Вы были выше этого… Но это пришло к вам, – голос князя был скучным. – Это всегда было рядом, просто вы были выше.
– Если бы можно было проклясть Тьму, я бы это сделал, – глухо прорычал Майранк.
– Если бы ты умел хоть что-нибудь делать хорошо, на площади Глашатаев сейчас пытали бы гарок, – почти мягко ответил владыка Нави.
– А что ты уготовил нам? – сорвалась Майла. – Что-нибудь особенное? Хочешь приберечь нашу кровь на День Владыки? Чтобы все видели, что бывает с теми, кто находит в себе силы…
– Ты же знаешь, что в День Владыки не бывает казней, – напомнил князь. – Это праздник преклонения перед Тьмой.
– Перед тобой!
– Несмотря на мой титул, я всего лишь наместник Тьмы в этой Вселенной.
Майранк с тоской посмотрел на свою женщину:
– С нами поступят куда хуже, любимая. Нас…
Но повелитель Нави легким взмахом руки оборвал осара. Князь собирался ответить Майле сам. Он тоже вкушал плоды своего труда.
– Война – это не только грязь и труд, прекрасная осара. Война – это победа. Достичь ее тяжело, но воспользоваться ею правильно тяжело вдвойне. – Майла, забыв о гибнущих на площади братьях, не отрываясь, смотрела на владыку Тьмы. – Я долго думал о семье Ось. Я смотрел на крысоловов, которых приводили мне гарки, и не видел в их глазах ненависти. Я смотрел на крысоловов и не видел в их глазах жестокости. Я не видел в их глазах ничего… Даже разума. Лишь следы его. Лишь надежду, что когда-нибудь он будет. Они почти неспособны говорить. Они почти неспособны думать. Я смотрел на рабов. Куда больших рабов, чем те, что склоняют предо мной голову в День Владыки. Я смотрел на крысоловов и не мог ответить на вопрос: почему я должен их истребить? И никто из советников не смог ответить мне на этот вопрос. Хотя все они призывали уничтожить ваш род.
– Клянусь всей злобой Спящего, ты не поступишь так с нами… – Майла поняла. Поняла и ужаснулась. – Нет!
– Я хочу увидеть разум в их глазах. Хочу узнать, что могут они дать миру. Вряд ли их предназначение заключалось в том, чтобы создать вас, осаров. Возможно, ты обидишься, но я не считаю ваше появление столь уж значительным событием, чтобы в нем была заключена суть существования целой семьи. Я хочу узнать подлинное лицо семьи Ось. Тьма будет ждать… – Князь помолчал. – Тьме интересно.
Возможно, он улыбнулся.
– Убей нас! Убей!
– К сожалению, ваша связь с осами еще слишком тесна, – и снова ужасающая мягкость в голосе. Владыка Нави не издевался, а устало объяснял свои мотивы. – Кому-то придется остаться.
Следующим жестом он заставил замолчать и Майлу. И повернулся к отражению площади, внимательно наблюдая за действиями опытных палачей, заливающих старые камни кровью поверженных богов.
* * *
– Я ничего не помнила! Я совершенно ничего не помнила! Я шла по зову сердца!
Он не ждал от Майлы этих слов, не ждал оправданий. Он просто гладил ее плечи, целовал ее волосы, наслаждался ее чарующим обликом, стараясь снова запомнить каждую, давно известную и любимую черточку. Запомнить и унести с собой в дурман приближающегося сна.
– Проклятые навы лишили меня памяти!
Майла заплакала. Майранк поймал на палец соленую каплю, поднес к губам, слизнул. Горький вкус ее слезы показался ему сладким, любимым.
– Я не хочу быть игрушкой в их руках! – Майла ткнулась лицом в грудь мужчины. На мгновение замерла. Отпрянула, посмотрела в его глаза. – Я не хочу быть послушной воле князя. Если бы я знала… я бы не стала сопротивляться тем, кто хотел убить меня!
Майранку было больно слышать эти слова. Первая осара желала смерти. Первая осара молила о смерти. Но в запечатанном зале не было никого, кто мог бы помочь Майле. Осара не может лишить себя жизни. Осар не причинит вреда осаре. И даже безжалостный Слепой Волк скорее умрет, чем оцарапает священную кожу осары.
– Навы хитры…
Он едва выдохнув эти слова. Эхом отозвался на щемящую боль в глазах Майлы. Нежно провел ладонью по ее щеке.
– Ты принесла им счастье…
– Я ненавижу себя за это.
– Ты снова дала им жизнь.
