– прервала она мои размышления. – Между прочим, я ни разу не слышала от тебя, что ты меня любишь. Я всегда должна быть под рукой, только и всего.
Вероятно, настало время принимать жизненно важные решения по телефону.
– Естественно, я люблю тебя, Делиз. Если надо только купить кольцо, чтобы твоя мамочка согласилась на наше совместное проживание, – я готов пойти на это и на все, что из этого вытекает. Завтра мы идем к ювелиру, – уверенно произнес я. – Ты согласна?
Конечно, я знал, что избавиться от общества Кашалота мне за просто так не удастся. Я был согласен на такую плату, однако сомневался, чтобы мои родители мечтали породниться с Молли Делани.
– Как вы решительно настроены, сэр! Заканчивайте поскорее ваши дела в Престбери и возвращайтесь к себе. Я привезу шампанского, и мы отметим это как полагается.
Я приписал внезапное изменение настроения Делиз холодной погоде, а может быть, ее стал донимать кто-нибудь из старых друзей. Ну что ж, жениться так жениться. Я не имел ничего против брака, кроме того, что однажды уже был женат, но слишком уж недолго.
Вернувшись к действительности, я увидел, что медленно тащусь по Парквэй в потоке машин вместе со своим помощником Джеем, по-прежнему подключенным к аудиоплейеру, продвигаясь из Манчестера на юг, в сторону процветающих чеширских пригородов.
Как только мы пересекли границу графства Чешир, нас окружили свидетельства благосостояния его обитателей. У меня было достаточно времени, чтобы все рассмотреть.
По обеим сторонам дороги между коттеджами тут и там виднелись новые стильные высотки, офисы компьютерных компаний с расклеенными на них объявлениями о вакансиях системных аналитиков, аккуратные новые дома из темно-красного кирпичах ярко-красными оконными рамами и широченными карнизами, затем салоны «БМВ», ультрасовременные промышленные здания, магазины модной одежды и центры ландшафтного дизайна.
«Вот отличное место для детективного агентства с хорошей репутацией! – думал я. – Нам с Делиз надо бы перебраться куда-нибудь в богатый пригород, где наверняка происходит масса интересных преступлений».
Чтобы не приезжать к Глории раньше времени, мы остановились в Хэндфорте и заглянули в бар «Бычья голова». Бармен окинул нас подозрительным взглядом. Джей, которого давно пора одеть поприличнее, слишком напоминал торговца наркотиками, а меня, видимо, приняли за его телохранителя. Посетители бара старались держаться от нас подальше, и мы выскочили оттуда через пять минут.
Саймон Риштон объяснил, что дом его жены находится в Престбери – пригороде на границе Макклсфилда, который считается одним из самых элитных районов во всей Англии, – и что к дому удобнее всего подъехать, сначала двигаясь в сторону Олдерли-Эджа, затем вниз по крутому склону через Престбери-Виллидж. Риштон предупредил нас, что точное местонахождение собственно Престбери усилиями агентов по продаже недвижимости держится в строжайшем секрете. И в самом деле, мы заметили, что почти на всех дорогах, ведущих на запад от Макклсфилда, указатели «Престбери» направлены как в ту, так и в другую сторону.
Мы спустились с холма, оставив в стороне знаменитый ландшафтный парк, скрытый в тумане, и не обращая внимания на ложные указатели с левой стороны дороги. Время от времени в темноте возле дома какого-нибудь знаменитого футболиста или порно-короля вспыхивали рождественские огни. Следуя указаниям Риштона, мы скоро увидели уродливые муниципальные коробки, а за ними – квартал высоких коттеджей, где проживала Глория Риштон.
Я вышел, а Джей стал припарковывать машину.
Собственно, дела было на пять минут. Я подумывал даже, не спросить ли мне Глорию напрямик, с кем она живет. Нажав на кнопку звонка, я посмотрел на часы. Они показывали десять минут восьмого.
Ответа не последовало. Я позвонил еще раз. Снова ничего. В гостиной на втором этаже горел свет – значит, там кто-то был.
В доме стояла полная тишина. Разумеется, квартал располагался в стороне от дороги, в тупичке. На первом этаже не было окон, только двери домов и гаражей, так что вблизи разглядеть нас никто не мог.
– Если она заканчивает в пять тридцать, то уже должна вернуться, – сказал я Джею.
– Может, звонок не работает? – предположил он. – Или она где-нибудь на третьем этаже, в ванной.
