По возвращении из Сент-Морица Том переспал с Харри только один раз, и это произошло до начала его романа с Алексис. Больше у него не возникал интерес к мужчинам. Это укрепляло его уверенность в том, что он любит её. Он хотел, чтобы она хоть как-то ответила на его чувство. Сделав это, она бы застраховала его от новых экскурсов в тайный мир гомосексуализма.
Но Харри предал его, рассказав Алексис об их связи. Почему он это сделал? Этот поступок в данных обстоятельствах казался ненужным и странным. Какую выгоду он принес Харри? Том испытывал растерянность и гнев. Харри действительно подставил его. Ну и черт с ним.
– Харри ничего для меня не значит, – попытался ободрить её он. – В тот вечер в Сент-Морице мы оба были пьяны, иначе ничего бы не произошло. И с тех пор между нами ничего не было. – Это сильно напоминало правду – имеют значение только намерения. – Ты должна поверить мне, Алексис. Я люблю только тебя.
Он впервые облек свои чувства в такое количество слов и теперь ждал её реакции. Но она просто сидела, глядя в пространство, словно он не раскрывал рта. Она думает, что он лжет? Вероятно. Как она могла верить ему после того, что он сказал ранее о сыгранной им «роли», о том, что позволил ей соблазнить его? Ему не следовало хвастаться. Он перегнул палку. И теперь ненавидел Харри.
– Я знаю, что ты думаешь, – сказал он, – и не виню тебя, но ты ошибаешься. Я действительно влюблен в тебя.
Она внезапно засмеялась. Хрипло. Раскатисто.
– В чем дело? – спросил он. – Что тут забавного?
– Ты сам.
Он почувствовал, что краснеет.
– Возможно, ты объяснишь мне.
– Вы оба с Харри с вашими заявлениями о любви ко мне – настоящие клоуны, верно? Мы просто без ума от Алексис, – произнесла она злым, насмешливым тоном. – Это вы говорите с Харри, находясь в постели? Обсуждаете, как сильно вы оба любите меня?
– Оба? Что ты имеешь в виду? Я, несомненно, влюблен в тебя. Я уже сказал это. Но при чем тут Харри? Я думал, что вы едва знакомы.
Часы пробили два раза.
– Харри – мой брат.
Затем она рассказала ему все.
41
Джинна так спешила домой, что не стала ждать автобуса номер девять, на котором обычно ехала от Королевского колледжа до Пикадилли. Поездка на автобусе могла занять от тридцати минут до целого часа – в зависимости от времени ожидания и количества пробок. Она не могла терять время, если хотела прибыть на Маунт-стрит до трех часов дня.
Согласно таинственной записке, доставленной со вчерашней почтой, ей следовало сделать именно это. Листок напоминал послание, которое отправляют семьям своих жертв требующие выкупа похитители. Большие печатные буквы, вырезанные из газеты и наклеенные на белую бумагу, составляли следующий текст:
ЕСЛИ ХОЧЕШЬ УЗНАТЬ, ЧЕМ НА САМОМ ДЕЛЕ ЗАНИМАЕТСЯ ДНЕМ ТВОЯ МАЧЕХА, ПРИХОДИ В ЧЕТВЕРГ ДОМОЙ ДО ТРЕХ ЧАСОВ ДНЯ!
Подпись отсутствовала, на конверте стоял почтовый штемпель Центрального Западного почтамта. Джинна не имела представления о том, кто отправил письмо и что оно означало. Очевидно, она должна была узнать это, только добравшись до места назначения. Судя по тому, как ловко маневрировал таксист в транспортном потоке, ждать оставалось недолго.
Если только записка не была глупым розыгрышем, заставившим её устроить бессмысленную гонку. Но содержание намекало на то, что отправитель был хорошо осведомлен о происходящем. Джинне пришло в голову, что за этим могла стоять миссис Кук, но она не догадывалась о причине. Возможно, миссис Кук знает что-то неизвестное ей. И все же это казалось странным.
Такси остановилось на противоположной стороне улицы. Расплачиваясь с водителем, Джинна прежде всего заметила ярко-синий «ягуар», очень похожий на машину Тома МакКиллапа. Он стоял чуть впереди такси и выделялся среди черных и серых автомобилей, запаркованных в этом квартале.
Дрожащими руками Джинна дала таксисту чаевые и положила сдачу в рюкзак. Внутренний голос соблазнял её сказать водителю, что она что-то забыла, и попросить его как можно быстрее вернуться к Королевскому колледжу. Она могла сделать вид, будто не получала анонимной записки и ничего не знала о её зловещем содержании. Но любопытство оказалось слишком сильным.
