– А я уже начала беспокоиться о вас.– Очень сожалею, Ханнах, – сказала в ответ Беатриче, – но я совсем забыла о времени. Успеем ли мы вовремя вернуться во дворец?Ханнах с готовностью кивнула.– Конечно, госпожа. Но нужно поспешить, уже поздно.И женщины быстрым шагом направились по узким переулкам Бухары к потайному входу в стене дворца. Жара еще не спала. Чуть дыша, смертельно усталые, они, переодевшись в тайной комнате в свою одежду, поспешили к дворцу. Там все еще царила послеобеденная тишина. Никто не встретился им на пути. Беатриче вошла в свою комнату и прикрыла за собой дверь.
Был поздний вечер. Ахмад аль-Жахркун только что закончил ночную молитву и вытянулся на узкой кровати в своем кабинете, чтобы поспать пару часов, как вдруг услышал легкий шум. Ему был хорошо знаком этот звук, возникавший от хлопанья крыльев. Подражая воркованию, Ахмад подозвал к себе серого голубя. Взял его в руки и нежно погладил по оперению.– Слава Аллаху, что ты возвратился в целости и сохранности, – прошептал он голубю и отвязал от его лапки маленький свиток. – Посмотрим, какие новости ты мне принес.Он посадил голубя на карниз и закрыл решетку. Потом зажег масляную лампу, развернул послание, завернутое в кожаный свиток, и в сильном волнении стал вчитываться в строки.«Мне нужно срочно поговорить с вами. Жду завтра в обычное время».Это было все. Ахмад несколько раз прочитал сообщение, но более ничего извлечь не смог. Его связной был умен и осторожен – свойства характера, которые он так ценил в людях. Даже если бы голубь угодил в руки охотников, никто, кроме Ахмада, ничего не понял бы из этой записки.И все же он был раздосадован. Если речь шла о чем-то важном, он не желал ждать. Еще раз со всех сторон осмотрел послание. Бумага была дорогой, отличного качества, купить такую не всякому по карману. Красивый почерк, что называется, с характером, тоже придавал ценность письму. Ахмад, вздыхая, сжег бумагу над пламенем масляной лампы. Выбора у него не было. Никто не должен обнаружить послания.Ахмад погасил лампу и снова лег. Он долго не мог уснуть. И причиной были раздумья о том, что побудило его контактера искать личной встречи. Ахмад ворочался с боку на бок, не в состоянии успокоиться. До рассвета оставалось всего несколько часов. IX Ахмад аль-Жахркун проснулся на рассвете следующего дня. Совершил ритуальное омовение, быстро оделся и ушел из дома еще до утренней песни муэдзина. Идя по дворцу, он не встретил ни одного человека. Все еще спали. Лишь охрана несла свою службу. Солдаты на воротах вежливо приветствовали Ахмада и, ни о чем не спрашивая, пропустили его. Всем во дворце было известно, что великий визирь частенько вставал рано и до утренней молитвы совершал прогулку по городу.Ахмад стоял перед воротами дворца и вдыхал прохладный утренний воздух. Небо над ним было еще темным, но вдалеке уже виднелась светлая полоса. Вскоре взойдет солнце, муэдзин поднимется на минарет и звонким голосом воздаст хвалу Аллаху. Начнут просыпаться жители Бухары, и настанет новый день.Ахмад любил город в час, когда все спят – грешники и праведники. В сей таинственный чудесный час, когда ночь еще парит над нарождающимся днем, город чист, невинен и целомудрен. Никогда Ахмад не чувствовал себя ближе к Всемогущему Богу, чем тогда, когда шел с четками в руках по улицам Бухары. Иногда ему казалось, что он ощущает даже дыхание Аллаха, пришедшего посмотреть на верующих.Ахмад спокойным шагом шел по одной из узких улиц, медленно перебирая пальцами одну за другой все девяносто девять жемчужин четок. Никто не встретился ему на пути, спали даже кошки и собаки.Наконец он остановился перед скромного вида домом. В тот самый момент, когда он собрался постучать в дверь, раздался голос муэдзина. Ахмад замер, закрыл глаза и начал молиться. Он уже воздал свою утреннюю молитву Аллаху сразу же после того, как встал с кровати, но никогда не упускал возможности лишний раз восславить его. Лишь потом постучал в дверь.Это был дом писаря, которому Ахмад поручил сделать множество рукописей и копий, в том числе и от имени эмира. Жители окрестных домов вряд ли догадывались о цели его посещения.