Мы постучали в дверь, и я еще раз нажал на кнопку звонка. Дом молчал. Я стал думать, что делать дальше. Сесть в машину и ждать, пока она появится? А что, если она решила проигнорировать просьбу Риштона? Осталась на вечеринке в офисе или отправилась ночевать к другу? Я вспомнил о Делиз и обещанном теплом приеме дома. С какой стати я должен морозить себе задницу на пустынных чеширских просторах? В соседних домах не горело ни единого огонька. Сунуть конверт Риштона в почтовый ящик и уехать, предоставив ему решать свои проблемы самому?
В конце концов я решил подождать хотя бы час, но, прежде чем вернуться к машине, подергал за ручку двери. Дверь оказалась незапертой и широко распахнулась.
Я с удивлением переступил порог и крикнул:
– Миссис Риштон, вы здесь?
Тишина. Может быть, Джей прав и она закрылась в ванной наверху? Я поднялся на второй этаж в гостиную, постучал в дверь и крикнул еще раз. Снова никакого ответа. Ко мне подошел Джей.
– Здесь ее нет. Мне сходить наверх, босс?
Я кивнул. Он взлетел по лестнице и через минуту вернулся назад.
– Наверное, вам лучше подняться и посмотреть самому… – Румянец Джея почти пропал.
На потолке над лестницей темнело бурое пятно, свежее и очень похожее на кровавое. Мне показалось, что кто-то взял мое сердце в кулак и очень сильно сжал. Маловероятно, что это ловушка, сказал я себе, но черный пессимизм наваливался неотвратимо.
Джей показал на ручку, при помощи которой выдвигалась чердачная лестница. Кто-кто, а уж мы-то с Джеем прекрасно знакомы с чердаками.
Когда он поднялся и заглянул наверх, я затаил дыхание.
– У нее протекает бак с холодной водой, босс. Это просто ржавчина, – радостно констатировал мой помощник. – Завернуть кран?
– Не надо. Мы не водопроводчики, – с облегчением вздохнул я. – Убери лестницу обратно. – На минуту я заглянул в спальню. Там Глории также не было, как, впрочем, и признаков присутствия мужчины. Никаких подтяжек и носков. «Увы, мистер Риштон», – сказал я про себя.
Выйдя, я подумал, не захлопнуть ли дверь, но решил, что лучше оставить все как есть. Вдруг Глория просто вышла на минутку?
– Может, заглянуть в гараж, босс? – любезно предложил Джей. – Узнаем, на месте ли ее машина.
Он потянул за ручку двери гаража. Дверь поехала наверх, он подхватил ее и приподнял.
– О, господи! – вырвалось у него. Он отвернулся, и его стошнило на бордюр.
У задней стены на коленях стояла женщина. Руки связаны за спиной, лицо и плечи вжаты в бетонную стену. Тусклые фонари с улицы освещали две большие дыры – одну у основания черепа и другую, еще больше, на затылке.
Я включил свет. На залитом машинным маслом полу – кровь и мозги, вперемешку с длинными светлыми волосами. Если это Глория Риштон – то она очень и очень мертва. Смерть наступила мгновенно. Женщина осталась в той позе, которую заставил ее принять палач.
Это была казнь.
Моя голова продолжала работать. Я наклонился и пощупал сонную артерию. Тело было еще теплым. Вздрогнув, я отдернул руку. В гараже еще стоял запах гари – значит, выстрелы прогремели прямо перед нашим приездом. Если бы мы не останавливались в Хэндфорте, то, возможно, еще успели бы ее спасти.
Мое внимание привлекла небольшая деталь – вероятно, я искал взглядом, за что зацепиться, чтобы отвлечься от страшного зрелища. Так уж я устроен. В психологии, кажется, это называют вытеснением. Некоторые люди, увидев мертвое тело, пускаются наутек, крича и размахивая руками. Я в этом случае пытаюсь понять, что произошло.
Справа от трупа лежали две медные гильзы, по виду – «магнум» калибра 0,357 или 0,38. Трудно сказать, были ли пули выпущены из автоматического пистолета или из револьвера. А слева стояли две такие же гильзы – не лежали, а стояли, одна рядом с другой. Автоматическое оружие так гильзы не выбрасывает.
Услышав сдавленный кашель Джея, я вернулся к действительности и вышел из гаража. Он смотрел на меня с ужасом.
