— Я не буду волноваться, — заверила Агнесса, глядя на него почти с мольбой; казалось, она молила о прошении.
— Хорошо. И о чем же?..
— Говорили ужасные вещи. Вернее, не то чтобы ужасные, — поправилась она, — но достаточно неприятные. Он старался убедить меня, что я все еще испытываю к нему прежние чувства.
— А ты?
Орвил хотел сдержаться, но вопрос вырвался сам собой, и Агнесса ответила:
— Я люблю только тебя.
Быстрее молнии пронеслась по его лицу и исчезла мрачная тень, но Агнесса ее заметила.
— Я знаю, родная, — спокойно ответил он. — Я тоже очень тебя люблю.
— Поцелуй меня, пожалуйста.
Орвил наклонился и поцеловал, и Агнесса почувствовала в этом поцелуе всю его нежность и еще не ушедшую боль. Ей не хотелось, чтобы он сомневался.
— С этим покончено, — сказала она, — и навсегда.
Орвил достал какой-то конверт.
— Я принес письмо от твоей матери.
Агнесса оторвала голову от подушки. Орвил, глядя на нее, подумал, что она хороша и дорога ему даже такая, бледная, со смертельной печалью в глазах, с волосами, похожими на спутанные морские водоросли. От волос исходил слабый запах каких-то духов, и в темной, живописно раскиданной массе было нечто таинственно-женское, притягательное. Чудные, длинные, разметанные по плечам, по простыням, по телу — как на ложе любви.
— У тебя красивые волосы, — вдруг, ни с того ни с сего заявил он.
Агнесса улыбнулась и ответила, как показалось ему, чуть виновато:
— Надо причесаться…
— Сможешь прочитать? — спросил Орвил.
— Да, конечно, — Агнесса взяла белый продолговатый конверт, но, подержав его в пальцах, вернула мужу. — Прочитай, пожалуйста, ты, хорошо?
— Да, если это удобно…
Агнесса опять откинулась на подушки.
— Вполне.
Он разорвал конверт и достал листок кремовой тонкой бумаги, негусто исписанной ровным почерком, — ответ на письмо Агнессы.
Орвил еще раз вопросительно взглянул на жену. Она кивнула, и он принялся читать вслух: «Здравствуй, Агнесса!" Получила твое письмо, из которого узнала, где и как ты живешь теперь. Благодарю за приглашение, однако вынуждена ответить отказом, так как через неделю выезжая за границу. По этой же причине не зову тебя к себе. Поездка продлится, возможно, около полугода; по возвращении обещаю встретиться с тобой, где и когда тебе будет удобнее. Привет и наилучшие пожелания твоему супругу. Аманда Митчелл». Агнесса закрыла глаза.
— Значит, нет. Что ж, в любом случае это был бы всего-навсего визит вежливости.
Но Орвил уловил в ее голосе глубокое разочарование. Он сложил письмо.
— Ничего. Встреча откладывается — и только. Окончательного отказа ведь нет.
— Это неважно. Только такое письмо и могла прислать Аманда. Она всегда была Амандой Митчелл, и больше никем. Пусть мы поочередно нехорошо поступали друг с другом, но…
Она не договорила. Орвил увидел, что она плачет.
— Успокойся, дорогая, ничего страшного, я считаю, не случилось. — Он погладил ее волосы. — Все будет хорошо!
Агнесса вздохнула и почти надрывно произнесла:
— Я так люблю тебя, Орвил!
— И я тебя, милая.
Он прижал ее к себе, оторвав от подушек, и удивился, какое невесомое у нее тело. Странная мысль мелькнула у Орвила: попросить Агнессу поклясться, что оно, это юное тело, никому никогда не будет принадлежать, никому, кроме него. Он был почему-то уверен, что Агнесса поклянется с легкостью. За душу просить было нельзя, над душой человек не властен. Хотя при жизни все взаимосвязано; он знал: верность души сохранит и верность тела, так во всяком случае он мог сказать об Агнессе. За обратное он не был уверен; впрочем, вряд ли она когда-либо решится на близость с человеком, которого не любит всей душой. При последней мысли он вздрогнул, уколотый внезапным, воспоминанием о первой брачной ночи.
Но ведь… сейчас уже не так, теперь она любит его, вот и сейчас — доверчиво прижимается к нему и ничего, ничего не скрывает.
— Ты идеальная мать и жена, — сказал он, поцеловав ее еще раз.
Агнесса вздохнула.
— К сожалению или к счастью, но в жизни идеального не бывает.
Орвил тронул кончик ее носа.
— Если ты будешь унывать, Агнесса, нам всем будет очень — очень плохо! Кстати, хочешь развеяться? Может, съездишь в Хоултон к своей подруге? Она приглашает тебя.
