- Кроме тех, которые есть у нас, старый петух, - повернув голову, Зак
с ужасом заметил, что позади него стоит Келемити, которая только что вошла
с улицы в загон. В руках у нее был автомат. - И наши патроны очень мощные.
Это оружие, например, способно разорвать тебя на мелкие кусочки, если я
пару раз нажму на курок.
Они окружили его.
Ему ни за что не взять верх над ними. Ему не удастся и двоих уложить
с помощью Шарпа. Келемити, Дикий Билл, Малыш и Фритци стояли вокруг него,
а потом пространство, которое разделяло их, стало сужаться.
Дикий Билл держал наготове два своих ружья, словно палки, которыми он
хотел проткнуть дворнягу. Он начал орать: "Уу! Ух! Ух!"
Все направили оружие на него. Дула были такими длинными, такими
черными, а круг все сужался.
Почти обезумев, Зак выхватил "шарп". "А теперь, смотрите, парни".
Келемити взревела. Выстрелило еще одно ружье. Один выстрел, другой, прямое
попадание, жалобный вой. Бандиты завопили.
Зак еще мог что-то соображать, поэтому когда началась перестрелка, он
откинулся в грязь. С тревожными криками бандиты разлетелись в разные
стороны. Кто-то стрелял с крыши коттеджа, который находился через дорогу.
Со скрипом открылось окно: "Кто там?"
- Абигайль, зайди в дом! - окно со страшным грохотом захлопнули.
- Обманули, - раздался гневный возглас Малыша. Его долговязая фигура
растворилась в темноте.
Легкие выстрелы снайпера прекратились. В загоне воцарилась
неправдоподобная тишина. Окно коттеджа открылось в последний раз и уже не
закрывалось. Абигайль начала визжать, увидев незнакомца. Вскоре и Зак
уловил звуки шагов убегающего человека.
Он лежал, сплевывая грязь изо рта и выковыривая ее из ноздрей. Его
первой реакцией была радость, переходящая в возбуждение. Пришла помощь.
Абигайль причитала. Хорошая старая Абигайль. Он был спасен.
Внезапно чувство собственной слабости вызвало у него презрение. Он
заслужил это.
Он неспособен драться. Он не способен защитить себя. Ему следовало бы
позволить неизвестному благодетелю с ружьем... а кто же это мог быть?
В его голове все смешалось, и он едва мог разобраться в собственных
мыслях, а внутренний голос говорил: "Помни, ты сам играешь не по правилам.
Обрати на меня внимание, Зак Рендольф. Ты не играешь на "ура". Послушай,
на "ура"..."
Страшный внутренний голос смолк. Над ним стали сгущаться тучи
отвращения. Как бы ему хотелось, чтобы он был способен проучить всех этих
недоумков и бандитов...
Он обратил внимание на то, на что уже пристально смотрел несколько
секунд. Его разум помутился.
Нос и челюсть Люка Смитта увязли в грязи. Шейный платок развязался. В
тусклом свете Зак увидел тонкую прямую черную линию, которая проходила
через всю шею начальника полицейского участка, словно здесь поработало
лезвие, которое без крови порезало кожу. Зак заметил эту полосу только
потому, что он лежал на земле, почти вплотную к мертвецу, который пытался
помочь ему.
Кто же подрезал полицейского? Зак даже не заметил, чтобы у кого-то из
подонков был нож.
Он на четвереньках подполз к Люку. Протянул правую руку к ране.
Прикоснулся к ней.
Крови не было.
Зак нагнулся еще ближе к трупу. Погрузил пальцы в слой того, что
должно было быть телом. Наткнулся на тяжелый невидимый внутренний край.
Рана была неглубокой. Ее можно было увидеть, лишь хорошо присмотревшись.
- О, боже мой, - воскликнул он.
Если он действительно сошел с ума, то, по крайней мере, еще не до
такой степени, чтобы не приподнять воротник Люка Смитта и не затянуть у
него на шее платок, чтобы прикрыть эту странную рану.