– Поедем отсюда скорее, босс! – в панике закричал он и хотел броситься к машине. Мой шок уже начинал проходить, уступая место гневу. Я схватил его за плечо.
– Стой, где стоишь! Смыться сейчас – все равно, что расписаться в своей виновности. Вызвать полицию должны именно мы.
Я достал из кабины трубку и связался с чеширской полицией. Женщина, принявшая вызов, спокойно записала все детали, включая мое имя, адрес и номер телефона.
Путь к отступлению был отрезан. Джей отчаянно боролся с естественным желанием сделать ноги.
– Мы невиновны, и бояться нам совершенно нечего, – сказал я, не столько сам веря этому, сколько чтобы успокоить юнца. – Ты просто водитель, ты не представляешь, зачем мы сюда приехали, а знаешь только, что нам заплатили за визит к Глории Риштон. Расскажи, что мы увидели, когда приехали. Если начнут спрашивать что-нибудь заковыристое обо мне – отвечай, что ничего не знаешь, тем более что это правда. Отсылай их ко мне. И главное, разговаривай очень вежливо.
Реакция полиции на вызов из Престбери была моментальной: сирена приближающейся машины завыла уже через несколько минут. Я вышел на шоссе и показал патрульной машине, куда свернуть, стараясь всячески содействовать органам правопорядка.
Ко мне подошел здоровяк констебль. Его коллега предусмотрительно остался за рулем машины.
– Это здесь, – я указал на гараж.
Он двинулся вперед. Я взял его за локоть:
– Простите, разве вы не должны дождаться людей из уголовного отдела?
Он оттолкнул меня:
– Не ваше дело.
У меня чуть не сорвалось с языка, что занимайся я «своим делом», то его бы здесь сейчас не было, – но удержался. Передо мной был явный кретин.
Когда констебль вошел в гараж, послышался тихий звон – естественно, он немедленно сбил стоящие гильзы.
Он тоже услышал этот звук, но вышел, ничего не сказав. Потом пристально посмотрел на нас и заговорил по рации.
– Несомненно, насильственная смерть… Да, человек, который звонил, стоит рядом со мной… Вы ведь Дэвид Кьюнан?
Я кивнул.
Место преступления было окружено красно-белой лентой в семь часов сорок пять минут. Нас с Джеем отогнали в сторону. Наручников на нас не надели, но враждебность первого офицера передалась всем, кто приехал позже. Крепко сбитые парни в тесных мундирах прибывали один за другим и бросали на нас подозрительные взгляды. Мы стояли и тряслись от холода.
Около семи пятидесяти пяти нас с Джеем погрузили в разные машины и повезли в полицейский участок в Макклсфилде для снятия показаний.
Меня пронизывал вечерний холод и чувство, которое называлось, вероятно, жалостью к самому себе. Ну почему опять я?
Меня провели в мрачную комнату для допроса свидетелей – без окон, с облицованными кафелем стенами. Вдали от Манчестера мне было тревожно. В тамошней полиции я хоть приблизительно знал, с кем имею дело, а здесь чувствовал себя как выброшенная на берег рыба.
Мной занялись двое старших офицеров сыскной полиции. Оба были в костюмах. Старший – лысеющий дородный мужчина – в плохо сидящем двубортном коричневом пиджаке. Коричневый пиджак сразу вызвал у меня особую неприязнь.
Хозяин его несомненно отвечал мне взаимностью. Даже мой адрес не убавил враждебности в его глазах. Похоже, он засадил за решетку не одну старушку, стащившую из магазина зубную щетку или коробку конфет. Глядя на его лоснящееся лицо с плохо выбритыми щеками и маленькими, поросячьими глазками, я понял, что если начнется игра в «хорошего» и «плохого» следователя, он несомненно будет плохим. Второй был моложе, во вполне человеческом сером костюме, с неопределенными чертами лица.
Старший представился – то ли Джим Джеролд, то ли Джералд Джеймс. Я так напрягался, стараясь изображать беззаботность, что действительность расплывалась. Я чувствовал себя христианским мучеником на арене, ожидающим появления львов.
Вероятно, я переживал запоздалый шок и поэтому не догадался потребовать адвоката или законной двадцатичетырехчасовой отсрочки.
В сущности, я не осуждаю полицию. Такова система. Допрос с самого начала был жестким и агрессивным. Джеролд и его коллега вошли в комнату, уверенные в моей виновности. Не сомневаюсь, что всю предыдущую неделю они провели, общаясь с растлителями малолетних, насильниками и бандитами, рассказывавшими им всякие небылицы.
