Хватило одного беглого взгляда и я отвернулся.
Он был на лесах, шел быстрым шагом, двигаясь к нам кратчайшим путем,
приближаясь.
...И эти яркие, яркие отблески голубизны его очков.
Я воздержался от проклятий. Его появление не стало для меня
неожиданностью. На миг мной овладело патологическое желание, чтобы у меня
было при себе что-нибудь более убедительное, чем транквилизирующий
пистолет. Я отогнал эту мысль. Я сделал два шага вперед, Гленда немедленно
последовала за мной.
- Черт побери! Не стойте рядом со мной! - сказал я.
- Это может быть вам на пользу.
- А вам во вред. Держитесь подальше!
- Одним словом: нет.
- Хорошо. Я вас предупредил. Это все, что я могу сделать.
Развлекайтесь.
- Развлекаюсь.
Мои мысли понеслись вскачь. Я покрепче, чем Лэндж, но может быть
этого все равно недостаточно. Если нет, то пусть будет так. Возможно я
заслужил смерть. Тот факт, что я был сильнее Лэнджа сам по себе не служил
гарантией, что я достаточно пригоден для выживания при сложившихся
обстоятельствах. По крайней мере я уже выяснил кое-что о своем
преследователе и намеревался узнать побольше.
Я поглядел вперед, подыскивая какую-нибудь механическую махину с
лазами, укрытиями, выступами; такое место, где бы в меня было трудно
попасть, но откуда я смог бы сделать несколько прицельных выстрелов. Их
было несколько на выбор. Потом я оглянулся, стараясь оценить скорость его
продвижения.
- Что вы собираетесь делать? - спросила меня Гленда.
У меня стало возникать странное ощущение, не совсем мне понятное, но
не было времени, чтобы его проанализировать.
- Истекать на вас кровью, - сказал я, если вы не сделаете именно то,
что я вам скажу.
- Слушаю.
- Впереди. Направо. Примерно в трех сотнях ярдов... Здоровенная серая
установка с черным кожухом на ближней стороне. Видите?
- Да. Это генератор Лэнгтона.
- Примерно через минуту я рвану влево. После этого оставайтесь на
дорожке еще несколько секунд. Он будет наблюдать за мной. Потом вы
поравняетесь с этой штуковиной. Бегите к ней и спрячьтесь за нее. Как
только я отвлеку этого человека наверху, отходите и скройтесь в комплексе,
что позади нее. Поглядывайте за тем, что происходит и соответственно
соизмеряйте свои действия. Желаю удачи.
- Нет. Я пойду с вами.
Повернувшись так, чтобы это нельзя было разглядеть сзади и сверху, я
изогнул руку и показал пистолет.
- Если попытаетесь, я усыплю вас и дам дорожке увезти вас отсюда. Не
спорьте. Делайте, что я сказал.
Потом я спрыгнул вниз и бросился к выбранному мной укрытию, заметив
наверху его: он спешил ко мне, поднимая правую руку.
Я услышал выстрел. Меня не удивило, что он промахнулся, ведь ему
пришлось стрелять на бегу. Я исчез с его линии прицела, прежде чем он
успел выстрелить еще раз. Я протиснулся за угол установки и нырнул в
замеченный мной проход, пересекающий ее посередине, который на полпути
прерывался металлическим заграждением высотой в три фута и какими-то
свисающими проводами и кабелем, а потом, кажется, беспрепятственно тянулся
до ее противоположной стороны. Вроде бы, от него отходило восемь служебных
ответвлений и один боковой проход. Я мог видеть, что происходит наверху,
глядя сквозь отверстия между подпорками и переплетениями проводов и меня
порадовало, что я угадал правильно: ему придется подбираться ужасно
близко, чтобы рассчитывать на удачный выстрел в таких условиях.
Я лишь на несколько шагов углубился в проход, когда услышал ее.
- Проклятье! - сказал я, оборачиваясь. - Я же велел вам ехать к
генератору!
- Я решила не ехать, сказала она. - Я знала, что когда вы побежите,
то уже не обернетесь.
Я пожал плечами, отвернулся и пошел вперед. Я слышал, что она идет
следом. Мне были видны несколько участков узких мостков наверху, в том
числе и тот, что проходил над дальним концом машины. По моим расчетам он
мог теперь появиться в любую секунду.
- Что мне делать, чтобы помочь? - услышал я вопрос Гленды.
