Он всегда спал за дверью ее комнаты якобы для ее безопасности, а в действительности – чтобы пресечь ее возможные попытки снестись с внешним миром. Эннис уставилась на Рольфа:
– Господь да хранит вас, милорд, за ваше редкостное великодушие.
– Ваши слова ласкают слух, а глаза – как обнаженные кинжалы, прекрасная леди.
Она опустила глаза:
– Кинжалы… Это просто плод вашего лихорадочного воображения.
– Лихорадочного? Если меня и лихорадит, то виною тому не воображение, но память. Вы, может быть, забыли вчерашнюю ночь – я помню…
Краска бросилась ей в лицо, и она отвернулась от него, не заметив его понимающего взгляда. Нет, она ничего не забыла из событий прошедшей ночи. Просто, сидя рядом с ним, она чувствовала, как глубоко внутри начинается странная, действительно лихорадочная дрожь, которую она пыталась скрыть от себя и других. И, что хуже всего, он, кажется, знает об этом.
Когда трапеза кончилась и слуги принялись убирать столы и скамейки, складывая их вдоль стен, появился писарь Рольфа с пером, чернильницей, записями. Начинался деловой день, но Эннис не спешила подняться с места. Вдруг будут обсуждаться события за пределами замка и она узнает что-нибудь такое, что поможет ей уберечься от грядущих опасностей? Случайное слово подчас может пролить свет на весьма важные события.
Никто не собирался отсылать ее из зала, так что она пододвинула свой стул поближе к огню, делая вид, будто греется. Рольф занял место рядом с писарем, негромко обсуждая планы на день.
Двери в дальнем конце зала открылись, пропустив толпу просителей. Первым к Рольфу приблизился один из его вассалов. Он стал объяснять лорду причины неуплаты в срок положенных податей. В свое оправдание он стал жаловаться на королевский лесной налог, которым обложили его земли.
– Мне теперь не осталось иного выхода, милорд, как только купить лес у другого владельца, – сказал он с негодованием, – хотя на моих собственных землях повсюду полно густых дубрав. Мне запрещено охотиться в них на дичь для моего стола. Я вижу стада оленей, пасущихся на полянах, словно овцы. Они не боятся человека и надменно взирают на голодного охотника, который не смеет их потревожить благодаря покровительству королевского лесничего.
– Эти леса охраняются королем, – ответил Рольф. – Он объявляет браконьерами всех, кто охотится в местах, которые он считает своими. Если вы намерены протестовать, то вам следует подать петицию королю. У меня нет власти разрешить или запретить вам взять то, что не принадлежит ни мне, ни вам.
– Нет, я не хочу кончить как Томас Мултон, – с горечью ответил вассал. – Беднягу бросили в тюрьму.
– Это случилось из-за того, что он вовремя и в должном объеме не рассчитался с казной, – нахмурился Рольф. – Браконьерство здесь ни при чем. Я не вижу никакой связи между Томасом и вами, сэр Роджер. К тому же Томас был шерифом.
– Да, и за спиной зажиточных линкольнширских горожан он чувствовал себя спокойно, – вздохнул сэр Роджер. – Но он не смог собрать налоги в казну графства с дворян и потерял свободу.
– Это было шесть лет назад, – сказал Рольф разгневанному просителю. – Я уплатил Томасу все, что положено, и это кажется мне более важным, чем жаловаться на лесной налог, сэр Роджер.
Тяжело вздыхая, вассал некоторое время молча рассматривал носки своих сапог, затем снова поднял глаза:
– Да, лорд. Томас Мултон мой двоюродный брат. И вот теперь надо мною поставлен новый шериф, который втрое поднял налоги. Его люди рыщут по моей земле, как голодные волки. Они отбирают лес у моих крепостных вилланов, расхищают их имущество, охотятся на мою дичь и даже крадут рыбу в моих прудах. Мои вилланы не могут заплатить мне то, что положено, потому что им грозит голод. Мертвые мельники и фермеры никому не нужны. К тому же расходы, связанные с их похоронами, вконец меня разорят. Как же мне не жаловаться? Или я должен кончить как мой кузен, поскольку не смогу заплатить штраф?
Эннис перевела взгляд с вассала на Рольфа и заметила досаду в его глазах. По горьким складкам, появившимся в углах его рта, и напрягшимся кулакам, лежавшим поверх стола, было видно, что жалоба вассала задела его.
Наступило глубокое молчание, затем Рольф сказал глухим голосом:
– Я не могу отменить королевский закон.
