— Против сил зла. Говорят, он приносит удачу.
— Славно.
Дьюранд затянул пряжки на поножах, внимательно следя за друзьями, считающими количество ударов. На этот раз, чтобы вогнать кол в землю, молот опустился целых пять раз. Рыцари сощурились.
— Юг? — прошептал Эйгрин.
— Бузина, — раздалось в ответ.
Эйгрин кивнул. Теперь Дьюранд, подняв взгляд, вместе с остальными смотрел, как герольды, важно ступая, подошли к вскинувшимся чернецам и Радомору.
— Бузина — символ зла, — прошептал Берхард.
Герольд взял в руки кол, и один из чернецов вздёрнул подбородок. Второй хищно оскалился. Герольд занёс молоток. Бац! Бац! Бац! Кол вошёл в землю.
— И что же на западе, сэр Берхард? — промолвил Эйгрин.
— Тёрн, — чуть слышно ответил одноглазый рыцарь. — Знак судьбы.
Дьюранд почесал затылок. На него нахлынули воспоминания о сморщенных человечках, схвативших его в кустах терновника. Судьба.
Эйгрин кивнул. К ним приближались герольды. Обратившись спинами к Радомору и чернецам, они направлялись прямо к Дьюранду, Берхарду, Эйгрину и остальным воинам Ламорика, тихо перешёптывающимся. Молодой лорд не сводил взгляд с герольда, который, преклонив колена, приставил кол к земле прямо у ног Эйгрина. Старший герольд вытер со лба пот и, взмахнув колотушкой, резко опустил её, вогнав терновый кол в землю с одного удара.
Не веря своим глазам, один из герольдов взялся за кол, пытаясь раскачать его, но тот вошёл в землю намертво.
Глаза Эйгрина затуманились, казалось, рыцарь унёсся в своих мыслях далеко от ристалища. Чернецы все смотрели на вбитый в землю терновый кол.
— Я вас приветствую, сэр Ламорик, — произнёс кто-то. Морин приблизился к лорду, некогда скрывавшему своё имя под кличкой Красный Рыцарь.
— Здравствуйте, лорд Морин, — слегка запнувшись, отозвался молодой лорд.
— Я… удивлён видеть вас здесь, — на Морине был только тёплый камзол. За лордом семенила группа оруженосцев, тащивших доспехи своего господина. Следом за ними шло около дюжины рыцарей.
— Вы можете посмотреть списки участников. Там есть моё имя, — сказал Ламорик.
— Вэир двадцать лет служил моему отцу верой и правдой.
Сердце Дьюранда ёкнуло.
— И все же вы никому ничего не сказали, — ответил молодой лорд.
Морин весь напрягся, а воины, сопровождавшие его, были готовы в любой момент схватиться за мечи. Судьба всего отряда повисла на волоске. Неужели они зря вернулись в Тернгир? Морин мог спокойно их выдать.
— Я ожидал, что вы будете сражаться на стороне Юга, желая сойтись со мной в поединке. И вот я обнаруживаю, что вы присоединились к моему войску.
Ламорик, сначала резко зажмурив, открыл глаза и тихо произнёс:
— Лорд Морин, вы брат моей жены, человек чести и потомок древнего рода.
Повисла тишина.
— Я дурно поступал с вами, я не принимал вас всерьёз, но сейчас я знаю, кто вы на самом деле. Вы мастерски владеете мечом. Вы рыцарь. Предлагая вам свой меч, я клянусь, что не замышляю никакой подлости.
Ламорик опустил удивлённый взгляд на шлем, который он держал под мышкой так, словно увидел его впервые.
— Когда-то вы сказали, что одолеете меня в поединке и заберёте мой шлем в качестве трофея. Ныне же я отдаю его вам. Клянусь честью, ваша семья — моя семья, ваша жизнь — моя жизнь.
Сухощавый лорд Монервейский молча стоял, внимательно глядя в глаза Ламорику. Люди затаили дыхание. Дьюранд не знал, что будет делать, если Морин прикажет убираться прочь. Он попытался представить, как под неусыпными взглядами чернецов отряд Ламорика сражается рука об руку с Радомором и его рыцарями в зеленом. Чтобы защитить Морина, надо биться в Северной армии.
— Можете оставить свой шлем, — наконец вздёрнул подбородок Морин. — Если вы собираетесь выступить на моей стороне, он вам ещё понадобится.
Рыцари испустили глубокий вздох облегчения. Кто-то выругался.
— Поскольку теперь все вы — мои товарищи по оружию, — продолжил Морин, — я должен сказать вам то, что другие уже и так знают. Я готов биться, но в моем отряде мало людей. Я прибыл в Тернгир, чтобы представлять на Великом Совете своего отца, и лишь здесь принц Бидэн предложил мне возглавить на турнире Северную армию.