Дверь открыл высокий широкоплечий слуга, который молча поприветствовал Ахмада поклоном и по узкому коридору повел его в круглое помещение с девятью дверьми по меньшей мере. Здесь слуга надел на голову Ахмада капюшон из плотной черной шерсти, несколько раз повернул его вокруг оси и лишь тогда постучал в какую-то дверь. Ахмад знал эту процедуру наизусть и ждал, когда сильная рука схватит его и запутанными путями поведет к месту тайной встречи.Но, несмотря на это, всякий раз испытывал волнение. Два года назад, впервые оказавшись здесь, он четко понимал, что может никогда не увидеть дневного света. Со временем опасения прошли, но всякий раз, когда ему приходилось следовать за невидимым провожатым, его охватывало нервное напряжение. Это была вынужденная мера, обеспечивающая безопасность и его, и того человека, с которым он желал встречи.Наконец они были на месте. Ахмад услышал, как за ним захлопнулась дверь. Приятный успокаивающий аромат сандалового дерева окутал его, и прямо перед собой, на небольшом расстоянии, он услышал шелест бумаги и скрип пера. Видимо, это и был Саддин, кочевник, его связной. Никто в Бухаре не знал ни его фамилии, ни происхождения. Почти три года назад он неожиданно появился здесь. Однажды ночью разбил палаточный лагерь перед воротами города и с тех пор проживал там со своими людьми, верблюдами, рабами и лошадьми. То были великолепные, благородные животные, каких только можно было себе представить. Сам Нух II купил у него несколько лошадей, заплатив за каждую целое состояние.Слухи о Саддине распространялись быстро. Считали, что он изгнанный принц, ожидающий перед воротами Бухары возможности возвращения в свое царство. О том, что торговля лошадьми являлась только страстью кочевника и главное, чем он занимался, было надежно скрыто от посторонних глаз, знали немногие.Ахмад ждал послушно и терпеливо. Руки его были свободны, лишь голову прикрывал капюшон. Память визиря еще хранила воспоминания о первой встрече, когда он, не дождавшись разрешения, сам снял капюшон. В то же мгновение меч просвистел возле его левой щеки.В задумчивости он представлял, что Саддин сидит перед ним, скрестив ноги, шутит, насмехается. А он, Ахмад аль-Жахркун, великий визирь, потомок одной из влиятельнейших семей этого города, покорно стоит перед Саддином, как самка сокола перед началом охоты, ожидающая, когда хозяин со своей руки подбросит ее вверх, тем самым дав понять: пора.Кочевник и в самом деле с иронией рассматривал визиря, явно испытывая его терпение. Ахмад ненавидел Саддина за такое издевательство, но все же не хотел рисковать потерей уха.– Тысячу извинений за мою невежливость, Ахмад, – наконец после долгого и мучительного ожидания раздался голос Саддина. – Я был занят и потому думал о своем. Простите. Можете снять капюшон.Ахмад послушно развязал шнурок, удерживающий капюшон на голове, и с облегчением отер пот со лба.Саддин, как и предполагал Ахмад, сидел перед ним на подушке со скрещенными ногами. И если совсем недавно кочевник открыто смеялся над ним, то сейчас от улыбки не осталось и следа.– Приветствую вас, уважаемый друг, – сказал Саддин, опустив голову в легком поклоне, и поднес руку ко рту и лбу. – Присаживайтесь. Отдохните. – И указал на подушку перед ним. – Прошу прощения за причиненные неудобства. Я обязательно поговорю со своими людьми и дам им указания не затягивать шнурок так туго. Вы чуть не задохнулись. Могу я предложить вам стакан воды?Ахмад кивнул и стал наблюдать, как кочевник наливает в пиалу воду с ароматом лимона. Саддин был, как всегда, вежлив. Никто не мог обвинить его в непочтительном обращении. Но Ахмад не тешил себя пустыми иллюзиями, он знал, что эта вежливость вызвана почтением перед его именем и занимаемым ответственным постом. Саддин, на самом деле, не испытывал трепета перед чиновниками высокого ранга, уважение мог вызвать лишь возраст: Ахмад годился Саддину в отцы. В глазах молодого человека все время сверкали насмешливые искорки. Ахмад был уверен, что когда он стоял перед Саддином в капюшоне, тот смеялся в открытую.