Она посмотрела на свои часы. Было только двадцать минут третьего. Если она быстро выпьет в баре стакан томатного сока, то успеет прийти домой до трех часов – крайнего срока, указанного в записке. Это даст ей возможность успокоиться и взять себя в руки. Со вчерашнего вечера, когда Джинна по возвращении из университета получила это письмо, она буквально не находила себе места. Почти не спала ночью. Чем меньше времени оставалось до трех часов, тем сильнее она нервничала.
Стыдясь своей трусости, она зашла в популярный бар, заново отделанный несколько лет тому назад. Сейчас его задымленный, бархатно-золотистый интерьер напоминал декорации к фильму о конце викторианской эпохи. Несколько посетителей беседовали в уютных кабинках с окнами. Возле стойки также находились люди. В последний момент Джинна решила заказать "кровавую Мэри" со льдом и подумала, не взять ли восхитительное мясо под сыром, но спазм в желудке не располагал к приему пищи. Нет. Лучше всего посидеть, медленно выпить "кровавую Мэри" и выкурить сигарету.
Джинна отыскала в углу пустой столик, радуясь любому предлогу для отсрочки столкновения, которое окажется крайне неприятным – она была уверена в этом. Запаркованный ярко-синий «ягуар» усиливал самые ужасные опасения. Если Том был с Алексис, что казалось весьма вероятным, то, вполне возможно, именно он отправил ей странную записку. Но зачем? Она не нуждалась в дополнительных доказательствах того, что у мачехи роман с Томом. Она была более чем убеждена в этом, хоть её отец и отказывался посмотреть правде в глаза.
Джинна закурила «плейерс» и вспомнила, как грубо и оскорбительно отец подавил её попытку рассказать ему о неверности Алексис. Он заявил, что она влезает в сферу, которая её не касается. Несомненно, Том МакКиллап входил в сферу интересов девушки. Но она не могла признаться в этом Иэну, не объяснив, чем вызваны её собственнические чувства.
– Папа, Том – мой первый любовник.
Отец упал бы в обморок, услышав такое. Поэтому она неохотно замолчала. Но на следующее утро перед занятиями в университете она доехала на метро до Фулхэма, где жил Том. Было ещё очень рано. К двери подошел барабанщик, которого она однажды встретила на катке в Сент-Морице. Он был в халате и потирал глаза.
– Господи! Что ты здесь делаешь? Который час?
– Почти девять. Тома дома?
– Он спит.
– Я могу зайти на несколько минут? Я не задержусь надолго.
Барабанщик, страдавший от жестокого похмелья, машинально открыл дверь шире.
– Что случилось?
– Ничего. Я хотела увидеть Тома, но если он спит, я подожду. Вы угостите меня чашкой кофе?
– Почему бы и нет? Проходи.
Она шагнула в прихожую. Конечно, зонтик от "Харди Эмис" с инициалами дизайнера на бамбуковой ручке стоял там. Несомненно, это был тот самый зонтик, который имела в виду Алексис, обвиняя Джинну в том, что она вчера по ошибке ушла с ним. Догадка Джинны подтвердилась. Алексис на самом деле вчера днем была у Тома, оставила у него зонтик и преднамеренно солгала.
Когда Джинна вернулась вечером домой, зонтик уже был на своем обычном месте, а на кухне находились желтая фарфоровая роза и верба с сережками из "Алджернон Эспри". Они стояли у окна в изящной серебряной вазе. Джинне оставалось только признать, что мачеха умеет быстро заметать следы. Когда девушка спросила Алексис, где она нашла пропавший зонтик, женщина и глазом не моргнула. Она сказала, что забыла его днем ранее в "Алджернон Эспри".
Ловко, подумала Джинна, очень ловко.
С того дня Джинна не сомневалась в том, что мачеха регулярно навещает Тома, хотя сама Алексис и миссис Кук утверждали, что она всегда ходит днем по магазинам. Однако сегодня, похоже, Алексис изменила свой обычный распорядок. Том сам навестил её.
Почему? – спросила себя Джинна. Что должна подумать миссис Кук о неожиданном появлении Тома? Волнение и страх пронзили девушку, когда она представила себе сцену, происходящую в данную минуту в доме Николсонов.
Где они находятся?
