А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Агнесса попросила кучера подождать и не без содрогания вошла. Агнесса была одета в темное платье и широкополую шляпу с вуалью, на всякий случай скрывавшую лицо; она оделась так, чтобы не привлекать внимания, но теперь сообразила: для такого места и это платье слишком шикарно. Она внутренне сжалась: то ли от неловкости, то ли от страха, но отступать уже не было смысла.
Из предосторожности Агнесса решила сначала попытаться найти девушку, которая принесла записку: задача навряд ли выполнимая, потому что даже имя незнакомки не было известно, к тому же девушка вообще могла жить не здесь.
Кто-то толкнул Агнессу, в темном коридоре, потом она наткнулась на ребятишек, которые тут же умчались куда-то, но она успела заметить, как бедно они одеты. Кругом были почерневшие стены и потолки, мутные стекла немытых окон, выщербленные полы. В большом помещении, из которого вела наверх лестница, а вправо и влево — два коридора, растрепанная пожилая женщина в съехавшей на сторону мешковатой юбке и широком грязном переднике мыла истоптанные полы. Она с недружелюбным удивлением глянула на Агнессу, но ничего не сказала. Агнесса проскользнула мимо наверх и очутилась в точно таком же коридоре, что и внизу. На одной из дверей была намалевана пятерка, на следующих двух ничего не было, но, как и следовало предположить, здесь находились комнаты шесть и семь. За дверью «шесть» слышалась грубая ругань, в «семерке» стояла гробовая тишина. Семерка была последней, угловой. «Как на прииске», — подумала Агнесса. Она несколько раз протягивала руку к двери, но каждый раз немедленно начинавшийся дикий стук сердца вынуждал ее остановиться. Она прислушалась: ни единого звука… скорее всего, в комнате ни души! Внезапно соседняя дверь с треском распахнулась, Агнесса испуганно отпрянула к стене. Из комнаты вышла заплаканная молодая женщина с огромной бельевой корзиной в руках, а за нею — высокий мужчина, на лицо которого жизнь уже наложила несмываемый отпечаток грубости и злобы. Агнессу больше всего испугали почему-то его гигантские сапоги. Люди оглядели ее с подозрением, и Агнесса стремительно метнулась вниз. Господи, куда ее занесло! А если с нею что-нибудь здесь случится, никто даже не будет знать, где она! Она быстро спустилась по лестнице; навстречу попалась женщина, которая несла отвратительно пахнувшую кастрюлю. Агнессу, от которой исходил тонкий аромат дорогих духов, слегка затошнило, к тому же в помещении стоял непроходящий запах старого здания: гнилого дерева, сырости, известки.
Агнесса вернулась к встреченной возле лестницы старухе. Та ожесточенно отжимала рваную тряпку.
Агнесса постояла немного, нервничая и не решаясь начать разговор, женщина не обращала на нее никакого внимания. Наконец Агнесса, осмелившись, произнесла:
— Вы не подскажете мне, кто живет наверху, за дверью, на которой должна быть семерка?
От волнения она говорила довольно нескладно. Женщина подняла острые глазки.
— Должники. Как и за всеми другими.
— А конкретно, кто? Мужчина? Женщина?
— Мужчина. А может, и женщина, разве я помню? Знаю одно: должники, понимаете, которые не платят денег!.. Мы с Молли крутимся, как можем, но разве кому есть до этого дело? Еле концы с концами сводим! Правда, в результате кто-нибудь да заплатит — так и живем.
— Так это ваш дом?
— Все говорят: «дом», а что толку?! — опять проворчала старуха. — Какой с него доход! Если б Молли не приносила деньги, мы бы давно умерли с голоду в этом самом доме!
— А кто такая Молли?
— Моя внучка. Кстати, если что нужно узнать, спросите у нее, она всех тут знает.
Агнесса не знала, почему, но мгновенно прониклась уверенностью, что именно эта Молли и принесла записку.
— Можно мне с нею поговорить?
— Можно. Только сейчас ее нет, ушла на рынок за покупками.
— Скоро вернется?
— Даст Бог, часа через два, но ничто не помешает ей вернуться и завтра утром. Это ж чертова дочь! — Она сказала так, но под нарочитой грубостью скрывалась любовь. Агнесса это сразу почувствовала.
Она решила не ждать неуловимую, таинственную Молли, а ехать домой. Предварительная вылазка сделана, а там видно будет!
Агнесса вышла на улицу и с чувством облегчения села в карету.
Она заехала за дочерью. Постепенно испуг окончательно прошел, но Агнесса ощущала сильную и не совсем свойственную ей потребность с кем-то поговорить, не обязательно о своем рискованном путешествии, а просто… о чем угодно.
