— А там говорится что-нибудь о сражении, которое заканчивается огнем и градом? О гниющей плоти и гное? Об огромном волке, роющем землю?
Карие глаза Элвина расширились.
— Первая Труба возвещает «град и огонь, смешанные с кровью», — прошептал он. — А Первая Чаша вызывает «гнойные раны на людях».
Собравшись с силами, Кеннаг подняла руку и вцепилась в грубую ткань его рясы.
— Тогда… тогда я видела их. Думаю, эти знамения уже открылись.
* * *
Привал решили устроить прямо здесь. Кеннаг все еще чувствовала себя истощенной после увиденного, а потому Элвин не стал слушать ее протесты и приготовил поесть. У них не было возможности пополнить запасы продуктов из-за поспешного бегства, но кое-что все же нашлось. Кеннаг тоже предложила свое.
Ужин состоял из сушеного мяса, засохшего хлеба, кусочка сыра и чая, настоянного на сушеных травах, которые захватила Кеннаг. Элвин не хотел брать мяса, поскольку монахам оно разрешалось только в случае болезни. Но Кеннаг убедила его в необходимости отказаться от ограничений, указав на то, что Бог простит человека, поддерживающего силы ради исполнения богоугодной миссии.
Сама она, поев, почувствовала себя намного лучше. Они не касались темы ее видений, но оба понимали, что об этом нужно поговорить. Вся разношерстная компания собралась вокруг костра, за исключением Недди, не нуждавшегося в тепле.
Спокойным, негромким голосом Кеннаг поведала своим спутникам о ниспосланном ей видении. Рассказывая, она смотрела в дрожащее пламя, пытавшееся отогнать холод и тьму наступающей зимней ночи. Элвин не прерывал ее, пока она не закончила.
— Большая часть того, что ты видела, похожа на исполнение первых пророчеств. Юноша на белом коне под стягом с изображением лука и короны… Сражение, град, огонь и кровь… Все сходится. Церковь, как ты ее описала, очень схожа с моим аббатством. Но кое-чего я не понимаю. В Откровении не упоминается ни о каком волке. Есть зверь, но…
— Я могу объяснить, — вмешалась Рататоск. Все повернулись и удивленно уставились на белку. Зверек сидел на плече Кеннаг с невозмутимо важным видом. — Знаете, я не совсем обычное существо. Мой дом — Иггдрасиль, Мировое Древо. Моя работа состоит в том, чтобы бегать с его верхушки вниз и обратно, передавая обидные слова Орла, сидящего на верхней ветке, Дракону, таящемуся в глубине Нифльхейма.
Из темноты донесся смешок.
— Значит, ты разносишь всякие оскорбления и брань? — усмехнулся Недди. — Смешно!
Рататоск с достоинством выпрямилась.
— Я отношусь к делу серьезно.
— Никогда не слышал о Мировом Древе, — заметил Элвин.
— А я слышала, — сказала Кеннаг. — Это из веры, которой придерживаются викинги. Там даже есть персонаж, похожий на вашего Христа. Только Христос висит на кресте, а Один — на Древе.
Сравнение, похоже, глубоко оскорбило монаха, но Кеннаг не стала тратить силы на то, чтобы, так сказать, пригладить его взъерошенные перышки.
— Продолжай, Рататоск. Что там насчет волка?
Белка дернула пушистым хвостом.
— Я много чего знаю. Волк, которого видела Кеннаг, это не кто иной, как Фенрир, старший сын Локи-Обманщика. Только он способен так увеличиваться и с такой легкостью сдвигать горы. И его и его отца давно заточили в неволю, выйти из которой они смогут только с наступлением Рагнарёка, нашего конца света.
— Сдвигать горы, — задумчиво повторил Элвин. — Вторая Труба… «и большая гора низвергнется в море».
— А другие знамения? — спросила Кеннаг, и сама удивилась тому, как ровно прозвучал ее голос.
— Ты хочешь, чтобы я их перечислил? А с тобой ничего больше не случится?
— Я же должна знать!
Он заглянул в ее глаза и кивнул.
— Вторая Печать явит Рыжего Коня. Его всадник «возьмет мир с земли» и сделает так, что люди начнут убивать друг друга. После Второй Трубы, как я уже сказал, «большая гора низвергнется в море». Вторая Чаша обратит море в кровь.
Кеннаг закрыла глаза. Когда Элвин упомянул гору, она снова увидела волка Фенрира, роющего землю. На его лбу была видна какая-то странная отметина. Кеннаг решила, что спросит об этом монаха, когда он закончит перечень. Пока никаких новых видений не возникало.
— Продолжай.