- Все, что вам заблагорассудится, - сказал я. - Я снимаю с себя
всякую ответственность за ваше благополучие. В своей гибели вините себя.
Я услышал, как у нее перехватило дыхание, и она резко оборвала начало
какой-то фразы. Я продолжал осторожно пробираться вперед.
Он может спуститься вниз по одной из лестниц, или по мосткам и
приближаться к нам сквозь нагромождения металла. Или он может
остановиться, или пойти поверху другим путем. Возможно, он совсем рядом.
Бесполезно было прислушиваться к звукам шагов из-за шумовой завесы,
вызванной вибрацией механизма, в котором мы стояли.
Однако, когда я приблизился к вероятному боковому ответвлению, резкий
звук все-таки смог прорваться сквозь все это. Это был телефонный звонок,
раздавшийся неподалеку в каком-то служебном закутке.
Бормоча шепотом проклятия и прижавшись к стене, я решил при первой
возможности засунуть этот телефон ему в пищеварительный тракт с того, или
с другого конца. Впрочем, на сей раз я сдержал себя. Этот звук чертовски
действовал мне на нервы, но я сумел сохранить контроль над собой.
Через секунду я услышал грохот его сапог и понял, что он сделал.
Откуда-то зная о том, как на меня действует телефонный звонок, он захватил
с собой аппарат телефонного мастера, который мог находить и приводить в
действие телефоны. Добравшись до места над моим убежищем, он позвонил в
ближайшую телефонную будку, надеясь выбить меня из колеи звонком, и
спрыгнул на крышу установки. Только на этот раз я не поддался. Вжимаясь в
стенку, я скорее ощущал, чем слышал, как приближаются его быстрые шаги. Он
искал отверстие, пригодное для прицельного выстрела, видимо рассчитывая на
то, что я превратился в трясущуюся тварь.
Внезапно, высоко наверху, справа от меня, примерно на расстоянии
тридцати футов над пересекающимися балками промелькнули голова, рука и
плечо.
Даже вскидывая свой пистолет и спуская курок, я услышал звуки
выстрела и отрикошетившей пули. Потом он исчез.
Я отшатнулся назад. Налетел на Гленду. Не оборачиваясь и рыча что-то
невразумительное, я толкнул ее к углублению в стене и отступил туда сам.
Втискиваясь рядом с ней, я опять услышал грохот его сапог и понял, что он
перепрыгнул через боковой проход справа от меня. Я направил пистолет в ту
сторону, откуда, как мне казалось, он должен был появиться и почувствовал
внезапную, сумасшедшую радость при мысли, что телефон перестал звонить.
Вот и он. Снова выстрелил. Промахнулся. Я тоже выстрелил. Следующая
попытка, понял я, будет решающей. Теперь он знал, где я нахожусь. Я
подался назад и прицелился вверх. Почувствовал, что теперь он появится у
меня над головой.
Я понимал, что шанс выжить невелик. Даже при самом точном моем
попадании, он тоже успеет выстрелить. Кроме необходимости спасти девушку,
меня беспокоила мысль, смогу ли я перенести серьезные ранения, если вообще
выживу. Его я подстрелю. Я знал это. Чувствовал. Готов был поклясться.
Даже если он опять всадит пулю мне прямо в сердце, сработают мои рефлексы
и мой выстрел состоится, и он, там наверху, на время потеряет сознание. Я
хотел выжить, притащить его в Крыло, Которого Нет, вывернуть его мозги
наизнанку и вытряхнуть на пол их содержимое. Было бы таким
расточительством умереть, оставив его беспомощным, и не иметь возможности
этим воспользоваться.
- Если я умру, - услышал я свои слова, обращенные к Гленде, - и
оставлю его без сознания там, наверху, - и это не я произносил эти слова,
ужасный смысл которых доходил до меня, ведь их слышали мои уши и
произносил мой собственный язык, - не пожелаете ли вы подняться и
прикончить его из его же собственного пистолета? Пулей в голову? В сердце?
- Нет! Я не могу! Я не буду!
- Потом это избавило бы меня от многих неприятностей.
- Потом? - она хихикнула почти истерически. - Если вы мертвы... -
Потом она заткнулась, но я чувствовал ее тяжелое дыхание, ее напряжение.
Чего он ждет? Чтоб его!
- Давай! - крикнул я. - В последний раз! Даже если ты достанешь меня,
ты умрешь!