— Как твои успехи? — спросила она дочь по дороге домой, хотя в эту минуту меньше всего интересовалась ими.
Джессика долго рассказывала о том, чем они занимались сегодня, о мисс Кармайкл, о своих затруднениях и удачах.
Агнесса почти не слушала, сидела, прикрыв рукою глаза. Да или нет, ехать ли туда еще раз, рисковать ли опять, взять ли на душу такой грех? Но, попытавшись один раз что-то узнать, увидеть или услышать, она не могла устоять перед искушением сделать это снова.
— Мама, у тебя голова болит? — спросила Джессика, внезапно обрывая рассказ: она заметила, что мать ее не слушает.
— Нет, милая. Извини. — Агнесса очнулась, — Впрочем, я действительно неважно себя чувствую.
Она испугалась проницательного взгляда светлых глаз дочери, хотя и знала, что Джессика ничего заподозрить не может. «Но ведь пройдет совсем немного времени, всего несколько лет, и она будет все понимать», — почему-то подумала женщина.
— Знаешь, Джесс, я иногда боюсь тебя, — призналась она, и глаза девочки округлились.
— Мама…— обескураженно произнесла она. — Почему?..
— Я боюсь… нет, не тебя, конечно, а того, что внезапно придет момент, когда мы в чем-то важном не поймем друг друга, или я не смогу тебе что-то объяснить. Ты уже во многом другая. Попала в иной мир, дружишь с Дженнифер Хейфорд… Кто знает, что все это будет значить для тебя? Мир людских ценностей очень неоднозначен.
— Дженни — моя подруга, она хорошая, — проговорила Джессика.
— Понятно. А ты помнишь своих старых подруг, Эмму и Тину? Стала бы ты с ними теперь дружить?
Джессика растерянно пожала плечами.
— Мы давно не виделись…
— В твоей школе не учатся бедные дети. Только такие, как Дженни. Но на свете далеко не все имеют то, что имеет она.
— Я не знаю, было бы мне интересно с Тиной и Эммой или нет, — сказала Джессика, продолжая начатую мысль. — Дженни умная, много знает, а они… И у Дженни много всего есть, ты права, мама.
— Да… А помнишь, твой отец подарил тебе куклу Лолиту, еще тогда, когда мы были бедными (Агнесса впервые, пожалуй, сама напомнила дочери о тех временах), а у тебя была кукла Нора, которую ты очень любила, старая кукла, и ты сразу захотела сделать ее служанкой Лолиты?
— Ты тогда не велела мне…— Джессика задумалась.
— Да, — кивнула Агнесса. — Хотя, возможно, все старое, плохое, некрасивое должно забываться, когда появляется другое — лучшее. Может, это и так. Нам повезло, а раньше… я всегда боялась, что когда-нибудь ты упрекнешь меня в том, что я не сумела дать тебе настоящую, светлую жизнь, такую, какой ты, к счастью, живешь теперь.
— Разве ты была виновата в том, что мы были бедными? — удивилась Джессика.
— В какой-то степени — да.
— Почему?
Агнесса печально улыбнулась.
— Мы поговорим с тобой об этом… когда-нибудь потом, когда ты подрастешь.
Джессика с серьезным видом молчала, а Агнесса вдруг подумала о том, что почти понимает свою мать Аманду. Да и она сама теперь желала бы, чтобы дочь ее выросла и провела жизнь в благополучии, была настоящей леди, чтобы ее не коснулись ненужные трудности, страдания и нужда. Правда, Аманда думала в первую очередь, может быть, о собственной персоне, но… все равно, даже если и так, ей, Агнессе, не надо повторять чужих ошибок, не надо идти на поводу у своих желаний, когда, возможно, на карту поставлена судьба самых дорогих для нее существ и Джерри, детей.
— А все-таки в тебе, Джесси, есть что-то такое… Вот ты дружишь с Рейчел, а она ведь совсем простая женщина, кухарка, не думаю, что она так уж много знает! А ты находишь какой-то интерес в общении с ней.
— Рейчел, она… она не много знает, но она… понимает, мама! И потом я ее просто люблю, понимаешь? А вот папа, он знает много, и понимает меня, поэтому с ним еще интереснее!
— А я? — грустно спросила Агнесса.
Джессика внимательно посмотрела на нее и ответила очень просто:
— Ты моя мама.
Агнесса улыбнулась.
— Поняла. Скажи, а вот если бы я совершила плохой поступок, ты бы простила меня, Джесс?
— Ты бы не могла.
