«Меня не будет здесь, когда Клиффу исполнится пятнадцать. Мне не доведется прогуляться с Гартом, пока Клифф и Пенни будут сражаться с транспортными пробками. Они все будут жить дальше, вырастая и изменяясь, после того, как я уеду. И они даже не узнают, что я уехала», — внезапно подумала она. Жена Гарта, мать Пенни и Клиффа по-прежнему будет частью их жизни, их ссор и шуток, семейных бесед, прогулок и сна. Их любви. Не будет толь Сабрины.
— Что случилось?
Она быстро покачала головой:
— Ничего. Пойдем?
Они взяли большую корзинку и вошли в сад. В воздухе стоял густой запах опавших яблок, ковром усыпавших зачитанную траву под деревьями. Ветки над ними клонились под весом сотен других безупречных шаров, раскрашенных в цвета от желтовато-зеленого до глубокого золотисто с розовыми бочками. Вокруг них сборщики яблок наполняли корзинки и пластиковые мешки, но они прошли вперед, пока не оказались на тихом участке. Взглянув разок на искривленные сучковатые деревья, Клифф с воплем восторга подпрыгнул и вскарабкался наверх, уверенно цепляясь руками и ногами за сплетенные ветки.
— Двоюродный братец обезьяны, — заметил изумленный Гарт. Пенни полезла, было за ним, но Клифф крикнул сверху:
— Подожди, я сначала брошу тебе сорванные яблоки, а потом поменяемся местами. Я помогу тебе залезть наверх.
Сабрина была растрогана. Дети ссорились, но Стефания также научила их заботиться друг о друге. Они с Гартом наблюдали, как дети срывали, бросали и подбирали яблоки.
— Может быть, погуляем немного? — спросила она.
— Отличная мысль. — Он взял ее за руку и помахал Клиффу. — Мы скоро вернемся. Если наполните одну корзинку, начинайте другую. Единственный ограничитель — это количество яблок, которое вы захотите очистить дома.
Клифф замер с протянутой рукой, потом кивнул. Когда они уходили, Сабрина услышала, как он благоговейно произнес:
— Мама даже не напомнила нам, что нужно быть осторожными.
Гарт и Сабрина пошли по тропинке; по обеим сторонам стояли деревья с пышными, тяжелыми ветвями, воздух над их головами был полон приглушенными голосами семейных групп, собирающих яблоки. Темные листья и желтые яблоки сияли на фоне синего неба, легкий ветерок развевал пряди волос Сабрины. Она подняла лицо к солнцу и глубоко вздохнула. Ничего не случилось. Ничего волнующего, ничего потрясающего, ничего, что привлекло бы к ней внимание богатых влиятельных людей. Ничего не случилось, кроме того, что она влюблена в идущего рядом с ней человека. И она была счастлива.
Тропинка пересекала другую дорожку, на которой стоял знак, запрещающий вход. Там были ряды деревьев «Джонатан», «Макинтош» и «Красные деликатесные» — яблоки предназначенных для продажи во фруктовом магазине и в переработку в сок и яблочный соус.
— Давай нарушим запрет, — сказал Гарт. — Со всем уважением к флоре и фауне. Держась за руки, они медленно шли, греясь в теплых лучах октябрьского солнца, вдыхая аромат яблок, клевер" скошенной травы с близлежащих полей.
— Ты делаешь меня чудесно счастливым, — тихо сказал Гарт. — Я недостаточно часто говорю тебе об этом. Она взглянула на него снизу вверх.
— И еще, — добавил он, — ты так потрясающе красива. И об этом я тоже говорю тебе крайне редко. Сабрина продолжала молча смотреть на него. Он повернул ее к себе и, сжав лицо в своих ладонях почувствовал, как она напряглась.
— Не убегай, любовь моя. Я знаю, что тревожит тебя, и стараюсь тебя ни к чему не принуждать. Но ты должна знать, что я не буду ждать так до бесконечности — в конце концов, я кровно заинтересован в том, чтобы поговорить откровенно… Его остановила тревога в ее глазах. Боялась ли она его — или себя?
— Стефания, — мягко сказал он; его слова звучали до странности официально, потому что он так тщательно подбирал их, — я не причиню тебе боли. Что бы ты ни решила, я думаю, мне придется принять это. Но я люблю тебя больше, чем когда-либо раньше. Ты нужна мне и, конечно, детям, и если ты останешься с нами, для меня это будет иметь решающее значение.