Прикрыть и уйти. И больше никогда не видеть. Интересно, известно ли
доктору Полякову что-либо о психике. Зак был уверен, что ему необходимо
подлечиться.
В полузабытьи он расслышал, что в амбаре собирается небольшая толпа
людей. Толпа увеличивалась. Среди пришедших был Фергус О'Мориарти, по
ошибке надевший черный фрак с развевающимся галстуком. Он держал в руках
фонарь.
О'Мориарти направил свет фонаря в ту сторону, где находился труп
начальника полицейского участка. Он присвистнул, но на колени встать не
решился.
- О, миролюбивая Вирджиния! Они застрелили беднягу Люка!
О'Мориарти с отвращением продолжал всматриваться в грязь.
- Если бы кто-нибудь рискнул посмотреть, жив ли он.
Двое горожан вежливо согласились. Они перевернули тело Люка Смитта.
Раны - Зак насчитал их четырнадцать - выглядели обыкновенно. Это были
классические пулевые ранения, почерневшие по краям. Рубашка Люка измялась
в тех местах, где запеклась кровь.
По крайней мере, эти пятна были похожи на кровь.
Зак стоял в стороне, стараясь не привлекать внимания. Люди задавали
вопросы, но он не отвечал, потому что не знал, что ответить.
- Что случилось?
- Кто это сделал?
- Рендольф, ты убил его?
- Нет. У него ведь только эта детская игрушка, заряженная снотворным.
С удовлетворением Зак заметил, что затянул шейный платок Смитта так
туго, что на шее остался шрам. На шее? Странной ужасающей раны не было
видно. О'Мориарти причмокнул языком и поднял бровь.
- Ладно, ребята, ничего уже не поделаешь, остается только попросить
нескольких человек, чтобы они помогли снести его вниз к погребальному
дому. Я обложу его льдом, чтобы сохранить труп до утра, когда будет
возможность провести бальзамирование и остальные необходимые
приготовления. - О'Мориарти почти не было видно при тусклом свете фонаря.
- Все объясняется очень просто. Это очередные проделки головорезов из
"Шанса".
- Да, - сказал Зак и пошел к выходу.
К нему повернулись лица всех присутствующих. Люди требовали ответов
на свои вопросы. Он покачал головой. Когда помощники О'Мориарти подняли
труп, над амбаром снова стали носиться зловещие тени.
Могильщик тихим голосом заметил: "Нас ожидают большие неприятности.
Наш защитник мертв, а мы вообще не знаем законов. В Шейне они просто не
действуют. Боюсь, что не за горами кровавый день разрухи и разбоя".
- Этих подонков невозможно остановить! - воскликнул какой-то мужчина.
- Они изнасилуют любую женщину! - заявила старуха Абигайль.
Толпа что-то бормотала, на мгновение позабыв о присутствии Зака. Он
остановился напротив какого-то человека у входа в загон.
- Зак?
Он повернулся. Это была Белл. На ней была странная рубашка из грубой
ткани, узкие мужские брюки были заправлены в сапоги, в одной руке она
держала чулок - маска на лицо! В другой руке Зак увидел ярко отделанную
винтовку марки "Буффало Биллибой".
На щеке у Белл был шрам, словно она укололась шипом розы. Розы растут
кустами, в кустах прячутся. А прячутся...
Р_у_ж_ь_е_...
Он помчался в темноту ночи. Она побежала за ним.

22
Белл, насколько могла, повернула лампу. Может быть, просто
машинально. В кухне почти не осталось темного уголка. Заку негде было
спрятаться.
Лампа осветила каждую морщинку на лице Белл. Ее светлые волосы были
прилизаны из-за чулка. Она все-таки надела его, чтобы маска скрыла черты
лица.
Зак сидел на стуле со стаканом виски. Ему приходилось обеими руками
держать стакан, чтобы не выронить его после перенесенного шока.
Белл ходила по кухне большими шагами. Она тоже была потрясена. "Я так
ничего и не доказала тебе? Отвечай, Зак".