Он имел в виду письмо Филлис. «Очень жду тебя в гости со всей твоей семьей, — писала та. — Особенно желаю увидеть крестника, да и Джесс, наверное, не узнать! К тому же, Агнесса, ты обязательно должна посмотреть свой магазин; честно говоря, я бы хотела открыть еще один, сейчас это уже возможно, так как дела идут хорошо. Впрочем, я что-то расхвасталась, лучше тебе все увидеть самой. Очень-очень соскучилась по тебе! Приезжай обязательно. Привет мистеру Лембу, поцелуй за меня Джерри и Джессику! Твоя Филлис.»
Агнесса подумала о том, что хочет поговорить с подругой; разговор с женщиной был необходим, потому что только женщина могла бы ее правильно понять и, пожалуй, если нужно, дать совет.
— Да, — ответила она, — но не сейчас. Мы же решили ехать в Калифорнию. Я обещала тебе и Джессике.
— Не думай о нас сейчас, делай так, как тебе лучше.
— Я так и делаю. Мы поедем в Санта-Каролину. Как там Джесс? — спросила Агнесса. Сегодня она еще не видела никого из детей.
— Джесс переживает из-за собаки, — ответил Орвил, — а в остальном как обычно.
— Что с Керби?
— Ничего не ест уже третий день, лежит все время.
Агнесса заморгала глазами.
— Я боюсь, что Керби может умереть, — призналась она, — очень боюсь, Орвил. Не знаю, что будет с Джессикой, да и со мной, если… если это случится.
— Керби уже очень немолод, ты сама знаешь. Как ни жестоко прозвучит то, что я скажу, но смерть животного в семье — естественное дело, собака не может нас пережить, рано или поздно это должно случиться.
— Да, но Керби… Ты не представляешь, Орвил, кем он был для нас все эти годы. Джессика выросла с ним, и никого не было с нами, кроме этой собаки. У тебя когда-нибудь была собака?
— Нет, мы не держали животных в доме — отец не любил. Лилиан однажды, правда, подарили котенка, но он скоро умер — она очень плакала. Потом я часто уезжал, поэтому тоже не думал заводить четвероногих, а когда появился Керби, глупо, наверное, было брать еще одного пса… Я понимаю тебя, Агнесса, — прибавил он.
— Хорошо, — отозвалась она. — Пожалуйста, Орвил, можно тебя попросить? Пришли ко мне Рея.
— Рея? Сюда?
— Да. Я встану сейчас и немного приведу себя в порядок, а ты пока сходи за ним, ладно?
— Ладно. Зачем тебе Рей?
— Хочу с ним поговорить, если ты не против. Орвил пожал плечами.
— О чем разговор! Сейчас я его приведу.
Рей вошел в комнату осторожно, будто бы ожидая подвоха, готовый к защите. Он ломал голову, не понимая, чем же провинился на сей раз, но так и не смог сообразить, а потому решил, что дела совсем плохи, взрослые непременно найдут причину для наказания. Последние месяцы его никто не трогал, но Он еще не отвык жить в ожидании грозы.
Агнесса сидела в кресле, она была очень спокойна и не строга, а скорее печальна, даже что-то виноватое сквозило в ее лице. У Рея слегка отлегло от сердца.
— Подойди, пожалуйста, Рей, — попросила Агнесса. Мальчик подошел, уверенный, что речь пойдет если не о плохом поведении дома, то о неприятностях в школе. Но Агнесса ничего не сказала; к изумлению Рея, она взяла его за обе руки своими — нежными и прохладными. Он, не шевелясь, безмолвно ждал, что будет дальше.
— Рей, я хочу серьезно с тобой поговорить, — произнесла наконец женщина. — Ты большой мальчик и поймешь меня. Ты все видел, все знаешь. Я хочу попросить тебя лишь об одном: не говори ни о чем Джессике, я не хочу, чтобы она вспоминала о сегодняшнем эпизоде. Можешь мне обещать?
Мальчик кивнул, и Агнесса улыбнулась.
— Почему ты никогда не приглашаешь в гости своих друзей? Мы бы могли устроить для них что-нибудь интересное. У тебя есть друзья в школе?
Рей пожал плечами.
— Человек должен иметь друзей.
— А моя мама говорила, что если не заведешь друзей, то и врагов будет меньше. Из самых хороших друзей получаются самые лучшие предатели.
Он никогда прежде не заговаривал о Лилиан; такие откровения сестры Орвила поразили Агнессу.
— Неправда! — с неожиданным жаром заявила она. — Человек не может быть один, друзья нужны, они помогут, если случится беда. Просто многие люди носят маски, которые однажды слетают, в этом твоя мама, к сожалению, права.