– Их жизнь не стоит твоих страданий.
– А чего стоит их жизнь? – Майранк приподнялся, выпрямил спину – единственное доступное ему действие, – нежно прижал к себе Майлу. – Я часто думаю об этом в своих снах. Тысячи лет мы воспитывали себе слуг, рабов. Тысячи лет мы привязывали их к себе, заставляя безропотно служить…
– Не говори так, – жалобно попросила осара.
– Тысячи лет… А теперь мы служим им. Тьма умеет шутить…
– Не говори так!
Он заглянул в ее глаза.
– Я люблю тебя, Майла. Очень сильно люблю. Прости Меня. Прости, что не смог одолеть Тьму… Прости, что не смог уберечь тебя от этого унижения…
– Майранк!
Первый осар вновь откинулся на спинку ложа, слабо улыбнулся. Закрыл глаза.
– Майранк! – Первая осара поцеловала своего мужчину в лоб, уронила несколько слез на холодеющую грудь. – Я люблю тебя, Майранк, люблю.
В запечатанном зале становилось холодно. Ледяной Мрак, отступивший под напором искренней страсти Майлы, возвращался в свои владения. Дыхание Майранка было едва различимым. Слепой Волк вновь превратился в неясную тень на каменном полу. Последний из бесчисленных стай черных тварей, сумевший когда-то пробраться в тюрьму и, благодаря тесной связи с хозяином, оставшийся незамеченным навами. Для холодного Мрака они были единым целым: первый осар и его Волк.
Безжизненный огонь факелов отразился в помертвевших глазах Майлы:
– Майранк, Майранк… Душа моя, счастье мое, боль моя…
Первая осара поправила белую ткань на белой коже любимого, присела, потрепала по загривку спящего Волка и не спеша подошла к открывшимся дверям.
– Ваш плащ, Майла.
Тонкая ткань легла на безупречные плечи, прикрыла наготу, отгородила от холода Тьмы. Осы покинули Логово, и пришел ЭТОТ. Теперь она вспомнила его имя.
– Я тебя ненавижу, Сантьяга.
– Да, Майла. – Комиссар Темного Двора склонился в вежливом поклоне. – Прошу вас.
В сумрачном коридоре завертелся вихрь портала.
* * *
– Там! – Чуя прижался ухом к животу своей женщины! – Там! Я слышу!
– Рано, – односложно ответила Схана.
– Слышу! – упрямо отрезал Чуя. – Осаннмма дает слышать. Сын!
– Дочь, – улыбнулась Схана. – Пусть ее зовут Майсата – Озаренная Майлой.
– Дочь, – протянул охотник. – Сын.
Он еще сильнее прижался к женщине. За дверью тихо шуршали крысы. Чуя был счастлив.
* * *
Майла молчала все время, пока Сантьяга совершал приготовления к аркану. Сидела у камня, сжавшись в маленький комочек, и тоскливо смотрела на сереющее небо. Занималась заря. Еше одна ее заря.
– Будьте вы прокляты!
Комиссар сосредоточенно прислушался к шороху, издаваемому ветвями мертвого дерева. Поднял руку, словно ощупывая густеющий от потока магической энергии воздух.
– Будь проклят ты и твой хозяин!
– Когда-то давно вы выбрали себе неправильных врагов, осара, – с необычайной почтительностью произнес Сантьяга, не отвлекаясь от своего занятия. – Мне очень жаль.
– Неправильных врагов?! – Глаза Майлы вспыхнули. – Тогда почему вы не поступили с нами, как с врагами? Почему не уничтожили всех?
– Потому что осы не виноваты в том, что появились вы, – с холодной любезностью ответил комиссар. – Не виноваты в том, что не сумели побороть вашу силу.
– И во что вы их превратили? В посмешище? В жалких идиотов, ползающих по Лабиринту? – Она замолчала. Резко отвернулась и тихо продолжила: – Почему вы не хотите оставить их в покое? Почему тащите за собой? Почему тратите столько сил, чтобы продолжать их род?
– Вы не сумеете понять мой ответ, – вежливо произнес нав.
– Почему?
– Потому что они имеют право на жизнь.
Майла осеклась. Но сразу же взяла себя в руки. Вскочила
– Вы просто издеваетесь! Вам нужны рабы, куклы, на фоне которых так хорошо подчеркивается блеск Нави! Вам нужны шуты! А осы… Они ничего не понимают! Они такие же, как тысячи лет назад…
– Осы развиваются, – невозмутимо ответил Сантья-га. – Тысячи лет назад они были способны думать только тогда, когда рядом были осары. Сейчас они научились самостоятельно принимать решения. Пусть – простые решения, но свои собственные. Они учатся владеть магией. У них появилась склонность к творчеству. У них появилась культура, праздники. Свои собственные праздники. Рано или поздно у осов исчезнет последняя нить, связывающая их с прошлым. Рано или поздно они смогут зачать ребенка не только в Ночь Осаннмма, и тогда они окончательно освободятся.