Позднее красное яблоко упало с мягким шлепком на землю у их ног. Мимо пронеслась стрекоза, ее прозрачные крылья блеснули на солнце; бурундук разбросал холмик сухих листьев. Сабрина молчала. Теплые ладони Гарта на ее лице не позволяли ей отвернуться, и их глаза встретились, eго вопрошающий взгляд и ее — полный неуверенности. Она была озадачена его словами, но одна фраза снова и снов эхом отдавалась в ее сознании: «больше, чем когда-либо раньше, я люблю тебя больше, чем когда-либо раньше». Эти слова отзывались в ней тем желанием, которое он пробудил сегодня утром, все еще пульсирующем в ее теле, сильно, настойчиво, горящем в ее крови так же, как; солнце горело сквозь ее веки, когда она закрыла глаза.
— Посмотри на меня, — резко сказал Гарт, но она почала головой. Чтобы он ни знал, но только не правда, не мог он знать правду, иначе он не назвал бы ее Стефанией — но каким-то образом он понял, что она может покинуть его, и это было правдой. Это было правдой, хоть он и не узнает никогда, почему или что это на самом деле означает. «Любовь моя, мне нечего ответить»
Гарт уронил руки. Ее лицо стало беззащитным и холодным, таким же ледяным, как суровый взгляд Гарта, когда она открыла глаза. Она попыталась найти слова, которые возродили бы гармонию, существовавшую между ними несколько минут назад, но сказать было нечего.
— Нам надо вернуться — дети…
— Позже, — коротко ответил он и свернул на следующую дорожку. Сабрина шагала рядом с ним. — Мы должны проводить какое-то время вместе, — небрежно сказал он. — Когда мы последний раз уезжали вдвоем?
— Не знаю, — ответила она, радуясь возможности просто сказать правду.
— Тогда мы едем на этой неделе. Я хотел сказать тебе, я наконец-то принял предложение Калле посетить лабораторию Фостера. Мы вылетаем во вторник утром, проведем ночь в Нью-Йорке и вернемся в среду. Сабрина среагировала автоматически:
— Нет. — Когда он нахмурился, она попыталась найти причины: — Дети. Моя работа. Моя рука. Деньги. Он отвел эти доводы.
— Ребята останутся с Вивьен, я уже попросил ее. Твой антиквариат обходился без тебя сотню лет, потерпит еще пару дней. Ты сказала мне, что гипс снимут в понедельник. Фостер оплатит всю поездку, включая гостиницу в Нью — Йорке. Послушай, ты подталкивала меня несколько месяцев, чтобы я принял эту должность. Поэтому я и сказал, что мы едем.
Сабрина подняла яблоко и потерла его о рукав. Оно было безупречным, ни одного пятнышка или повреждения от удара. Она вгрызлась в его мякоть, острый вкус сока обжег ей язык. Поездка с Гартом, наедине с ним. «О, как бы я хотела этого», — подумала она тогда, когда он пригласил ее приехать к нему в Беркли. Но как может она ехать с Гартом? Сколько интимных моментов сможет она делить ним?
Но она не может заставить его отказаться от этого места, когда Стефания так отчаянно хотела, чтобы он его принял, и она даже пообещала Стефании, что постарается убедить его съездить в Стэмфорд. Поэтому она неохотно кивнула. Он обнял ее рукой, поворачивая обратно к Пенни и Клиффу.
— Настало время нам с тобой побыть наедине, — сказал он, — и выяснить, кто же мы в действительности такие.
Глава 16
Натан Голднер установил рентгеновский снимок на освещенной панели и отступил назад, чтобы Сабрина могла рассматривать снимок вместе с ним.
— Лучше и не бывает, — сказал он. — Можете снова колотить Гарта и детей и взбивать ваши знаменитые пирожные. Теперь давайте снимем гипс.
Он склонился над рукой Сабрины, потом взглянул на нее:
— Не слышу радостных криков.
Она слабо улыбнулась, погруженная в свои мысли, видя перед собой не свою левую руку, лежащую на столе и все еще заключенную в гипс, а две левые руки, одинаково здоровые: руки Стефании и Сабрины, снова не отличимые друг от друга.
— Стефания? — позвал Нат. — С вами все в порядке? «Все в порядке, вот в чем беда».
— Извините, Нат. Я думала о трех бушелях яблок «Гольден», ожидающих меня дома. Если бы можно было оставить гипс еще на несколько недель, я могла бы свалить приготовление пирогов, струделя и яблочного соуса на остальных членов семьи. Шутка. Если бы можно было оставить гипс еще на несколько недель… Хотела ли она этого? Как ни сильно скучала она по Лондону и сколько ни спрашивала себя, что происходило с ее другой жизнью, хотела бы она этих дополнительных недель, — она не знала. Вот что было безумием: она действительно не знала. Но не все ли равно. У нее не было выбора.