— Ну а если бы? Представь себе такое! — настаивала Агнесса.
Девочка мотнула головой.
— Нет! — Но потом, уступая, сказала: — Простила бы, конечно.
— Почему?
— Ты моя мама, — опять повторила Джессика и засмеялась, а Агнесса следом.
— Ты, верно, умнее меня! — заметила она. — А раз так, позволь задать тебе вопрос (Девочка серьезно кивнула) : — А папа бы меня простил?
Джессика, проникнутая важностью своей миссии, долго молчала, размышляя, как бы ответить получше, и сказал наконец: — И папа бы тоже простил, он просто не смог бы не простить. Он тебя очень любит, мамочка!
В тот день стояла чудесная погода: синее-синее небо и ослепительно-яркое, совсем не осеннее солнце над головой. Орвил уехал по делам, а Агнесса заканчивала свой туалет. Она оделась так скромно, как только позволял гардероб, положила в сумочку деньги (в карманных расходах Орвил ее не ограничивал никогда), потом позвала Френсин.
— Френсин, — сказала она, глядя на нее пристально и с решимостью. — Девушка сразу поняла свою собственную важность в этом таинственном деле. — Вот, возьми это. — Агнесса протянула запечатанный конверт, — Если вдруг случится такое, что я не вернусь домой к вечеру, отдашь его мистеру Лембу. Но не раньше. И никому об этом не говори, поняла?
— Да, мэм!
Агнесса ничего больше не добавила и вышла вниз к уже поджидавшей ее Джессике. Она была уверена в молчании Френсин и… все. Остальное, то, что ждало ее сегодня, представлялось неопределенным, точно горизонт в тумане: не пустота, не мираж, но нечто неведомое.
Она вновь проделала прежний путь, решив не ждать Молли, а все выяснить самой. Второй раз оказалось проще: преграда вступления в чужой мир была уничтожена первым посещением.
Сегодня ей везло: даже Молли удалось застать на месте. Долговязая худая девчонка, она не совсем соответствовала описанию Френсин, по крайней мере, была причесана и одета аккуратно, хотя манеры у нее действительно не отличались изысканностью, а под глазами залегла подозрительная синева.
— Ну и что? — с явным вызовом произнесла она в ответ на вопрос Агнессы о записке. — Да, приносила. Меня попросили!
— А почему тот, кто написал записку, не принес ее сам?
Девушка смерила женщину взглядом, говорившим: «Ах, так это ты та самая Агнесса? Очень интересно!» И сказала:
— А вы спросите, у него!
Агнесса облизнула губы в странном волнении и произнесла тоже несколько раздраженно, задетая наглой самоуверенностью юной девицы:
— Он что, у себя?
Молли усмехнулась.
— Наверное. Вчера, или нет, даже позавчера, был у себя… И вряд ли ушел! — А потом, не сдержавшись, добавила: — Что-то вы не очень спешили, мадам, я бы на вашем месте поторопилась!
Кровь бросилась Агнессе в лицо; она собиралась ответить резко, но промолчала, а старуха, наблюдавшая эту сцепу, прикрикнула:
— Молли, глупая ты девчонка, прикуси язык!
Девушка презрительно повела плечом и, приоткрыв соседнюю дверь, вышла из помещения.
Агнесса поднялась наверх, оставив в одиночестве старуху; прошла по коридору до крайней двери и постучала негромко. Никто не ответил, тогда Агнесса толкнула дверь, и та поддалась. Она шагнула внутрь, в небольшую комнату с единственным маленьким оконцем, и знакомый, но в то же время странно изменившийся голос спросил:
— Это ты, Молли?
— Нет, это я, Агнес! — ответила Агнесса.
Она сделала еще один шаг и получила возможность увидеть все, что хотела увидеть. В комнате стояла грубая старая мебель, всего несколько предметов — стол, стул и кровать; помещение не освещалось ничем, кроме пробивающегося сквозь грязное оконце солнечного света; пол, стены, потолок были черны и голы. Единственный обитатель комнаты лежал на кровати; когда он повернул к Агнессе свое лицо, она вздрогнула и остановилась. Если б она видела этого человека год назад, когда он скрывался от погони в лесах и болотах в компании двух таких же существ, она бы не так испугалась сейчас; тогда она просто поняла бы, что к нему вернулся прошлогодний облик, вернулся за одним исключением: в глазах того человека была безумная злоба, отчаяние и страх, в глазах этого — почти ничего.
Джек ничего не сказал, он не двигался и лишь смотрел на нее из-под полуприкрытых век. Дыхание его было прерывистым и тяжелым.