Несомненно, они занимаются любовью в благоухающей бело-зеленой спальне Алексис. Когда несколько чувственных картинок промелькнули в голове Джинны, она почувствовала себя жалкой войеристкой. Та из них, где Том и Алексис слились в страстных объятиях, задержалась дольше других и причинила самую сильную боль. Еще недавно Джинна была той женщиной, которую обнимал Том. Теперь он даже не хотел с ней разговаривать. Несколько попыток побеседовать с ним по телефону заканчивались одинаково печально:
"Я больше не хочу тебя видеть. Пожалуйста, оставь меня в покое."
Джинна покрутила кусочки льда на дне бокала и выпила водянистый остаток. Встав, чтобы уйти, она вспомнила, что сегодня миссис Кук работала только половину дня. Ну конечно! Как она могла забыть? Удобное отсутствие миссис Кук позволяло Алексис и Тому делать что угодно и где угодно. Она вполне может увидеть отвратительное зрелище, подумала Джинна. Застать их трахающимися на полу в гостиной. Отступать уже поздно. Решительно настроенная девушка с бьющимся сердцем вышла из бара и пересекла Маунт-стрит. Ключи звенели на её пальце.
Выйдя из лифта, Джинна на мгновение задумалась. Стоит ли нажать кнопку звонка? Но это погубит весь замысел. Они получат возможность привести себя в порядок, натянуть респектабельные маски. Она ничего не узнает. К тому же это её дом. Она всегда пользуется ключом.
Тихо, как вор, она открыла дверь и на цыпочках вошла в квартиру. Лежавший в прихожей толстый ковер поглощал шуршание подошв. Но Джинна не осмелилась пройти дальше, боясь, что её услышат. Из гостиной доносились незнакомые приглушенные звуки. Джинна прислушалась. Там плакал какой-то мужчина. Том.
Джинна поняла, что видела плачущего мужчину только в кино и по телевизору. Даже когда произошло жестокое убийство её матери, отец не плакал. Однажды он сказал ей, что английские мужчины не плачут, потому что слезы – проявление слабости. Британцы переносят несчастья и разочарования со стоической сдержанностью, которую от них ждет мир.
– Представители латинских наций плачут, – добавил он. – Но они чрезмерно эмоциональны. На них нельзя положиться в тяжелую минуту. Известно, что ирландцы тоже способны расплакаться. Думаю, тут дело в питании.
Джинна подумала о том, какой причиной её отец объяснил бы шотландские слезы. К сожалению, он ничего не сказал о них. Какими словами или поступками Алексис сделала Тома столь несчастным? Если бы она, Джинна, не зашла в бар, то узнала бы это. Бессмысленно сожалеть сейчас о том, что она опоздала. Джинна замерла и подождала. Дверь гостиной была открыта, длинный коридор действовал, как слуховая труба.
Том высморкался и произнес:
– О какой наивности и доверчивости ты говоришь? Первое место остается за мной. Я чувствую себя круглым идиотом.
– Ты не мог знать, – сказала Алексис.
– Наверно, да. Это все просто невообразимо.
– Конечно.
– Однако… – Он заколебался. – Ты понимаешь, что я собирался сделать тебе предложение?
По коридору разнесся мелодичный смех Алексис.
– Предложение? – В её голосе присутствовали ноты изумления и снисходительности. – Совершенно абсурдная идея.
– Вовсе нет, если ты посмотришь на неё моими глазами.
– То есть?
– Как я уже сказал, я влюблен в тебя. Наверно, под моим современным рок-н-ролльным фасадом скрывается старомодный паренек. Там, где я родился, за любовью обычно следует брак.
Джинна не предвидела такого ужасного поворота событий. Одно дело обнаружить Тома в постели Алексис, и совсем другое – узнать, что он влюблен в нее. От потрясения Джинне стало дурно. Она села на один из двух стульев, стоявших возле длинного стола, на который обычно клали почту, записки и ключи.
Именно с этого стола она вчера взяла анонимное послание. Услышав только что признание Тома, она пожалела, что не выбросила записку сразу, не вскрывая. Тогда она избавила бы себя от душевной боли. Кто мог это написать? – снова подумала девушка.
Она поняла, что это не могла сделать миссис Кук. Кто еще? У Тома не было причин желать, чтобы она вернулась домой раньше обычного, у Алексис тоже. Конфиденциальный характер беседы свидетельствовал о том, что меньше всего они ожидали появления третьего лица. Единственная реальная возможность заключалась в том, что кто-то знавший о романе Алексис и Тома хотел сообщить об этом ей, Джинне. Но кто этот человек? Джинна покачала головой в недоумении.
– Ты упускаешь из виду два обстоятельства, – сказала Алексис. – Я не влюблена в тебя и уже состою в браке.