— Третья Печать освободит Вороного Коня. Его всадник — Голод. Третья Труба возвещает падение с неба большой и яркой звезды под названием Полынь. Треть всей воды станет горькой, и люди, выпившее ее, отравятся. Третья Чаша превратит в кровь треть всех рек и источников.
— Какие любители обращать воду в кровь, — заметила Кеннаг.
— Со снятием Четвертой Печати в мир явится Конь Бледный, — продолжал монах, не обращая внимания на нее. — Его всадник — смерть. Четвертая Труба — это сигнал к тому, что треть солнца, луны и звезд потемнеет, а орел, который появится над землей, принесет известие о близком несчастье. Четвертая Чаша опалит землю солнечным огнем. Еще что-нибудь?
— Нет. — Успокоила его Кеннаг. — Ничего. По-моему, ничего такого еще не произошло. Дальше.
— Со снятием Пятой Печати под алтарем Бога возопят мученики за веру. К ним присоединится последний мученик. Со звуком Пятой Трубы на землю упадет звезда, открывающая бездну. Из бездны выйдет страшная саранча под командой Сатаны и Антихриста. А от Пятой Чаши мир погрузится во мрак.
Ровена тихонько зашипела, прижав уши к голове. Кеннаг погладила кошку по спине. Рассказ Элвина вселил ужас не только в бедное животное. Да, христианский Бог определенно любит всякие жуткие вещи.
— Со вскрытием Шестой Печати земля содрогнется, солнце почернеет. Луна станет красной, и звезды упадут на землю. Шестая Труба прозвучит. И появятся четыре ангела, которые умертвят треть человечества.
— А я думала, что ангелы добрые, — пробормотала Кеннаг и поежилась от страха.
— Так и есть. Но у них есть свои обязанности, и они не могут уклониться от них. Шестая Чаша высушит большие реки. Три злобных духа совершат то, что покажется чудесами, соблазняя людей на сторону Сатаны и Антихриста.
Семь. Ну, вот мы и добрались до семерки, — подумала Кеннаг, цепляясь за эту мысль, как утопающий цепляется за соломинку.
— После снятия Седьмой Печати наступит безмолвие на Небесах.
Кеннаг даже вздрогнула. Как-то неясно. А ведь другие знамения были вполне точны.
— Что это значит?
— Никто не знает. Наверное, мы поймем, когда до них дойдет очередь, — с ноткой юмора сказал Элвин.
Кеннаг сердито толкнула его в бок.
— Никогда так не говори! И заканчивай побыстрее.
— А дальше огонь, потоп, землетрясение… Всевозможные несчастья. И потом последний суд.
Кеннаг наклонила голову, вспомнив короля и королеву эльфов. Они даровали ей Второе Зрение, чтобы узнать, какие из знамений уже исполнились. В ее глазах блеснули слезы, но Кеннаг смахнула их рукой.
— У нас есть оружие, Элвин. Спасибо за это моим богам и твоему тоже.
Элвин перекрестился.
— Думаю, благодарить Бога следует за все. Хотя я думал, что это Второе Зрение позволит увидеть будущее, понять, как предотвратить эти знамения.
Кеннаг горько рассмеялась.
— Что есть, то есть. Я не могу ничего с этим поделать. Принимаю то, что предлагается. — И плачу за это, добавила она про себя. — Еще несколько вопросов. На лбу этого волка — Фенрира, да? — я заметила какую-то странную отметину. Что бы она могла значить?
Кеннаг взяла прутик и начертила на земле увиденные линии и крючки, стараясь передать их с наибольшей точностью. DCLXVI. Положение было нелегкое, и ее не удивила бы резкая реакция монаха, но когда Элвин прочитал знаки, его лицо смертельно побледнело, глаза расширились, и она испугалась, что он лишится сознания.
— Нет, — прошептал Элвин, крестясь. — Нет, нет… Боже милостивый, пронеси эту чашу!
— Элвин? — Страх перепрыгнул на нее, как лесной пожар. — В чем дело? Скажи! Что это означает?
Ей пришлось схватить юношу за плечи и встряхнуть, чтобы он вспомнил о ней.
— Когда Вульфстан говорил об Антихристе… я надеялся… о Боже, не знаю, на что я надеялся…
— Элвин!
— Зверь, — пробормотал он. — Знаки на лбу Фенрира — это римские цифры. Они составляют число 666, число Зверя, как предсказано в Откровении. Зверь — союзник Антихриста, и это означает…
— Локи, должно быть, и есть твой Антихрист, орудие Сатаны, — прошептала Кеннаг. — Да, похоже, на праздник явились все гости.