– Я получил твое сообщение, – сказал Ахмад, сделав глоток освежающего напитка.– Это хорошо.Показалось Ахмаду или на самом деле в глазах Саддина отражалось больше иронии, чем прежде? Не была ли едва приподнятая бровь выражением презрения и сарказма? Ахмад сердился на самого себя. Почему ему в голову приходят мысли слабоумного старика?– Я уязвлен. Ты поменял трубочку, которую я привязал к лапке твоего голубя, – резко произнес Ахмад, стараясь взять себя в руки.– Простите, что не сразу вернул вам трубочку из золота, а предложил сначала выпить прохладительного напитка, – спокойно ответил Саддин. – Что же касается замены, то считаю более разумным привязывать к лапке голубя послание, упакованное в трубочку из кожи. В отличие от золота кожа не блестит на солнце, а потому в меньшей степени привлекает внимание охотников. Простите этот самовольный поступок. Конечно же, мне следовало спросить вашего разрешения. – Он разжал кулак и протянул Ахмаду золотую трубочку. – Вот ваша собственность.Ахмад взглянул на золотую трубочку так, будто она в любой момент могла превратиться в ядовитую змею. Откуда Саддин узнал, что он будет об этом спрашивать?– Может быть, поговорим о том, для чего, собственно, я пригласил вас к себе?Голос кочевника стал заметно прохладнее, и Ахмад почувствовал, как краска выступила на его лице. Поспешно взяв трубочку, он положил ее в потайной карман.– Да, конечно, я хотел всего лишь… – пробормотал Ахмад.– Хорошо. Тогда к делу. Я видел одну женщину. Вчера она вместе со служанкой Зекирех покинула дворец. Она…– Со служанкой Зекирех? – с удивлением воскликнул Ахмад. – Но почему…– Если вы соизволите до конца выслушать мое сообщение, то узнаете обо всем, что вас интересует.– Конечно, прошу прощения…– Обе навещали гадалку, которая живет в северной части города. Они пробыли у нее достаточно много времени и возвратились во дворец незадолго до второй смены караула.Ахмад удивленно взглянул на молодого кочевника. Что было особенного в этом сообщении с глазу на глаз? Наверное, все женщины гарема время от времени ходят к гадалкам и ведьмам, которые проживают в Бухаре. Женщины советуются по поводу рождения детей, просят помощи в устранении соперницы или привороте мужчины, которого любят.– Так, и что же они там делали?– Вам что-нибудь известно о камнях Фатимы? – спросил Саддин.– Камнях Фатимы? Я, конечно, знаю легенду о глазе Фатимы, которой Аллах в своей великой доброте, милосердии и сострадании…– У женщины с Севера есть один из этих камней.Эти слова, словно хлыст, ударили Ахмада по лицу. Его обдало жаром, по спине пробежали мурашки. Кровь пульсировала в ушах, и сердце готово было выскочить из груди.В это время темные глаза кочевника неотрывно наблюдали за ним. Они буквально сверлили его – казалось, будто Саддин хочет проникнуть в его мысли.– Этого не может быть, ты, должно быть, ошибаешься, – сказал наконец Ахмад и постарался придать своему голосу оттенок безразличия. – Ведь это всего лишь легенда, сказка, которую рассказывают детям. Эти камни попросту не существуют в природе.Саддин спокойно покачал головой и надкусил ароматный персик.– Нет, я видел его собственными глазами и слышал об этом собственными ушами.Ахмад затаил дыхание. Значит, все услышанное – правда. Камни Фатимы действительно существуют. Ему едва удавалось спокойно сидеть на подушке.– Ты видел этот камень собственными глазами? Какой он?Саддин откусил персик и вытер тыльной стороной ладони сок с подбородка. Не отводя взгляд от Ахмада, он сказал:– Это сапфир размером чуть больше голубиного яйца. Вам нехорошо, любезный друг?Ахмад быстро расстегнул ворот платья, чтобы было легче дышать.– Нет, я чувствую себя нормально, просто здесь очень душно. – Ахмад покачал головой, стараясь не смотреть на кочевника. – Возможно, речь идет о драгоценном камне, который в народе называют камнем Фатимы, и дикарка просто где-то украла его и хотела продать гадалке?Саддин прищурил глаза.– Быть может.