А если хочу?
– Боюсь, я даже не смогу поднять руку без их разрешения, – улыбнулся майор. – Разве не видите?
Спецназовцы не тронули пограничников, но рядом с начальником заставы стоял человек Треми. Стоял молча, не шевелясь и не проявляя никакой агрессии. Но Чекряев уже знал, как мало нужно времени людям полковника, чтобы начать убивать.
– Я с ними воевать не собираюсь. Мне достаточно басмачей.
– Мы уходим. – Захар слегка склонил голову. – Господа, мне жаль, что наша встреча закончилась подобным образом.
Чекряев дернулся, почувствовав укол в шею, и тут же затих. Только успел подумать, что прикоснувшиеся к нему пальцы были необычайно холодны. Контролировавший капитана спецназовец деловито проверил пульс, задрал веко и кивнул:
– Спит.
Бойцы Треми черными тенями исчезали в вертушке. Полковник задумчиво прищурился на сереющее небо.
– Майор, а ведь ты зря не подчинился нюхачам. Теперь проблемы будут.
– Пошел ты… – беззлобно ругнулся пограничник. – Лучше неприятности по их линии, чем твой нож в сердце.
Захар усмехнулся.
– Я бы не стал тебя убивать, майор. Мы сюда басмачей бить приходим, а не своих.
– А что ты со мной сделал бы? – заинтересовался пограничник.
– Накостылял бы. А вот нюхачей бы шлепнул. Ты им жизнь спас, майор.
– Я сюда басмачей бить поставлен, а не своих, – словно эхо откликнулся Петрович. – Удачи, Захар!
– До встречи!
Черная вертушка плавно поднялась с земли и устремилась вдоль Бороды Дьявола.
Вадим Панов
Правила крови
Когда Тереза увидела его впервые, он уже был героем.
Нет, не так. Он уже был Героем. И не только для молоденькой девчонки, едва вступившей в пору юности. Нет. Он был Героем для всего Ордена. Любимцем гордой Чуди, кумиром мальчишек и предводителем воинов. Он был Героем для седых ветеранов и честолюбивых лейтенантов, для великих магов и неустрашимых рыцарей. Менестрели слагали баллады о его подвигах, а во время любого застолья обязательно поднимался тост за его здоровье. Он был образцом для подражания, но никто не мог упрекнуть его в кичливости или чванстве. Он заслужил уважение и дорожил им. И за это его любили еще больше.
Когда Тереза увидела его впервые, он поднимал кубок за здоровье ее отца, и молодежь, допущенная за праздничный стол, затаив дыхание, ловила каждое слово кумира. Его густой, уверенный голос заставил трепетать сердце Терезы… а впрочем, все женские сердца трепетали при виде Героя. Но его победы ограничивались только полями сражений: Герой с любезной улыбкой смотрел на обожательниц, но оставался верным красавице жене.
Которой остро завидовала Тереза. Завидовала без злости, даже тогда, когда тоска рвала на части юную девичью душу.
А потом был первый выход в свет, первый бал в Замке и первый, и самый главный, танец в жизни любой девушки Чуди – Хоровод Полевых Цветов. Юные красавицы, облаченные в розовые туники и украсившие себя гирляндами нежных цветов, открывали первый бал года, первыми приветствовали весну и окончательно вступали в новую пору жизни. Это был танец прощания с детством: после Хоровода, согласно древнему обычаю, к девушке можно засылать сватов. Тереза танцевала среди других, ловила на себе взгляды горячих юношей, но ее глаза сияли только для него. Только для Героя, сидевшего по правую руку отца. И букет Терезы, который девушки по традиции бросали зрителям, попал к нему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45