— Должна извиниться, — заметила Рататоск, — от имени всего Эзира. Локи всегда доставлял всем неприятности. И теперь вот объединился с падшим ангелом. Подумать только! Возможно, надеется приблизить Рагнарёк.
— Не думаю, что этот Сатана имеет что-то против беспомощных, ни в чем не повинных животных, например, ослов, — с надеждой в голосе сказал Валаам.
— Он любит кошек, — сказал Недди. — Почему тебя это все так удивило, Элвин? Ты же знал, что Сатана и Антихрист уже здесь. Почему ты так расстроился?
— Тяжело, когда страхи обращаются в реальность, — объяснила Кеннаг. — Можно знать, что враг где-то есть, но…
Элвин вдруг поднялся и затряс головой.
— Нет. Дело не в этом. — Он поднял правую руку, вытирая с лица слезы. — О Михаил! Тебе надо было выбрать кого-то другого. Кеннаг, тебе следовало отказаться. Нам обоим нужно было…
— Элвин, не говори так! — Хотя слабость еще не совсем прошла, женщина поднялась и подошла к монаху, в отчаянии прислонившемуся к древнему дубу. — Нам оказана честь!
— Не хотел тебе говорить… хотел… — Он перевел дух и ударил кулаком по стволу. — О нас тоже есть упоминание в Библии. О тебе и обо мне. — Элвин не смотрел на Кеннаг. Отвернувшись от огня, монах словно желал скрыть лицо в тени. — Бог выбирает двух Свидетелей и дает им силу выстоять и произнести пророчества. Они «облачены во вретище», огонь будет исходить от уст их и пожирать их врагов.
Кеннаг уже открыла рот, чтобы отпустить какую-нибудь шутку. Но тут Элвин повернулся к ней, и выражение его лица убило в ней всякое желание шутить. Сил хватило лишь на то, чтобы задать вопрос.
— Что случится с этими Свидетелями?
Он снова отвернулся и сказал в темноту:
— Зверь из бездны убьет их.
ГЛАВА 12
Мед источают уста чужой жены, и мягче елея речь ее; но последствия от нее горьки, как полынь, остры, как меч обоюдоострый.
Притчи, 5:3 — 4
Резиденция королевы Эльфтрит
Кингстон
30 ноября 999 года
Королева Эльфтрит вполуха слушала болтовню своего сына. Служанка расчесывала ей волосы, и мягкие, повторяющиеся движения щетки действовали расслабляюще и успокаивающе, а Этельред вовсе не был оратором, способным привлечь к себе внимание. Эльфтрит смотрела на свое отражение в полированном медном зеркале и не находила в нем ничего приятного.
Когда-то она была потрясающе красивой. Морщинистые, покрытые пятнами руки дотронулись до впавших щек. Боже, неужели волосы настолько поседели? Нет, это просто плохое освещение. Эльфтрит нахмурилась. Только Богу известно, почему Этельред так упорно не желает, чтобы в королевской резиденции горели свечи. Королева потрогала копну волос, некогда густых и гладких, как шелк, а теперь ставших сухими, грубыми и заметно поредевшими.
Эльфтрит мало чего боялась. Не боялась выйти замуж за Эдгара, когда его жена еще не успела остыть. Не боялась расчетливо умертвить плод этого законного брака. Но ее страшил беспощадный ход времени и то, что ждало в конце пути.
— Так что вы думаете, мама?
— Хм?
Она равнодушно посмотрела на сына, прислонившегося к косяку двери. Голова опущена, плечи подняты. Слава Богу, что эта дурацкая синяя краска, которой он окрасил бороду и волосы, начала сходить. Причуда… Ее сын — раб причуд.
Он закатил глаза и выругался.
— Ты не слышала?
— Нет, — резко бросила она и махнула рукой. — Повтори еще раз и не будь таким скучным.
Голубые глаза блеснули. Ей показалось — всего на мгновение, — что перед ней Эдгар, но видение тут же прошло, оставив неприятную реальность.
— Я сказал, что у нас все очень плохо. Я сделал все, что требовали от меня вы и Анджело. Я даже предлагал отделаться от данов тройной суммой, но ничего не получилось. Они все под влиянием этого Дракона Одинссона, и даже жажда добычи уступает охватившему их религиозному пылу. Анджело упоминал о чем-то…
Он покраснел и отвернулся. Эльфтрит мгновенно насторожилась, прищурилась и выпрямилась в кресле. Застигнутая врасплох служанка зацепила кожу гребнем.
— Ух! Глупая девка! Хватит! Убирайся!
Охваченная ужасом служанка не посмела даже открыть рот. Наклонив голову и прижав ладонь к губам, она поспешно собрала туалетные принадлежности и улизнула из комнаты с быстротой напуганного кролика. Этельред посторонился, пропуская ее, и снова облокотился на косяк.