«Он мне не верит, – разочарованно подумал Ахмад. – Этот парень чувствует, что я говорю неправду». Поднимаясь со своего места, он громко произнес:– Благодарю тебя за сообщение. Эта рабыня уже давно находится у меня под подозрением. А теперь мне ясно: она воровка. Я должен довести сей факт до сведения Нуха II. Как мне вознаградить тебя за старания?Ему показалось или на самом деле губы Саддина искривила презрительная улыбка?– Я еще вернусь к этому вопросу, – произнес в ответ Саддин. – Одну маленькую услугу вы можете оказать мне уже сейчас. Малек аль-Омар, до сих пор не запятнанный никакими тяжкими проступками, из-за сущего пустяка несколько дней назад угодил в тюрьму. Завтра, после утренней молитвы, ему будет объявлен приговор. Но я был бы крайне рад, если бы его, несмотря на провинность, отпустили на свободу.Ахмад в задумчивости потер лоб. Малек аль-Омар был известный всему городу попрошайка, средь бела дня пойманный за руку на воровстве. Имелось по меньшей мере пять свидетелей, видевших, как Малек обокрал торговца драгоценными камнями. Добыча – многочисленные золотые кольца, браслеты и цепочки – в тот момент, когда солдаты схватили его, были распиханы по карманам одежды. Оправдать такого жулика казалось делом невозможным. Но, с другой стороны, Саддин был не тем человеком, которому можно было легко отказать в просьбе.– Хорошо, – сказал Ахмад. – Обещаю тебе, что Малек аль-Омар завтра непременно будет освобожден.Саддин удовлетворенно кивнул.– А сейчас можете идти. Я буду ждать.Как в состоянии транса, Ахмад позволил Саддину опять надеть капюшон на голову и туго затянуть шнурок. Пока его вели назад, к дому писаря, он раздумывал о том, что рассказал Саддин. Камень Фатимы – в центре Бухары! Об этом он не осмеливался даже мечтать, не мог не то чтобы надеяться его увидеть, но даже поверить в это! Ему стоило большого труда взять себя в руки, чтобы оставаться спокойным. Но как сохранять хладнокровие, когда речь идет о столь бесценном сокровище – ключе ко всей мудрости мира? Святыня непреходящего значения для верующих – в руках какой-то недостойной, неверной?Идя по городу, он не замечал никого и ничего вокруг. Между тем улицы были полны народа. Бедно одетые торговцы на ручных тележках или ослах везли на рынок свой товар, женщины с кувшинами направлялись к колодцам, торговцы скотом гнали перед собой овец и коз. Ахмад без конца натыкался на людей и едва не упал, слишком поздно заметив разложенный прямо на земле товар какого-то горшечника.«Как эта женщина добралась до камня? – в ярости размышлял он, выбираясь из глиняных горшков и осколков. – И почему именно она? Я должен вырвать святой камень из лап этой дикарки. Вот только бы знать, как…»
– Госпожа, пора вставать.Нежный высокий голос пробудил Беатриче ото сна. С трудом открыв глаза, она увидела перед собой лицо Жасмины, своей служанки.– Простите, что разбудила вас, но день настал уже давно!– Сколько сейчас времени? – спросила Беатриче и спросонья потерла глаза.– Скоро муэдзин будет призывать верующих на обеденную молитву, госпожа.Беатриче не могла поверить в это. Ей казалось, что она заснула совсем недавно. И хотя посещение Замиры было для нее не более чем забавной прогулкой, слова и предсказания старухи здорово взбудоражили нервы. Ей долго не спалось этой ночью, она лежала на постели с открытыми глазами и вертелась с боку на бок. И лишь ранним утром, когда лучи солнца стали пробиваться сквозь решетку ставен, ей, усталой и изможденной бессонницей, наконец-то удалось заснуть. Но и во сне камень Фатимы не давал ей покоя. В страшных снах Беатриче сражалась с тысячами пауков и жуков, на нее нападали странные существа, а она спасалась от них бегством. Мелькающие беззвучные тени обыскивали ее комнату, чтобы найти и отобрать камень.Она чувствовала себя настолько усталой и разбитой, что хотела лишь одного – еще немного поспать.– Пожалуйста, Жасмина, дай мне еще немного полежать, – пробормотала она, повернулась на бок и до самого подбородка натянула шелковую простыню. – Я плохо себя чувствую и не хочу вставать. Завтрак и обед можно пррпустить, у меня совсем нет аппетита. Если мне что-то понадобится, я тебя позову.– Простите меня, госпожа, и все-таки я должна просить вас встать.