Мне было совершенно очевидно, что я не просто даю показания, необходимые им для полноты картины. Вопрос о личности преступника висел в воздухе. Тот факт, что я являюсь частным детективом из Манчестера, составлял для старшего, Джеролда, едва ли не главный предмет расследования. Что я делал в Престбери в обществе парня из Мосс-сайда? С такой техникой ведения допроса я еще не встречался. Гневно глядя мне в глаза, он задавал вопросы типа: «Когда вы в последний раз били вашу жену?»
Капли пота у него на носу ярко блестели под лампой. Когда я начинал отвечать, он неизменно опускал голову так низко, что лица его я не видел. Это чрезвычайно смущало меня, потому что, не видя реакции на свои слова, совершенно невозможно говорить уверенно. По этой же причине я никогда не умел вести серьезные разговоры по телефону.
Допрос продолжался до тех пор, пока Джеролд не заявил, что моя история его не устраивает и что я задержан для дальнейшего дознания. Мне разрешили сделать один телефонный звонок. Я позвонил не адвокату, а Делиз. Усталость давила так сильно, что я только в двух словах объяснил ей, что произошло и где я нахожусь, и почти не обратил внимание на ее реакцию.
Оставаться вежливым и рассудительным у меня не хватало сил. Я видел, что у Джеролда все решено заранее. Его поведение свидетельствовало об этом более чем красноречиво. Он отворачивался, не слушая мои ответы. Его непоколебимое недоверие давило на меня страшным грузом. Я знал, что его цель – запугать меня. Я начал дозировать поток информации, делать паузы перед ответами и менять темп речи. Никакого эффекта. Каждый раз, когда он опускал вниз свою лысую башку, меня охватывало непреодолимое желание врезать ему по черепу. Каковы бы ни были его намерения, этот человек был абсолютно непробиваем. И идеально знал свое дело.
Он спросил, почему я вез с собой такую большую сумму наличными. Я объяснил и добавил, что заместитель начальника полиции Большого Манчестера Синклер может подтвердить, что я часто выполняю денежные поручения моих клиентов. После этой игры в лапту, которая длилась несколько часов подряд, я понял, что с его точки зрения все полицейские, кроме него, куплены с потрохами.
После чашки жидкого чая с молоком допрос возобновился. Теперь на сцену выступил «серый пиджак». Куда я дел пистолет? Что бы я ни ответил, это ничего бы не изменило, потому что человек тридцать уже прочесывали местность и рано или поздно пистолет бы нашли. Он продолжал жужжать и бубнить на одной ноте, но его занудство оказалось в тысячу раз приятнее, чем полное отсутствие реакции на мои слова. Гораздо менее агрессивный, чем Джеролд, он, видимо, полагал, что одолеет меня, повторяя по сто раз одно и то же и пытаясь поймать меня на какой-нибудь оговорке. Я продолжал твердить о том, что выполнял поручение Кэт Хэдлам. Как я с ней познакомился? Сколько она мне заплатила? Я пытался перевести разговор на Риштона, но это имя его не интересовало.
Через два часа голос его стал хрипнуть и наконец умолк. Я посмотрел на него с таким спокойным и невинным видом, на какой только был способен. Сидевшего рядом с ним Джеролда это взбесило: воистину, нельзя недооценивать человека в коричневом пиджаке. Я сразу понял, что будет дальше. Не говоря ни слова, он перегнулся через стол и замахнулся. Подавив желание схватить его за руку и дернуть на себя, я увернулся от удара, но потерял равновесие, упал со стула и стукнулся головой о кафельную стену. В глазах потемнело, но сознания я не потерял.
Джеролд повернулся к магнитофону.
– Мистер Кьюнан ударился головой о стену, чтобы избежать дальнейших вопросов, – произнес он и остановил кассету, прежде чем я успел что-нибудь возразить.
Что ж, подумал я, так и надо тому, кто уверен, что обойдется без адвоката. Тот факт, что они перешли на тумаки, уже был хорошим знаком. Значит, без зацепок они бессильны. Бросив на меня испепеляющий взгляд, Джеролд вышел, его помощник последовал за ним. В комнату вошел другой офицер.
Я встал с пола, и один из констеблей принес мне мокрое полотенце, чтобы обвязать голову. Над левым ухом у меня вздувалась шишка.
