– О нет, – вскричала Сенара, – я ни за что не выйду замуж за Гая Севера, даже если бы он был единственным мужчиной на всем белом свете.
– Ты обещала исполнить все, о чем я попрошу, – спокойно напомнила девушке Эйлан. – Так вот как ты держишь свое слово?
Сенара подняла голову, и из глаз ее снова брызнули слезы.
– Я боюсь совершить грех. Если ты думаешь… – Она умолкла, тяжело дыша. – Если Господь решил призвать тебя к себе, это Его право, но ты не должна накладывать на себя руки, Эйлан!
Эйлан, словно укутавшись в плащ, напустила на себя гордый, надменный вид и с достоинством произнесла:
– Мне вовсе не важно, веришь ты в это или нет. Но если ты отказываешься помочь, Сенара, уходи.
Сенара задрожала.
– Я не оставлю тебя одну в таком состоянии.
– Тогда ради Гая позаботься о его сыне.
– А я говорю, что ты должна жить ради мальчика, – взмолилась Сенара. – У тебя есть ребенок – почему так случилось, не имеет значения, – и твоя жизнь принадлежит не тебе. Гауэн – замечательный мальчик. И ты должна вырастить его. А Гай…
– Ах, не говори о нем, прошу тебя…
– Госпожа моя, – продолжала Сенара, дрожа всем телом, – уверяю, Гай любит тебя и сына тоже.
– Он забыл меня.
– Нет, я убеждена в этом, – настаивала девушка. – С твоего позволения я напомню ему о долге перед матерью его сына. Разреши мне поговорить с ним о его долге отца и римлянина. И даже если душа его очерствела, уверена, на этот зов он не посмеет не откликнуться.
Неужели подобное возможно? И Сенара способна сотворить такое чудо? И готова сделать это?
– Я верю в знамение, которое послала мне Великая Богиня, – наконец заговорила Эйлан, – но, если мне удастся пережить Самейн, попробуй сделать, как ты говоришь. Но прежде ты должна увести Гауэна в безопасное место. Я боюсь, что во время праздника возникнут беспорядки. Завтра – нет, сегодня вечером, – поправилась она, так как уже начинал брезжить рассвет, – ты должна покинуть Лесную обитель. Возьмешь Гауэна и отправишься вместе с ним в лес, к этому отцу Петросу. Никто не подумает искать вас там!
Глава 30
Очнувшись, Кейлин сообразила, что была без сознания довольно долго, так как одеяние ее было насквозь мокрым. Где-то поблизости скрипела телега, подпрыгивая на ухабах и выбоинах. Очевидно, от этого звука она и пришла в себя. В телеге сидели мужчины, вооруженные дубинками. Их было четверо или пятеро, а впереди шли два дюжих охранника с факелами. Может быть, это они вспугнули ее обидчиков? Но, по всей видимости, что-то все же помешало этим негодяям, потому что пострадала она только от удара по голове.
Кейлин заставила себя подняться, хотя это стоило ей неимоверных усилий, – казалось, голова вот-вот расколется от напряжения. Вокруг нее на земле лежали чьи-то тела, и даже сквозь сырость дождя в нос бил резкий запах горелого мяса.
Один из мужчин с факелом в руке, заметив жрицу, произнес трясущимися губами:
– Ты призрак, госпожа? Пощади нас…
– Я не привидение, – отозвалась Кейлин, стараясь говорить уверенным и твердым голосом. – Я – жрица святилища, которое находится в Стране Лета. На меня напали разбойники.
Теперь Кейлин увидела и свои носилки. Они были опрокинуты. Рядом распластались оба молодых жреца, устремив к небесам безжизненные глаза. Горло у каждого перерезано, золотые ожерелья сняты. Кейлин в смятении смотрела на их тела.
Потом, оглядев разбросанные вокруг обуглившиеся трупы, поняла: боги довершили то, что ей самой исполнить оказалось не под силу. Жаль, что она не смогла спасти молодых друидов, но, по крайней мере, они отомщены.
– Куда ты направлялась, госпожа? – спросил селянин, сидевший на козлах.
Кейлин оторвала взгляд от трупов и, с трудом скрывая дрожь в голосе, ответила:
– В Лесную обитель. Это недалеко от Девы.
– А-а, тогда понятно. По-моему, там еще стоит один из легионов, и дороги патрулируются. А в этой местности сейчас никто и носа не смеет высунуть на улицу, не взяв с собой хотя бы парочку охранников. Скорей бы уж избрали нового императора, тогда и нам было бы спокойнее.