В голосе Тома определенно прозвучали циничные ноты.
– Ну и брак.
– Не стоит злиться. Возможно, я не люблю моего мужа, но все-таки он мой муж. Как говорят, в счастье и несчастье.
– По-моему, скорее в несчастье.
Джинна услышала, как Алексис резко втянула в себя воздух.
– Уже много времени, Том. Думаю, тебе пора уходить. Я устала.
– Что за спешка?
– Я хочу побыть одна.
– Мы ещё не закончили ленч. Только попробовали деликатесы. Ты ведь пригласила меня на ленч, верно?
– Да, и приношу извинения. Я плохо себя чувствую.
– Мне очень жаль. – Но в его голосе не прозвучало сожаление. Возможно, тебе станет лучше, если ты выпьешь шампанского. Я как раз собирался это сделать. Ты позволишь наполнить твой бокал?
– Нет, спасибо. Я выпила достаточно шампанского. И ты, честно говоря, тоже.
– Ты поступаешь не слишком гостеприимно. Неужели мы забываем о наших светских манерах? Вы меня удивляете, миссис Николсон.
– Довольно! Я не настроена слушать твои шутки. Они не очень-то смешные.
– Прежде они казались тебе забавными.
– Я рада, что ты воспользовался прошедшим временем.
– В таком случае в следующий раз я постараюсь быть более остроумным.
– Следующего раза не будет, – тихо произнесла Алексис.
На мгновение воцарилась тишина. Потом Том заговорил изменившимся голосом, в котором появились ноты испуга.
– Что это значит?
– Все очень просто. Я думаю, что нам больше не стоит встречаться.
– Ты в своем уме?
– Да. Вечеринка закончилась.
– Для меня – нет. Я влюблен в тебя, Алексис. Ты не можешь закончить это таким образом.
– Но именно это я и делаю. Подвожу черту.
– Господи, женщина, неужели у тебя нет ко мне никаких чувств?
– Сейчас я испытываю одно чувство – хочу, чтобы ты перестал кричать и отправился домой. О'кей?
– Нет, не о'кей. Я не уйду. Я пришел сюда позаниматься с тобой любовью и собираюсь это сделать.
Алексис сменила тактику. Начала просить.
– Том, не упрямься. Мы прекрасно проводили время в последние месяцы, это было здорово, я получала удовольствие. Но теперь все закончилось. Я не хочу ссориться. Ты мне очень нравишься. Почему бы тебе не стать хорошим мальчиком и не уйти красиво?
– Бедное детство дает мне одно преимущество. – Том усмехнулся. – Меня не научили светским манерам. Не научили уходить красиво. Тем более не получив желаемого. Я по-прежнему чего-то хочу. Тебя, Алексис. Сейчас. И ты не можешь мне отказать. Уже не можешь. Тебе не следовало говорить мне то, что ты сказала. Ты поступила глупо.
Да, подумала Джинна, Алексис не следовало говорить ему о том, что она не любит своего мужа. Это действительно было глупой ошибкой.
– Ты мне угрожаешь? – спросила Алексис.
– Да, и я не шучу. Либо ты сейчас поднимешься со мной наверх, либо черт возьми, почему ты ухмыляешься?
– Из-за твоего глупого предложения подняться наверх.
– Что тут глупого?
– Ты хочешь заняться сексом в постели? Это забавно. С одной стороны, ты – воплощение гнева и похоти. Однако предпочитаешь совершить акт в традиционной обстановке. В спальне. Это характерно.
– Характерно для кого?
– Для такого ничтожества, как ты.
– Мы ещё посмотрим, кто здесь ничтожество.
Джинна услышала треск ткани, потом – изумленный крик Алексис.
– Что ты делаешь? Ты порвал мое платье!
– Почему ты не зовешь полицию? – Том засмеялся.
– Не приближайся ко мне.
– Попробуй остановить меня.
Джинна услышала быстрые шаги, что-то опрокинулось, зазвенело разбившееся стекло. Том схватил Алексис.
– Отпусти меня! – закричала она, отбиваясь от него, пытаясь вырваться.
– Так тебе будет удобнее.
Снова треск. Джинне показалось, что он разорвал платье сверху донизу. Девушка оцепенела.
– Варвар! – закричала Алексис.
Джинна догадалась, что крик матери был оборван настойчивым и нежелательным поцелуем. В течение нескольких следующих секунд девушка слышала лишь приглушенные звуки борьбы между нападавшим и его жертвой. Они оба дышали тяжело, учащенно. Алексис ахнула. Том вскрикнул от боли. Что-то массивное упало на пол.
