Мария Кристина заботилась о том, чтобы во главе правления стал приверженец инквизиции и человек, беспрекословно повинующийся ей во всем. Этот человек был Браво Мурильо, испанец, обращавшийся надменно с народом и со своими подчиненными и раболепно прислуживавший королеве. Его первым геройским поступком было притеснение газет, имевших свободное направление, и седьмого апреля 1851 года он распустил собрание кортесов, для того чтобы подобными деяниями приобрести влияние в палате, члены которой должны были соглашаться на все его требования.
Королева Изабелла предпочла бежать от государственных забот и от умножавшихся в народе партий, желая насладиться жизнью.
Изабелла перевела свой двор вместе с королевским в старый восхитительный замок Аранхуес, свалив все заботы правления на министров, большая часть которых, как мы увидим позже, употребила во зло ее доверие.
Старый замок Аранхуес, серый снаружи, но разукрашенный внутри, самым очаровательным образом опоясанный роскошными парками и садами, был оазисом среди бесплодных равнин, окружавших его. Аранхуес был любимым местом отдыха всех королей и в особенности королев и представлял собой прекрасный образец искусства.
Если кто-то в сильную жару шел по открытой дороге до того места, где разрушенная и местами обросшая мхом стена окружает Аранхуес, то он мог бы свободно вздохнуть в этом оазисе, где старые, великолепные деревья бросают густую и прохладную тень. Темная зелень каштановых деревьев смешивалась с яркой зеленью лимонных и миндальных деревьев, между тем как величественные пальмы возносили над ними свои вершины как бы для того, чтобы защитить их от палящих лучей солнца.
Дорога вела к главному входу, по обеим сторонам которого стояли два высеченных из камня льва. За этим входом открывался великолепный вид. Широкие, посыпанные крупным песком дороги вели к искусственному озеру, окруженному живописными кустарниками. Из его середины бил огромный фонтан одной высоты с домом. Маленькие красивые гондолы с золотыми украшениями чуть виднелись из-за кустов, которые, переплетаясь на заднем плане с пальмами и кипарисами, восхитительно обрамляли озеро, в котором отражалось голубое небо.
За пальмами и кипарисами к старинному замку, лежавшему на возвышении, вела широкая дорога, окаймленная цветущими апельсинными деревьями. Направо от озера тянулись флигели для прислуги и великолепно выстроенные конюшни. Налево простирались сады, засаженные цветами всех стран и самыми редкими тропическими растениями. Сады эти соединялись с огромным парком и вместе с ним орошались источниками, проведенными из далеких гор. Водопроводы, состоящие из больших труб, были широко распространены в Испании, и не только в городах, но и во всех окрестностях, которые без них обратились бы в бесплодные пустыни.
Оазис Аранхуес был обязан этим источникам своими величественными, роскошными деревьями, великолепными парками, где дорожки, пещеры и беседки сделаны были во вкусе прошлого столетия и напоминали собой версальские сады. Многие деревья и кустарники, тщательно подрезанные, имели такие формы, что невольно бросались в глаза. Кое-где виднелись нимфы и другие каменные статуи, наполовину скрытые зеленью.
Роскошная оранжерея в виде огромного полукруга распространяла и наполняла воздух ароматом. Немного дальше простирались красивые дерновые ковры, украшенные огромными стеклянными шарами и беседками из широколиственного алоэ и фигового кактуса. Затем был виден фасад с мраморными колоннами, которые поддерживали балкон замка. По обеим сторонам его возвышались башни, покрытые роскошными вьющимися растениями.
Между высокими белыми мраморными колоннами виднелся свод величественного портала замка, стены и арки которого были отделаны прекрасной работой. Окна как среднего флигеля, так и обеих башен украшены красивыми арками. А плоская крыша всего замка была покрыта разрушающимися бойницами, в промежутках которых возвышались маленькие башни.
Воздух в портале поражал своей свежестью. Свод его был сделан из плит, которые в виде мозаики сложены в красивые арабески. Две большие мраморные лестницы, покрытые толстыми коврами, вели в верхние покои. Внизу же, направо и налево, находились помещения для адъютантов и телохранителей. Этот главный портал, образующий род ротонды, магически освещался по вечерам множеством ламп, бледный свет которых падал на большую мраморную статую, изображающую беспорочную Юнону, и производил чарующее впечатление. По обеим сторонам лестницы, между которыми стояла эта статуя, лежали два мраморных льва.