– И от вас? – зло спросила Майла.
– Темный Двор никогда не имел над своими вассалами такой власти, какой обладали вы, осара, – улыбнулся комиссар. – И мы сделаем все, чтобы уничтожить даже малейшие следы вашего правления. Мы порвем нить, и осары окончательно превратятся в фольклорных персонажей.
– Они забудут о нас… – Кажется, это напугало Майлу больше всего. – Они навсегда забудут о нас! – Она посмотрела на бесстрастного нава, скривилась: – Все правильно… теперь у них другие боги.
– Да, – жестко ответил комиссар. – Теперь у них другие боги. Но, в отличие от вас, осара, мы рано или поздно оставим осов одних.
Она была горда.
Майла Прекрасная. Майла Нежная. Майла, принцесса Ось. Первая осара.
Она высушила злые слезы. Она скинула плащ и, уверенно поведя плечами, встала на указанное навом место. Она почувствовала колоссальную мощь энергетического потока, но даже не вздрогнула. Зато вскинула подбородок и презрительно посмотрела в черные глаза Сантьяги.
– Перхт'дуа оарта пэр.
Если величественное поведение осары и произвело впечатление на комиссара, то он никак этого не показал, оставшись спокойным и сосредоточенным.
– Кей'саа марана чурато!
Меч появился в воздухе. Материализовался из стремительной реки магической энергии. Длинный, двуручный, блестящий. Меч палача. Осара закрыла глаза и не увидела, как первым движением Сантьяга мягко выдернул оружие из потока, а вторым, еще более плавным, ловко отрезал Майле голову. Очень ловко. Осара не шевельнулась, продолжала стоять на ногах, и только красная полоска на шее показывала, что тело Майлы только что разорвала холодная сталь.
– Соаразар туэн соаразар!!
Майла медленно растворялась в бушующем водовороте магической энергии. Сантьяга отбросил в сторону меч – он исчез, не достигнув земли, – вытащил хрустальный флакон и запечатал уходящую осару кровью властелина Тьмы.
Ночь Осаннмма закончилась.
Комиссар тяжело вздохнул, несколько минут постоял на месте, покачиваясь с мысков на пятки и щурясь на поднимающееся солнце, затем задумчиво провел рукой по холодному камню, медленно подошел к мертвому дереву и снова вздохнул, увидев у его корней маленькие зеленые побеги. Легкий порыв веселого утреннего ветра качнул мертвые ветви, зашуршала трава, повеяло холодом от камня. Сантьяга присел на корточки и аккуратно срезал перочинным ножом зеленую поросль.
Вадим Панов
Борода Дьявола
Ночная тьма плотно окутала землю. Стоило солнечному диску спрятаться за массивными горами, как непроглядный мрак молниеносно вступил в свои права, и небольшая вертолетная площадка оказалась освещенной лишь отблесками с заставы. Можно было бы включить посадочные огни, но майор не хотел торопить события: свет превращал площадку в яркую витрину, мечту любого снайпера, и огни вспыхнут в самый последний момент, когда идущая к заставе вертушка окажется совсем рядом. А до тех пор пилотам придется ориентироваться только на маяк и свою аппаратуру. Ориентироваться среди скалистого хаоса Бороды Дьявола в непроглядной тьме, проходя над камнями на минимально возможной высоте: помимо снайперов, в горах промышляли любители переносных зенитных комплексов. Другими словами, рискнуть отправиться на заставу ночью мог или профессионал, или самоубийца, но в вертушке – майор знал точно – самоубийц не было, а потому офицер поудобнее устроился на еще теплом камне и внимательно прислушивался к ночным звукам, пытаясь уловить ровное гудение двигателей.
– Петрович, радист сказал, был позывной? – Подошедший к начальнику заставы сержант Лесков кашлянул и выдохнул порцию дыма. Курил он в кулак, полностью скрывая предательский красный огонек.
– Был, – кивнул майор.
– Давно? – Сержант пристроился рядом с командиром.
– Двадцать минут назад.
Возможно, в какой-нибудь другой воинской части подобные взаимоотношения между офицером и солдатом показались бы неуместными, но здесь, на Бороде Дьявола, царили свои законы. Законы войны.