Однако для Ната это была шутка.
— Приговорена к струделю, — произнес он и снова склонился, чтобы разрезать гипс. Когда гипс был снят, Сабрина увидела свою руку, белую и хрупкую, словно новорожденную.
— Нужно держать ее в повязке? И не слишком много ее утруждать?
Доктор покачал головой:
— Вам не отвертеться, Стефания. Можно чистить яблоки с сегодняшнего дня и до самого Рождества или передвинуть всю мебель в том магазине, где выработаете. Наоборот используйте руку как можно больше, чтобы мышцы окрепли. Теперь кость еще крепче, чем раньше.
«Я еще крепче, чем раньше, — сказала она про себя, идя к машине. Она подумала о Гарте. — И мне легче сделать больно».
В то утро она отпросилась с работы, а дома открыла дверь во двор, чтобы впустить ветерок и свежий аромат поздних роз, все еще цветущих у дома. Сабрина задумчиво посмотрела на три доверху полные корзины, стоящие рядышком у двери черного хода, там, где Гарт поставил их вчера вечером. «Я должна что-то с ними сделать, — подумала она. — По крайней мере, потушить их с сахаром».
Вместо этого она приготовила чашку кофе и села к столу. Странно было ощущать свою руку в теплом воздухе. Сабрина Лонгворт снова целенькая, готовая принять на себя груз всего мира. А затем зазвонил телефон. Она знала, что это Стефания.
— Сабрина, — сказала Стефания поспешно, слегка задыхаясь. — Как вы там? Как Пенни и Клифф?
— Прекрасно. — Сабрина была озадачена. «Не просто запыхавшийся голос, — подумала она. — Настороженный. Как-будто она боится того, что я могу ей сказать».
— Мы ездили собирать яблоки, и дети превратились в пару автоматов по сбору урожая. Стефания, что мне делать с тремя бушелями яблок?
В смехе Стефании прозвучали тоскливые нотки, которые тотчас же уловила Сабрина.
— Они всегда увлекаются. Почему ты их не остановила?
— Нас там не было…
— Не было?
— Мы решили пройтись. Мне… не хотелось рвать яблоки, гипс слишком неуклюжий, поэтому мы оставили всю работу.
Последовало короткое молчание.
— Как Гарт?
— Хорошо. Он… в порядке. Я говорила тебе на прошлой неделе, он проводит больше времени дома, Пенни и Клифф счастливы. Мы все… в порядке.
— И?.. Сабрина глубоко вдохнула.
— И сегодня утром мне…
— Нет, я спрашивала о Гарте. Я подумала, возможно, когда он вернулся из Калифорнии, он захотел заняться любовью. Что-то вроде «добро пожаловать домой».
Ее голос снова изменился, словно она попыталась отодвинуть Сабрину на какое-то расстояние. Сабрина почувствовала неловкость.
— А он обычно так и делал?
— Да. И на этот раз тоже, правда? Я не против, знаешь ли. Можешь делать все, что хочешь. Было бы ошибкой ожидать, что человек сможет прожить всю жизнь и не сделать чего-то… ну, отличающегося… В конце концов, пять недель — долгий срок…Ее голос замер, и неожиданно Сабрина поняла. «Интересно, кто он? — подумала она. — Наверное, это случилось совершенно неожиданно».
— Не такой уж и долгий, — осторожно сказала она. — Многое происходит…
— Но он хотел, да? Сабрина, сколько раз вы с Гартом занимались любовью? Пять? Десять? Сколько? Не лги мне!
— Один, — ответила уязвленная Сабрина, на нее снова нахлынуло чувство вины. Она услышала, как Стефания резко вздохнула. — В ту ночь, когда он уезжал в Калифорнию. Я не смогла избежать… Но, Стефания, это не имеет никакого значения… совсем не важно.
— Это было важно для Гарта.
Сабрина ничего не ответила. Стефания свернулась клубком в кресле, ей хотелось, чтобы был хоть один человек, с которым она могла бы поговорить. Габи скоро вернется, но ей нельзя поговорить с ней. И ни с кем другим. Даже с собственной сестрой, которая занимается любовью с ее мужем.
— Мне это очень не нравится, — сказала она, но говорила она не столько о Сабрине и Гарте, сколько о собственных резких перепадах эмоций. Она позвонила, чтобы рассказать Сабрине о круизе. Когда она услышала о сборе яблок, ей захотелось домой. Когда Сабрина призналась, что занималась любовью с Гартом, ей захотелось к Максу.