Рей промолчал. Агнесса провела рукой по его волосам, таким же черным, как у Орвила; мальчик стоял, не делая попытки отстраниться, но и не отзываясь никак на неожиданную ласку. Агнесса подумала, что со времени того страшного происшествия на берегу пруда он стал каким-то неживым.
— Ты до сих пор никак не называешь меня. Если хочешь, можешь звать просто Агнессой. И знаешь, Рей, мне кажется… я не всегда была справедлива с тобой. Если так, то прошу прощения. Не сердись на меня, ладно?
Рей мотнул головой.
— Я обещала подарить тебе кинжал. Можешь взять оба, они твои. Попроси Орвила дать их тебе. Или я сама это сделаю.
Серо-голубые глаза мальчика загорелись жадным интересом.
— Насовсем отдаете? Они не нужны вам?
— Нет. Можешь делать с ними что хочешь.
Рей замялся, но потом все-таки, осмелев, спросил:
— А это правда? То, что сказал тот человек?
Агнесса не опустила глаз и не стала медлить. Она была все так же спокойна и серьезна, как в начале разговора.
— Да, Рей, это правда. Просто человек этот не очень достоин быть отцом Джессики.
Ответив так, она подумала, что Джек, наверное, сказал бы, что отец не тот, кто достоин, а тот, кто отец. Но Джек уже ничего не скажет, во всяком случае, ей. Агнесса была уверена, что он никогда больше не вернется.
— Значит, вы обманываете ее?
— Получается, так.
— Взрослые все время врут, — удовлетворенно произнес Рей.
Агнесса, к его удивлению, не возразила. Она была очень задумчива.
— Не все время, но часто.
— Да. И друг другу, и детям. Они сами не понимают, врут или нет, так запутаются!
— Да, — тихо сказала Агнесса, — и это тоже верно.
— Пусть бы она знала правду!
— Правда и ложь бывают разные, Рей. Ложь иногда помогает человеку выжить, а правда убивает. Знаю, что не должна так говорить, но ведь это и есть… самая настоящая правда!
— Я бы не стал придумывать себе каких-то ненастоящих родителей! — презрительно добавил мальчик.
Агнесса опустила голову. Потом привлекла к себе Рея и поцеловала его в лоб.
— Я не буду спорить с тобой, мой мальчик. Я вообще очень редко поступаю правильно. Я только хочу, чтобы мы стали ближе, как родные, как одна семья, искренне хочу этого.
Вечером Агнесса, присев на корточки в углу коридора, ведущего в кухню, очень долго говорила о чем-то с Керби. О чем, никто из домашних не знал, потому что она отослала всех, но после этого Керби поднялся с места и взял корм.
В это же время Джек сидел в обшарпанном грязном номере окраинной дешевенькой гостиницы и думал, как он предполагал, свою последнюю думу. После объяснения с Агнессой он хотел немедленно покинуть город — он никогда не жил в городах, не любил их и боялся, но потом вдруг решил задержаться.
Необходимо было проститься… возможно, с самим собой. Он остановился здесь на свои последние деньги в свой последний вечер. Нет, он еще окончательно не решил свести счеты с жизнью, но, размышляя, все больше склонялся к этому.
Что еще можно было сделать? Убить Орвила? Но Агнесса и без того ненавидит его, Джека, он и без того не нужен ей. Джек вдруг вспомнил, что забыл напомнить Агнессе о ее обещании всегда быть с ним, что бы ни случилось. Он усмехнулся: разве бы это помогло?! Ведь он предложил ей: пусть телом владеет Орвил, он согласился лишь на обладание душой — совсем уж не мужское решение, но она даже это отвергла! Он не дождался от нее ни капли понимания и сочувствия, она только обвиняла, она лишила его последней надежды. Он думал когда-то, что страшнее каторги ничего нет, но, оказалось, есть — сама жизнь! Сама жизнь — каторга и тюрьма! Ладно, он сумеет освободиться!
Джек взял револьвер и посмотрел прямо в темное дуло. Вот откуда явится свобода от всего: от жизни, от тюрьмы, от Агнессы! Очень быстро и легко!
Он взял в руки бутылку и налил остатки виски в стакан. Выпил, медленно, ровными глотками, только чуть задержавшись перед последним, и на минуту опустил тяжелую голову на стол. Потом вдруг неожиданно закашлялся болезненно-мучительным кашлем, который преследовал его особенно сильно в последние годы, как и головная боль, и тяжесть в груди. Постепенно кашель перешел в злобный смех: кому она нужна, такая жизнь!