— Радомор попытается взять вас в плен, — сказал Ламорик.
— Пусть. Я его не боюсь.
— Конечно, — Ламорик склонился в поклоне, и его взгляд встретился со взглядом Дьюранда.
В ту же секунду загремели фанфары. Испуганные чайки, хлопая крыльями, взмыли над парапетами.
Морин усмехнулся.
— Мы вовремя помирились. Занимайте места. Вскоре мы увидим, чего стоит Радомор, когда с ним сойдутся в битве настоящие Сыны Атти.
Учтиво поклонившись, Морин в сопровождении слуг и оруженосцев пошёл прочь.
— Вы слышали? — взревел Конзар. — Оруженосцев — в задний ряд. Готовьте лошадей. Фанфары даны в честь короля.
Дьюранд в несколько прыжков оказался возле гнедого коня и, схватив его под уздцы, потащил в первый ряд. Кто-то из рыцарей бормотал молитвы, кто-то складывал ладони в знаке Небесного Ока. Сегодня, следуя воле Владыки Небес, рыцари явились на ристалище, чтобы сойтись в схватке. Теперь её исход был полностью в их руках.
Пока воины выстраивались в ряд, Дьюранд обвёл ристалище взглядом в поисках короля, за которого им предстояло сражаться. Рыцари на конях закрывали собой трибуны, но сквозь небольшой просвет Дьюранду все же удалось уловить тусклый блеск древней короны. На трибуну, слегка согнувшись под тяжестью парадных одеяний, взошёл Рагнал рука об руку с чернобородым братом. Подчиняясь повелевающему жесту короля, вереница священников, следовавших за ним, остановилась, и далее за государем и принцем последовала лишь кучка бледных, как поганки, чиновников, одетых в чёрное. Рыцарь, увидевший перед боем священника, обязательно должен был помолиться. Казалось, королю Эрреста было подвластно видеть то, что творилось в сердцах воинов.
— В ряд, джентльмены, становитесь в ряд, — повторял Конзар.
Оглянувшись, Дьюранд увидел, как Оуэн ведёт под уздцы свою белую лошадь, направляясь к первому ряду. Мысль о том, что здоровяк во время боя будет рядом, принесла Дьюранду облегчение. Прыгнув в седло, Оуэн пристально посмотрел на противоположный край ристалища:
— Не нравятся мне эти ребята, — проворчал он.
Наёмники, на одеждах которых красовались гербы Ирлака, тоже выстраивались в линию. Горбатый герцог взобрался в седло огромного вороного жеребца, телохранитель, стоявший позади, тоже вскочил на коня. Дьюранд решил, что телохранителя и Радомора надо во чтобы то ни стало разделить. Чернецов нигде не было видно.
К Оуэну и Дьюранду подъехал Берхард на кауром жеребце, выигранном на турнире в Боуэре.
— Радомор неважно выглядит. Думаю, это из-за раны, которую он получил в Хэллоудауне.
— Точно, — согласился Оуэн. — Когда, говоришь, его ранили?
— Так когда была битва? Летом. Когда Рагнал отправился на войну в Гейтану. Судя по горбу, ему сломали позвоночник. Люди с такими ранами не живут.
— И тем не менее он здесь, — качнул головой Оуэн, — и он мне очень не нравится. Надеюсь, нам не придётся встретиться с ним в бою.
— Кто знает, — усмехнулся Берхард.
Надвигавшуюся битву можно было сравнить с бурей, в которую попал «Золан». Можно желать всего чего угодно, но в битве свои правила. Дьюранд понимал, что ему надо быть настороже. Морин должен выиграть, Ирлак — проиграть, все остальное — неважно. Плевать на мудрых женщин и терновые колья — никому не суждено предугадать свою судьбу. Дьюранд поймал ногой стремя и собрался было вскочить в седло, но кто-то его схватил за локоть.
— Дьюранд, — вздохнул Эйгрин.
— Вот-вот дадут сигнал к бою.
— Послушай, — Эйгрин дёрнул его за руку. — Прежде я служил королю, но свернул с этого пути. Я тебе уже рассказывал об этом. С той поры прошло много лет. Больше, чем ты сможешь представить.
Все рыцари были уже в сёдлах. Рыцарь стиснул руку Дьюранда.
— Мы знаем, что произошло. Берхард, Оуэн и я.
Дьюранд содрогнулся.
— Я понимаю, чего тебе стоило поехать за нами вслед, уговорить вернуться назад в Тернгир. Нам известно… — Эйгрин замялся. — Нам известно, что он не очень хорошо обращался с девушкой. Он никогда ни о чем не узнает. Мы ему ничего не расскажем. Тайна останется тайной.