Почти всю пятницу, сочельник, я провел, пересчитывая кафельные плитки на стенах камеры, пока Джеролд, как я полагал, рыскал в поисках улик против меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Вероятно, настало время принимать жизненно важные решения по телефону.
– Естественно, я люблю тебя, Делиз. Если надо только купить кольцо, чтобы твоя мамочка согласилась на наше совместное проживание, – я готов пойти на это и на все, что из этого вытекает. Завтра мы идем к ювелиру, – уверенно произнес я. – Ты согласна?
Конечно, я знал, что избавиться от общества Кашалота мне за просто так не удастся. Я был согласен на такую плату, однако сомневался, чтобы мои родители мечтали породниться с Молли Делани.
– Как вы решительно настроены, сэр! Заканчивайте поскорее ваши дела в Престбери и возвращайтесь к себе. Я привезу шампанского, и мы отметим это как полагается.
Я приписал внезапное изменение настроения Делиз холодной погоде, а может быть, ее стал донимать кто-нибудь из старых друзей. Ну что ж, жениться так жениться. Я не имел ничего против брака, кроме того, что однажды уже был женат, но слишком уж недолго.
Вернувшись к действительности, я увидел, что медленно тащусь по Парквэй в потоке машин вместе со своим помощником Джеем, по-прежнему подключенным к аудиоплейеру, продвигаясь из Манчестера на юг, в сторону процветающих чеширских пригородов.
Как только мы пересекли границу графства Чешир, нас окружили свидетельства благосостояния его обитателей. У меня было достаточно времени, чтобы все рассмотреть.
По обеим сторонам дороги между коттеджами тут и там виднелись новые стильные высотки, офисы компьютерных компаний с расклеенными на них объявлениями о вакансиях системных аналитиков, аккуратные новые дома из темно-красного кирпичах ярко-красными оконными рамами и широченными карнизами, затем салоны «БМВ», ультрасовременные промышленные здания, магазины модной одежды и центры ландшафтного дизайна.
«Вот отличное место для детективного агентства с хорошей репутацией! – думал я. – Нам с Делиз надо бы перебраться куда-нибудь в богатый пригород, где наверняка происходит масса интересных преступлений».
Чтобы не приезжать к Глории раньше времени, мы остановились в Хэндфорте и заглянули в бар «Бычья голова». Бармен окинул нас подозрительным взглядом. Джей, которого давно пора одеть поприличнее, слишком напоминал торговца наркотиками, а меня, видимо, приняли за его телохранителя. Посетители бара старались держаться от нас подальше, и мы выскочили оттуда через пять минут.
Саймон Риштон объяснил, что дом его жены находится в Престбери – пригороде на границе Макклсфилда, который считается одним из самых элитных районов во всей Англии, – и что к дому удобнее всего подъехать, сначала двигаясь в сторону Олдерли-Эджа, затем вниз по крутому склону через Престбери-Виллидж. Риштон предупредил нас, что точное местонахождение собственно Престбери усилиями агентов по продаже недвижимости держится в строжайшем секрете. И в самом деле, мы заметили, что почти на всех дорогах, ведущих на запад от Макклсфилда, указатели «Престбери» направлены как в ту, так и в другую сторону.
Мы спустились с холма, оставив в стороне знаменитый ландшафтный парк, скрытый в тумане, и не обращая внимания на ложные указатели с левой стороны дороги. Время от времени в темноте возле дома какого-нибудь знаменитого футболиста или порно-короля вспыхивали рождественские огни. Следуя указаниям Риштона, мы скоро увидели уродливые муниципальные коробки, а за ними – квартал высоких коттеджей, где проживала Глория Риштон.
Я вышел, а Джей стал припарковывать машину.
Собственно, дела было на пять минут. Я подумывал даже, не спросить ли мне Глорию напрямик, с кем она живет. Нажав на кнопку звонка, я посмотрел на часы. Они показывали десять минут восьмого.
Ответа не последовало. Я позвонил еще раз. Снова ничего. В гостиной на втором этаже горел свет – значит, там кто-то был.
В доме стояла полная тишина. Разумеется, квартал располагался в стороне от дороги, в тупичке. На первом этаже не было окон, только двери домов и гаражей, так что вблизи разглядеть нас никто не мог.
– Если она заканчивает в пять тридцать, то уже должна вернуться, – сказал я Джею.
– Может, звонок не работает? – предположил он. – Или она где-нибудь на третьем этаже, в ванной.