Джек взвел курок и вдруг оторопел. Он вспомнил, что там, внутри, нет патронов, он расстрелял их все на дороге и совсем забыл об этом, увлеченный призрачными надеждами. Она даже это у него отняла, Агнесса, из-за которой он страдал всю свою жизнь! Даже это, последнее! Джек с ненавистью отшвырнул бесполезное оружие.
Что же осталось? Веревку, пожалуй, достать удастся… Он подумал об этом — и вздрогнул, охваченный суеверным ужасом: неужели придется добровольно подвергнуть себя той самой казни, от которой он спасался бегством?! Самому привести в исполнение приговор?!
…Джек действительно больше не вернулся; напрасно Орвил велел следить за подступами к дому и втайне охранять жену и дочь. Ему ежедневно докладывали об отсутствии всего подозрительного.
Еще через пару недель Орвил Лемб вместе с выздоровевшей Агнессой, Джессикой, сыном, Реем, прислугой и псом выехал в Калифорнию.
ЧАСТЬ ПЯТАЯ
ГЛАВА I
Агнесса смотрела в окно. Давно ли была весна, а вот опять осень, иная, чем в прошлом году, более мягкая, солнечная, золотистая. Та, прошлая, казалась резче, но эта — грустнее. Агнесса не знала, почему вспоминает предыдущую. Должно быть, потому, что многое изменилось с тех пор. Она задавала себе вопрос: каких перемен было больше, внутренних или внешних, и не могла на него ответить: и тех, и других случилось достаточно. Хотя вроде бы… совсем мало… Она подумала о том, что постоянно натыкается на противоречия даже в самых ничтожных мелочах, что уж говорить о чем-то важном!
Этим летом на берегу океана она чувствовала себя спокойно, ей многое удалось отогнать от себя. Агнесса невольно улыбнулась: когда еще она снова окажется там?.. Сейчас она не грустила душой, до предела насыщенной летними впечатлениями, которые, долго теперь будут с нею, долго, наверное, до самой зимы. Она вспоминала ощущение небывалого, когда находилась в тех краях, под солнцем, в воде, на горной тропинке. У нее было такое чувство, что это длится бесконечно, словно вся жизнь — лишь этот миг. И вот снова блаженный миг миновал.
— Когда ты думаешь, Агнесса, у тебя такое выражение лица, будто ты по меньшей мере взлетела до облаков: мягкое, мечтательное. Знаешь, ты словно молодеешь с годами. Раньше ты не такая была, будто взрослее. Смешно я говорю, да?
Филлис засмеялась, Агнесса рассмеялась вслед за нею, но потом сказала серьезно:
— Я понимаю, почему. Ожесточенность жизненной борьбой накладывает свой отпечаток, но я была еще молода, когда все переменилось, и оттого этот след исчез. А ты не замечала, Фил, что зачастую люди стареют, изменяются внезапно! Лет десять человек может выглядеть почти одинаково изо дня в день, но потом ты на неделю теряешь его из виду — и удивляешься произошедшим переменам. Так и я могу измениться вдруг, просто этот период для меня еще не наступил, я не успела подойти к роковому рубежу. Вот когда я из девчонки превратилась в молодую женщину, то заметила это сама: как раз с начала злоключений в Хоултоне. Помяни мое слово: увидимся мы с тобой, когда мне будет лет тридцать, — ты меня не узнаешь! Может, я и не постарею, но стану другой.
— Когда-то это еще будет?! — произнесла Филлис и прибавила с выражением лукавства в голубых глазах: — А ведь ты не узнала меня сегодня на вокзале! Что бы это значило?
Агнесса улыбнулась. Она и вправду не сразу узнала Филлис. Удивительно, как все-таки положение и наряд меняет внешность человека! Посудомойка имела очень мало общего с владелицей роскошного магазина. Филлис всегда была довольно симпатичной, но теперь она обрела уверенность, а с нею — своеобразные, по-особому привлекательные черты. Ее пепельные волосы были в идеальном порядке уложены и заколоты черепаховыми гребнями, на пальцах сверкали кольца, бежевое шелковое платье сидело безупречно; Филлис немного похудела, как раз настолько, чтобы обрести истинную стройность настоящей дамы; Агнесса подумала о том, сколько усилий пришлось для всего этого приложить бывшей работнице ресторана. Подруга была девушкой из низов, и какая-то простота все равно сохранялась в ее облике, несмотря на нынешнее совершенство манер, но это не портило общего впечатления, не отталкивало, а скорее, напротив, располагало; к тому же держалась Филлис совсем не высокомерно.
К слову сказать, Агнессе очень понравился магазин, которому подруга отдавала все свое время, — у Филлис явно был вкус и способности, раскрывшиеся благодаря удачному стечению обстоятельств.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47