Дьюранд замялся, он чувствовал — надо что-то сказать. Но Эйгрин повернулся и заученным движением взлетел в седло.
— По коням, трибуны полны, по коням! — кричал Конзар.
По ристалищу прошествовал разодетый в белое Кандемар. Бессменный герольд Эрреста остановился у королевской ложи:
— Внемлите мне, собравшиеся на этой скале, — хриплый голос главного герольда, который звучал лишь по приказу государя, эхом отдавался от стен замка. — Я приветствую вас от имени его величества Рагнала и его высочества Бидэна, — герольд чинно поклонился зрителям и рыцарям, ожидающим сигнала к началу схватки.
Дьюранд дрожащими руками снял висящий на седле шлем, надел его и закрепил на подбородке ремень.
— Мы явились сюда, чтобы почтить память усопших и преклониться перед теми, в чьих жилах течёт королевская кровь, — продолжал вещать герольд. — Много лет назад в эти земли пришла беда. В семнадцатый год правления Эйнреда, когда сам государь сражался за морем Мрака, два принца пали в битве. Они мужественно сражались, но враги, превзойдя принцев числом, одолели их. С тех пор, как первая весть об их гибели достигла этих берегов, Сыны Атти каждый год собирались на этой скале, чтобы, пролив кровь, доказать своё мужество и храбрость.
Мертвенно-бледный герольд вздёрнул подбородок, сверкнув голубыми глазами.
— Тот, кто выходит на ристалище, берётся доказать, что мужество ещё живо в сердцах представителей благородных родов Древнего Эрреста. Здесь, где младший из сыновей государя стал наследником и скорбная весть впервые достигла берегов Эрреста, вы, сражаясь на ристалище, даёте отпор Воинству Ада, вновь и вновь доказывая, что королевский род будет вечно править Эррестом. Я обращаюсь к каждому из тех, кто вышел на ристалище, — помните о славе ваших родов и чести фамилий. Презирайте трусость, отчаяние и предательство.
Герольд повернулся, пошёл прочь и скрылся за сидящими на конях рыцарями. Дьюранд ещё раз проверил — крепко ли затянут на подбородке ремень. Сотни укрытых длинными попонами лошадей, на которых восседали представители знатнейших родов Эрреста, громко фыркали и мотали головами. Радомор, находившийся в самой середине противоположного ряда, опустил на голову шлем. Дьюранд кинул взгляд на поднявшего руку принца. Бидэн был одет во все чёрное. Каждый конь, каждый рыцарь дрожали от нетерпения, словно натянутая тетива. Бидэн поднял руку ещё выше и резко опустил её.
Ристалище содрогнулось от грохота копыт.
Две сотни закованных в броню рыцарей понеслись навстречу друг другу. Дьюранд летел в первом ряду навстречу Южному войску. Радомор был вне досягаемости копья, поэтому Дьюранд выбрал себе другого противника, за плечами которого развевался плащ в черно-белую клетку. Дьюранд увидел, как полыхнули огнём глаза, сверкнули заклёпки на шлеме. Дьюранд вырвался вперёд, и его копьё первым нашло свою цель, врезавшись в клетчатого с такой силой, что Дьюранд покачнулся в седле.
Острие противника лишь скользнуло по щиту, задев плечо и подбородок. Раскинув руки, клетчатый повалился на землю. Дьюранд услышал, как за спиной с треском разлетелись в щепы сотни копий. Кричали рыцари, истошно ржали кони.
— Держать ряды! Держать ряды! — надрывались капитаны.
Дьюранд почувствовал, как по подбородку побежала струйка крови. На ристалище бросились оруженосцы, протягивая рыцарям, лишившимся оружия, новые копья.
— Дьюранд, — рявкнул Конзар. — Смотри по сторонам. Ты не на скачках.
Рыцари разошлись, чтобы вновь сшибиться на середине поля. Дьюранд не верил собственным ушам. Воины хохотали, обмениваясь с противниками шутками. Наконец, когда ряды столкнулись друг с другом в третий раз, начался общий бой. Эта пародия на настоящее сражение длилась около часа. Дьюранд, уворачиваясь от ударов, пытался пробиться к Радомору, но герцог Ирлакский все время оставался под защитой своего отряда, ощерившегося копьями. Ни Радомор, ни его воины не двигались с места.
Озадаченный Дьюранд задрал голову, чтобы посмотреть на Небесное Око. Рыцари вокруг него, веселясь, обменивались шуточными ударами, будто они выехали на прогулку, а не на ристалище. Некоторые из воинов покинули поле, объяснив своё решение тем, что у них ослабли крепежи плюмажей на шлемах. Один из рыцарей, когда у него порвались ремни на щите, отказался продолжать бой и сдался на милость победителю. Во время кулачных боев и то проливалось больше крови.