Кейлин удивленно заморгала: мужчина говорил по-британски абсолютно без акцента, как на родном языке. Если уж местные жители соскучились по императору, значит, Рим оказал большое влияние на Британию.
– Я вижу, госпожа, они убили твоего телохранителя, – заметил мужчина, правящий телегой. – Наверное, были и рабы, которые несли твои носилки? Теперь ты осталась без слуг – вероятно, они удрали. – Он подъехал ближе и остановился, в растерянности глядя на тела багаудов. Затем перевел взгляд на Кейлин и почтительно, как того требовала древняя традиция, поклонился.
– Госпожа моя, я вижу, боги охраняют тебя. Мы направляемся в другую сторону, но охотно довезем тебя до ближайшего селения, где ты сможешь нанять носильщиков и стражу.
Он помог жрице забраться на телегу, укрыл ее сухим одеялом. Другие мужчины погрузили в повозку тела молодых жрецов. Кейлин, укутавшись в свой плащ и потуже обмотав вокруг себя грубое одеяло, которое дал ей хозяин телеги, сидела, сжавшись в комочек, и горестно размышляла о том, что теперь эти добрые люди готовы предложить ей все, что у них есть, но никакая сила на земле не доставит ее в Лесную обитель к церемонии Самейна.
Гай был крайне удивлен, когда, выехав из Девы в южном направлении, увидел, что вся дорога забита людьми и повозками. Потом он вспомнил, что завтра праздник. Очевидно, народ стекается к Девичьему Холму. Но путники бросали в его сторону не очень дружелюбные взгляды, и спустя некоторое время римлянин решил, что лучше свернуть с тракта и ехать по тропинке через горы. Тогда он приблизится к Лесной обители со стороны жилища отшельника.
Голые ветки деревьев, как кости, гремели на холодном ветру; дождь на время прекратился. Самейн – праздник смерти; римляне считали этот день предвестником беды. Что ж, подумал Гай, для него-то он точно не предвещает ничего доброго. Но поворачивать назад не собирался. Он пребывал в фаталистическом расположении духа, которое обычно не покидало его в ту пору, когда он служил в действующей армии. Угрюмое смирение перед неизбежностью судьбы иногда овладевало солдатами накануне боя, в котором важнее было не выжить, а сохранить свою честь. Правда, свою-то честь он, можно сказать, растерял за последние несколько дней, но он восстановит свое доброе имя, непременно, чего бы ему это ни стоило.
Несмотря на дурное настроение, а может, благодаря ему, Гай заметил, что всей душой чувствует красоту осеннего леса. И он понял, что искренне любит эту землю, научился любить ее лишь в последний год или чуть раньше. Кто бы ни победил в развязанном конфликте, в Рим он не вернется. В том мире, к которому принадлежал его отец, Гай, по сути дела, всегда был чужим, хотя и стремился с отчаянным упорством воплотить в жизнь честолюбивые планы Мацеллия. Однако и среди британцев он чувствовал себя самозванцем, потому что натура римлянина укоренилась в нем достаточно глубоко. Но для деревьев он не был варваром, а для камней – ненавистным завоевателем. В тишине леса Гай ощущал покой и умиротворение. Это его дом.
Заметив струйку дыма над хижиной отца Петроса, Гай подумал было заглянуть к отшельнику. Но это место слишком живо напоминало ему о Сенаре – он истерзает себя, если задержится здесь чуть дольше. Кроме того, Гай опасался, что не сумеет скрыть раздражения, если священник вновь начнет читать ему свои избитые проповеди.
Гай предполагал, что сбежавшие легионеры, которых он ищет, до наступления темноты должны отсиживаться где-нибудь в укрытии. Римлянин спешился, привязал коня к дереву, но не слишком крепко, – чтобы его скакун мог высвободиться, если он будет долго отсутствовать, – и, прячась за стволами деревьев, примыкающих к просеке, бесшумно направился в обход домика.
Сгущались сумерки. Вдруг он заметил впереди себя в кустах какое-то движение. Ступая мягко, как кошка, Гай подкрался ближе. Укрывшись под ветвями лещины, на земле сидели два солдата. Они коротали время за игрой в кости, а теперь спорили, стоит ли развести костер.
– Флавий Макро! – зычно скомандовал Гай. Солдат, приученный к дисциплине, не задумываясь, вскочил на ноги и встал по стойке «смирно», дико озираясь по сторонам.
– Кто это… – воскликнул второй легионер, хватаясь за меч. Гай, предупреждая о своем приближении, с треском наступил на сухую ветку и шагнул из тени деревьев.