— Я знаю, что тебе это не нравится, — ответила Сабрина. — Но я не соблазняла его, ты же понимаешь. Я случайно уснула на его кровати. Я бы ничего и не сказала…
— Почему бы и нет? Ты думаешь, мне не все равно? Ты можешь заниматься любовью с Гартом сколько тебе угодно.
— Тебе не нужно предлагать мне твоего мужа, — холодно ответила Сабрина. — Это случилось всего один раз, и я не позволю, чтобы произошло опять. Не из-за тебя, а ради моего душевного спокойствия.
— Сабрина, погоди, не сердись. Прости меня, я не хотела… Сабрина, послушай, я чувствую, что ты расстроилась, ведь я так запуталась… Сабрина? Ты слушаешь?
— Да, слушаю. Что случилось, Стефания?
Стефания услышала любовь в голосе Сабрины и захотела все ей рассказать, но мысли слишком спутались, и ей не удавалось привести их в порядок.
— Не знаю… Нервы расшатались, наверное, потому что иногда я сама не знаю, кем бы мне действительно хотелось быть. Нет, это неправда, конечно же, я знаю. Все это пройдет, как только я вернусь туда, где мое место. Так много странных ощущений…
Стоя в залитой полуденным светом столовой, Сабрина провела пальцем по царапине на крышке круглого стола и уставилась на мертвый листик, свисающий с побега авокадо, который Пенни отказалась выбросить. Так же ясно, как она видела стол и растение, она могла представить себе каждую комнату на Кэдоган-сквер; могла ощутить их тихий покой и уединенность, красоту, которую она сама создала.
Сабрина рассеянно подняла с пола ярлык от бейсбольной кепки, оброненный Клиффом, и положила на шкафчик. Она подумала о том, что забыла вынуть из морозилки мясо на обед.
— Знаю, — сказала она. — Со мной происходит то же самое.
— В Эванстоне? — спросила Стефания с таким искренним изумлением, что Сабрина рассмеялась, ощутив прилив любви к сестре.
— Даже в Эванстоне, — подтвердила она. — Здесь многое происходит.
— Да, действительно, — равнодушно сказала Стефания. — Ты мне говорила.
«Ну, хорошо, — подумала Сабрина. — Все кончено. Я не знаю, почему она не спросила о рентгене. Она знала, что его должны сделать сегодня, но я должна рассказать ей и потом уехать. Не имеет значения, хочу я этого или нет; это ее семья, а я не посторонняя разрушительница жизни сестры».
— Стефания, я была у…
— У нас в «Амбассадоре» дела идут полным ходом, — перебила Стефания.
— Правда? Что вы продали?
— Тот фарфор, который ты купила в Китае. — Голос Стефании звучал возбужденно. — Его доставили три дня назад, и мы с Брайаном даже не успели все распаковать, как его купил торговец из Бонна — его прислал Брукс. А один адвокат из Манчестера купил кушетку Грендли, ту, из красного дерева, с завитушками. Еще заходила леди Старгрейв — ей нужен чиппендейлский лакированный шкафчик для нового городского дома. Я сказала, что достану, только не знаю где.
— Возможно, такой есть в магазине Томаса Стренга. Он в прошлом году купил что-то похожее. Если нет, может быть, у него есть Джиллоуз, Беттина будет довольна и этим: они так похожи по технике исполнения, что она и не догадается о разнице. Но я могу…
— Я позвоню ему, — сказала Стефания и торопливо продолжала: — У Габриэль все хорошо, хотя она и сохнет по Бруксу, как девчонка, и не хочет встречаться ни с кем другим. Думаю, я попрошу ее помочь Брайану в магазине, пока меня не будет. Молчание.
— Пока что?
— Всего несколько дней, Сабрина. Я встретила одного человека — не такого, с которым я бы хотела быть долго, но он меня волнует, и он не похож на тех, кого я знала. Он страшно богатый. — Она легкомысленно рассмеялась. — Совершенная фантастика. Он хочет, чтобы я поехала в круиз по Средиземному морю на четыре или пять дней на его яхте, и я решила поехать. Только один раз, только этот шанс, и я не хочу упускать его.
«Вот почему ты заставила меня сказать, что мы с Гартом занимались любовью. Тебе хотелось иметь оправдание. Вот ты не даешь мне рассказать о моей руке. Тихая Стефания, которую беспокоило, что ее держат в тени; осторожная Стефания, боявшаяся рисковать, которая встретила Гарта и так рано вышла замуж и остепенилась, — теперь у нее рискованный роман. — Сабрина улыбнулась повороту, который сделала их жизнь. — У меня свой рискованный роман, — подумала она, — потому что я встретила Гарта так поздно».