Мы постучали в дверь, и я еще раз нажал на кнопку звонка. Дом молчал. Я стал думать, что делать дальше. Сесть в машину и ждать, пока она появится? А что, если она решила проигнорировать просьбу Риштона? Осталась на вечеринке в офисе или отправилась ночевать к другу? Я вспомнил о Делиз и обещанном теплом приеме дома. С какой стати я должен морозить себе задницу на пустынных чеширских просторах? В соседних домах не горело ни единого огонька. Сунуть конверт Риштона в почтовый ящик и уехать, предоставив ему решать свои проблемы самому?
В конце концов я решил подождать хотя бы час, но, прежде чем вернуться к машине, подергал за ручку двери. Дверь оказалась незапертой и широко распахнулась.
Я с удивлением переступил порог и крикнул:
– Миссис Риштон, вы здесь?
Тишина. Может быть, Джей прав и она закрылась в ванной наверху? Я поднялся на второй этаж в гостиную, постучал в дверь и крикнул еще раз. Снова никакого ответа. Ко мне подошел Джей.
– Здесь ее нет. Мне сходить наверх, босс?
Я кивнул. Он взлетел по лестнице и через минуту вернулся назад.
– Наверное, вам лучше подняться и посмотреть самому… – Румянец Джея почти пропал.
На потолке над лестницей темнело бурое пятно, свежее и очень похожее на кровавое. Мне показалось, что кто-то взял мое сердце в кулак и очень сильно сжал. Маловероятно, что это ловушка, сказал я себе, но черный пессимизм наваливался неотвратимо.
Джей показал на ручку, при помощи которой выдвигалась чердачная лестница. Кто-кто, а уж мы-то с Джеем прекрасно знакомы с чердаками.
Когда он поднялся и заглянул наверх, я затаил дыхание.
– У нее протекает бак с холодной водой, босс. Это просто ржавчина, – радостно констатировал мой помощник. – Завернуть кран?
– Не надо. Мы не водопроводчики, – с облегчением вздохнул я. – Убери лестницу обратно. – На минуту я заглянул в спальню. Там Глории также не было, как, впрочем, и признаков присутствия мужчины. Никаких подтяжек и носков. «Увы, мистер Риштон», – сказал я про себя.
Выйдя, я подумал, не захлопнуть ли дверь, но решил, что лучше оставить все как есть. Вдруг Глория просто вышла на минутку?
– Может, заглянуть в гараж, босс? – любезно предложил Джей. – Узнаем, на месте ли ее машина.
Он потянул за ручку двери гаража. Дверь поехала наверх, он подхватил ее и приподнял.
– О, господи! – вырвалось у него. Он отвернулся, и его стошнило на бордюр.
У задней стены на коленях стояла женщина. Руки связаны за спиной, лицо и плечи вжаты в бетонную стену. Тусклые фонари с улицы освещали две большие дыры – одну у основания черепа и другую, еще больше, на затылке.
Я включил свет. На залитом машинным маслом полу – кровь и мозги, вперемешку с длинными светлыми волосами. Если это Глория Риштон – то она очень и очень мертва. Смерть наступила мгновенно. Женщина осталась в той позе, которую заставил ее принять палач.
Это была казнь.
Моя голова продолжала работать. Я наклонился и пощупал сонную артерию. Тело было еще теплым. Вздрогнув, я отдернул руку. В гараже еще стоял запах гари – значит, выстрелы прогремели прямо перед нашим приездом. Если бы мы не останавливались в Хэндфорте, то, возможно, еще успели бы ее спасти.
Мое внимание привлекла небольшая деталь – вероятно, я искал взглядом, за что зацепиться, чтобы отвлечься от страшного зрелища. Так уж я устроен. В психологии, кажется, это называют вытеснением. Некоторые люди, увидев мертвое тело, пускаются наутек, крича и размахивая руками. Я в этом случае пытаюсь понять, что произошло.
Справа от трупа лежали две медные гильзы, по виду – «магнум» калибра 0,357 или 0,38. Трудно сказать, были ли пули выпущены из автоматического пистолета или из револьвера. А слева стояли две такие же гильзы – не лежали, а стояли, одна рядом с другой. Автоматическое оружие так гильзы не выбрасывает.
Услышав сдавленный кашель Джея, я вернулся к действительности и вышел из гаража. Он смотрел на меня с ужасом.
– Поедем отсюда скорее, босс! – в панике закричал он и хотел броситься к машине. Мой шок уже начинал проходить, уступая место гневу. Я схватил его за плечо.