После распада Империи проблема наркотраффика из Афганистана встала очень остро. Вожди бывших колоний оказались неспособными защитить границы от агрессивных соседей, а то и вовсе участвовали в прибыльных операциях, справедливо полагая, что это куда интереснее выращивания хлопка. Волна дешевого героина покатилась на север, и только пограничники, оставшиеся на старых, еще имперских кордонах, противостояли караванам белой смерти. Борода Дьявола, официально непроходимая, а на деле испещренная десятками тайных троп, считалась одним из самых сложных районов погранотряда. Столкновения с басмачами вспыхивали здесь едва ли не каждую неделю, и поэтому не было ничего необычного в том, что начальник заставы и самый опытный его подчиненный общались куда свободнее, чем предписывал устав. Лесков служил на Бороде Дьявола уже пятнадцать лет, последние пять под командованием майора, и пользовался его безграничным доверием.
– Должны уже быть. – Сержант затушил сигарету.
– Сейчас появятся.
И в подтверждение этих слов до пограничников донесся ровный гул двигателей.
– Пришли.
Сержант поежился – ночь принесла совсем не летнюю свежесть, и замер, прислушался: кто-то приближался к площадке со стороны заставы.
– Утром дождь будет, – негромко произнес Лесков.
– Два дня дождь будет, – буркнул майор. – Завтра и послезавтра.
Им не нужны были сводки метеорологической службы: годы на Бороде приучили их чувствовать изменения погоды интуитивно.
– Согласен.
Гул вертолета стремительно нарастал. Пилоты продолжали идти очень быстро, планируя резко сбросить скорость перед самой площадкой.
– Пижоны, – пробормотал майор.
– Они всегда пижонят.
– Кто они?
Произнося последнюю фразу, Лесков знал, что последует подобный вопрос. Он догадался, кто подошел к площадке, и бросил реплику специально для них.
– Кого встречаем?
– Смежников, – медленно ответил майор.
– Смежников? – слегка удивленно переспросил один из подошедших офицеров.
– Армейский спецназ, – уточнил начальник заставы. Майор без восторга отнесся к появлению на заставе двух офицеров ФСБ. Они прибыли с вертушкой три дня назад, предъявили специальное распоряжение директора Пограничной службы об оказании полного содействия, но до сих пор ничего не предпринимали и не делились никакими планами. Чего-то ждали. Теперь Петрович догадался чего: ждали караван. Караван, о котором не знала разведка пограничников. Но раз появились армейцы, значит, караван идет, в Генштабе ошибались редко. Майор незаметно усмехнулся. Нюхачи не знали, что за караваном придут армейцы… Интересно, как его поделят эти две конторы?
– Вояки?
Фээсбэшники переглянулись.
– Что они здесь забыли?
– Прилетают иногда, – пожал плечами майор.
– Почему нас не предупредили?
– Они не предупреждают, – ответил сержант. – Дают позывной минут за двадцать до вертушки, и привет.
В голосе Лескова присутствовала некая вальяжность, которую иногда позволяет себе старослужащий по отношению к необстрелянному офицеру, но фээсбэшники уже знали, что позволено сержанту, и не пытались поставить Лескова на место.
И все же недовольно поморщились.
– Зачем они прилетели?
Вертолет завис над площадкой, и вопрос потонул в шуме двигателей.
– Крутая игрушка, – протянул один из нюхачей, и его приятель, который с трудом расслышал реплику, согласно кивнул.
Игрушка у армейцев действительно была отличная. Плавные, обтекаемые линии, абсолютно черное покрытие – даже стекла затемнены, – машина была не военная и не российская, но явно быстрая. Вооружение отсутствовало, а в салоне могло разместиться десять-пятнадцать человек.
– Почему без опознавательных?! – крикнул фээсбэшник, но майор лишь пожал плечами.
Едва машина коснулась земли, дверца по правому борту распахнулась и из вертолета ловко выпрыгнул невысокий плотный мужчина в черном комбинезоне без знаков различия.
Он коротко махнул рукой – выкрикивать приветствия было бесполезно, – улыбнулся, вытащил из салона связанного барашка и, легко забросив его на плечи, направился к встречающим.
– Привет, майор, как служба?
– Твоими молитвами, – усмехнулся Петрович, но руки не подал – гость никогда не здоровался так.
И еще он не терпел табачного дыма.
– В моих молитвах тебе лучше не оказываться, – рассмеялся пришелец. – Здорово, сержант, дрова на заставе есть?