Приподнявшись на локтях, Беатриче взглянула на Жасмину так, будто видела эту хрупкую девушку первый раз в жизни. Служанка обычно по глазам читала каждое желание хозяйки и больше всего боялась вызвать ее недовольство. И то, что малышка столь настойчиво возражала, было более чем странным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Был поздний вечер. Ахмад аль-Жахркун только что закончил ночную молитву и вытянулся на узкой кровати в своем кабинете, чтобы поспать пару часов, как вдруг услышал легкий шум. Ему был хорошо знаком этот звук, возникавший от хлопанья крыльев. Подражая воркованию, Ахмад подозвал к себе серого голубя. Взял его в руки и нежно погладил по оперению.– Слава Аллаху, что ты возвратился в целости и сохранности, – прошептал он голубю и отвязал от его лапки маленький свиток. – Посмотрим, какие новости ты мне принес.Он посадил голубя на карниз и закрыл решетку. Потом зажег масляную лампу, развернул послание, завернутое в кожаный свиток, и в сильном волнении стал вчитываться в строки.«Мне нужно срочно поговорить с вами. Жду завтра в обычное время».Это было все. Ахмад несколько раз прочитал сообщение, но более ничего извлечь не смог. Его связной был умен и осторожен – свойства характера, которые он так ценил в людях. Даже если бы голубь угодил в руки охотников, никто, кроме Ахмада, ничего не понял бы из этой записки.И все же он был раздосадован. Если речь шла о чем-то важном, он не желал ждать. Еще раз со всех сторон осмотрел послание. Бумага была дорогой, отличного качества, купить такую не всякому по карману. Красивый почерк, что называется, с характером, тоже придавал ценность письму. Ахмад, вздыхая, сжег бумагу над пламенем масляной лампы. Выбора у него не было. Никто не должен обнаружить послания.Ахмад погасил лампу и снова лег. Он долго не мог уснуть. И причиной были раздумья о том, что побудило его контактера искать личной встречи. Ахмад ворочался с боку на бок, не в состоянии успокоиться. До рассвета оставалось всего несколько часов. IX Ахмад аль-Жахркун проснулся на рассвете следующего дня. Совершил ритуальное омовение, быстро оделся и ушел из дома еще до утренней песни муэдзина. Идя по дворцу, он не встретил ни одного человека. Все еще спали. Лишь охрана несла свою службу. Солдаты на воротах вежливо приветствовали Ахмада и, ни о чем не спрашивая, пропустили его. Всем во дворце было известно, что великий визирь частенько вставал рано и до утренней молитвы совершал прогулку по городу.Ахмад стоял перед воротами дворца и вдыхал прохладный утренний воздух. Небо над ним было еще темным, но вдалеке уже виднелась светлая полоса. Вскоре взойдет солнце, муэдзин поднимется на минарет и звонким голосом воздаст хвалу Аллаху. Начнут просыпаться жители Бухары, и настанет новый день.Ахмад любил город в час, когда все спят – грешники и праведники. В сей таинственный чудесный час, когда ночь еще парит над нарождающимся днем, город чист, невинен и целомудрен. Никогда Ахмад не чувствовал себя ближе к Всемогущему Богу, чем тогда, когда шел с четками в руках по улицам Бухары. Иногда ему казалось, что он ощущает даже дыхание Аллаха, пришедшего посмотреть на верующих.Ахмад спокойным шагом шел по одной из узких улиц, медленно перебирая пальцами одну за другой все девяносто девять жемчужин четок. Никто не встретился ему на пути, спали даже кошки и собаки.Наконец он остановился перед скромного вида домом. В тот самый момент, когда он собрался постучать в дверь, раздался голос муэдзина. Ахмад замер, закрыл глаза и начал молиться. Он уже воздал свою утреннюю молитву Аллаху сразу же после того, как встал с кровати, но никогда не упускал возможности лишний раз восславить его. Лишь потом постучал в дверь.Это был дом писаря, которому Ахмад поручил сделать множество рукописей и копий, в том числе и от имени эмира. Жители окрестных домов вряд ли догадывались о цели его посещения.Дверь открыл высокий широкоплечий слуга, который молча поприветствовал Ахмада поклоном и по узкому коридору повел его в круглое помещение с девятью дверьми по меньшей мере. Здесь слуга надел на голову Ахмада капюшон из плотной черной шерсти, несколько раз повернул его вокруг оси и лишь тогда постучал в какую-то дверь. Ахмад знал эту процедуру наизусть и ждал, когда сильная рука схватит его и запутанными путями поведет к месту тайной встречи.