Джинна больше не могла это выносить. Заставив себя подняться со стула, она решительно вошла в гостиную.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Но Харри предал его, рассказав Алексис об их связи. Почему он это сделал? Этот поступок в данных обстоятельствах казался ненужным и странным. Какую выгоду он принес Харри? Том испытывал растерянность и гнев. Харри действительно подставил его. Ну и черт с ним.
– Харри ничего для меня не значит, – попытался ободрить её он. – В тот вечер в Сент-Морице мы оба были пьяны, иначе ничего бы не произошло. И с тех пор между нами ничего не было. – Это сильно напоминало правду – имеют значение только намерения. – Ты должна поверить мне, Алексис. Я люблю только тебя.
Он впервые облек свои чувства в такое количество слов и теперь ждал её реакции. Но она просто сидела, глядя в пространство, словно он не раскрывал рта. Она думает, что он лжет? Вероятно. Как она могла верить ему после того, что он сказал ранее о сыгранной им «роли», о том, что позволил ей соблазнить его? Ему не следовало хвастаться. Он перегнул палку. И теперь ненавидел Харри.
– Я знаю, что ты думаешь, – сказал он, – и не виню тебя, но ты ошибаешься. Я действительно влюблен в тебя.
Она внезапно засмеялась. Хрипло. Раскатисто.
– В чем дело? – спросил он. – Что тут забавного?
– Ты сам.
Он почувствовал, что краснеет.
– Возможно, ты объяснишь мне.
– Вы оба с Харри с вашими заявлениями о любви ко мне – настоящие клоуны, верно? Мы просто без ума от Алексис, – произнесла она злым, насмешливым тоном. – Это вы говорите с Харри, находясь в постели? Обсуждаете, как сильно вы оба любите меня?
– Оба? Что ты имеешь в виду? Я, несомненно, влюблен в тебя. Я уже сказал это. Но при чем тут Харри? Я думал, что вы едва знакомы.
Часы пробили два раза.
– Харри – мой брат.
Затем она рассказала ему все.
41
Джинна так спешила домой, что не стала ждать автобуса номер девять, на котором обычно ехала от Королевского колледжа до Пикадилли. Поездка на автобусе могла занять от тридцати минут до целого часа – в зависимости от времени ожидания и количества пробок. Она не могла терять время, если хотела прибыть на Маунт-стрит до трех часов дня.
Согласно таинственной записке, доставленной со вчерашней почтой, ей следовало сделать именно это. Листок напоминал послание, которое отправляют семьям своих жертв требующие выкупа похитители. Большие печатные буквы, вырезанные из газеты и наклеенные на белую бумагу, составляли следующий текст:
ЕСЛИ ХОЧЕШЬ УЗНАТЬ, ЧЕМ НА САМОМ ДЕЛЕ ЗАНИМАЕТСЯ ДНЕМ ТВОЯ МАЧЕХА, ПРИХОДИ В ЧЕТВЕРГ ДОМОЙ ДО ТРЕХ ЧАСОВ ДНЯ!
Подпись отсутствовала, на конверте стоял почтовый штемпель Центрального Западного почтамта. Джинна не имела представления о том, кто отправил письмо и что оно означало. Очевидно, она должна была узнать это, только добравшись до места назначения. Судя по тому, как ловко маневрировал таксист в транспортном потоке, ждать оставалось недолго.
Если только записка не была глупым розыгрышем, заставившим её устроить бессмысленную гонку. Но содержание намекало на то, что отправитель был хорошо осведомлен о происходящем. Джинне пришло в голову, что за этим могла стоять миссис Кук, но она не догадывалась о причине. Возможно, миссис Кук знает что-то неизвестное ей. И все же это казалось странным.
Такси остановилось на противоположной стороне улицы. Расплачиваясь с водителем, Джинна прежде всего заметила ярко-синий «ягуар», очень похожий на машину Тома МакКиллапа. Он стоял чуть впереди такси и выделялся среди черных и серых автомобилей, запаркованных в этом квартале.
Дрожащими руками Джинна дала таксисту чаевые и положила сдачу в рюкзак. Внутренний голос соблазнял её сказать водителю, что она что-то забыла, и попросить его как можно быстрее вернуться к Королевскому колледжу. Она могла сделать вид, будто не получала анонимной записки и ничего не знала о её зловещем содержании. Но любопытство оказалось слишком сильным.