– Для такого дела найдем.
– Вот и отлично.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
– Если бы можно было проклясть Тьму, я бы это сделал, – глухо прорычал Майранк.
– Если бы ты умел хоть что-нибудь делать хорошо, на площади Глашатаев сейчас пытали бы гарок, – почти мягко ответил владыка Нави.
– А что ты уготовил нам? – сорвалась Майла. – Что-нибудь особенное? Хочешь приберечь нашу кровь на День Владыки? Чтобы все видели, что бывает с теми, кто находит в себе силы…
– Ты же знаешь, что в День Владыки не бывает казней, – напомнил князь. – Это праздник преклонения перед Тьмой.
– Перед тобой!
– Несмотря на мой титул, я всего лишь наместник Тьмы в этой Вселенной.
Майранк с тоской посмотрел на свою женщину:
– С нами поступят куда хуже, любимая. Нас…
Но повелитель Нави легким взмахом руки оборвал осара. Князь собирался ответить Майле сам. Он тоже вкушал плоды своего труда.
– Война – это не только грязь и труд, прекрасная осара. Война – это победа. Достичь ее тяжело, но воспользоваться ею правильно тяжело вдвойне. – Майла, забыв о гибнущих на площади братьях, не отрываясь, смотрела на владыку Тьмы. – Я долго думал о семье Ось. Я смотрел на крысоловов, которых приводили мне гарки, и не видел в их глазах ненависти. Я смотрел на крысоловов и не видел в их глазах жестокости. Я не видел в их глазах ничего… Даже разума. Лишь следы его. Лишь надежду, что когда-нибудь он будет. Они почти неспособны говорить. Они почти неспособны думать. Я смотрел на рабов. Куда больших рабов, чем те, что склоняют предо мной голову в День Владыки. Я смотрел на крысоловов и не мог ответить на вопрос: почему я должен их истребить? И никто из советников не смог ответить мне на этот вопрос. Хотя все они призывали уничтожить ваш род.
– Клянусь всей злобой Спящего, ты не поступишь так с нами… – Майла поняла. Поняла и ужаснулась. – Нет!
– Я хочу увидеть разум в их глазах. Хочу узнать, что могут они дать миру. Вряд ли их предназначение заключалось в том, чтобы создать вас, осаров. Возможно, ты обидишься, но я не считаю ваше появление столь уж значительным событием, чтобы в нем была заключена суть существования целой семьи. Я хочу узнать подлинное лицо семьи Ось. Тьма будет ждать… – Князь помолчал. – Тьме интересно.
Возможно, он улыбнулся.
– Убей нас! Убей!
– К сожалению, ваша связь с осами еще слишком тесна, – и снова ужасающая мягкость в голосе. Владыка Нави не издевался, а устало объяснял свои мотивы. – Кому-то придется остаться.
Следующим жестом он заставил замолчать и Майлу. И повернулся к отражению площади, внимательно наблюдая за действиями опытных палачей, заливающих старые камни кровью поверженных богов.
* * *
– Я ничего не помнила! Я совершенно ничего не помнила! Я шла по зову сердца!
Он не ждал от Майлы этих слов, не ждал оправданий. Он просто гладил ее плечи, целовал ее волосы, наслаждался ее чарующим обликом, стараясь снова запомнить каждую, давно известную и любимую черточку. Запомнить и унести с собой в дурман приближающегося сна.
– Проклятые навы лишили меня памяти!
Майла заплакала. Майранк поймал на палец соленую каплю, поднес к губам, слизнул. Горький вкус ее слезы показался ему сладким, любимым.
– Я не хочу быть игрушкой в их руках! – Майла ткнулась лицом в грудь мужчины. На мгновение замерла. Отпрянула, посмотрела в его глаза. – Я не хочу быть послушной воле князя. Если бы я знала… я бы не стала сопротивляться тем, кто хотел убить меня!
Майранку было больно слышать эти слова. Первая осара желала смерти. Первая осара молила о смерти. Но в запечатанном зале не было никого, кто мог бы помочь Майле. Осара не может лишить себя жизни. Осар не причинит вреда осаре. И даже безжалостный Слепой Волк скорее умрет, чем оцарапает священную кожу осары.
– Навы хитры…
Он едва выдохнув эти слова. Эхом отозвался на щемящую боль в глазах Майлы. Нежно провел ладонью по ее щеке.
– Ты принесла им счастье…
– Я ненавижу себя за это.
– Ты снова дала им жизнь.
– Их жизнь не стоит твоих страданий.