— Так что сказал твой мудрый друг? — спросила Эльфтрит, стараясь придать голосу материнскую нежность. — Расскажи.
— Ну… боюсь, это немного… чересчур…
Злость едва не подняла стареющую королеву с места. Чертов мальчишка! Его нерешительность, постоянные колебания… Он что, испытывает ее терпение?! Эльфтрит вспомнилось, как когда-то, когда под рукой не оказалось розги, она схватила свечку и съездила ему по физиономии. Иногда ломались даже самые толстые. Да, предмет не самый подходящий. Но своей цели она достигла. Вот и сейчас королеве хотелось взять розгу, хотя мальчишка уже превратился в мужчину.
— Ну…
— Выкладывай!
Он вздрогнул, как от удара, и заговорил, быстро, поспешно, словно боясь, что язык снова его подведет.
— Анджело говорит, что Отгон не достоин быть императором Европы. Он говорит, что я…
— Ты? Император?
Ей не удалось скрыть изумление, но удалось хотя бы сдержать порыв смеха. Ну и ну! Придумать же такое!
Пузырьки горького веселья, поднимавшиеся откуда-то из живота, внезапно полопались. А так ли уж абсурдно это предположение? Она знала, кто такой Анджело, что он пытается сделать, и с готовностью помогала… при условии, что и сама — через сына — обретет такое положение, какого не достигала еще ни одна женщина. Вдовствующая императрица… Конечно, это совсем не то, что ее нынешнее положение. Да, императрицей будет Эльфгиду, это мягкое и тихое создание, ставшее королевой, женой Этельреда. Но роль императрицы — роль, а не титул — достанется Эльфтрит.
Не будучи знатоком религии, она все же знала рассказ о Последнем императоре. О том, кто будет править миром в самом конце и передаст земное царство Царю Царей, а сам упокоится с миром.
Вот только…
Даже лисица, попавшая в ловушку и выбравшаяся из плена благодаря счастливой случайности, не испытывала такой радости, как Эльфтрит. Да, да. Если Последний Император никогда не умрет…
Она поднялась, медленно, преодолевая боль, и проковыляла к своему единственному ребенку. Он с недоверием взглянул на нее и едва не отстранился, когда мать коснулась сухими губами его бородатого лица. Эльфтрит целовала его губы, щеки, лоб. Судя по выражению голубых глаз, он ошибочно принял ее восторг за гордость. Восторг пленника, увидевшего способ бежать из темницы, — за материнскую гордость.
— Мальчик мой, — едва сдерживая слезы от облегчения, сказала она. — Из тебя получится прекрасный император. Богу это угодно.
Идиотская улыбка расплылась по его симпатичному лицу.
— Да. Богу это будет угодно, — раздался голос, заставивший вздрогнуть обоих, — но сначала мне нужно уладить одно неприятное дело.
Конечно, это был Анджело. Как всегда, он появился совершенно без предупреждения, как кот.
— Что такое, Анджело? Что случилось?
Усталость, прозвучавшая в вопросе сына, едва не пробудила в королеве жалость к нему. Едва.
— Рядом с вами есть предатель, ваше величество, — торжественно сказал Анджело. — Как я и опасался. Даны, опустошившие Лондон, получили предупреждение о нашем приближении. — Он повернулся, выглянул за дверь и махнул рукой. — Введите его.
В следующее мгновение в комнату вступил окровавленный, хромающий человек. Лишь приглядевшись повнимательнее, Эльфтрит узнала в этом связанном, истерзанном мужчине Элфрика, только недавно ставшего олдерменом.
— Элфрик! — с ужасом воскликнул король. Глаза его покраснели, и королева, бросив взгляд на сына, поняла, что он вот-вот расплачется. — Элфрик, зачем? Разве я плохо обращался с тобой? Разве ты мало получил почестей?
Невнятный звук, вырвавшийся из его горла, вряд ли можно было считать ответом. Эльфтрит вздрогнула, осознав, что бедняге вырвали язык. Подойдя к предателю, Анджело встряхнул его. Элфрик молчал. Слезы, переполнявшие глаза, стекали по щекам и терялись во взъерошенной бороде.
— Он так злословил в адрес вашего величества, что я счел необходимым лишить его языка, — извиняющимся тоном объяснил советник. — Но прежде мы заставили его говорить. Вокруг вас много предателей, ваше величество. В том числе и среди тех, кому вы доверяете. У меня есть список имен, и вы сможете ознакомиться с ним на досуге. Есть и члены Витана, — добавил он.