Она посмотрела на свои часы. Было только двадцать минут третьего. Если она быстро выпьет в баре стакан томатного сока, то успеет прийти домой до трех часов – крайнего срока, указанного в записке. Это даст ей возможность успокоиться и взять себя в руки. Со вчерашнего вечера, когда Джинна по возвращении из университета получила это письмо, она буквально не находила себе места. Почти не спала ночью. Чем меньше времени оставалось до трех часов, тем сильнее она нервничала.
Стыдясь своей трусости, она зашла в популярный бар, заново отделанный несколько лет тому назад. Сейчас его задымленный, бархатно-золотистый интерьер напоминал декорации к фильму о конце викторианской эпохи. Несколько посетителей беседовали в уютных кабинках с окнами. Возле стойки также находились люди. В последний момент Джинна решила заказать "кровавую Мэри" со льдом и подумала, не взять ли восхитительное мясо под сыром, но спазм в желудке не располагал к приему пищи. Нет. Лучше всего посидеть, медленно выпить "кровавую Мэри" и выкурить сигарету.
Джинна отыскала в углу пустой столик, радуясь любому предлогу для отсрочки столкновения, которое окажется крайне неприятным – она была уверена в этом. Запаркованный ярко-синий «ягуар» усиливал самые ужасные опасения. Если Том был с Алексис, что казалось весьма вероятным, то, вполне возможно, именно он отправил ей странную записку. Но зачем? Она не нуждалась в дополнительных доказательствах того, что у мачехи роман с Томом. Она была более чем убеждена в этом, хоть её отец и отказывался посмотреть правде в глаза.
Джинна закурила «плейерс» и вспомнила, как грубо и оскорбительно отец подавил её попытку рассказать ему о неверности Алексис. Он заявил, что она влезает в сферу, которая её не касается. Несомненно, Том МакКиллап входил в сферу интересов девушки. Но она не могла признаться в этом Иэну, не объяснив, чем вызваны её собственнические чувства.
– Папа, Том – мой первый любовник.
Отец упал бы в обморок, услышав такое. Поэтому она неохотно замолчала. Но на следующее утро перед занятиями в университете она доехала на метро до Фулхэма, где жил Том. Было ещё очень рано. К двери подошел барабанщик, которого она однажды встретила на катке в Сент-Морице. Он был в халате и потирал глаза.
– Господи! Что ты здесь делаешь? Который час?
– Почти девять. Тома дома?
– Он спит.
– Я могу зайти на несколько минут? Я не задержусь надолго.
Барабанщик, страдавший от жестокого похмелья, машинально открыл дверь шире.
– Что случилось?
– Ничего. Я хотела увидеть Тома, но если он спит, я подожду. Вы угостите меня чашкой кофе?
– Почему бы и нет? Проходи.
Она шагнула в прихожую. Конечно, зонтик от "Харди Эмис" с инициалами дизайнера на бамбуковой ручке стоял там. Несомненно, это был тот самый зонтик, который имела в виду Алексис, обвиняя Джинну в том, что она вчера по ошибке ушла с ним. Догадка Джинны подтвердилась. Алексис на самом деле вчера днем была у Тома, оставила у него зонтик и преднамеренно солгала.
Когда Джинна вернулась вечером домой, зонтик уже был на своем обычном месте, а на кухне находились желтая фарфоровая роза и верба с сережками из "Алджернон Эспри". Они стояли у окна в изящной серебряной вазе. Джинне оставалось только признать, что мачеха умеет быстро заметать следы. Когда девушка спросила Алексис, где она нашла пропавший зонтик, женщина и глазом не моргнула. Она сказала, что забыла его днем ранее в "Алджернон Эспри".
Ловко, подумала Джинна, очень ловко.
С того дня Джинна не сомневалась в том, что мачеха регулярно навещает Тома, хотя сама Алексис и миссис Кук утверждали, что она всегда ходит днем по магазинам. Однако сегодня, похоже, Алексис изменила свой обычный распорядок. Том сам навестил её.
Почему? – спросила себя Джинна. Что должна подумать миссис Кук о неожиданном появлении Тома? Волнение и страх пронзили девушку, когда она представила себе сцену, происходящую в данную минуту в доме Николсонов.
Где они находятся?
Несомненно, они занимаются любовью в благоухающей бело-зеленой спальне Алексис. Когда несколько чувственных картинок промелькнули в голове Джинны, она почувствовала себя жалкой войеристкой. Та из них, где Том и Алексис слились в страстных объятиях, задержалась дольше других и причинила самую сильную боль. Еще недавно Джинна была той женщиной, которую обнимал Том. Теперь он даже не хотел с ней разговаривать. Несколько попыток побеседовать с ним по телефону заканчивались одинаково печально:
"Я больше не хочу тебя видеть. Пожалуйста, оставь меня в покое."