Дьюранду показалось, что он единственный во всем мире остался в здравом уме. Подавляющее большинство рыцарей, сражавшихся на турнире, не подозревали, что на ристалище решалась судьба королевства и короны.
Радомор вот-вот должен был начать действовать.
В полдень ристалище опустело. Когда участники турнира тронулись прочь с поля, Дьюранд ехал рядом с Ламориком, слыша насмешки и хихиканье рыцарей. Дьюранд нахмурился.
Когда молодой лорд спешился, Дьюранд наконец увидел то, что уже давно заметили остальные, — у Ламорика не было ни времени послать в Акконель за другими доспехами, ни денег на то, чтобы купить новые. Поэтому молодому лорду пришлось весь день разъезжать в одеждах Красного Рыцаря. На красном щите отсутствовало изображение быка — герба Акконеля, попона, куртка и флажок на копьё были тоже красного цвета. Всем было ясно, что изгнанный с турнира Ламорик решил сжулить и вернуться, прикрывшись именем отца.
Молодой лорд превратился в объект насмешек.
Стоило Дьюранду спешиться, как на него тут же бросился Бейден.
— Слушай, Дьюранд, если этот бой так важен, почему никто кроме нас, об этом не знает? Отчего эти зеленые даже с места не желают сдвинуться? Они, кажись, пока ещё ни одного пленного не взяли.
— Не знаю, — честно признался Дьюранд, не веря в то, что допустил ошибку.
— Я уверен, мы прославимся, благодаря тому фокусу, что провернули, — сплюнул Бейден. — На нас смотрят принц с герольдом и сам король. Лучшие люди королевства хихикают в кулачок, перемывают нам кости, обсуждают все, что мы делаем, — он попытался ударить Дьюранда в челюсть, но на его плечах повисли сразу несколько человек.
Дьюранд знал, что собравшаяся вокруг толпа внимательно на него смотрит. Те, что стояли подальше, — хохотали, те, что поближе, — хмурились и молчали.
Бейден оттолкнул державших его воинов и одёрнул накидку, скрывавшую кольчугу:
— "Красный Рыцарь покраснеет от стыда", — пробормотал он. — Так все будут твердить аж до следующей Ночи Странника.
— Довольно, Бейден, — прорычал Конзар. Каждый, кто увидел ледяной взгляд капитана, понял, что выяснение отношений придётся отложить до лучших времён. Сгрудившиеся вокруг люди все ещё смотрели на рыцарей, и Бейден замолчал.
— Ну что ж, — произнёс Берхард. — Кому-нибудь удалось подобраться к зелёным достаточно близко, чтобы услышать, о чем они там разговаривают? Мне кажется, Радомор нанял немало южан.
— Я слыхал, как один из них выругался, — кивнул Оуэн. — Думаю это манкирийский говор. Знаете, как звучит их язык — все одно, что брехня собачья. А доспехи почему-то на себя надели северные.
— Плевать, где Радомор их нанял, — проворчал Бейден. — Какие они к чертям воины, если позволили на себя напялить цвета Ирлака? Я много кому служил, но ни одному лорду не позволял и никогда не позволю нацепить на меня его герб. Я вам не лошадь. А их, — Бейден кивнул на противоположный край поля, — надо проучить. Крепко проучить!
— Не думаю, что герцог Ирлакский явился на ристалище просто, чтобы поразвлечься, — покачал головой Оуэн.
На мгновение воцарилось молчание. Дьюранд даже не обратил внимания на текущую по лицу кровь.
— Может быть, Радомор прознал об одной из баек, которые слышал Дьюранд, — мрачно усмехнулся Бейден. — Вот он сюда и приехал, чтобы отучить нас распускать язык. Возможно, для него это всего-навсего игра.
— Вряд ли это игра, — покачал головой Эйгрин.
— Монах, тебе повсюду мерещатся призраки. Если бы ему была нужна победа, он бы не стал стоять на месте, — Бейден ткнул пальцем в Дьюранда. — Он напрасно притащил нас обратно. Мы стали для всех посмешищем. Толпа дураков.
— Радомор здесь, — ответил Конзар. — Он взял титул отца. Возможно, убил его. Это не шутки и не игра. — Капитан посмотрел на противоположный край поля, где Радомор возвышался в седле над Южной армией, словно леопард посреди стайки голубей. — Поглядите на него. Подумайте о том, что он сотворил. Его отец мёртв. Жена мертва. Он тщательно продумывает каждый свой ход, ведь король может лишить его титула.
За весь день Дьюранд так и не получил ни одного серьёзного ранения, и вдруг мелькнула какая-то тень и он ослеп. Единственное, что ему оставалось — уехать с ристалища.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
— Славно.