Высокие и просторные верхние покои, предназначенные исключительно для королевской семьи и приближенных ее, превосходили своим великолепием и роскошью залы мадридского дворца. Средняя комната, над дверью которой находится корона с королевским гербом, была обита темно-красным бархатом. На стенах висели большие картины в богатых рамах, освещенные множеством золотых канделябров.
Как трон, стоящий на заднем плане залы, так и бесчисленные стулья были обиты темно-красным бархатом, а ножки и спинки их отделаны золотом.
Высокие окна этой комнаты, так же как и всех остальных, являясь одновременно стеклянными дверьми, выходили на балконы, покрытые душистыми цветами и тропическими растениями. Маленькая зала вся была убрана цветами.
Шелковые обои, обивка кресел и диванов были вытканы цветами по белому фону. По разным углам находились великолепные золотые ниши, камины, зеркала и люстры. Из этой комнаты вела дверь в залу из красного мрамора, плиты которого так искусно приделаны одна к другой, что невозможно найти ни начала, ни конца. Маленькие столы этой прохладной гостиной также были сделаны из светло-красного мрамора, а мягкие кресла обтянуты шелковой материей такого же цвета. Эта комната вела в покои королевы, которые прелестью своей и великолепием превосходили все до сих пор описанное. Тяжелые занавеси, вышитые золотом, ковры, кресла необыкновенной красоты и роскоши, статуи и картины производили, особенно при вечернем освещении, чарующее зрелище. Снизу, от самых лучших цветов, какие только может производить земля, веяло дивным ароматом. Через открытые окна падал лунный свет летней ночи, от которого слабело освещение бесчисленного множества ламп.
Прогулявшись в парке, Изабелла вернулась в свои покои. Чудеснейшая летняя ночь, какая только может быть на юге, спустилась на землю. Нежные, трогательные звуки распевающих соловьев долетали через открытые окна до королевы, которая лежала на мягком диване. Она задумчивым взором всматривалась через отворенное окно в сад.
Изабелла безмятежно переносится мыслью к тем прошедшим временам, когда она была так счастлива. Ей припомнились слова Франциско Серрано, которые он ей однажды сказал:
— Человеческое сердце любит только один раз в жизни, а то, что оно после чувствует, ничто иное, как обман наших возбужденных нервов.
— Да, Франциско, ты сказал правду, — прошептала королева. — Человеческое сердце один раз только любит истинно и пламенно, и никогда оно не может забыть этой любви. Ты был моей первой любовью, и до сих пор душа моя тоскует по тебе! Годы любви прошли, Энрика встала между нами — мы стали встречаться с холодной вежливостью. Мы стали встречаться как чужие и говорить друг другу льстивые слова. Тебе это было легко, Франциско, тебе ничего не стоило подходить ко мне с придворно-вежливой холодностью. Да, твоя первая любовь принадлежит другой. Видел ли ты Энрику? Нашел ли ее после того, как она удалилась из дома, указанного мне монахиней? Некоторые из донов, приглашенных к завтрашнему празднику, уже прибыли. Неужели ты не явишься, Франциско Серрано? Неужели предпочтешь отговориться нездоровьем? Без тебя праздник не будет праздником. И ничего у меня нет в знак памяти от тебя, никакого изображения, ничего, кроме постоянных воспоминаний о тебе.
В это мгновение Изабелле послышались шаги. Она встала и стала прислушиваться, ею овладело радостное предчувствие. Она подумала, не Серрано ли прогуливается по аллеям парка.
Королева вложила свои маленькие ножки в хорошенькие атласные туфельки и встала с мягкого дивана. Томимая любопытством, тихо и осторожно вышла она на балкон. Накинув на плечи кружевную мантилью, она пошла узнать, кто гуляет по аллеям парка так поздно.
В прекрасных глазах королевы видно было любопытство и страстное ожидание. Изабелла испугалась, думая, что ее обманывает разыгравшаяся фантазия. Этот ночной посетитель сада был герцог де ла Торре!
Изабелла была обрадована и поражена неожиданным появлением любимого человека, о котором она столько мечтала. Предчувствие ее сбылось.