— Нет! — Этельред замотал головой. — Это нужно прекратить. Я должен привести овец в стадо. Знамения не предвещают ничего хорошего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Карие глаза Элвина расширились.
— Первая Труба возвещает «град и огонь, смешанные с кровью», — прошептал он. — А Первая Чаша вызывает «гнойные раны на людях».
Собравшись с силами, Кеннаг подняла руку и вцепилась в грубую ткань его рясы.
— Тогда… тогда я видела их. Думаю, эти знамения уже открылись.
* * *
Привал решили устроить прямо здесь. Кеннаг все еще чувствовала себя истощенной после увиденного, а потому Элвин не стал слушать ее протесты и приготовил поесть. У них не было возможности пополнить запасы продуктов из-за поспешного бегства, но кое-что все же нашлось. Кеннаг тоже предложила свое.
Ужин состоял из сушеного мяса, засохшего хлеба, кусочка сыра и чая, настоянного на сушеных травах, которые захватила Кеннаг. Элвин не хотел брать мяса, поскольку монахам оно разрешалось только в случае болезни. Но Кеннаг убедила его в необходимости отказаться от ограничений, указав на то, что Бог простит человека, поддерживающего силы ради исполнения богоугодной миссии.
Сама она, поев, почувствовала себя намного лучше. Они не касались темы ее видений, но оба понимали, что об этом нужно поговорить. Вся разношерстная компания собралась вокруг костра, за исключением Недди, не нуждавшегося в тепле.
Спокойным, негромким голосом Кеннаг поведала своим спутникам о ниспосланном ей видении. Рассказывая, она смотрела в дрожащее пламя, пытавшееся отогнать холод и тьму наступающей зимней ночи. Элвин не прерывал ее, пока она не закончила.
— Большая часть того, что ты видела, похожа на исполнение первых пророчеств. Юноша на белом коне под стягом с изображением лука и короны… Сражение, град, огонь и кровь… Все сходится. Церковь, как ты ее описала, очень схожа с моим аббатством. Но кое-чего я не понимаю. В Откровении не упоминается ни о каком волке. Есть зверь, но…
— Я могу объяснить, — вмешалась Рататоск. Все повернулись и удивленно уставились на белку. Зверек сидел на плече Кеннаг с невозмутимо важным видом. — Знаете, я не совсем обычное существо. Мой дом — Иггдрасиль, Мировое Древо. Моя работа состоит в том, чтобы бегать с его верхушки вниз и обратно, передавая обидные слова Орла, сидящего на верхней ветке, Дракону, таящемуся в глубине Нифльхейма.
Из темноты донесся смешок.
— Значит, ты разносишь всякие оскорбления и брань? — усмехнулся Недди. — Смешно!
Рататоск с достоинством выпрямилась.
— Я отношусь к делу серьезно.
— Никогда не слышал о Мировом Древе, — заметил Элвин.
— А я слышала, — сказала Кеннаг. — Это из веры, которой придерживаются викинги. Там даже есть персонаж, похожий на вашего Христа. Только Христос висит на кресте, а Один — на Древе.
Сравнение, похоже, глубоко оскорбило монаха, но Кеннаг не стала тратить силы на то, чтобы, так сказать, пригладить его взъерошенные перышки.
— Продолжай, Рататоск. Что там насчет волка?
Белка дернула пушистым хвостом.
— Я много чего знаю. Волк, которого видела Кеннаг, это не кто иной, как Фенрир, старший сын Локи-Обманщика. Только он способен так увеличиваться и с такой легкостью сдвигать горы. И его и его отца давно заточили в неволю, выйти из которой они смогут только с наступлением Рагнарёка, нашего конца света.
— Сдвигать горы, — задумчиво повторил Элвин. — Вторая Труба… «и большая гора низвергнется в море».
— А другие знамения? — спросила Кеннаг, и сама удивилась тому, как ровно прозвучал ее голос.
— Ты хочешь, чтобы я их перечислил? А с тобой ничего больше не случится?
— Я же должна знать!
Он заглянул в ее глаза и кивнул.
— Вторая Печать явит Рыжего Коня. Его всадник «возьмет мир с земли» и сделает так, что люди начнут убивать друг друга. После Второй Трубы, как я уже сказал, «большая гора низвергнется в море». Вторая Чаша обратит море в кровь.
Кеннаг закрыла глаза. Когда Элвин упомянул гору, она снова увидела волка Фенрира, роющего землю. На его лбу была видна какая-то странная отметина. Кеннаг решила, что спросит об этом монаха, когда он закончит перечень. Пока никаких новых видений не возникало.
— Продолжай.