Дьюранд затянул пряжки на поножах, внимательно следя за друзьями, считающими количество ударов. На этот раз, чтобы вогнать кол в землю, молот опустился целых пять раз. Рыцари сощурились.
— Юг? — прошептал Эйгрин.
— Бузина, — раздалось в ответ.
Эйгрин кивнул. Теперь Дьюранд, подняв взгляд, вместе с остальными смотрел, как герольды, важно ступая, подошли к вскинувшимся чернецам и Радомору.
— Бузина — символ зла, — прошептал Берхард.
Герольд взял в руки кол, и один из чернецов вздёрнул подбородок. Второй хищно оскалился. Герольд занёс молоток. Бац! Бац! Бац! Кол вошёл в землю.
— И что же на западе, сэр Берхард? — промолвил Эйгрин.
— Тёрн, — чуть слышно ответил одноглазый рыцарь. — Знак судьбы.
Дьюранд почесал затылок. На него нахлынули воспоминания о сморщенных человечках, схвативших его в кустах терновника. Судьба.
Эйгрин кивнул. К ним приближались герольды. Обратившись спинами к Радомору и чернецам, они направлялись прямо к Дьюранду, Берхарду, Эйгрину и остальным воинам Ламорика, тихо перешёптывающимся. Молодой лорд не сводил взгляд с герольда, который, преклонив колена, приставил кол к земле прямо у ног Эйгрина. Старший герольд вытер со лба пот и, взмахнув колотушкой, резко опустил её, вогнав терновый кол в землю с одного удара.
Не веря своим глазам, один из герольдов взялся за кол, пытаясь раскачать его, но тот вошёл в землю намертво.
Глаза Эйгрина затуманились, казалось, рыцарь унёсся в своих мыслях далеко от ристалища. Чернецы все смотрели на вбитый в землю терновый кол.
— Я вас приветствую, сэр Ламорик, — произнёс кто-то. Морин приблизился к лорду, некогда скрывавшему своё имя под кличкой Красный Рыцарь.
— Здравствуйте, лорд Морин, — слегка запнувшись, отозвался молодой лорд.
— Я… удивлён видеть вас здесь, — на Морине был только тёплый камзол. За лордом семенила группа оруженосцев, тащивших доспехи своего господина. Следом за ними шло около дюжины рыцарей.
— Вы можете посмотреть списки участников. Там есть моё имя, — сказал Ламорик.
— Вэир двадцать лет служил моему отцу верой и правдой.
Сердце Дьюранда ёкнуло.
— И все же вы никому ничего не сказали, — ответил молодой лорд.
Морин весь напрягся, а воины, сопровождавшие его, были готовы в любой момент схватиться за мечи. Судьба всего отряда повисла на волоске. Неужели они зря вернулись в Тернгир? Морин мог спокойно их выдать.
— Я ожидал, что вы будете сражаться на стороне Юга, желая сойтись со мной в поединке. И вот я обнаруживаю, что вы присоединились к моему войску.
Ламорик, сначала резко зажмурив, открыл глаза и тихо произнёс:
— Лорд Морин, вы брат моей жены, человек чести и потомок древнего рода.
Повисла тишина.
— Я дурно поступал с вами, я не принимал вас всерьёз, но сейчас я знаю, кто вы на самом деле. Вы мастерски владеете мечом. Вы рыцарь. Предлагая вам свой меч, я клянусь, что не замышляю никакой подлости.
Ламорик опустил удивлённый взгляд на шлем, который он держал под мышкой так, словно увидел его впервые.
— Когда-то вы сказали, что одолеете меня в поединке и заберёте мой шлем в качестве трофея. Ныне же я отдаю его вам. Клянусь честью, ваша семья — моя семья, ваша жизнь — моя жизнь.
Сухощавый лорд Монервейский молча стоял, внимательно глядя в глаза Ламорику. Люди затаили дыхание. Дьюранд не знал, что будет делать, если Морин прикажет убираться прочь. Он попытался представить, как под неусыпными взглядами чернецов отряд Ламорика сражается рука об руку с Радомором и его рыцарями в зеленом. Чтобы защитить Морина, надо биться в Северной армии.
— Можете оставить свой шлем, — наконец вздёрнул подбородок Морин. — Если вы собираетесь выступить на моей стороне, он вам ещё понадобится.
Рыцари испустили глубокий вздох облегчения. Кто-то выругался.
— Поскольку теперь все вы — мои товарищи по оружию, — продолжил Морин, — я должен сказать вам то, что другие уже и так знают. Я готов биться, но в моем отряде мало людей. Я прибыл в Тернгир, чтобы представлять на Великом Совете своего отца, и лишь здесь принц Бидэн предложил мне возглавить на турнире Северную армию.