Сэр Роджер выругался, но Рольф поднял руку и остановил его сердитым взглядом:
– Но я сделаю другое, учитывая вашу справедливую жалобу. Отдайте королю все, что принадлежит ему, но не платите мне податей до дня святого Михаила в будущем году. Если урожай нынешней осенью будет богатым, вы наверняка сможете собрать долги с ваших вилланов. Вас я не освобождаю от необходимости вернуть мне положенное, но даю отсрочку. Вы должны дать мне слово, что представите на мое рассмотрение правдивый отчет о долгах и доходах.
Сэр Роджер удивленно воззрился на Рольфа, потом облегченно вздохнул и кивнул головой:
– Слава богу, милорд. Я клянусь моей честью, что представлю вам этот отчет. Если Господь будет милостив, до следующего Михайлова дня король пришлет нового шерифа взамен этому, и налоги станут более разумными.
– Не слишком тешьтесь этой мечтой, – с иронией произнес Рольф. – Вряд ли такое возможно.
Когда сэр Роджер отвернулся к писарю, чтобы продиктовать список своих долгов, был вызван следующий проситель. Эннис через плечо взглянула на Рольфа, который сидел за столом с видом степенным и вдумчивым. И этого человека многие в Англии называют кровожадным животным? Сцена, свидетелем которой она только что стала, полностью опровергала подобные обвинения. Где это видано – давать отсрочку при сборе подати? Это значит, что ему придется глубоко залезть в свой собственный карман, чтобы заплатить королю деньги, обычно поступающие от дворян. Нет, этого не может быть. Мало кто пожелал бы войти в расходы, чтобы удовлетворить жалобу вассала.
Эннис стала свидетельницей еще многих подобных сцен, пока утренние дела не были закончены. В основном просителями выступали вилланы, жаловавшиеся на обиды и притеснения со стороны людей короля, и Рольф делал все возможное, чтобы уменьшить их трудности. Одним из случаев, которые ему пришлось разбирать, был спор о свинье.
Уолтер из Пинчбека, вольный фермер, обвинял своего соседа в том, что однажды ночью тот похитил у него свинью, и теперь требовал вернуть ее. Из допроса, который Рольф учинил обеим сторонам, выяснилось, что свинья скоро опоросится. Определить же, кому она в действительности принадлежит, оказалось невозможно. Тогда Рольф велел доставить животное в Драгонвик и держать там, пока не появится приплод. После этого поросят разделить поровну между спорящими, а собственность на свинью определит жребий.
Эннис с трудом удержалась от смеха при виде рассерженных крестьян, лишь слегка остуженных решением своего лорда и продолжающих переругиваться при выходе из зала. Поглядев на Рольфа, она поймала его ответный взгляд, и ее сердце дрогнуло. Он печально улыбался, покачивая головой.
– В какой-то момент меня так и подмывало поступить, как древний царь Соломон, – предложить разрубить свинью пополам и поделить между ними. Но это выглядело бы скорее попыткой снабдить их семьи запасами мяса на зиму, а не мудрым судом.
– Сейчас такое время, – пробормотала Эннис, – когда вам может понадобиться вся мудрость Соломона.
Рольф посмотрел в сторону, улыбка его погасла.
– Вы даже не догадываетесь, как она понадобится, прекрасная леди! Даже не догадываетесь…
Появились новые просители. Эннис глядела на Рольфа. Солнечные лучи из высокого окна озаряли его волосы тусклым светом, отчего те, казалось, сами излучали некое сияние. Как нимб, подумала она, и тут же посмеялась над собой за подобное сравнение. Нет, никакого нимба, Рольф не годится в святые. Просто мужчина. Но мужчина, показывающий пример стойкости и терпения, тогда как она готова в любой момент уступить искушению.
Рольф Драгонвик полон противоречий, он – загадка, которую ей предстоит разрешить. Что же это за человек, который уже так скоро станет ее мужем? Дракон или святой?
8
Гости съезжались заблаговременно, чтобы поспеть к свадебным торжествам. Замок Драгонвик был переполнен их слугами, повозками с багажом. Казалось, каждый дворянин, не находившийся во Франции с королем, счел долгом почтить своим присутствием свадьбу Дракона с вдовой изменника.