– А чего стоит их жизнь? – Майранк приподнялся, выпрямил спину – единственное доступное ему действие, – нежно прижал к себе Майлу. – Я часто думаю об этом в своих снах. Тысячи лет мы воспитывали себе слуг, рабов. Тысячи лет мы привязывали их к себе, заставляя безропотно служить…
– Не говори так, – жалобно попросила осара.
– Тысячи лет… А теперь мы служим им. Тьма умеет шутить…
– Не говори так!
Он заглянул в ее глаза.
– Я люблю тебя, Майла. Очень сильно люблю. Прости Меня. Прости, что не смог одолеть Тьму… Прости, что не смог уберечь тебя от этого унижения…
– Майранк!
Первый осар вновь откинулся на спинку ложа, слабо улыбнулся. Закрыл глаза.
– Майранк! – Первая осара поцеловала своего мужчину в лоб, уронила несколько слез на холодеющую грудь. – Я люблю тебя, Майранк, люблю.
В запечатанном зале становилось холодно. Ледяной Мрак, отступивший под напором искренней страсти Майлы, возвращался в свои владения. Дыхание Майранка было едва различимым. Слепой Волк вновь превратился в неясную тень на каменном полу. Последний из бесчисленных стай черных тварей, сумевший когда-то пробраться в тюрьму и, благодаря тесной связи с хозяином, оставшийся незамеченным навами. Для холодного Мрака они были единым целым: первый осар и его Волк.
Безжизненный огонь факелов отразился в помертвевших глазах Майлы:
– Майранк, Майранк… Душа моя, счастье мое, боль моя…
Первая осара поправила белую ткань на белой коже любимого, присела, потрепала по загривку спящего Волка и не спеша подошла к открывшимся дверям.
– Ваш плащ, Майла.
Тонкая ткань легла на безупречные плечи, прикрыла наготу, отгородила от холода Тьмы. Осы покинули Логово, и пришел ЭТОТ. Теперь она вспомнила его имя.
– Я тебя ненавижу, Сантьяга.
– Да, Майла. – Комиссар Темного Двора склонился в вежливом поклоне. – Прошу вас.
В сумрачном коридоре завертелся вихрь портала.
* * *
– Там! – Чуя прижался ухом к животу своей женщины! – Там! Я слышу!
– Рано, – односложно ответила Схана.
– Слышу! – упрямо отрезал Чуя. – Осаннмма дает слышать. Сын!
– Дочь, – улыбнулась Схана. – Пусть ее зовут Майсата – Озаренная Майлой.
– Дочь, – протянул охотник. – Сын.
Он еще сильнее прижался к женщине. За дверью тихо шуршали крысы. Чуя был счастлив.
* * *
Майла молчала все время, пока Сантьяга совершал приготовления к аркану. Сидела у камня, сжавшись в маленький комочек, и тоскливо смотрела на сереющее небо. Занималась заря. Еше одна ее заря.
– Будьте вы прокляты!
Комиссар сосредоточенно прислушался к шороху, издаваемому ветвями мертвого дерева. Поднял руку, словно ощупывая густеющий от потока магической энергии воздух.
– Будь проклят ты и твой хозяин!
– Когда-то давно вы выбрали себе неправильных врагов, осара, – с необычайной почтительностью произнес Сантьяга, не отвлекаясь от своего занятия. – Мне очень жаль.
– Неправильных врагов?! – Глаза Майлы вспыхнули. – Тогда почему вы не поступили с нами, как с врагами? Почему не уничтожили всех?
– Потому что осы не виноваты в том, что появились вы, – с холодной любезностью ответил комиссар. – Не виноваты в том, что не сумели побороть вашу силу.
– И во что вы их превратили? В посмешище? В жалких идиотов, ползающих по Лабиринту? – Она замолчала. Резко отвернулась и тихо продолжила: – Почему вы не хотите оставить их в покое? Почему тащите за собой? Почему тратите столько сил, чтобы продолжать их род?
– Вы не сумеете понять мой ответ, – вежливо произнес нав.
– Почему?
– Потому что они имеют право на жизнь.
Майла осеклась. Но сразу же взяла себя в руки. Вскочила
– Вы просто издеваетесь! Вам нужны рабы, куклы, на фоне которых так хорошо подчеркивается блеск Нави! Вам нужны шуты! А осы… Они ничего не понимают! Они такие же, как тысячи лет назад…
– Осы развиваются, – невозмутимо ответил Сантья-га. – Тысячи лет назад они были способны думать только тогда, когда рядом были осары. Сейчас они научились самостоятельно принимать решения. Пусть – простые решения, но свои собственные. Они учатся владеть магией. У них появилась склонность к творчеству. У них появилась культура, праздники. Свои собственные праздники. Рано или поздно у осов исчезнет последняя нить, связывающая их с прошлым. Рано или поздно они смогут зачать ребенка не только в Ночь Осаннмма, и тогда они окончательно освободятся.