Но, несмотря на это, всякий раз испытывал волнение. Два года назад, впервые оказавшись здесь, он четко понимал, что может никогда не увидеть дневного света. Со временем опасения прошли, но всякий раз, когда ему приходилось следовать за невидимым провожатым, его охватывало нервное напряжение. Это была вынужденная мера, обеспечивающая безопасность и его, и того человека, с которым он желал встречи.Наконец они были на месте. Ахмад услышал, как за ним захлопнулась дверь. Приятный успокаивающий аромат сандалового дерева окутал его, и прямо перед собой, на небольшом расстоянии, он услышал шелест бумаги и скрип пера. Видимо, это и был Саддин, кочевник, его связной. Никто в Бухаре не знал ни его фамилии, ни происхождения. Почти три года назад он неожиданно появился здесь. Однажды ночью разбил палаточный лагерь перед воротами города и с тех пор проживал там со своими людьми, верблюдами, рабами и лошадьми. То были великолепные, благородные животные, каких только можно было себе представить. Сам Нух II купил у него несколько лошадей, заплатив за каждую целое состояние.Слухи о Саддине распространялись быстро. Считали, что он изгнанный принц, ожидающий перед воротами Бухары возможности возвращения в свое царство. О том, что торговля лошадьми являлась только страстью кочевника и главное, чем он занимался, было надежно скрыто от посторонних глаз, знали немногие.Ахмад ждал послушно и терпеливо. Руки его были свободны, лишь голову прикрывал капюшон. Память визиря еще хранила воспоминания о первой встрече, когда он, не дождавшись разрешения, сам снял капюшон. В то же мгновение меч просвистел возле его левой щеки.В задумчивости он представлял, что Саддин сидит перед ним, скрестив ноги, шутит, насмехается. А он, Ахмад аль-Жахркун, великий визирь, потомок одной из влиятельнейших семей этого города, покорно стоит перед Саддином, как самка сокола перед началом охоты, ожидающая, когда хозяин со своей руки подбросит ее вверх, тем самым дав понять: пора.Кочевник и в самом деле с иронией рассматривал визиря, явно испытывая его терпение. Ахмад ненавидел Саддина за такое издевательство, но все же не хотел рисковать потерей уха.– Тысячу извинений за мою невежливость, Ахмад, – наконец после долгого и мучительного ожидания раздался голос Саддина. – Я был занят и потому думал о своем. Простите. Можете снять капюшон.Ахмад послушно развязал шнурок, удерживающий капюшон на голове, и с облегчением отер пот со лба.Саддин, как и предполагал Ахмад, сидел перед ним на подушке со скрещенными ногами. И если совсем недавно кочевник открыто смеялся над ним, то сейчас от улыбки не осталось и следа.– Приветствую вас, уважаемый друг, – сказал Саддин, опустив голову в легком поклоне, и поднес руку ко рту и лбу. – Присаживайтесь. Отдохните. – И указал на подушку перед ним. – Прошу прощения за причиненные неудобства. Я обязательно поговорю со своими людьми и дам им указания не затягивать шнурок так туго. Вы чуть не задохнулись. Могу я предложить вам стакан воды?Ахмад кивнул и стал наблюдать, как кочевник наливает в пиалу воду с ароматом лимона. Саддин был, как всегда, вежлив. Никто не мог обвинить его в непочтительном обращении. Но Ахмад не тешил себя пустыми иллюзиями, он знал, что эта вежливость вызвана почтением перед его именем и занимаемым ответственным постом. Саддин, на самом деле, не испытывал трепета перед чиновниками высокого ранга, уважение мог вызвать лишь возраст: Ахмад годился Саддину в отцы. В глазах молодого человека все время сверкали насмешливые искорки. Ахмад был уверен, что когда он стоял перед Саддином в капюшоне, тот смеялся в открытую.– Я получил твое сообщение, – сказал Ахмад, сделав глоток освежающего напитка.– Это хорошо.Показалось Ахмаду или на самом деле в глазах Саддина отражалось больше иронии, чем прежде? Не была ли едва приподнятая бровь выражением презрения и сарказма? Ахмад сердился на самого себя. Почему ему в голову приходят мысли слабоумного старика?