Однако круиз, яхта, Средиземное море. Это был мир Сабрины, и мысль о нем разожгла ее аппетит так, как никакое другое воспоминание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
— Что случилось?
Она быстро покачала головой:
— Ничего. Пойдем?
Они взяли большую корзинку и вошли в сад. В воздухе стоял густой запах опавших яблок, ковром усыпавших зачитанную траву под деревьями. Ветки над ними клонились под весом сотен других безупречных шаров, раскрашенных в цвета от желтовато-зеленого до глубокого золотисто с розовыми бочками. Вокруг них сборщики яблок наполняли корзинки и пластиковые мешки, но они прошли вперед, пока не оказались на тихом участке. Взглянув разок на искривленные сучковатые деревья, Клифф с воплем восторга подпрыгнул и вскарабкался наверх, уверенно цепляясь руками и ногами за сплетенные ветки.
— Двоюродный братец обезьяны, — заметил изумленный Гарт. Пенни полезла, было за ним, но Клифф крикнул сверху:
— Подожди, я сначала брошу тебе сорванные яблоки, а потом поменяемся местами. Я помогу тебе залезть наверх.
Сабрина была растрогана. Дети ссорились, но Стефания также научила их заботиться друг о друге. Они с Гартом наблюдали, как дети срывали, бросали и подбирали яблоки.
— Может быть, погуляем немного? — спросила она.
— Отличная мысль. — Он взял ее за руку и помахал Клиффу. — Мы скоро вернемся. Если наполните одну корзинку, начинайте другую. Единственный ограничитель — это количество яблок, которое вы захотите очистить дома.
Клифф замер с протянутой рукой, потом кивнул. Когда они уходили, Сабрина услышала, как он благоговейно произнес:
— Мама даже не напомнила нам, что нужно быть осторожными.
Гарт и Сабрина пошли по тропинке; по обеим сторонам стояли деревья с пышными, тяжелыми ветвями, воздух над их головами был полон приглушенными голосами семейных групп, собирающих яблоки. Темные листья и желтые яблоки сияли на фоне синего неба, легкий ветерок развевал пряди волос Сабрины. Она подняла лицо к солнцу и глубоко вздохнула. Ничего не случилось. Ничего волнующего, ничего потрясающего, ничего, что привлекло бы к ней внимание богатых влиятельных людей. Ничего не случилось, кроме того, что она влюблена в идущего рядом с ней человека. И она была счастлива.
Тропинка пересекала другую дорожку, на которой стоял знак, запрещающий вход. Там были ряды деревьев «Джонатан», «Макинтош» и «Красные деликатесные» — яблоки предназначенных для продажи во фруктовом магазине и в переработку в сок и яблочный соус.
— Давай нарушим запрет, — сказал Гарт. — Со всем уважением к флоре и фауне. Держась за руки, они медленно шли, греясь в теплых лучах октябрьского солнца, вдыхая аромат яблок, клевер" скошенной травы с близлежащих полей.
— Ты делаешь меня чудесно счастливым, — тихо сказал Гарт. — Я недостаточно часто говорю тебе об этом. Она взглянула на него снизу вверх.
— И еще, — добавил он, — ты так потрясающе красива. И об этом я тоже говорю тебе крайне редко. Сабрина продолжала молча смотреть на него. Он повернул ее к себе и, сжав лицо в своих ладонях почувствовал, как она напряглась.
— Не убегай, любовь моя. Я знаю, что тревожит тебя, и стараюсь тебя ни к чему не принуждать. Но ты должна знать, что я не буду ждать так до бесконечности — в конце концов, я кровно заинтересован в том, чтобы поговорить откровенно… Его остановила тревога в ее глазах. Боялась ли она его — или себя?
— Стефания, — мягко сказал он; его слова звучали до странности официально, потому что он так тщательно подбирал их, — я не причиню тебе боли. Что бы ты ни решила, я думаю, мне придется принять это. Но я люблю тебя больше, чем когда-либо раньше. Ты нужна мне и, конечно, детям, и если ты останешься с нами, для меня это будет иметь решающее значение.
Позднее красное яблоко упало с мягким шлепком на землю у их ног. Мимо пронеслась стрекоза, ее прозрачные крылья блеснули на солнце; бурундук разбросал холмик сухих листьев. Сабрина молчала. Теплые ладони Гарта на ее лице не позволяли ей отвернуться, и их глаза встретились, eго вопрошающий взгляд и ее — полный неуверенности. Она была озадачена его словами, но одна фраза снова и снов эхом отдавалась в ее сознании: «больше, чем когда-либо раньше, я люблю тебя больше, чем когда-либо раньше». Эти слова отзывались в ней тем желанием, которое он пробудил сегодня утром, все еще пульсирующем в ее теле, сильно, настойчиво, горящем в ее крови так же, как; солнце горело сквозь ее веки, когда она закрыла глаза.