— Радомор попытается взять вас в плен, — сказал Ламорик.
— Пусть. Я его не боюсь.
— Конечно, — Ламорик склонился в поклоне, и его взгляд встретился со взглядом Дьюранда.
В ту же секунду загремели фанфары. Испуганные чайки, хлопая крыльями, взмыли над парапетами.
Морин усмехнулся.
— Мы вовремя помирились. Занимайте места. Вскоре мы увидим, чего стоит Радомор, когда с ним сойдутся в битве настоящие Сыны Атти.
Учтиво поклонившись, Морин в сопровождении слуг и оруженосцев пошёл прочь.
— Вы слышали? — взревел Конзар. — Оруженосцев — в задний ряд. Готовьте лошадей. Фанфары даны в честь короля.
Дьюранд в несколько прыжков оказался возле гнедого коня и, схватив его под уздцы, потащил в первый ряд. Кто-то из рыцарей бормотал молитвы, кто-то складывал ладони в знаке Небесного Ока. Сегодня, следуя воле Владыки Небес, рыцари явились на ристалище, чтобы сойтись в схватке. Теперь её исход был полностью в их руках.
Пока воины выстраивались в ряд, Дьюранд обвёл ристалище взглядом в поисках короля, за которого им предстояло сражаться. Рыцари на конях закрывали собой трибуны, но сквозь небольшой просвет Дьюранду все же удалось уловить тусклый блеск древней короны. На трибуну, слегка согнувшись под тяжестью парадных одеяний, взошёл Рагнал рука об руку с чернобородым братом. Подчиняясь повелевающему жесту короля, вереница священников, следовавших за ним, остановилась, и далее за государем и принцем последовала лишь кучка бледных, как поганки, чиновников, одетых в чёрное. Рыцарь, увидевший перед боем священника, обязательно должен был помолиться. Казалось, королю Эрреста было подвластно видеть то, что творилось в сердцах воинов.
— В ряд, джентльмены, становитесь в ряд, — повторял Конзар.
Оглянувшись, Дьюранд увидел, как Оуэн ведёт под уздцы свою белую лошадь, направляясь к первому ряду. Мысль о том, что здоровяк во время боя будет рядом, принесла Дьюранду облегчение. Прыгнув в седло, Оуэн пристально посмотрел на противоположный край ристалища:
— Не нравятся мне эти ребята, — проворчал он.
Наёмники, на одеждах которых красовались гербы Ирлака, тоже выстраивались в линию. Горбатый герцог взобрался в седло огромного вороного жеребца, телохранитель, стоявший позади, тоже вскочил на коня. Дьюранд решил, что телохранителя и Радомора надо во чтобы то ни стало разделить. Чернецов нигде не было видно.
К Оуэну и Дьюранду подъехал Берхард на кауром жеребце, выигранном на турнире в Боуэре.
— Радомор неважно выглядит. Думаю, это из-за раны, которую он получил в Хэллоудауне.
— Точно, — согласился Оуэн. — Когда, говоришь, его ранили?
— Так когда была битва? Летом. Когда Рагнал отправился на войну в Гейтану. Судя по горбу, ему сломали позвоночник. Люди с такими ранами не живут.
— И тем не менее он здесь, — качнул головой Оуэн, — и он мне очень не нравится. Надеюсь, нам не придётся встретиться с ним в бою.
— Кто знает, — усмехнулся Берхард.
Надвигавшуюся битву можно было сравнить с бурей, в которую попал «Золан». Можно желать всего чего угодно, но в битве свои правила. Дьюранд понимал, что ему надо быть настороже. Морин должен выиграть, Ирлак — проиграть, все остальное — неважно. Плевать на мудрых женщин и терновые колья — никому не суждено предугадать свою судьбу. Дьюранд поймал ногой стремя и собрался было вскочить в седло, но кто-то его схватил за локоть.
— Дьюранд, — вздохнул Эйгрин.
— Вот-вот дадут сигнал к бою.
— Послушай, — Эйгрин дёрнул его за руку. — Прежде я служил королю, но свернул с этого пути. Я тебе уже рассказывал об этом. С той поры прошло много лет. Больше, чем ты сможешь представить.
Все рыцари были уже в сёдлах. Рыцарь стиснул руку Дьюранда.
— Мы знаем, что произошло. Берхард, Оуэн и я.
Дьюранд содрогнулся.
— Я понимаю, чего тебе стоило поехать за нами вслед, уговорить вернуться назад в Тернгир. Нам известно… — Эйгрин замялся. — Нам известно, что он не очень хорошо обращался с девушкой. Он никогда ни о чем не узнает. Мы ему ничего не расскажем. Тайна останется тайной.