– И от вас? – зло спросила Майла.
– Темный Двор никогда не имел над своими вассалами такой власти, какой обладали вы, осара, – улыбнулся комиссар. – И мы сделаем все, чтобы уничтожить даже малейшие следы вашего правления. Мы порвем нить, и осары окончательно превратятся в фольклорных персонажей.
– Они забудут о нас… – Кажется, это напугало Майлу больше всего. – Они навсегда забудут о нас! – Она посмотрела на бесстрастного нава, скривилась: – Все правильно… теперь у них другие боги.
– Да, – жестко ответил комиссар. – Теперь у них другие боги. Но, в отличие от вас, осара, мы рано или поздно оставим осов одних.
Она была горда.
Майла Прекрасная. Майла Нежная. Майла, принцесса Ось. Первая осара.
Она высушила злые слезы. Она скинула плащ и, уверенно поведя плечами, встала на указанное навом место. Она почувствовала колоссальную мощь энергетического потока, но даже не вздрогнула. Зато вскинула подбородок и презрительно посмотрела в черные глаза Сантьяги.
– Перхт'дуа оарта пэр.
Если величественное поведение осары и произвело впечатление на комиссара, то он никак этого не показал, оставшись спокойным и сосредоточенным.
– Кей'саа марана чурато!
Меч появился в воздухе. Материализовался из стремительной реки магической энергии. Длинный, двуручный, блестящий. Меч палача. Осара закрыла глаза и не увидела, как первым движением Сантьяга мягко выдернул оружие из потока, а вторым, еще более плавным, ловко отрезал Майле голову. Очень ловко. Осара не шевельнулась, продолжала стоять на ногах, и только красная полоска на шее показывала, что тело Майлы только что разорвала холодная сталь.
– Соаразар туэн соаразар!!
Майла медленно растворялась в бушующем водовороте магической энергии. Сантьяга отбросил в сторону меч – он исчез, не достигнув земли, – вытащил хрустальный флакон и запечатал уходящую осару кровью властелина Тьмы.
Ночь Осаннмма закончилась.
Комиссар тяжело вздохнул, несколько минут постоял на месте, покачиваясь с мысков на пятки и щурясь на поднимающееся солнце, затем задумчиво провел рукой по холодному камню, медленно подошел к мертвому дереву и снова вздохнул, увидев у его корней маленькие зеленые побеги. Легкий порыв веселого утреннего ветра качнул мертвые ветви, зашуршала трава, повеяло холодом от камня. Сантьяга присел на корточки и аккуратно срезал перочинным ножом зеленую поросль.
Вадим Панов
Борода Дьявола
Ночная тьма плотно окутала землю. Стоило солнечному диску спрятаться за массивными горами, как непроглядный мрак молниеносно вступил в свои права, и небольшая вертолетная площадка оказалась освещенной лишь отблесками с заставы. Можно было бы включить посадочные огни, но майор не хотел торопить события: свет превращал площадку в яркую витрину, мечту любого снайпера, и огни вспыхнут в самый последний момент, когда идущая к заставе вертушка окажется совсем рядом. А до тех пор пилотам придется ориентироваться только на маяк и свою аппаратуру. Ориентироваться среди скалистого хаоса Бороды Дьявола в непроглядной тьме, проходя над камнями на минимально возможной высоте: помимо снайперов, в горах промышляли любители переносных зенитных комплексов. Другими словами, рискнуть отправиться на заставу ночью мог или профессионал, или самоубийца, но в вертушке – майор знал точно – самоубийц не было, а потому офицер поудобнее устроился на еще теплом камне и внимательно прислушивался к ночным звукам, пытаясь уловить ровное гудение двигателей.
– Петрович, радист сказал, был позывной? – Подошедший к начальнику заставы сержант Лесков кашлянул и выдохнул порцию дыма. Курил он в кулак, полностью скрывая предательский красный огонек.
– Был, – кивнул майор.
– Давно? – Сержант пристроился рядом с командиром.
– Двадцать минут назад.
Возможно, в какой-нибудь другой воинской части подобные взаимоотношения между офицером и солдатом показались бы неуместными, но здесь, на Бороде Дьявола, царили свои законы. Законы войны.