Перед самым наступлением ночи Франциско Серрано прибыл в Аранхуес вместе с Олоцагой и Примом, недавно возвратившимся с острова Кубы.
Не будучи в состоянии заснуть он отправился в парк прогуляться. Он шел, вдыхая в себя ароматный воздух. Красный песок дорожек хрустел под его ногами, а сабля равномерно стучала по земле. Франциско не обращал внимания на этот шум. Сложив руки за спиной и сдвинув брови, задумчиво прогуливался он при лунном свете.
Красивое лицо маршала Серрано было чем-то озабочено. Франциско не видел больше Энрику. Все прелестные картины блаженства его первой любви являются теперь как сон, как прошедшее, и уступают место строгому, холодному рассудку.
В сердце маршала Серрано жили воспоминания о прошедшем счастливом времени, и он тосковал о прелестном создании, потеряв всякий след Энрики.
Франциско Серрано принимал живое участие в делах своего отечества, чтобы этим заглушить мучительные воспоминания об Энрике и о своем ребенке. В тихую ночь картина прошедшего являлась перед ним еще яснее — и вот для того, чтобы освободиться от этих мучительных воспоминаний, герцог де ла Торре пошел подышать свежим воздухом. Франциско смотрел на озеро, из которого с шумом поднимался в воздух водяной столб.
Серрано шел вдоль замка, приближаясь к парку, и подходил к таинственной тени его дивных деревьев. Франциско вступил в середину ротонды, окруженной стенами из зелени, как вдруг увидел человеческую фигуру, приближавшуюся к нему по темной аллее, идущей от замка. Франциско остановился и стал всматриваться. В это время луна осветила приближавшуюся фигуру, Франциско не хотел верить своим глазам.
— Королева! — прошептал он.
— Да, Франциско, это Изабелла, которая, наконец, нашла удобный час, чтобы после долгого-долгого ожидания поговорить с вами на свободе, — произнесла со вздохом королева.
— Разве можно положиться на кусты этого парка?
— Как на этих подслушивающих, которые не могут ничего выдать, — ответила ему шутя Изабелла, указывая своей прелестной рукой на статую, спрятанную в зелени. — Франциско, я жаждала этого часа. Отчего же мне нет покоя от вас?
— Королева, забудьте то, чем я был когда-то для вас.
— Как вы холодны и жестоки! Как вы переменились. А когда-то ваши уста шептали мне про любовь, каждое ваше слово горело жарким пламенем и глубоко запало в мое сердце! О, Франциско!
— Но вы были в Санта Мадре, с тех пор вы столько молились и исповедовались, что эти взоры, это пламя должно было давно погаснуть для вас, королева!
— В Санта Мадре! Вы хотите мне напомнить то, что сделала моя страстная любовь! Франциско, вы не знаете, что чувствует женщина, когда ей изменяют!
— Но вы на моих глазах пошли к алтарю, между тем как еще не зажила моя рана!
— В тот день, о котором вы говорите, я погибала, тогда судьба мне выкопала яму! — простонала Изабелла, закрывая лицо своими нежными руками.
— Кто же в этом виноват? — спросил маршал холодно.
— Мать моя и иезуиты.
— Франциско Серрано был в отсутствии. Если бы вы его призвали, то он поступил бы с вами лучше, нежели они!
— Франциско, я была ребенком! Все советовали мне это сделать, все, даже Нарваэц и Олоцага, которых я всегда охотно слушала… оно совершилось… а что совершилось, того нельзя более отменить.
— Так научитесь терпеть, королева! — сказал маршал ледяным тоном, который терзал душу Изабеллы.
Она посмотрела на Франциско, удивляясь, что он так говорит с ней, когда она с открытым сердцем обращается к нему.
Ею овладел страх за будущее, она видела себя одинокой и всеми покинутой.
Франциско Серрано, должно быть, понял ее ощущения, потому он сказал:
— Я вам поклялся в верности и буду постоянно около вас, чтобы защитить вас своей жизнью, рассчитывайте на меня — больше я ничего не могу вам обещать.
Маршал, почтительно наклонив голову, положил руку на грудь и удалился.
Изабелла была страшно взволнована.