Джинна покрутила кусочки льда на дне бокала и выпила водянистый остаток. Встав, чтобы уйти, она вспомнила, что сегодня миссис Кук работала только половину дня. Ну конечно! Как она могла забыть? Удобное отсутствие миссис Кук позволяло Алексис и Тому делать что угодно и где угодно. Она вполне может увидеть отвратительное зрелище, подумала Джинна. Застать их трахающимися на полу в гостиной. Отступать уже поздно. Решительно настроенная девушка с бьющимся сердцем вышла из бара и пересекла Маунт-стрит. Ключи звенели на её пальце.
Выйдя из лифта, Джинна на мгновение задумалась. Стоит ли нажать кнопку звонка? Но это погубит весь замысел. Они получат возможность привести себя в порядок, натянуть респектабельные маски. Она ничего не узнает. К тому же это её дом. Она всегда пользуется ключом.
Тихо, как вор, она открыла дверь и на цыпочках вошла в квартиру. Лежавший в прихожей толстый ковер поглощал шуршание подошв. Но Джинна не осмелилась пройти дальше, боясь, что её услышат. Из гостиной доносились незнакомые приглушенные звуки. Джинна прислушалась. Там плакал какой-то мужчина. Том.
Джинна поняла, что видела плачущего мужчину только в кино и по телевизору. Даже когда произошло жестокое убийство её матери, отец не плакал. Однажды он сказал ей, что английские мужчины не плачут, потому что слезы – проявление слабости. Британцы переносят несчастья и разочарования со стоической сдержанностью, которую от них ждет мир.
– Представители латинских наций плачут, – добавил он. – Но они чрезмерно эмоциональны. На них нельзя положиться в тяжелую минуту. Известно, что ирландцы тоже способны расплакаться. Думаю, тут дело в питании.
Джинна подумала о том, какой причиной её отец объяснил бы шотландские слезы. К сожалению, он ничего не сказал о них. Какими словами или поступками Алексис сделала Тома столь несчастным? Если бы она, Джинна, не зашла в бар, то узнала бы это. Бессмысленно сожалеть сейчас о том, что она опоздала. Джинна замерла и подождала. Дверь гостиной была открыта, длинный коридор действовал, как слуховая труба.
Том высморкался и произнес:
– О какой наивности и доверчивости ты говоришь? Первое место остается за мной. Я чувствую себя круглым идиотом.
– Ты не мог знать, – сказала Алексис.
– Наверно, да. Это все просто невообразимо.
– Конечно.
– Однако… – Он заколебался. – Ты понимаешь, что я собирался сделать тебе предложение?
По коридору разнесся мелодичный смех Алексис.
– Предложение? – В её голосе присутствовали ноты изумления и снисходительности. – Совершенно абсурдная идея.
– Вовсе нет, если ты посмотришь на неё моими глазами.
– То есть?
– Как я уже сказал, я влюблен в тебя. Наверно, под моим современным рок-н-ролльным фасадом скрывается старомодный паренек. Там, где я родился, за любовью обычно следует брак.
Джинна не предвидела такого ужасного поворота событий. Одно дело обнаружить Тома в постели Алексис, и совсем другое – узнать, что он влюблен в нее. От потрясения Джинне стало дурно. Она села на один из двух стульев, стоявших возле длинного стола, на который обычно клали почту, записки и ключи.
Именно с этого стола она вчера взяла анонимное послание. Услышав только что признание Тома, она пожалела, что не выбросила записку сразу, не вскрывая. Тогда она избавила бы себя от душевной боли. Кто мог это написать? – снова подумала девушка.
Она поняла, что это не могла сделать миссис Кук. Кто еще? У Тома не было причин желать, чтобы она вернулась домой раньше обычного, у Алексис тоже. Конфиденциальный характер беседы свидетельствовал о том, что меньше всего они ожидали появления третьего лица. Единственная реальная возможность заключалась в том, что кто-то знавший о романе Алексис и Тома хотел сообщить об этом ей, Джинне. Но кто этот человек? Джинна покачала головой в недоумении.
– Ты упускаешь из виду два обстоятельства, – сказала Алексис. – Я не влюблена в тебя и уже состою в браке.
В голосе Тома определенно прозвучали циничные ноты.
– Ну и брак.
– Не стоит злиться. Возможно, я не люблю моего мужа, но все-таки он мой муж. Как говорят, в счастье и несчастье.