Дьюранд замялся, он чувствовал — надо что-то сказать. Но Эйгрин повернулся и заученным движением взлетел в седло.
— По коням, трибуны полны, по коням! — кричал Конзар.
По ристалищу прошествовал разодетый в белое Кандемар. Бессменный герольд Эрреста остановился у королевской ложи:
— Внемлите мне, собравшиеся на этой скале, — хриплый голос главного герольда, который звучал лишь по приказу государя, эхом отдавался от стен замка. — Я приветствую вас от имени его величества Рагнала и его высочества Бидэна, — герольд чинно поклонился зрителям и рыцарям, ожидающим сигнала к началу схватки.
Дьюранд дрожащими руками снял висящий на седле шлем, надел его и закрепил на подбородке ремень.
— Мы явились сюда, чтобы почтить память усопших и преклониться перед теми, в чьих жилах течёт королевская кровь, — продолжал вещать герольд. — Много лет назад в эти земли пришла беда. В семнадцатый год правления Эйнреда, когда сам государь сражался за морем Мрака, два принца пали в битве. Они мужественно сражались, но враги, превзойдя принцев числом, одолели их. С тех пор, как первая весть об их гибели достигла этих берегов, Сыны Атти каждый год собирались на этой скале, чтобы, пролив кровь, доказать своё мужество и храбрость.
Мертвенно-бледный герольд вздёрнул подбородок, сверкнув голубыми глазами.
— Тот, кто выходит на ристалище, берётся доказать, что мужество ещё живо в сердцах представителей благородных родов Древнего Эрреста. Здесь, где младший из сыновей государя стал наследником и скорбная весть впервые достигла берегов Эрреста, вы, сражаясь на ристалище, даёте отпор Воинству Ада, вновь и вновь доказывая, что королевский род будет вечно править Эррестом. Я обращаюсь к каждому из тех, кто вышел на ристалище, — помните о славе ваших родов и чести фамилий. Презирайте трусость, отчаяние и предательство.
Герольд повернулся, пошёл прочь и скрылся за сидящими на конях рыцарями. Дьюранд ещё раз проверил — крепко ли затянут на подбородке ремень. Сотни укрытых длинными попонами лошадей, на которых восседали представители знатнейших родов Эрреста, громко фыркали и мотали головами. Радомор, находившийся в самой середине противоположного ряда, опустил на голову шлем. Дьюранд кинул взгляд на поднявшего руку принца. Бидэн был одет во все чёрное. Каждый конь, каждый рыцарь дрожали от нетерпения, словно натянутая тетива. Бидэн поднял руку ещё выше и резко опустил её.
Ристалище содрогнулось от грохота копыт.
Две сотни закованных в броню рыцарей понеслись навстречу друг другу. Дьюранд летел в первом ряду навстречу Южному войску. Радомор был вне досягаемости копья, поэтому Дьюранд выбрал себе другого противника, за плечами которого развевался плащ в черно-белую клетку. Дьюранд увидел, как полыхнули огнём глаза, сверкнули заклёпки на шлеме. Дьюранд вырвался вперёд, и его копьё первым нашло свою цель, врезавшись в клетчатого с такой силой, что Дьюранд покачнулся в седле.
Острие противника лишь скользнуло по щиту, задев плечо и подбородок. Раскинув руки, клетчатый повалился на землю. Дьюранд услышал, как за спиной с треском разлетелись в щепы сотни копий. Кричали рыцари, истошно ржали кони.
— Держать ряды! Держать ряды! — надрывались капитаны.
Дьюранд почувствовал, как по подбородку побежала струйка крови. На ристалище бросились оруженосцы, протягивая рыцарям, лишившимся оружия, новые копья.
— Дьюранд, — рявкнул Конзар. — Смотри по сторонам. Ты не на скачках.
Рыцари разошлись, чтобы вновь сшибиться на середине поля. Дьюранд не верил собственным ушам. Воины хохотали, обмениваясь с противниками шутками. Наконец, когда ряды столкнулись друг с другом в третий раз, начался общий бой. Эта пародия на настоящее сражение длилась около часа. Дьюранд, уворачиваясь от ударов, пытался пробиться к Радомору, но герцог Ирлакский все время оставался под защитой своего отряда, ощерившегося копьями. Ни Радомор, ни его воины не двигались с места.
Озадаченный Дьюранд задрал голову, чтобы посмотреть на Небесное Око. Рыцари вокруг него, веселясь, обменивались шуточными ударами, будто они выехали на прогулку, а не на ристалище. Некоторые из воинов покинули поле, объяснив своё решение тем, что у них ослабли крепежи плюмажей на шлемах. Один из рыцарей, когда у него порвались ремни на щите, отказался продолжать бой и сдался на милость победителю. Во время кулачных боев и то проливалось больше крови.