– Я уязвлен. Ты поменял трубочку, которую я привязал к лапке твоего голубя, – резко произнес Ахмад, стараясь взять себя в руки.– Простите, что не сразу вернул вам трубочку из золота, а предложил сначала выпить прохладительного напитка, – спокойно ответил Саддин. – Что же касается замены, то считаю более разумным привязывать к лапке голубя послание, упакованное в трубочку из кожи. В отличие от золота кожа не блестит на солнце, а потому в меньшей степени привлекает внимание охотников. Простите этот самовольный поступок. Конечно же, мне следовало спросить вашего разрешения. – Он разжал кулак и протянул Ахмаду золотую трубочку. – Вот ваша собственность.Ахмад взглянул на золотую трубочку так, будто она в любой момент могла превратиться в ядовитую змею. Откуда Саддин узнал, что он будет об этом спрашивать?– Может быть, поговорим о том, для чего, собственно, я пригласил вас к себе?Голос кочевника стал заметно прохладнее, и Ахмад почувствовал, как краска выступила на его лице. Поспешно взяв трубочку, он положил ее в потайной карман.– Да, конечно, я хотел всего лишь… – пробормотал Ахмад.– Хорошо. Тогда к делу. Я видел одну женщину. Вчера она вместе со служанкой Зекирех покинула дворец. Она…– Со служанкой Зекирех? – с удивлением воскликнул Ахмад. – Но почему…– Если вы соизволите до конца выслушать мое сообщение, то узнаете обо всем, что вас интересует.– Конечно, прошу прощения…– Обе навещали гадалку, которая живет в северной части города. Они пробыли у нее достаточно много времени и возвратились во дворец незадолго до второй смены караула.Ахмад удивленно взглянул на молодого кочевника. Что было особенного в этом сообщении с глазу на глаз? Наверное, все женщины гарема время от времени ходят к гадалкам и ведьмам, которые проживают в Бухаре. Женщины советуются по поводу рождения детей, просят помощи в устранении соперницы или привороте мужчины, которого любят.– Так, и что же они там делали?– Вам что-нибудь известно о камнях Фатимы? – спросил Саддин.– Камнях Фатимы? Я, конечно, знаю легенду о глазе Фатимы, которой Аллах в своей великой доброте, милосердии и сострадании…– У женщины с Севера есть один из этих камней.Эти слова, словно хлыст, ударили Ахмада по лицу. Его обдало жаром, по спине пробежали мурашки. Кровь пульсировала в ушах, и сердце готово было выскочить из груди.В это время темные глаза кочевника неотрывно наблюдали за ним. Они буквально сверлили его – казалось, будто Саддин хочет проникнуть в его мысли.– Этого не может быть, ты, должно быть, ошибаешься, – сказал наконец Ахмад и постарался придать своему голосу оттенок безразличия. – Ведь это всего лишь легенда, сказка, которую рассказывают детям. Эти камни попросту не существуют в природе.Саддин спокойно покачал головой и надкусил ароматный персик.– Нет, я видел его собственными глазами и слышал об этом собственными ушами.Ахмад затаил дыхание. Значит, все услышанное – правда. Камни Фатимы действительно существуют. Ему едва удавалось спокойно сидеть на подушке.– Ты видел этот камень собственными глазами? Какой он?Саддин откусил персик и вытер тыльной стороной ладони сок с подбородка. Не отводя взгляд от Ахмада, он сказал:– Это сапфир размером чуть больше голубиного яйца. Вам нехорошо, любезный друг?Ахмад быстро расстегнул ворот платья, чтобы было легче дышать.– Нет, я чувствую себя нормально, просто здесь очень душно. – Ахмад покачал головой, стараясь не смотреть на кочевника. – Возможно, речь идет о драгоценном камне, который в народе называют камнем Фатимы, и дикарка просто где-то украла его и хотела продать гадалке?Саддин прищурил глаза.– Быть может.«Он мне не верит, – разочарованно подумал Ахмад. – Этот парень чувствует, что я говорю неправду». Поднимаясь со своего места, он громко произнес:– Благодарю тебя за сообщение. Эта рабыня уже давно находится у меня под подозрением. А теперь мне ясно: она воровка. Я должен довести сей факт до сведения Нуха II. Как мне вознаградить тебя за старания?Ему показалось или на самом деле губы Саддина искривила презрительная улыбка?