— Посмотри на меня, — резко сказал Гарт, но она почала головой. Чтобы он ни знал, но только не правда, не мог он знать правду, иначе он не назвал бы ее Стефанией — но каким-то образом он понял, что она может покинуть его, и это было правдой. Это было правдой, хоть он и не узнает никогда, почему или что это на самом деле означает. «Любовь моя, мне нечего ответить»
Гарт уронил руки. Ее лицо стало беззащитным и холодным, таким же ледяным, как суровый взгляд Гарта, когда она открыла глаза. Она попыталась найти слова, которые возродили бы гармонию, существовавшую между ними несколько минут назад, но сказать было нечего.
— Нам надо вернуться — дети…
— Позже, — коротко ответил он и свернул на следующую дорожку. Сабрина шагала рядом с ним. — Мы должны проводить какое-то время вместе, — небрежно сказал он. — Когда мы последний раз уезжали вдвоем?
— Не знаю, — ответила она, радуясь возможности просто сказать правду.
— Тогда мы едем на этой неделе. Я хотел сказать тебе, я наконец-то принял предложение Калле посетить лабораторию Фостера. Мы вылетаем во вторник утром, проведем ночь в Нью-Йорке и вернемся в среду. Сабрина среагировала автоматически:
— Нет. — Когда он нахмурился, она попыталась найти причины: — Дети. Моя работа. Моя рука. Деньги. Он отвел эти доводы.
— Ребята останутся с Вивьен, я уже попросил ее. Твой антиквариат обходился без тебя сотню лет, потерпит еще пару дней. Ты сказала мне, что гипс снимут в понедельник. Фостер оплатит всю поездку, включая гостиницу в Нью — Йорке. Послушай, ты подталкивала меня несколько месяцев, чтобы я принял эту должность. Поэтому я и сказал, что мы едем.
Сабрина подняла яблоко и потерла его о рукав. Оно было безупречным, ни одного пятнышка или повреждения от удара. Она вгрызлась в его мякоть, острый вкус сока обжег ей язык. Поездка с Гартом, наедине с ним. «О, как бы я хотела этого», — подумала она тогда, когда он пригласил ее приехать к нему в Беркли. Но как может она ехать с Гартом? Сколько интимных моментов сможет она делить ним?
Но она не может заставить его отказаться от этого места, когда Стефания так отчаянно хотела, чтобы он его принял, и она даже пообещала Стефании, что постарается убедить его съездить в Стэмфорд. Поэтому она неохотно кивнула. Он обнял ее рукой, поворачивая обратно к Пенни и Клиффу.
— Настало время нам с тобой побыть наедине, — сказал он, — и выяснить, кто же мы в действительности такие.
Глава 16
Натан Голднер установил рентгеновский снимок на освещенной панели и отступил назад, чтобы Сабрина могла рассматривать снимок вместе с ним.
— Лучше и не бывает, — сказал он. — Можете снова колотить Гарта и детей и взбивать ваши знаменитые пирожные. Теперь давайте снимем гипс.
Он склонился над рукой Сабрины, потом взглянул на нее:
— Не слышу радостных криков.
Она слабо улыбнулась, погруженная в свои мысли, видя перед собой не свою левую руку, лежащую на столе и все еще заключенную в гипс, а две левые руки, одинаково здоровые: руки Стефании и Сабрины, снова не отличимые друг от друга.
— Стефания? — позвал Нат. — С вами все в порядке? «Все в порядке, вот в чем беда».
— Извините, Нат. Я думала о трех бушелях яблок «Гольден», ожидающих меня дома. Если бы можно было оставить гипс еще на несколько недель, я могла бы свалить приготовление пирогов, струделя и яблочного соуса на остальных членов семьи. Шутка. Если бы можно было оставить гипс еще на несколько недель… Хотела ли она этого? Как ни сильно скучала она по Лондону и сколько ни спрашивала себя, что происходило с ее другой жизнью, хотела бы она этих дополнительных недель, — она не знала. Вот что было безумием: она действительно не знала. Но не все ли равно. У нее не было выбора.
Однако для Ната это была шутка.
— Приговорена к струделю, — произнес он и снова склонился, чтобы разрезать гипс. Когда гипс был снят, Сабрина увидела свою руку, белую и хрупкую, словно новорожденную.