Тишина. По-прежнему тишина.
Потом я услышал, как Гленда шепчет, быстро, торопливо.
- Ты тот самый. Я не ошиблась. Слушай. Это важно. Возьми меня с собой
в потайное место. У меня есть кое-что для тебя. Это важно...
И это тоже было слишком поздно. Еще три шага и глухой удар, когда он
перепрыгнул через наш проход и выстрелил вниз.
Я почувствовал тупую боль в груди и в ребрах. Я тоже выстрелил и
понял, что попал.
Длинноволосый шатен, белые штаны, синяя куртка, голубые зеркальные
очки; он повернулся в прыжке, опустился на полусогнутые ноги, левая рука
высоко вскинута для равновесия, правая вытянута вниз, оружие наведено,
стиснутые зубы оскалены в напряженной, недоброй усмешке.
- Мистер Блэк! Нет! - услышал я крик Гленды, когда другим выстрелом
он попал мне в плечо и меня отбросило на нее.
Транквилизирующий пистолет выпал, и вся моя правая рука стала
бесполезной. Но я попал в него, это я знал.
И это был мистер Блэк. Тот самый человек, с которым я сидел в
Коктейль-Холле - как давно? Иной цвет и длина волос, другая одежда, очки,
но та же линия челюсти, те же черты лица, морщины...
Пока он пытался навести пистолет, чтобы сделать еще один выстрел, я
поднял левую руку. Гленда все еще кричала, а я, укусив себя за большой
палец, пристально смотрел на него и услышал его последний выстрел и
почувствовал, как он разрывает мне внутренности.
Потом он рухнул навзничь, а я повалился лицом вниз, и чернильное
облако, казалось, поднялось из моей груди, устремляясь к голове.
Звенящее эхо выстрела стихло, исчезло, но я все еще ощущал сквозь
сырость, как вибрационные толчки механизма складываются в повторяющиеся
слова "Вытащи седьмую булавку", а Гленда всхлипывала, "Библиотека! Ячейка
18237! Важно! Библиотека! Ячейка 18237!..."
Потом наступило обволакивающее ничто.

4
Я поставил себя на ноги и опять побежал. Безумие, но я ничего не мог
поделать.
Хорошо, что никто из тех, кого я мог разглядеть, не был в состоянии
это заметить.
Потом появилась группа живых, и оставалось либо притормозить, либо
вызвать подозрение - этого я хотел меньше всего. Я прикусил губу,
огляделся по сторонам, остановился, сделал несколько глубоких вдохов и
выдохов.
Крепкий. Кто бы мог подумать, что Энджел способен так хорошо
держаться. Как это ему удалось? Стареющий кларнетист, тихий, спокойный
малый. Только теперь я/он/мы узнали, что было в нем, а я уже другой, мне
никогда снова не стать таким же, каким я был, все еще изменяясь, зная, что
во мне идет процесс, подобный ртутному, неудержимый, сложный,
стремительный, нарастающий, дающий силу, твердость... Крепче мы оказались,
крепче, чем я думал. Просто двигателю нужно было прокашляться несколько
раз, прежде чем он начал нормально работать. Теперь мы уже были почти у
цели и я, Пол Кэраб, стал связующим звеном...
Мое бегство, начавшееся, как явление нежелательное и даже, вероятно,
слегка позорное, теперь обрело смысл. Я сделал то, что следовало, но по
ложным мотивам.
...Пол Кэраб, сравнительно здоровый, тридцатипятилетний Представитель
Жилой Комнаты, Крыло 1, самый молодой член Обслуживающего Персонала Дома,
удирающий от страха.
Теперь фактор страха значительно уменьшился, именно теперь, теперь
потому что Энджел/Лэндж был здесь. Лучше и лучше с каждым мигом.
Все эти убийства повергали меня в панику, каждое последующее в
большую, чем предшествующее. Я каждый раз отключался и приходил в себя в
худшем состоянии, чем был до этого. Я был готов удрать во время слияния,
но оно восстановило во мне равновесие. Потом, когда это случилось с
Серафисом и Дэвисом, здравый смысл растаял, как дым. Я почувствовал, что
даже мое положение со всеми его гарантиями безопасности не спасет от такой
атаки, атаки, безусловно представляющей собой тщательно продуманную акцию
по уничтожению всей семьи. Не было во мне ни присущего Лэнджу любопытства,
ни гнева, как Энджела. Все это придет со временем, в этом я был уверен, но
мой страх подавлял эти важнейшие факторы выживания. Мне стало стыдно за
свой страх, но лишь на мгновение. Он пошел на пользу, а я уже не был тем
человеком, который был охвачен ужасом.