Дьюранду показалось, что он единственный во всем мире остался в здравом уме. Подавляющее большинство рыцарей, сражавшихся на турнире, не подозревали, что на ристалище решалась судьба королевства и короны.
Радомор вот-вот должен был начать действовать.
В полдень ристалище опустело. Когда участники турнира тронулись прочь с поля, Дьюранд ехал рядом с Ламориком, слыша насмешки и хихиканье рыцарей. Дьюранд нахмурился.
Когда молодой лорд спешился, Дьюранд наконец увидел то, что уже давно заметили остальные, — у Ламорика не было ни времени послать в Акконель за другими доспехами, ни денег на то, чтобы купить новые. Поэтому молодому лорду пришлось весь день разъезжать в одеждах Красного Рыцаря. На красном щите отсутствовало изображение быка — герба Акконеля, попона, куртка и флажок на копьё были тоже красного цвета. Всем было ясно, что изгнанный с турнира Ламорик решил сжулить и вернуться, прикрывшись именем отца.
Молодой лорд превратился в объект насмешек.
Стоило Дьюранду спешиться, как на него тут же бросился Бейден.
— Слушай, Дьюранд, если этот бой так важен, почему никто кроме нас, об этом не знает? Отчего эти зеленые даже с места не желают сдвинуться? Они, кажись, пока ещё ни одного пленного не взяли.
— Не знаю, — честно признался Дьюранд, не веря в то, что допустил ошибку.
— Я уверен, мы прославимся, благодаря тому фокусу, что провернули, — сплюнул Бейден. — На нас смотрят принц с герольдом и сам король. Лучшие люди королевства хихикают в кулачок, перемывают нам кости, обсуждают все, что мы делаем, — он попытался ударить Дьюранда в челюсть, но на его плечах повисли сразу несколько человек.
Дьюранд знал, что собравшаяся вокруг толпа внимательно на него смотрит. Те, что стояли подальше, — хохотали, те, что поближе, — хмурились и молчали.
Бейден оттолкнул державших его воинов и одёрнул накидку, скрывавшую кольчугу:
— "Красный Рыцарь покраснеет от стыда", — пробормотал он. — Так все будут твердить аж до следующей Ночи Странника.
— Довольно, Бейден, — прорычал Конзар. Каждый, кто увидел ледяной взгляд капитана, понял, что выяснение отношений придётся отложить до лучших времён. Сгрудившиеся вокруг люди все ещё смотрели на рыцарей, и Бейден замолчал.
— Ну что ж, — произнёс Берхард. — Кому-нибудь удалось подобраться к зелёным достаточно близко, чтобы услышать, о чем они там разговаривают? Мне кажется, Радомор нанял немало южан.
— Я слыхал, как один из них выругался, — кивнул Оуэн. — Думаю это манкирийский говор. Знаете, как звучит их язык — все одно, что брехня собачья. А доспехи почему-то на себя надели северные.
— Плевать, где Радомор их нанял, — проворчал Бейден. — Какие они к чертям воины, если позволили на себя напялить цвета Ирлака? Я много кому служил, но ни одному лорду не позволял и никогда не позволю нацепить на меня его герб. Я вам не лошадь. А их, — Бейден кивнул на противоположный край поля, — надо проучить. Крепко проучить!
— Не думаю, что герцог Ирлакский явился на ристалище просто, чтобы поразвлечься, — покачал головой Оуэн.
На мгновение воцарилось молчание. Дьюранд даже не обратил внимания на текущую по лицу кровь.
— Может быть, Радомор прознал об одной из баек, которые слышал Дьюранд, — мрачно усмехнулся Бейден. — Вот он сюда и приехал, чтобы отучить нас распускать язык. Возможно, для него это всего-навсего игра.
— Вряд ли это игра, — покачал головой Эйгрин.
— Монах, тебе повсюду мерещатся призраки. Если бы ему была нужна победа, он бы не стал стоять на месте, — Бейден ткнул пальцем в Дьюранда. — Он напрасно притащил нас обратно. Мы стали для всех посмешищем. Толпа дураков.
— Радомор здесь, — ответил Конзар. — Он взял титул отца. Возможно, убил его. Это не шутки и не игра. — Капитан посмотрел на противоположный край поля, где Радомор возвышался в седле над Южной армией, словно леопард посреди стайки голубей. — Поглядите на него. Подумайте о том, что он сотворил. Его отец мёртв. Жена мертва. Он тщательно продумывает каждый свой ход, ведь король может лишить его титула.
За весь день Дьюранд так и не получил ни одного серьёзного ранения, и вдруг мелькнула какая-то тень и он ослеп. Единственное, что ему оставалось — уехать с ристалища.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53