– Да это же Гай Мацеллий, – распознал его Макро в угасающем сумеречном свете. – Господин, что ты делаешь здесь?
– По-моему, этот вопрос я должен задать вам, – отозвался Гай, облегченно вздохнув. – В Деве заметили ваше исчезновение. Как думаете, что вас ожидает, если откроется, что вы были здесь?
Лицо легионера приобрело серовато-белый оттенок.
– Ты ведь никому не скажешь, правда?
Гай довольно долго не отвечал, делая вид, что раздумывает. Солдаты испуганно поежились.
– Ну, – пожав плечами, произнес он, – ваш командир не я. Если вы немедленно уберетесь восвояси, думаю, особых неприятностей у вас не будет, учитывая то, что творится в городе.
– Но мы не можем уйти, – вмешался другой легионер. – Лонг все еще там.
У Гая заныло сердце.
– Оставаясь здесь, вы ему не поможете, – ровно проговорил он. – Уходите. Это приказ. Я попробую выручить вашего друга.
Услышав треск сучьев, сопровождающий удалявшихся солдат, Гай немного успокоился. Однако даже один легионер, обнаруженный там, где ему лучше не появляться, может стать причиной немалых бед.
Стараясь двигаться бесшумно, словно вел за собой пограничный дозор, Гай осторожно пересек открытое пространство между лесом и святилищем друидов и остановился у стены. Где-то здесь должна быть калитка. Стены Лесной обители воздвигались не как укрепление, а прежде всего для того, чтобы отделить жилище жриц от внешнего мира. Гай рукой нащупал запор и тихо проскользнул на территорию Вернеметона. Он оказался прямо на площадке, где в прошлый раз играл его сын. Сенара довольно подробно рассказывала ему о своей жизни в святилище. Вон то большое здание, наверное, и есть Дом Девушек. А от кухни удобно вести наблюдение – там темно. Гай прокрался на неосвещенный участок.
Но очевидно, не он один счел это местечко выгодной позицией. Опускаясь на колени, Гай коснулся рукой оголенной части тела какого-то человека. Тот вскрикнул от неожиданности. Завязалась борьба, и спустя несколько минут Гай уже крепко держал прятавшегося в тени кухни наблюдателя, зажимая ему ладонью рот.
– Лонг? – шепотом спросил он. Его пленник энергично закивал головой. – Спор отменяется. Твои друзья отправились домой, и ты, если не хочешь неприятностей, дуй за ними. – Лонг вздохнул, потом опять кивнул, и Гай отпустил его. Но когда легионер пересекал двор, отворилась какая-то дверь, и на землю легла широкая полоса света. Лонг застыл на месте, словно заяц, угодивший в капкан. – Беги, идиот! – прошипел из темноты Гай.
Лонг перелез через ворота, а в это время во двор высыпали мужчины в белых одеяниях. Жрецы-друиды! – догадался Гай. Откуда их здесь столько? Он понял, что еще мгновение, и его обнаружат, так как жрецы держали в руках факелы. Гай, прижимаясь к стене здания, начал отступать назад. У него за спиной кто-то выругался по-британски. Римлянин резко повернулся, инстинктивно выхватив из ножен меч.
Друид издал душераздирающий вопль – острие клинка вонзилось в его плоть. Остальные жрецы стремительно бросились на его крик. Гай отчаянно отбивался, насколько хватало его умения и сноровки, и, должно быть, ранил еще нескольких человек, – судя по тому, с каким ожесточением друиды колотили его дубинками и пинали ногами, когда повалили на землю, ведь их было много.
– Ну, дочь моя, ты готова выйти к людям, собравшимся на праздник? – Бендейджид величественно возвышался перед ней, облаченный в ритуальный плащ из бычьей шкуры и золотые украшения архидруида, блестевшие поверх белоснежных шерстяных одежд. У Эйлан защемило сердце.
– Готова, – спокойно промолвила Верховная Жрица. Послушницы, как всегда, подготовили ее к церемонии. «В последний раз», – обливалось слезами сердце Эйлан, когда девушки искупали ее и украсили голову священным венком, сплетенным из стеблей вербены. Что ж, она предстанет перед Великой Богиней очищенной и освященной.
С минуту Бендейджид разглядывал ее, опираясь на свой посох, затем жестом приказал жрецам и помощницам Эйлан удалиться. Они остались вдвоем.
– Послушай, дитя мое, нам нет нужды притворяться друг перед другом. Мне рассказали, что Арданос приходил к тебе перед каждой церемонией и хитростью сковывал твою волю. Прости, что я обвинял тебя в предательстве.