— Нужно держать ее в повязке? И не слишком много ее утруждать?
Доктор покачал головой:
— Вам не отвертеться, Стефания. Можно чистить яблоки с сегодняшнего дня и до самого Рождества или передвинуть всю мебель в том магазине, где выработаете. Наоборот используйте руку как можно больше, чтобы мышцы окрепли. Теперь кость еще крепче, чем раньше.
«Я еще крепче, чем раньше, — сказала она про себя, идя к машине. Она подумала о Гарте. — И мне легче сделать больно».
В то утро она отпросилась с работы, а дома открыла дверь во двор, чтобы впустить ветерок и свежий аромат поздних роз, все еще цветущих у дома. Сабрина задумчиво посмотрела на три доверху полные корзины, стоящие рядышком у двери черного хода, там, где Гарт поставил их вчера вечером. «Я должна что-то с ними сделать, — подумала она. — По крайней мере, потушить их с сахаром».
Вместо этого она приготовила чашку кофе и села к столу. Странно было ощущать свою руку в теплом воздухе. Сабрина Лонгворт снова целенькая, готовая принять на себя груз всего мира. А затем зазвонил телефон. Она знала, что это Стефания.
— Сабрина, — сказала Стефания поспешно, слегка задыхаясь. — Как вы там? Как Пенни и Клифф?
— Прекрасно. — Сабрина была озадачена. «Не просто запыхавшийся голос, — подумала она. — Настороженный. Как-будто она боится того, что я могу ей сказать».
— Мы ездили собирать яблоки, и дети превратились в пару автоматов по сбору урожая. Стефания, что мне делать с тремя бушелями яблок?
В смехе Стефании прозвучали тоскливые нотки, которые тотчас же уловила Сабрина.
— Они всегда увлекаются. Почему ты их не остановила?
— Нас там не было…
— Не было?
— Мы решили пройтись. Мне… не хотелось рвать яблоки, гипс слишком неуклюжий, поэтому мы оставили всю работу.
Последовало короткое молчание.
— Как Гарт?
— Хорошо. Он… в порядке. Я говорила тебе на прошлой неделе, он проводит больше времени дома, Пенни и Клифф счастливы. Мы все… в порядке.
— И?.. Сабрина глубоко вдохнула.
— И сегодня утром мне…
— Нет, я спрашивала о Гарте. Я подумала, возможно, когда он вернулся из Калифорнии, он захотел заняться любовью. Что-то вроде «добро пожаловать домой».
Ее голос снова изменился, словно она попыталась отодвинуть Сабрину на какое-то расстояние. Сабрина почувствовала неловкость.
— А он обычно так и делал?
— Да. И на этот раз тоже, правда? Я не против, знаешь ли. Можешь делать все, что хочешь. Было бы ошибкой ожидать, что человек сможет прожить всю жизнь и не сделать чего-то… ну, отличающегося… В конце концов, пять недель — долгий срок…Ее голос замер, и неожиданно Сабрина поняла. «Интересно, кто он? — подумала она. — Наверное, это случилось совершенно неожиданно».
— Не такой уж и долгий, — осторожно сказала она. — Многое происходит…
— Но он хотел, да? Сабрина, сколько раз вы с Гартом занимались любовью? Пять? Десять? Сколько? Не лги мне!
— Один, — ответила уязвленная Сабрина, на нее снова нахлынуло чувство вины. Она услышала, как Стефания резко вздохнула. — В ту ночь, когда он уезжал в Калифорнию. Я не смогла избежать… Но, Стефания, это не имеет никакого значения… совсем не важно.
— Это было важно для Гарта.
Сабрина ничего не ответила. Стефания свернулась клубком в кресле, ей хотелось, чтобы был хоть один человек, с которым она могла бы поговорить. Габи скоро вернется, но ей нельзя поговорить с ней. И ни с кем другим. Даже с собственной сестрой, которая занимается любовью с ее мужем.
— Мне это очень не нравится, — сказала она, но говорила она не столько о Сабрине и Гарте, сколько о собственных резких перепадах эмоций. Она позвонила, чтобы рассказать Сабрине о круизе. Когда она услышала о сборе яблок, ей захотелось домой. Когда Сабрина призналась, что занималась любовью с Гартом, ей захотелось к Максу.
— Я знаю, что тебе это не нравится, — ответила Сабрина. — Но я не соблазняла его, ты же понимаешь. Я случайно уснула на его кровати. Я бы ничего и не сказала…
— Почему бы и нет? Ты думаешь, мне не все равно? Ты можешь заниматься любовью с Гартом сколько тебе угодно.