– Стой, где стоишь! Смыться сейчас – все равно, что расписаться в своей виновности. Вызвать полицию должны именно мы.
Я достал из кабины трубку и связался с чеширской полицией. Женщина, принявшая вызов, спокойно записала все детали, включая мое имя, адрес и номер телефона.
Путь к отступлению был отрезан. Джей отчаянно боролся с естественным желанием сделать ноги.
– Мы невиновны, и бояться нам совершенно нечего, – сказал я, не столько сам веря этому, сколько чтобы успокоить юнца. – Ты просто водитель, ты не представляешь, зачем мы сюда приехали, а знаешь только, что нам заплатили за визит к Глории Риштон. Расскажи, что мы увидели, когда приехали. Если начнут спрашивать что-нибудь заковыристое обо мне – отвечай, что ничего не знаешь, тем более что это правда. Отсылай их ко мне. И главное, разговаривай очень вежливо.
Реакция полиции на вызов из Престбери была моментальной: сирена приближающейся машины завыла уже через несколько минут. Я вышел на шоссе и показал патрульной машине, куда свернуть, стараясь всячески содействовать органам правопорядка.
Ко мне подошел здоровяк констебль. Его коллега предусмотрительно остался за рулем машины.
– Это здесь, – я указал на гараж.
Он двинулся вперед. Я взял его за локоть:
– Простите, разве вы не должны дождаться людей из уголовного отдела?
Он оттолкнул меня:
– Не ваше дело.
У меня чуть не сорвалось с языка, что занимайся я «своим делом», то его бы здесь сейчас не было, – но удержался. Передо мной был явный кретин.
Когда констебль вошел в гараж, послышался тихий звон – естественно, он немедленно сбил стоящие гильзы.
Он тоже услышал этот звук, но вышел, ничего не сказав. Потом пристально посмотрел на нас и заговорил по рации.
– Несомненно, насильственная смерть… Да, человек, который звонил, стоит рядом со мной… Вы ведь Дэвид Кьюнан?
Я кивнул.
Место преступления было окружено красно-белой лентой в семь часов сорок пять минут. Нас с Джеем отогнали в сторону. Наручников на нас не надели, но враждебность первого офицера передалась всем, кто приехал позже. Крепко сбитые парни в тесных мундирах прибывали один за другим и бросали на нас подозрительные взгляды. Мы стояли и тряслись от холода.
Около семи пятидесяти пяти нас с Джеем погрузили в разные машины и повезли в полицейский участок в Макклсфилде для снятия показаний.
Меня пронизывал вечерний холод и чувство, которое называлось, вероятно, жалостью к самому себе. Ну почему опять я?
Меня провели в мрачную комнату для допроса свидетелей – без окон, с облицованными кафелем стенами. Вдали от Манчестера мне было тревожно. В тамошней полиции я хоть приблизительно знал, с кем имею дело, а здесь чувствовал себя как выброшенная на берег рыба.
Мной занялись двое старших офицеров сыскной полиции. Оба были в костюмах. Старший – лысеющий дородный мужчина – в плохо сидящем двубортном коричневом пиджаке. Коричневый пиджак сразу вызвал у меня особую неприязнь.
Хозяин его несомненно отвечал мне взаимностью. Даже мой адрес не убавил враждебности в его глазах. Похоже, он засадил за решетку не одну старушку, стащившую из магазина зубную щетку или коробку конфет. Глядя на его лоснящееся лицо с плохо выбритыми щеками и маленькими, поросячьими глазками, я понял, что если начнется игра в «хорошего» и «плохого» следователя, он несомненно будет плохим. Второй был моложе, во вполне человеческом сером костюме, с неопределенными чертами лица.
Старший представился – то ли Джим Джеролд, то ли Джералд Джеймс. Я так напрягался, стараясь изображать беззаботность, что действительность расплывалась. Я чувствовал себя христианским мучеником на арене, ожидающим появления львов.
Вероятно, я переживал запоздалый шок и поэтому не догадался потребовать адвоката или законной двадцатичетырехчасовой отсрочки.
В сущности, я не осуждаю полицию. Такова система. Допрос с самого начала был жестким и агрессивным. Джеролд и его коллега вошли в комнату, уверенные в моей виновности. Не сомневаюсь, что всю предыдущую неделю они провели, общаясь с растлителями малолетних, насильниками и бандитами, рассказывавшими им всякие небылицы.