– Я еще вернусь к этому вопросу, – произнес в ответ Саддин. – Одну маленькую услугу вы можете оказать мне уже сейчас. Малек аль-Омар, до сих пор не запятнанный никакими тяжкими проступками, из-за сущего пустяка несколько дней назад угодил в тюрьму. Завтра, после утренней молитвы, ему будет объявлен приговор. Но я был бы крайне рад, если бы его, несмотря на провинность, отпустили на свободу.Ахмад в задумчивости потер лоб. Малек аль-Омар был известный всему городу попрошайка, средь бела дня пойманный за руку на воровстве. Имелось по меньшей мере пять свидетелей, видевших, как Малек обокрал торговца драгоценными камнями. Добыча – многочисленные золотые кольца, браслеты и цепочки – в тот момент, когда солдаты схватили его, были распиханы по карманам одежды. Оправдать такого жулика казалось делом невозможным. Но, с другой стороны, Саддин был не тем человеком, которому можно было легко отказать в просьбе.– Хорошо, – сказал Ахмад. – Обещаю тебе, что Малек аль-Омар завтра непременно будет освобожден.Саддин удовлетворенно кивнул.– А сейчас можете идти. Я буду ждать.Как в состоянии транса, Ахмад позволил Саддину опять надеть капюшон на голову и туго затянуть шнурок. Пока его вели назад, к дому писаря, он раздумывал о том, что рассказал Саддин. Камень Фатимы – в центре Бухары! Об этом он не осмеливался даже мечтать, не мог не то чтобы надеяться его увидеть, но даже поверить в это! Ему стоило большого труда взять себя в руки, чтобы оставаться спокойным. Но как сохранять хладнокровие, когда речь идет о столь бесценном сокровище – ключе ко всей мудрости мира? Святыня непреходящего значения для верующих – в руках какой-то недостойной, неверной?Идя по городу, он не замечал никого и ничего вокруг. Между тем улицы были полны народа. Бедно одетые торговцы на ручных тележках или ослах везли на рынок свой товар, женщины с кувшинами направлялись к колодцам, торговцы скотом гнали перед собой овец и коз. Ахмад без конца натыкался на людей и едва не упал, слишком поздно заметив разложенный прямо на земле товар какого-то горшечника.«Как эта женщина добралась до камня? – в ярости размышлял он, выбираясь из глиняных горшков и осколков. – И почему именно она? Я должен вырвать святой камень из лап этой дикарки. Вот только бы знать, как…»
– Госпожа, пора вставать.Нежный высокий голос пробудил Беатриче ото сна. С трудом открыв глаза, она увидела перед собой лицо Жасмины, своей служанки.– Простите, что разбудила вас, но день настал уже давно!– Сколько сейчас времени? – спросила Беатриче и спросонья потерла глаза.– Скоро муэдзин будет призывать верующих на обеденную молитву, госпожа.Беатриче не могла поверить в это. Ей казалось, что она заснула совсем недавно. И хотя посещение Замиры было для нее не более чем забавной прогулкой, слова и предсказания старухи здорово взбудоражили нервы. Ей долго не спалось этой ночью, она лежала на постели с открытыми глазами и вертелась с боку на бок. И лишь ранним утром, когда лучи солнца стали пробиваться сквозь решетку ставен, ей, усталой и изможденной бессонницей, наконец-то удалось заснуть. Но и во сне камень Фатимы не давал ей покоя. В страшных снах Беатриче сражалась с тысячами пауков и жуков, на нее нападали странные существа, а она спасалась от них бегством. Мелькающие беззвучные тени обыскивали ее комнату, чтобы найти и отобрать камень.Она чувствовала себя настолько усталой и разбитой, что хотела лишь одного – еще немного поспать.– Пожалуйста, Жасмина, дай мне еще немного полежать, – пробормотала она, повернулась на бок и до самого подбородка натянула шелковую простыню. – Я плохо себя чувствую и не хочу вставать. Завтрак и обед можно пррпустить, у меня совсем нет аппетита. Если мне что-то понадобится, я тебя позову.– Простите меня, госпожа, и все-таки я должна просить вас встать.Приподнявшись на локтях, Беатриче взглянула на Жасмину так, будто видела эту хрупкую девушку первый раз в жизни. Служанка обычно по глазам читала каждое желание хозяйки и больше всего боялась вызвать ее недовольство. И то, что малышка столь настойчиво возражала, было более чем странным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33