— Берегитесь герцога де ла Торре, — повторила она тихо и дрожа слова монахини, — он меня ненавидит, а мне суждено его любить.
С этими словами королева вернулась в свои покои.
На следующий вечер в парке собралось многочисленное блестящее общество. Все лица улыбались и выражали радость, как будто на земле не существовало больше горестей. Все были одеты в роскошные платья, и драгоценные камни в таком изобилии украшали их, как будто на земле не было больше бедности и нищеты.
Во всяком случае доны и донны, которые прогуливались в тени прекрасных деревьев парка, сияя счастьем и поражая богатством, конечно, не знали ничего, кроме радостей, роскоши и наслаждений. Они и понятия не имели о бедности. Если бы они только видели, что происходит в трущобах, где царит нищета, они бы, наверное, не могли бы так спокойно смеяться. Они бы, наверное, устыдились бы лишних миллионов, которые блестели на их груди, в волосах и на нежных руках.
Аранхуес лежал так далеко от Мадрида, что жалобные стоны несправедливо осужденных, невинно разоренных и голодающих не доходили до ушей королевы. К тому же у королевы были министры, которые, как она думала, прекрасно управляли и заботились о бедных. Что же можно было еще сделать для народа?
Около сорока красивых разноцветных гондол качались на озере, готовых принять нарядных гостей, ждавших только появления королевы. Было решено, что каждый дон выберет себе для этой прогулки даму и вместе с ней войдет в гондолу, в которой кроме них должен еще сидеть на корме гондольер в матросской одежде.
В парке появилась Мария Кристина в атласном платье нежно-зеленого цвета, сшитом в Париже по самой последней моде и годном для хорошеньких, молоденьких фрейлин, но никак не для старухи-королевы. Кроме того, Мария Кристина так искусно придала своему лицу свежий румянец, что каждый, смотря на нее, удивлялся.
С берега озера раздавались звуки труб. Наконец, показалась на дороге, обсаженной померанцевыми деревьями, королева, шедшая под руку с королем. Это было знаком, чтобы блестящее общество собралось вокруг гондол.
Изабелла была одета в легкое светло-голубое платье, отделанное нежными белыми кружевами и блестящими нитками. Внизу оно было подобрано в виде маленьких воланов, из-под которых виднелось нижнее платье из белого атласа и хорошенькая ножка, обутая в светло-голубые атласные ботинки. Ее прекрасные, черные волосы были украшены маленькой бриллиантовой короной, к которой была прикреплена длинная белая вуаль, ниспадавшая ей на шею и плечи.
На короле был богатый генеральский мундир, который более всего шел к нему, что он, впрочем, сам знал.
— Позвольте вас попросить, ваше величество, — сказала королева, подходя к собравшемуся у берега озера обществу, — подвести к гондоле мою августейшую мать. Я решила сегодня отличить одного из наших подданных, попросив его сопровождать меня. Надеюсь, что вы не будете противиться моему желанию.
Король выразил свое согласие почтительным поклоном и подошел к Марии Кристине.
— Попросите ко мне генерала Прима, — продолжала королева, бросая приветливые взгляды на многочисленных дам и мужчин.
Она заметила Прима, Олоцагу и того, которого более всего искали ее прекрасные, голубые глаза. Но Франциско Серрано стоял в стороне и, поклонившись вместе со всеми королеве, казалось, более не замечал ее. Он не обратил внимания, что на ней было надето платье небесно-голубого цвета, что должно было ему напомнить прекрасную рыбачку.
Изабелла раскланялась со своей августейшей матерью, между тем как король подходил к маркизу де лос Кастилльейосу, взоры которого впились в прекрасную, цветущую королеву.
— Дорогой генерал, — проговорил Франциско де Ассизи, обращаясь к загоревшему от похода Приму, — королева делает вам высокую честь, прося вас к себе в гондолу, пойдемте!
Удивленный Прим не верил своим ушам. Он не понимал, как могло вдруг исполниться то, о чем он даже и мечтать не смел, он не мог прийти в себя от счастья, когда его подвели к королеве, которую он обожал.
Он, герой на поле битвы, совершенно оробел перед королевой. Несмотря на то, что любовь его была платоническая, несмотря на пропасть, которая отделяла его от королевы, он все еще обожал ее, как в первый день.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74