— Тебе не нужно предлагать мне твоего мужа, — холодно ответила Сабрина. — Это случилось всего один раз, и я не позволю, чтобы произошло опять. Не из-за тебя, а ради моего душевного спокойствия.
— Сабрина, погоди, не сердись. Прости меня, я не хотела… Сабрина, послушай, я чувствую, что ты расстроилась, ведь я так запуталась… Сабрина? Ты слушаешь?
— Да, слушаю. Что случилось, Стефания?
Стефания услышала любовь в голосе Сабрины и захотела все ей рассказать, но мысли слишком спутались, и ей не удавалось привести их в порядок.
— Не знаю… Нервы расшатались, наверное, потому что иногда я сама не знаю, кем бы мне действительно хотелось быть. Нет, это неправда, конечно же, я знаю. Все это пройдет, как только я вернусь туда, где мое место. Так много странных ощущений…
Стоя в залитой полуденным светом столовой, Сабрина провела пальцем по царапине на крышке круглого стола и уставилась на мертвый листик, свисающий с побега авокадо, который Пенни отказалась выбросить. Так же ясно, как она видела стол и растение, она могла представить себе каждую комнату на Кэдоган-сквер; могла ощутить их тихий покой и уединенность, красоту, которую она сама создала.
Сабрина рассеянно подняла с пола ярлык от бейсбольной кепки, оброненный Клиффом, и положила на шкафчик. Она подумала о том, что забыла вынуть из морозилки мясо на обед.
— Знаю, — сказала она. — Со мной происходит то же самое.
— В Эванстоне? — спросила Стефания с таким искренним изумлением, что Сабрина рассмеялась, ощутив прилив любви к сестре.
— Даже в Эванстоне, — подтвердила она. — Здесь многое происходит.
— Да, действительно, — равнодушно сказала Стефания. — Ты мне говорила.
«Ну, хорошо, — подумала Сабрина. — Все кончено. Я не знаю, почему она не спросила о рентгене. Она знала, что его должны сделать сегодня, но я должна рассказать ей и потом уехать. Не имеет значения, хочу я этого или нет; это ее семья, а я не посторонняя разрушительница жизни сестры».
— Стефания, я была у…
— У нас в «Амбассадоре» дела идут полным ходом, — перебила Стефания.
— Правда? Что вы продали?
— Тот фарфор, который ты купила в Китае. — Голос Стефании звучал возбужденно. — Его доставили три дня назад, и мы с Брайаном даже не успели все распаковать, как его купил торговец из Бонна — его прислал Брукс. А один адвокат из Манчестера купил кушетку Грендли, ту, из красного дерева, с завитушками. Еще заходила леди Старгрейв — ей нужен чиппендейлский лакированный шкафчик для нового городского дома. Я сказала, что достану, только не знаю где.
— Возможно, такой есть в магазине Томаса Стренга. Он в прошлом году купил что-то похожее. Если нет, может быть, у него есть Джиллоуз, Беттина будет довольна и этим: они так похожи по технике исполнения, что она и не догадается о разнице. Но я могу…
— Я позвоню ему, — сказала Стефания и торопливо продолжала: — У Габриэль все хорошо, хотя она и сохнет по Бруксу, как девчонка, и не хочет встречаться ни с кем другим. Думаю, я попрошу ее помочь Брайану в магазине, пока меня не будет. Молчание.
— Пока что?
— Всего несколько дней, Сабрина. Я встретила одного человека — не такого, с которым я бы хотела быть долго, но он меня волнует, и он не похож на тех, кого я знала. Он страшно богатый. — Она легкомысленно рассмеялась. — Совершенная фантастика. Он хочет, чтобы я поехала в круиз по Средиземному морю на четыре или пять дней на его яхте, и я решила поехать. Только один раз, только этот шанс, и я не хочу упускать его.
«Вот почему ты заставила меня сказать, что мы с Гартом занимались любовью. Тебе хотелось иметь оправдание. Вот ты не даешь мне рассказать о моей руке. Тихая Стефания, которую беспокоило, что ее держат в тени; осторожная Стефания, боявшаяся рисковать, которая встретила Гарта и так рано вышла замуж и остепенилась, — теперь у нее рискованный роман. — Сабрина улыбнулась повороту, который сделала их жизнь. — У меня свой рискованный роман, — подумала она, — потому что я встретила Гарта так поздно».
Однако круиз, яхта, Средиземное море. Это был мир Сабрины, и мысль о нем разожгла ее аппетит так, как никакое другое воспоминание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65