— Третья Печать освободит Вороного Коня. Его всадник — Голод. Третья Труба возвещает падение с неба большой и яркой звезды под названием Полынь. Треть всей воды станет горькой, и люди, выпившее ее, отравятся. Третья Чаша превратит в кровь треть всех рек и источников.
— Какие любители обращать воду в кровь, — заметила Кеннаг.
— Со снятием Четвертой Печати в мир явится Конь Бледный, — продолжал монах, не обращая внимания на нее. — Его всадник — смерть. Четвертая Труба — это сигнал к тому, что треть солнца, луны и звезд потемнеет, а орел, который появится над землей, принесет известие о близком несчастье. Четвертая Чаша опалит землю солнечным огнем. Еще что-нибудь?
— Нет. — Успокоила его Кеннаг. — Ничего. По-моему, ничего такого еще не произошло. Дальше.
— Со снятием Пятой Печати под алтарем Бога возопят мученики за веру. К ним присоединится последний мученик. Со звуком Пятой Трубы на землю упадет звезда, открывающая бездну. Из бездны выйдет страшная саранча под командой Сатаны и Антихриста. А от Пятой Чаши мир погрузится во мрак.
Ровена тихонько зашипела, прижав уши к голове. Кеннаг погладила кошку по спине. Рассказ Элвина вселил ужас не только в бедное животное. Да, христианский Бог определенно любит всякие жуткие вещи.
— Со вскрытием Шестой Печати земля содрогнется, солнце почернеет. Луна станет красной, и звезды упадут на землю. Шестая Труба прозвучит. И появятся четыре ангела, которые умертвят треть человечества.
— А я думала, что ангелы добрые, — пробормотала Кеннаг и поежилась от страха.
— Так и есть. Но у них есть свои обязанности, и они не могут уклониться от них. Шестая Чаша высушит большие реки. Три злобных духа совершат то, что покажется чудесами, соблазняя людей на сторону Сатаны и Антихриста.
Семь. Ну, вот мы и добрались до семерки, — подумала Кеннаг, цепляясь за эту мысль, как утопающий цепляется за соломинку.
— После снятия Седьмой Печати наступит безмолвие на Небесах.
Кеннаг даже вздрогнула. Как-то неясно. А ведь другие знамения были вполне точны.
— Что это значит?
— Никто не знает. Наверное, мы поймем, когда до них дойдет очередь, — с ноткой юмора сказал Элвин.
Кеннаг сердито толкнула его в бок.
— Никогда так не говори! И заканчивай побыстрее.
— А дальше огонь, потоп, землетрясение… Всевозможные несчастья. И потом последний суд.
Кеннаг наклонила голову, вспомнив короля и королеву эльфов. Они даровали ей Второе Зрение, чтобы узнать, какие из знамений уже исполнились. В ее глазах блеснули слезы, но Кеннаг смахнула их рукой.
— У нас есть оружие, Элвин. Спасибо за это моим богам и твоему тоже.
Элвин перекрестился.
— Думаю, благодарить Бога следует за все. Хотя я думал, что это Второе Зрение позволит увидеть будущее, понять, как предотвратить эти знамения.
Кеннаг горько рассмеялась.
— Что есть, то есть. Я не могу ничего с этим поделать. Принимаю то, что предлагается. — И плачу за это, добавила она про себя. — Еще несколько вопросов. На лбу этого волка — Фенрира, да? — я заметила какую-то странную отметину. Что бы она могла значить?
Кеннаг взяла прутик и начертила на земле увиденные линии и крючки, стараясь передать их с наибольшей точностью. DCLXVI. Положение было нелегкое, и ее не удивила бы резкая реакция монаха, но когда Элвин прочитал знаки, его лицо смертельно побледнело, глаза расширились, и она испугалась, что он лишится сознания.
— Нет, — прошептал Элвин, крестясь. — Нет, нет… Боже милостивый, пронеси эту чашу!
— Элвин? — Страх перепрыгнул на нее, как лесной пожар. — В чем дело? Скажи! Что это означает?
Ей пришлось схватить юношу за плечи и встряхнуть, чтобы он вспомнил о ней.
— Когда Вульфстан говорил об Антихристе… я надеялся… о Боже, не знаю, на что я надеялся…
— Элвин!
— Зверь, — пробормотал он. — Знаки на лбу Фенрира — это римские цифры. Они составляют число 666, число Зверя, как предсказано в Откровении. Зверь — союзник Антихриста, и это означает…
— Локи, должно быть, и есть твой Антихрист, орудие Сатаны, — прошептала Кеннаг. — Да, похоже, на праздник явились все гости.
— Должна извиниться, — заметила Рататоск, — от имени всего Эзира. Локи всегда доставлял всем неприятности. И теперь вот объединился с падшим ангелом. Подумать только! Возможно, надеется приблизить Рагнарёк.