Эйлан слушала отца, опустив глаза, чтобы не выдать своего гнева. Вот уже тринадцать лет исполняет она обязанности Верховной Жрицы. Она – владычица Лесной обители, самая почитаемая женщина во всей Британии. А он разговаривает с ней так, будто она все еще дитя несмышленое. Да, он – ее любящий отец, когда-то собиравшийся утопить свою дочь собственными руками, лишь бы она не досталась в жены римлянину. Но сейчас она не смеет открыто выступить против него. Сенара и Лия с Гауэном в предпраздничной суматохе сумели собраться и покинуть Лесную обитель лишь во второй половине дня. Она должна выиграть время, чтобы они успели отойти подальше от Вернеметона.
Все тем же бесстрастным тоном она спросила:
– Каковы будут твои указания?
– Римляне пытаются растерзать друг друга на части. – Бендейджид оскалился в волчьей ухмылке. – У нас не будет более удобного случая поднять против них мятеж. Это – пора кровопролитий; распахнулись все двери между миром живых и царством мертвых. Давай призовем Катубодву, натравим на них духов наших умерших и убиенных. Подними народ на борьбу с Римом, дочь моя, призови людей к войне!
Эйлан подавила дрожь. Поведение Арданоса тоже вызывало в ней возмущение и негодование, но ее дед был человеком умным и проницательным, не стремился любой ценой воплотить в жизнь свои планы, и, если ему предлагали более выгодное решение, он нередко соглашался. Ее отец – куда более опасный противник, потому что ради своих принципов и нерушимых идеалов готов принести в жертву весь мир. Но сейчас она не может прекословить ему.
Эйлан ощутила в виске уже знакомую пульсирующую боль и вспомнила, что, каковы бы ни были ее дальнейшие действия, это продлится недолго.
– Отец, – начала она, – Арданос толковал мои ответы как считал нужным. Думаю, ты будешь делать то же самое. Но что такое священный экстаз и как в меня вселяется дух Великой Богини – этого ты никогда не поймешь.
За дверью послышалась какая-то возня, и это отвлекло внимание Бендейджида. Дверь с шумом распахнулась, и в комнату сквозь толпу протиснулись несколько жрецов, волоча за собой нечто похожее на тело человека.
– В чем дело? – спросила Эйлан властным, надменным тоном, которым за двенадцать лет она научилась владеть в совершенстве. Гомон мгновенно стих.
– Непрошеный гость, госпожа, – ответил один из друидов. – Мы обнаружили его возле Дома Девушек. С ним был еще один, но тому удалось убежать.
– Он убил Динана!
– Скорей всего, он пришел за одной из жриц!
– Но за кем?
На этот раз архидруид, стукнув об пол посохом, заставил всех замолчать.
– Кто ты, человек, и зачем пришел сюда?
Эйлан закрыла глаза, надеясь, что никто из присутствующих не обратит внимания на то, что разорванная туника на мужчине была пошита из добротной материи римской работы. Это был Гай, грязный, весь в крови, – но она узнала его. Может быть, остальные все-таки не догадаются, кого поймали жрецы, если ей удастся сохранить самообладание. «Он пришел за Сенарой, – думала Эйлан, – или за своим сыном?»
– Неужели ты не признал его, о друид? – Сквозь толпу жрецов протиснулась Дида. Эйлан содрогнулась от ее злобного смеха. – Правда, сейчас он не так хорош собой. Твои люди раздобыли для нашего праздника замечательного поросенка. Приглядись повнимательней – у него на плече шрам от раны, полученной при падении в кабанью ловушку.
«Твоим отцом должен бы быть Бендейджид, – в отчаянии думала Эйлан, – а моим – Арданос!» Друиды рывком приподняли голову пленника, и на мгновение он встретился глазами с мечущимся взглядом Эйлан, потом снова потерял сознание.
– Ты! – В голосе Бендейджида прозвучали изумление и ярость. – Разве ты мало причинил вреда мне и моей семье, что и теперь смеешь тревожить нас? – Внезапно выражение его лица изменилось. – Что ж, больше ты не сможешь нарушать наш покой. Дида, покажи моим людям, где они могут помыть его и обработать раны, но ни в коем случае не развязывайте этого человека. Гарик, Ведрас, – архидруид жестом подозвал двух самых старших из жрецов, – нам надо поговорить. Остальные оставьте нас!
Друиды потащили Гая на улицу. Комната опустела. Эйлан села в свое кресло. В животе ощущалось резкое покалывание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64