Рольф оказался втянутым в интриги короля, а для монарха его верность была всегда сомнительной. Не то чтобы ле Дрейк ожидал от него чего-то иного, искал скрытого подвоха в его поступках. Нет, поведение короля было более чем предсказуемо, оно диктовалось постоянным страхом измены со стороны одного из своих сильнейших вассалов. Хотя Драгонвик и поставлял регулярно солдат и пополнял казну деньгами, столь необходимыми для ведения королевских войн, он старательно избегал личного участия в планах государя. Его бесконечная борьба с Сибруком доказала королю, что ле Дрейк превыше всего ставит свои собственные дела и свою независимость. Граф знал, что его отъезд из Франции, возвращение в Англию вызовут у короля раздражение, и тем не менее пошел на это… Господи Иисусе, только бы этот его поступок не помешал борьбе за Джастина.
– Милорд, – раздался голос Вэчела, показавшегося на пороге комнаты Рольфа. На лице молодого человека читалось беспокойство. Это выражение в последние дни господин часто замечал у своего слуги и сейчас поспешил прийти ему на помощь:
– Мне кажется, у вас трудности из-за наплыва гостей и размещения их свиты.
Вэчел кивнул:
– Я не хотел вас тревожить, сеньор, но здесь лорд Генри де Совэйн, а у меня нет комнаты для него и его слуг.
– Лорд Генри может ночевать в комнате кого-нибудь из других гостей, а его слуги – на скамьях в зале или на конюшне.
Вэчел огорченно ответил:
– Все помещения переполнены, и лорд Генри говорит, что не станет спать в той же комнате, что и лорд Джордж де Бофон, и…
– Тогда поместите Совэйна в моей комнате, а я буду спать вместе с Бофоном, – отрезал Рольф, устало вздохнув. – Мне все равно, Вэчел. Распихайте их как-нибудь. А если у кого-то будут жалобы, пусть идут с ними ко мне. И вообще, всем им место на конюшне. Или на сеновале. Я по горло сыт этим хаосом и бестолковыми баронами.
– Да, милорд… – Вэчел запнулся, – я заметил, что эти бароны – беспокойный народ.
Рольф пожал плечами:
– Почему вы удивлены? Всех их оповестил о свадьбе Иоанн. Его краткое уведомление равносильно приказу. Потому-то они и здесь все. Он думал, что эти горы съестного, которые они поглощают, истощат мои запасы, но я неплохо подготовился. Я не стану сокрушаться из-за провизии, поскольку знаю причину, по которой все они здесь.
– Какую причину, милорд?
Рольф сунул ногу в башмак и оглянулся:
– Единственная причина, по которой все они слетелись сюда, – убедиться и донести королю, что я взаправду женился. Я уже говорил, что его намеки равносильны приказам. Они подслащены, завуалированы, но это именно приказ! Король будет доволен, когда узнает, что свадьба прошла именно так, как ему хотелось. Ведь это отличное начало нового года, не так ли?
Вэчел пробормотал со смущением:
– Так он считает вас предателем, милорд?
– Да, именно так он и считает. – Рольф улыбнулся, видя недоумение слуги. – Иоанн считает, что предать может каждый, если только представится хорошая возможность. И это довольно мудро с его стороны. Подайте-ка мне мой кинжал, пожалуйста.
Вэчел взял со стола драгоценный кинжал и вручил его Рольфу.
– Но, милорд, – сказал он, – король, конечно же, знает, что вы – один из самых верных его подданных. Разве вы не доказывали это множество раз?
– А что это значит для него? Тот же Юстейс де Вески с Робертом Фицуолтером – разве они не демонстрировали при случае верность? И разве они не переходили к его противникам, как только это казалось им более выгодным? Ах, Вэчел… И в этом вся мудрость короля – вечно подозревать клянущихся в верности. Мой отказ остаться с ним во Франции на этой последней войне против короля Филиппа не поднял меня в его глазах.
Вэчел покачал головой:
– Это очень досадно.
Рольф с улыбкой согласился:
– Да, но мы-то знаем, какого мнения о нас король. А ведь есть и такие несчастные, которые обречены на сомнения и неведение.
Ответная улыбка Вэчела была невеселой.
– Вы правы, но я не могу так беспечно говорить о короле. Ветры судьбы часто несут беду, и я молю Бога, чтобы вы выдержали испытание.
– Я выдержу. – Рольф нахмурился, глядя на свой кинжал с украшенной рукояткой. – Моя свадьба с леди Эннис быстро вернет мне его доверие.
Улыбка Вэчела стала шире:
– Она очень хороша собой. И у нее прекрасный характер.