— Не думаю, что этот Сатана имеет что-то против беспомощных, ни в чем не повинных животных, например, ослов, — с надеждой в голосе сказал Валаам.
— Он любит кошек, — сказал Недди. — Почему тебя это все так удивило, Элвин? Ты же знал, что Сатана и Антихрист уже здесь. Почему ты так расстроился?
— Тяжело, когда страхи обращаются в реальность, — объяснила Кеннаг. — Можно знать, что враг где-то есть, но…
Элвин вдруг поднялся и затряс головой.
— Нет. Дело не в этом. — Он поднял правую руку, вытирая с лица слезы. — О Михаил! Тебе надо было выбрать кого-то другого. Кеннаг, тебе следовало отказаться. Нам обоим нужно было…
— Элвин, не говори так! — Хотя слабость еще не совсем прошла, женщина поднялась и подошла к монаху, в отчаянии прислонившемуся к древнему дубу. — Нам оказана честь!
— Не хотел тебе говорить… хотел… — Он перевел дух и ударил кулаком по стволу. — О нас тоже есть упоминание в Библии. О тебе и обо мне. — Элвин не смотрел на Кеннаг. Отвернувшись от огня, монах словно желал скрыть лицо в тени. — Бог выбирает двух Свидетелей и дает им силу выстоять и произнести пророчества. Они «облачены во вретище», огонь будет исходить от уст их и пожирать их врагов.
Кеннаг уже открыла рот, чтобы отпустить какую-нибудь шутку. Но тут Элвин повернулся к ней, и выражение его лица убило в ней всякое желание шутить. Сил хватило лишь на то, чтобы задать вопрос.
— Что случится с этими Свидетелями?
Он снова отвернулся и сказал в темноту:
— Зверь из бездны убьет их.
ГЛАВА 12
Мед источают уста чужой жены, и мягче елея речь ее; но последствия от нее горьки, как полынь, остры, как меч обоюдоострый.
Притчи, 5:3 — 4
Резиденция королевы Эльфтрит
Кингстон
30 ноября 999 года
Королева Эльфтрит вполуха слушала болтовню своего сына. Служанка расчесывала ей волосы, и мягкие, повторяющиеся движения щетки действовали расслабляюще и успокаивающе, а Этельред вовсе не был оратором, способным привлечь к себе внимание. Эльфтрит смотрела на свое отражение в полированном медном зеркале и не находила в нем ничего приятного.
Когда-то она была потрясающе красивой. Морщинистые, покрытые пятнами руки дотронулись до впавших щек. Боже, неужели волосы настолько поседели? Нет, это просто плохое освещение. Эльфтрит нахмурилась. Только Богу известно, почему Этельред так упорно не желает, чтобы в королевской резиденции горели свечи. Королева потрогала копну волос, некогда густых и гладких, как шелк, а теперь ставших сухими, грубыми и заметно поредевшими.
Эльфтрит мало чего боялась. Не боялась выйти замуж за Эдгара, когда его жена еще не успела остыть. Не боялась расчетливо умертвить плод этого законного брака. Но ее страшил беспощадный ход времени и то, что ждало в конце пути.
— Так что вы думаете, мама?
— Хм?
Она равнодушно посмотрела на сына, прислонившегося к косяку двери. Голова опущена, плечи подняты. Слава Богу, что эта дурацкая синяя краска, которой он окрасил бороду и волосы, начала сходить. Причуда… Ее сын — раб причуд.
Он закатил глаза и выругался.
— Ты не слышала?
— Нет, — резко бросила она и махнула рукой. — Повтори еще раз и не будь таким скучным.
Голубые глаза блеснули. Ей показалось — всего на мгновение, — что перед ней Эдгар, но видение тут же прошло, оставив неприятную реальность.
— Я сказал, что у нас все очень плохо. Я сделал все, что требовали от меня вы и Анджело. Я даже предлагал отделаться от данов тройной суммой, но ничего не получилось. Они все под влиянием этого Дракона Одинссона, и даже жажда добычи уступает охватившему их религиозному пылу. Анджело упоминал о чем-то…
Он покраснел и отвернулся. Эльфтрит мгновенно насторожилась, прищурилась и выпрямилась в кресле. Застигнутая врасплох служанка зацепила кожу гребнем.
— Ух! Глупая девка! Хватит! Убирайся!
Охваченная ужасом служанка не посмела даже открыть рот. Наклонив голову и прижав ладонь к губам, она поспешно собрала туалетные принадлежности и улизнула из комнаты с быстротой напуганного кролика. Этельред посторонился, пропуская ее, и снова облокотился на косяк.