Мне было совершенно очевидно, что я не просто даю показания, необходимые им для полноты картины. Вопрос о личности преступника висел в воздухе. Тот факт, что я являюсь частным детективом из Манчестера, составлял для старшего, Джеролда, едва ли не главный предмет расследования. Что я делал в Престбери в обществе парня из Мосс-сайда? С такой техникой ведения допроса я еще не встречался. Гневно глядя мне в глаза, он задавал вопросы типа: «Когда вы в последний раз били вашу жену?»
Капли пота у него на носу ярко блестели под лампой. Когда я начинал отвечать, он неизменно опускал голову так низко, что лица его я не видел. Это чрезвычайно смущало меня, потому что, не видя реакции на свои слова, совершенно невозможно говорить уверенно. По этой же причине я никогда не умел вести серьезные разговоры по телефону.
Допрос продолжался до тех пор, пока Джеролд не заявил, что моя история его не устраивает и что я задержан для дальнейшего дознания. Мне разрешили сделать один телефонный звонок. Я позвонил не адвокату, а Делиз. Усталость давила так сильно, что я только в двух словах объяснил ей, что произошло и где я нахожусь, и почти не обратил внимание на ее реакцию.
Оставаться вежливым и рассудительным у меня не хватало сил. Я видел, что у Джеролда все решено заранее. Его поведение свидетельствовало об этом более чем красноречиво. Он отворачивался, не слушая мои ответы. Его непоколебимое недоверие давило на меня страшным грузом. Я знал, что его цель – запугать меня. Я начал дозировать поток информации, делать паузы перед ответами и менять темп речи. Никакого эффекта. Каждый раз, когда он опускал вниз свою лысую башку, меня охватывало непреодолимое желание врезать ему по черепу. Каковы бы ни были его намерения, этот человек был абсолютно непробиваем. И идеально знал свое дело.
Он спросил, почему я вез с собой такую большую сумму наличными. Я объяснил и добавил, что заместитель начальника полиции Большого Манчестера Синклер может подтвердить, что я часто выполняю денежные поручения моих клиентов. После этой игры в лапту, которая длилась несколько часов подряд, я понял, что с его точки зрения все полицейские, кроме него, куплены с потрохами.
После чашки жидкого чая с молоком допрос возобновился. Теперь на сцену выступил «серый пиджак». Куда я дел пистолет? Что бы я ни ответил, это ничего бы не изменило, потому что человек тридцать уже прочесывали местность и рано или поздно пистолет бы нашли. Он продолжал жужжать и бубнить на одной ноте, но его занудство оказалось в тысячу раз приятнее, чем полное отсутствие реакции на мои слова. Гораздо менее агрессивный, чем Джеролд, он, видимо, полагал, что одолеет меня, повторяя по сто раз одно и то же и пытаясь поймать меня на какой-нибудь оговорке. Я продолжал твердить о том, что выполнял поручение Кэт Хэдлам. Как я с ней познакомился? Сколько она мне заплатила? Я пытался перевести разговор на Риштона, но это имя его не интересовало.
Через два часа голос его стал хрипнуть и наконец умолк. Я посмотрел на него с таким спокойным и невинным видом, на какой только был способен. Сидевшего рядом с ним Джеролда это взбесило: воистину, нельзя недооценивать человека в коричневом пиджаке. Я сразу понял, что будет дальше. Не говоря ни слова, он перегнулся через стол и замахнулся. Подавив желание схватить его за руку и дернуть на себя, я увернулся от удара, но потерял равновесие, упал со стула и стукнулся головой о кафельную стену. В глазах потемнело, но сознания я не потерял.
Джеролд повернулся к магнитофону.
– Мистер Кьюнан ударился головой о стену, чтобы избежать дальнейших вопросов, – произнес он и остановил кассету, прежде чем я успел что-нибудь возразить.
Что ж, подумал я, так и надо тому, кто уверен, что обойдется без адвоката. Тот факт, что они перешли на тумаки, уже был хорошим знаком. Значит, без зацепок они бессильны. Бросив на меня испепеляющий взгляд, Джеролд вышел, его помощник последовал за ним. В комнату вошел другой офицер.
Я встал с пола, и один из констеблей принес мне мокрое полотенце, чтобы обвязать голову. Над левым ухом у меня вздувалась шишка.
Почти всю пятницу, сочельник, я провел, пересчитывая кафельные плитки на стенах камеры, пока Джеролд, как я полагал, рыскал в поисках улик против меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41