Я наблюдал за медленным шествием людей, провожавших в последний путь
усопшего, идущих следом за ящиком на конвейере. Во главе их, рядом с
гробом, шел проповедник, читая погребальные молитвы. С того места, где я
стоял, был виден участок, где отслужили панихиду, но разные перегородки и
предметы обстановки закрывали от меня черную дверь, к которой они все
направлялись. В моей голове возникла очевидная аналогия и свила там гнездо
с его птичьим попискиванием, темными перышками и мельтешением: тот Пол
Кэраб, которого я знал всю свою жизнь, мертв, умерла половина семьи, весь
наш образ жизни, вполне возможно, испустил последний вздох.
Нет.
Этого я не допущу.
Моя решимость поразила меня, но так оно и было. Я знал, что сделаю
то, что должен сделать. Я не принимал обдуманного решения. Я просто знал.
Остальным это могло не понравиться. В любом случае, выбор оставался за
мной.
Часовня, как всегда, напоминала шахматную доску чередованием светлых
и темных квадратов. Я двинулся по диагонали в левую сторону, переходя к
входу на затемненный участок. Быстро оглянувшись по сторонам, я лег на пол
и прополз внутрь, не желая попадать под луч оповещения, который бы включил
сумрачный свет, запах ладана, умиротворяющую музыку и огни на алтаре.
Потом я юркнул на церковную скамью со спинкой и уселся боком, так, чтобы
можно было видеть вход и держать похоронную процессию в поле зрения. Мне
захотелось выкурить сигарету, но закуривать здесь было как-то неловко,
поэтому я воздержался.
С того места, где я сидел, была видна черная дверь, врата в вечность,
в преисподнюю, в загробную жизнь, куда бы там ни было. Конвейерная лента
доходила до самой двери, поворачивалась там вокруг своих роликов и шла
назад понизу. Когда провожающие со скорбными лицами и одетые в черное
медленно приблизились, представитель распорядителя похорон выступил вперед
и привел в действие открывающее устройство на пульте, незаметном на темном
фоне двери.
Дверь беззвучно распахнулась внутрь, и гроб проехал в нее, за ним
отправилось довольно много цветов, искусственных, по всей видимости, хотя,
конечно, с моего места трудно было судить об этом наверняка, но такое
количество настоящих цветов стоило бы целое состояние, что опровергалось
малочисленностью процессии, и так как дальше колея наклонялась вниз под
соответствующим углом и была оборудована роликами, вся экспозиция плавно
скрылась с глаз. Потом дверь закрылась. Похожий на церковника тип произнес
какие-то последние слова, и люди стали постепенно расходиться,
переговариваясь между собой, либо в молчании, в зависимости от настроения.
Я посмотрел, как они уходят, подождал минут десять, пока вокруг не
стало темно, подождал еще некоторое время. Потом поднялся, пересек
помещение, выполз наружу.
Покой, тишина... Был выключен даже конвейер. Ближайший освещенный
участок находился на значительном расстоянии, настолько далеко, что даже
музыка не доносилась до меня.
Я подошел к конвейеру. Зачем-то протянул руку и коснулся ленты, и,
ведя по ней рукой, пошел к стене. Человек, склонный постигать реальность
на ощупь? Я подумал о Гленде. Что она сейчас делает? Где она? Обратилась
ли она в полицию или просто сбежала? Наконец мои мысли вернулись к тем
последним мгновениям, что до сих пор оставались где-то в уголке памяти.
Что она там бормотала в самом конце? Не обычный истерический вздор, чего
можно было ожидать от молодой женщины, присутствующей при внезапной,
насильственной смерти. Нет, на это было не похоже. Она повторяла адрес,
говорила мне, как это важно. Впрочем, если это не было своеобразной формой
истерики, то альтернативный вариант приводил в замешательство. Зачем нужна
информация умирающему, если он вдруг не окажется мной?
Но знать она не могла. Я не мог представить себе, откуда бы она могла
знать.
...Или кто-нибудь еще, в данном случае. Скажем, мистер Блэк.
...Которого она безусловно узнала.
А если углубиться еще чуть-чуть, то было нечто необычное в том, как
мы встретились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21