— Так что сказал твой мудрый друг? — спросила Эльфтрит, стараясь придать голосу материнскую нежность. — Расскажи.
— Ну… боюсь, это немного… чересчур…
Злость едва не подняла стареющую королеву с места. Чертов мальчишка! Его нерешительность, постоянные колебания… Он что, испытывает ее терпение?! Эльфтрит вспомнилось, как когда-то, когда под рукой не оказалось розги, она схватила свечку и съездила ему по физиономии. Иногда ломались даже самые толстые. Да, предмет не самый подходящий. Но своей цели она достигла. Вот и сейчас королеве хотелось взять розгу, хотя мальчишка уже превратился в мужчину.
— Ну…
— Выкладывай!
Он вздрогнул, как от удара, и заговорил, быстро, поспешно, словно боясь, что язык снова его подведет.
— Анджело говорит, что Отгон не достоин быть императором Европы. Он говорит, что я…
— Ты? Император?
Ей не удалось скрыть изумление, но удалось хотя бы сдержать порыв смеха. Ну и ну! Придумать же такое!
Пузырьки горького веселья, поднимавшиеся откуда-то из живота, внезапно полопались. А так ли уж абсурдно это предположение? Она знала, кто такой Анджело, что он пытается сделать, и с готовностью помогала… при условии, что и сама — через сына — обретет такое положение, какого не достигала еще ни одна женщина. Вдовствующая императрица… Конечно, это совсем не то, что ее нынешнее положение. Да, императрицей будет Эльфгиду, это мягкое и тихое создание, ставшее королевой, женой Этельреда. Но роль императрицы — роль, а не титул — достанется Эльфтрит.
Не будучи знатоком религии, она все же знала рассказ о Последнем императоре. О том, кто будет править миром в самом конце и передаст земное царство Царю Царей, а сам упокоится с миром.
Вот только…
Даже лисица, попавшая в ловушку и выбравшаяся из плена благодаря счастливой случайности, не испытывала такой радости, как Эльфтрит. Да, да. Если Последний Император никогда не умрет…
Она поднялась, медленно, преодолевая боль, и проковыляла к своему единственному ребенку. Он с недоверием взглянул на нее и едва не отстранился, когда мать коснулась сухими губами его бородатого лица. Эльфтрит целовала его губы, щеки, лоб. Судя по выражению голубых глаз, он ошибочно принял ее восторг за гордость. Восторг пленника, увидевшего способ бежать из темницы, — за материнскую гордость.
— Мальчик мой, — едва сдерживая слезы от облегчения, сказала она. — Из тебя получится прекрасный император. Богу это угодно.
Идиотская улыбка расплылась по его симпатичному лицу.
— Да. Богу это будет угодно, — раздался голос, заставивший вздрогнуть обоих, — но сначала мне нужно уладить одно неприятное дело.
Конечно, это был Анджело. Как всегда, он появился совершенно без предупреждения, как кот.
— Что такое, Анджело? Что случилось?
Усталость, прозвучавшая в вопросе сына, едва не пробудила в королеве жалость к нему. Едва.
— Рядом с вами есть предатель, ваше величество, — торжественно сказал Анджело. — Как я и опасался. Даны, опустошившие Лондон, получили предупреждение о нашем приближении. — Он повернулся, выглянул за дверь и махнул рукой. — Введите его.
В следующее мгновение в комнату вступил окровавленный, хромающий человек. Лишь приглядевшись повнимательнее, Эльфтрит узнала в этом связанном, истерзанном мужчине Элфрика, только недавно ставшего олдерменом.
— Элфрик! — с ужасом воскликнул король. Глаза его покраснели, и королева, бросив взгляд на сына, поняла, что он вот-вот расплачется. — Элфрик, зачем? Разве я плохо обращался с тобой? Разве ты мало получил почестей?
Невнятный звук, вырвавшийся из его горла, вряд ли можно было считать ответом. Эльфтрит вздрогнула, осознав, что бедняге вырвали язык. Подойдя к предателю, Анджело встряхнул его. Элфрик молчал. Слезы, переполнявшие глаза, стекали по щекам и терялись во взъерошенной бороде.
— Он так злословил в адрес вашего величества, что я счел необходимым лишить его языка, — извиняющимся тоном объяснил советник. — Но прежде мы заставили его говорить. Вокруг вас много предателей, ваше величество. В том числе и среди тех, кому вы доверяете. У меня есть список имен, и вы сможете ознакомиться с ним на досуге. Есть и члены Витана, — добавил он.
— Нет! — Этельред замотал головой. — Это нужно прекратить. Я должен привести овец в стадо. Знамения не предвещают ничего хорошего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35