– По-моему, скорее в несчастье.
Джинна услышала, как Алексис резко втянула в себя воздух.
– Уже много времени, Том. Думаю, тебе пора уходить. Я устала.
– Что за спешка?
– Я хочу побыть одна.
– Мы ещё не закончили ленч. Только попробовали деликатесы. Ты ведь пригласила меня на ленч, верно?
– Да, и приношу извинения. Я плохо себя чувствую.
– Мне очень жаль. – Но в его голосе не прозвучало сожаление. Возможно, тебе станет лучше, если ты выпьешь шампанского. Я как раз собирался это сделать. Ты позволишь наполнить твой бокал?
– Нет, спасибо. Я выпила достаточно шампанского. И ты, честно говоря, тоже.
– Ты поступаешь не слишком гостеприимно. Неужели мы забываем о наших светских манерах? Вы меня удивляете, миссис Николсон.
– Довольно! Я не настроена слушать твои шутки. Они не очень-то смешные.
– Прежде они казались тебе забавными.
– Я рада, что ты воспользовался прошедшим временем.
– В таком случае в следующий раз я постараюсь быть более остроумным.
– Следующего раза не будет, – тихо произнесла Алексис.
На мгновение воцарилась тишина. Потом Том заговорил изменившимся голосом, в котором появились ноты испуга.
– Что это значит?
– Все очень просто. Я думаю, что нам больше не стоит встречаться.
– Ты в своем уме?
– Да. Вечеринка закончилась.
– Для меня – нет. Я влюблен в тебя, Алексис. Ты не можешь закончить это таким образом.
– Но именно это я и делаю. Подвожу черту.
– Господи, женщина, неужели у тебя нет ко мне никаких чувств?
– Сейчас я испытываю одно чувство – хочу, чтобы ты перестал кричать и отправился домой. О'кей?
– Нет, не о'кей. Я не уйду. Я пришел сюда позаниматься с тобой любовью и собираюсь это сделать.
Алексис сменила тактику. Начала просить.
– Том, не упрямься. Мы прекрасно проводили время в последние месяцы, это было здорово, я получала удовольствие. Но теперь все закончилось. Я не хочу ссориться. Ты мне очень нравишься. Почему бы тебе не стать хорошим мальчиком и не уйти красиво?
– Бедное детство дает мне одно преимущество. – Том усмехнулся. – Меня не научили светским манерам. Не научили уходить красиво. Тем более не получив желаемого. Я по-прежнему чего-то хочу. Тебя, Алексис. Сейчас. И ты не можешь мне отказать. Уже не можешь. Тебе не следовало говорить мне то, что ты сказала. Ты поступила глупо.
Да, подумала Джинна, Алексис не следовало говорить ему о том, что она не любит своего мужа. Это действительно было глупой ошибкой.
– Ты мне угрожаешь? – спросила Алексис.
– Да, и я не шучу. Либо ты сейчас поднимешься со мной наверх, либо черт возьми, почему ты ухмыляешься?
– Из-за твоего глупого предложения подняться наверх.
– Что тут глупого?
– Ты хочешь заняться сексом в постели? Это забавно. С одной стороны, ты – воплощение гнева и похоти. Однако предпочитаешь совершить акт в традиционной обстановке. В спальне. Это характерно.
– Характерно для кого?
– Для такого ничтожества, как ты.
– Мы ещё посмотрим, кто здесь ничтожество.
Джинна услышала треск ткани, потом – изумленный крик Алексис.
– Что ты делаешь? Ты порвал мое платье!
– Почему ты не зовешь полицию? – Том засмеялся.
– Не приближайся ко мне.
– Попробуй остановить меня.
Джинна услышала быстрые шаги, что-то опрокинулось, зазвенело разбившееся стекло. Том схватил Алексис.
– Отпусти меня! – закричала она, отбиваясь от него, пытаясь вырваться.
– Так тебе будет удобнее.
Снова треск. Джинне показалось, что он разорвал платье сверху донизу. Девушка оцепенела.
– Варвар! – закричала Алексис.
Джинна догадалась, что крик матери был оборван настойчивым и нежелательным поцелуем. В течение нескольких следующих секунд девушка слышала лишь приглушенные звуки борьбы между нападавшим и его жертвой. Они оба дышали тяжело, учащенно. Алексис ахнула. Том вскрикнул от боли. Что-то массивное упало на пол.
Джинна больше не могла это выносить. Заставив себя подняться со стула, она решительно вошла в гостиную.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51