– Прекрасный? – Рольф посмотрел на него с явным недоверием. – Я не мог разглядеть в ней прекрасного характера. Разговоры о нем я слышал, это правда. Характером же, насколько доселе я мог судить, она напоминает жгучую крапиву.
– Да, милорд, сейчас ее состояние не из лучших, да это и немудрено. Совсем не просто быть заложником. Но все образуется после свадьбы, когда вы сможете привыкнуть друг к другу.
– Я не думаю, что несколько слов, произнесенных священником, совершат это чудо, – пробормотал Рольф, прикрепляя кинжал к перевязи. – Ибо только чудо может породить между нами любовь.
– Может, и нет. Я же видел, как вам удавалось за короткое время очаровать сразу нескольких весьма грозных придворных дам. Если бы вы использовали те же приемы и с леди Эннис, я уверен, она очень быстро и думать забудет о всякой вражде между вами, милорд.
– Вы мечтатель, Вэчел. Гнев миледи гораздо серьезнее, чем легкое раздражение. – Он поднял руку, отметая любые глубокомысленные рассуждения безусого юнца. – Но, как только мы поженимся, ей придется спрятать свой острый язык, хочет она того или нет.
Замкнувшись в молчании, Вэчел поклонился и повернулся к выходу. Но в дверях он остановился и оглянулся. В его лице читалась досада.
– Леди, – сказал он, – остра на язык только с вами, милорд. Возможно, она вас слишком боится. И так проявляется ее страх…
– Только так и должно быть.
Ответить Вэчелу было нечего, и он аккуратно прикрыл за собой дверь. Довольно долго Рольф внимательно изучал дракона, вырезанного на тяжелой дубовой панели. Похоже, весь его замок считает своим долгом защищать леди. Даже сэр Гай заодно с нею, несмотря на долголетнюю верность своему лорду. То, что даже кроткая маленькая Белл при случае бросала на него вызывающие взгляды, говорило о многом…
С раздражением Рольф взлохматил волосы пальцами, словно граблями. Она живет в Драгонвике меньше месяца и уже завоевала уважение его рыцарей и слуг. Невольно он почувствовал восхищение – так легко ей это удалось. Из нее выйдет прекрасная хозяйка замка, что и говорить. Леди Эннис просто создана быть женою лорда. Если бы он сам должен был выбирать себе жену, то, пожалуй, она бы могла ею стать.
Эта мысль поразила его. Давно уже он не смотрел на женщин так. Он не задумывался о добродетелях, которыми должна обладать его будущая жена. Он даже не представлял себе, что эти добродетели когда-нибудь станут для него чем-то важным.
Хотя нет, не совсем так. Он уже давно проникся самыми глубокими чувствами к ее прелестной внешности. Ее влекущее лицо и соблазнительные изгибы тела постоянно всплывали в памяти, врывались в сны, так что он не раз просыпался среди ночи с мыслью о ней…
Чума! Что он здесь делает, стоя посреди комнаты и грезя о ней, когда ему надо быть в зале и занимать своих славных гостей? Безумие какое-то! Но после свадьбы он быстро излечится. В этом он был уверен. Страсть, которую он питал к Марджори, довольно быстро угасла после брачной ночи. Супружеская постель утратила свою привлекательность из-за постоянных капризов и упреков жены. То же самое будет и с Эннис.
Дым от очага поднимался густыми клубами и уходил в дымовое отверстие в центре потолка. Изрядно подгулявшие гости облепили пиршественные столы. Некоторые из них уже давно дремали, положив голову на скатерти, утром еще такие свежие и чистые, а сейчас покрытые остатками пищи и другими остатками, о которых лучше не упоминать. Бойкие прислужницы разносили тяжелые блюда, успевая при этом увертываться от множества рук, пытавшихся их ущипнуть.
Эннис задержалась на нижней ступеньке лестницы, ведущей в зал. Тостиг, ее постоянный телохранитель, был рядом. Она с невольным трепетом оглядела битком набитое помещение. Кое-кого из баронов и рыцарей она узнала, но большинство ей было совершенно незнакомо. Они здесь находились, чтобы засвидетельствовать ее свадьбу с Рольфом Драгонвиком и сообщить об этом королю. Свадьба была неизбежна, и участь ее решена.
Но – и это казалось ей странным – она обнаружила, что думает о своем браке с интересом и без особого страха. Рольф был человеком, которого она никогда прежде не знала, и, хотя она и могла не соглашаться с ним во многом, ее уважение к нему постоянно росло – к его мастерству судьи, к его верности и отваге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37