Агнесса не заметила в комнате никаких следов еды, ни крошки; кувшин для воды тоже был пуст.
— Господи, Джек, что случилось? — в отчаянии прошептала она, подходя ближе. — Тебе плохо?
Он молчал, отчужденно глядя на нее, как на незнакомку. Агнессе стало страшно: она никогда не видела его таким.
— Почему ты такой худой? Ты что-нибудь ешь?
— Нет, — ответил он наконец, с большим трудом ворочая языком, — мне не хочется… Агнес, принеси мне воды… Молли не заходила сегодня, а я почти не встаю…
— Да-да, сейчас! — Агнесса схватила посудину и выбежала за дверь.
Она наполнила внизу кувшин, принесла в комнату и поддерживала голову Джека, пока он жадно пил.
— Что с тобой? — повторила она, чувствуя жар, исходящий от его тела, — давно ты заболел?
— Не помню. Кажется, давно…
— Тебе надо в больницу, — сказала Агнесса, присаживаясь рядом и положив прохладную ладонь на его лоб, — или давай я хотя бы позову врача!
Лицо Джека исказилось страхом.
— Нет, — выдавил он, — я не хочу опять попасть в тюрьму!
— Что ты, Джекки, кто же желает этого, но ведь я даже не знаю, чем ты болен, как помочь тебе! — чуть не плача, взмолилась женщина. Она смотрела на него с содроганием… Как он бедно одет, как ужасно выглядит — воспаленные глаза, нездоровый цвет исхудавшего лица, бледные губы, волосы, спутанные и грязные!.. Рваные серые тряпки служили ему простынями.
«Господи! — подумала она. — Это на моей совести: я не должна была такого допустить!»
— Чем бы я ни был болен, я поправлюсь, если ты хочешь этого, Агнес… Если ты… будешь ко мне приходить.
— Конечно, я хочу этого, Джекки! И я обещаю приходить так часто, как только смогу. Я куплю лекарства, принесу тебе поесть, я все-все для тебя сделаю! Тебе нужно было давно уже послать за мной! — мягко проговорила она. — Я бы обязательно пришла, если бы узнала, что тебе требуется помощь!
— Раньше в этом не было необходимости.
Агнессе хотелось еще добавить, что это, конечно же, всего лишь дружеская помощь, и не более, но она ничего не сказала. Слова эти она всегда успеет произнести, сейчас лучше подумать о другом.
Она украдкой взглянула на маленькие часики: времени в ее распоряжении оставалось не так уж много. И завтра непременно нужно приехать сюда! Она ничем не могла помочь Джеку все эти годы и теперь должна расплатиться с ним сполна — Агнесса решила это сразу и твердо. И она непременно ему поможет, если… если только не поздно. Агнесса совсем не думала в эту минуту об Орвиле, о своей семье, не думала ни о чем таком; в тот момент, когда она будет переступать порог комнаты, в которой сидит сейчас, все остальное… придется оставлять за порогом.
Джек закрыл глаза. Агнесса могла противостоять наглости, злобе, но беспомощность этого человека ее полностью обезоруживала. Она взяла его за руку, уже не боясь обнаружить какие-то лишние чувства.
— Душно… Открой, пожалуйста, окно, — попросил он. — Я тут как-то пытался и не мог…
Агнесса встала, подошла к окошку, подергала раму, потом, приложив небольшое усилие, распахнула ее. Свежий воздух проник в помещение, но она задыхалась, ей было страшно, она не могла унять внезапно возникшую, во всем теле судорожную дрожь. Она вспомнила прииск, холодную зиму, себя, семнадцатилетнюю девушку: этот человек не ел и не спал, часами просиживая возле нее, больной; он поправлял подушки, кормил ее с ложки и заставлял пить лекарство. Этот человек лежал сейчас перед нею почти неузнаваемый, ему было уже около тридцати, но он ничего не значил в этом мире, казалось удивительным, что он до сих пор еще живет, вернее, существует.
— Мне надо идти, Джек, — Агнесса вздохнула. — Потерпи, продержись еще как-нибудь до завтра, я постараюсь прийти прямо с утра. Правда, не знаю, как лечить тебя, но… попробую.
— Не надо меня никак лечить… Достаточно… просто посидеть рядом.
Видно, он был действительно давно и тяжело болен, потому что никак не отозвался даже на ее ласковое прикосновение, а Агнесса, гладя его руку, произнесла:
— Джекки, милый, я буду рядом все время, пока ты не поправишься, обещаю! Больше ты уже не будешь один!
Спустившись через несколько минут вниз, она разыскала старуху и девчонку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47