После распада Империи проблема наркотраффика из Афганистана встала очень остро. Вожди бывших колоний оказались неспособными защитить границы от агрессивных соседей, а то и вовсе участвовали в прибыльных операциях, справедливо полагая, что это куда интереснее выращивания хлопка. Волна дешевого героина покатилась на север, и только пограничники, оставшиеся на старых, еще имперских кордонах, противостояли караванам белой смерти. Борода Дьявола, официально непроходимая, а на деле испещренная десятками тайных троп, считалась одним из самых сложных районов погранотряда. Столкновения с басмачами вспыхивали здесь едва ли не каждую неделю, и поэтому не было ничего необычного в том, что начальник заставы и самый опытный его подчиненный общались куда свободнее, чем предписывал устав. Лесков служил на Бороде Дьявола уже пятнадцать лет, последние пять под командованием майора, и пользовался его безграничным доверием.
– Должны уже быть. – Сержант затушил сигарету.
– Сейчас появятся.
И в подтверждение этих слов до пограничников донесся ровный гул двигателей.
– Пришли.
Сержант поежился – ночь принесла совсем не летнюю свежесть, и замер, прислушался: кто-то приближался к площадке со стороны заставы.
– Утром дождь будет, – негромко произнес Лесков.
– Два дня дождь будет, – буркнул майор. – Завтра и послезавтра.
Им не нужны были сводки метеорологической службы: годы на Бороде приучили их чувствовать изменения погоды интуитивно.
– Согласен.
Гул вертолета стремительно нарастал. Пилоты продолжали идти очень быстро, планируя резко сбросить скорость перед самой площадкой.
– Пижоны, – пробормотал майор.
– Они всегда пижонят.
– Кто они?
Произнося последнюю фразу, Лесков знал, что последует подобный вопрос. Он догадался, кто подошел к площадке, и бросил реплику специально для них.
– Кого встречаем?
– Смежников, – медленно ответил майор.
– Смежников? – слегка удивленно переспросил один из подошедших офицеров.
– Армейский спецназ, – уточнил начальник заставы. Майор без восторга отнесся к появлению на заставе двух офицеров ФСБ. Они прибыли с вертушкой три дня назад, предъявили специальное распоряжение директора Пограничной службы об оказании полного содействия, но до сих пор ничего не предпринимали и не делились никакими планами. Чего-то ждали. Теперь Петрович догадался чего: ждали караван. Караван, о котором не знала разведка пограничников. Но раз появились армейцы, значит, караван идет, в Генштабе ошибались редко. Майор незаметно усмехнулся. Нюхачи не знали, что за караваном придут армейцы… Интересно, как его поделят эти две конторы?
– Вояки?
Фээсбэшники переглянулись.
– Что они здесь забыли?
– Прилетают иногда, – пожал плечами майор.
– Почему нас не предупредили?
– Они не предупреждают, – ответил сержант. – Дают позывной минут за двадцать до вертушки, и привет.
В голосе Лескова присутствовала некая вальяжность, которую иногда позволяет себе старослужащий по отношению к необстрелянному офицеру, но фээсбэшники уже знали, что позволено сержанту, и не пытались поставить Лескова на место.
И все же недовольно поморщились.
– Зачем они прилетели?
Вертолет завис над площадкой, и вопрос потонул в шуме двигателей.
– Крутая игрушка, – протянул один из нюхачей, и его приятель, который с трудом расслышал реплику, согласно кивнул.
Игрушка у армейцев действительно была отличная. Плавные, обтекаемые линии, абсолютно черное покрытие – даже стекла затемнены, – машина была не военная и не российская, но явно быстрая. Вооружение отсутствовало, а в салоне могло разместиться десять-пятнадцать человек.
– Почему без опознавательных?! – крикнул фээсбэшник, но майор лишь пожал плечами.
Едва машина коснулась земли, дверца по правому борту распахнулась и из вертолета ловко выпрыгнул невысокий плотный мужчина в черном комбинезоне без знаков различия.
Он коротко махнул рукой – выкрикивать приветствия было бесполезно, – улыбнулся, вытащил из салона связанного барашка и, легко забросив его на плечи, направился к встречающим.
– Привет, майор, как служба?
– Твоими молитвами, – усмехнулся Петрович, но руки не подал – гость никогда не здоровался так.
И еще он не терпел табачного дыма.
– В моих молитвах тебе лучше не оказываться, – рассмеялся пришелец. – Здорово, сержант, дрова на заставе есть?
– Для такого дела найдем.
– Вот и отлично.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45