- Ты... ты доказала мне, что очень метко стреляешь. Я всегда знал об
этом.
- Я доказала... - она хлопнула по столу так, что он зашатался, -
только так можно что-то доказать таким шалопаям, только языком ружья. Я
поняла, что они нападут на тебя. Я буквально почуяла это. Ты не хотел
ничего слышать. Я понимала, что, если никто не поможет тебе, они,
наверняка, убьют тебя. Черт, я была в большей опасности, чем ты, благодаря
Монтана Майл. - Ее рука сомкнулась вокруг его запястья. - Тебе необходимо
обзавестись ружьем и научиться им пользоваться!
Ее щеки горели. Они были ненапудрены, с огрубевшей кожей. Сказывался
ее возраст.
Она попыталась успокоить его своей улыбкой и подластиться к нему.
- Зак, тебе известно, что этой ночью сделали эти подонки? Они
ускакали из города. Да! Половина жителей Шейна видела это! После стрельбы
в загоне они умчались из города. Они направились прямо в Джеронимос. Может
быть, они поскакали туда, чтобы устроить попойку с перестрелкой у костра,
а потом вернутся назад. Когда они вернутся, то достанут тебя из-под земли.
Встав на колени, она начала трясти его. Из стакана стала
выплескиваться жидкость. "Пожалуйста, милый. Я едва ли переживу все это. Я
пыталась остановить их. Но у меня просто не хватает ума для этого. Ты
буквально разрываешь мне сердце. Ты... просто, - громадные, сверкающие от
слез глаза заглядывали в самую глубину его души, - не можешь допустить,
чтобы женщина..."
Он оттолкнул ее. "Кто просил тебя стрелять из укрытия? Я не просил.
Бог знает, кто". - Он выплеснул содержимое стакана в открытое окно.
Услыхал, как жидкость расплескалась по двору.
- Ладно уж, - Белл встала, тяжело дыша.
- Мне просто не хватает сообразительности, - сказал Зак.
- Понимаю, сладкий мой. - Она прильнула к нему всем телом, грудью. -
Тебе необходима помощь. Да, - ее глаза сверкали, словно глаза счастливого
ребенка. - Мне просто повезло! Сегодня, - она глубоко дышала, терлась
своим телом о его ребра, - сегодня я случайно разговорилась с доктором
Бастером. Ты знаешь, что у него в фургончике? Это превосходная машина. Он
объяснил мне, что она собой представляет. Он рассказал мне, что она
способна научить человека танцевать рил или понимать язык королей -
лингва-франк. - Она захлопала в ладоши. - И все это в то время, когда
человек спит! Разве это не прекрасное новое открытие?
Зак устало промолвил: "Это устройство, которое обучает человека во
сне. Этой машине уже более ста лет".
- Действительно. - Недовольная гримаса. - Ладно, даже в таком случае,
это все равно восхитительно. Почему бы этой маленькой старой машине не
сделать из тебя меткого стрелка? Такого же, как Малыш, или любой из них.
Даже лучше! Доктор Бастер сказал, что он способен привить человеку большую
часть различных умственных и физических способностей. Именно так он и
сказал. Привить почти любые...
- Это несерьезно.
- Я никогда не говорила серьезнее, чем сейчас. Что же здесь не так?
Он скривился: "Даже, если бы машина Бастера Левинсона могла бы
привить необходимые умственные и физические способности..."
- Ты никогда не узнаешь об этом, пока не спросишь у него.
- Но это... - Он встряхнул головой. - Белл, это противоречит всему,
во что я верю. Не многое дошло до нас из прошлого. Мне бы не хотелось
потерять и это. Я просто не могу пойти на это. - Внезапно он вспомнил об
уничтоженной золотистой фороспоре. Его захлестнула волна ненависти. Он
пытался отогнать от себя охватившее его чувство, перечеркнуть возникшие
картины мести и убийства.
Сдавленным голосом он повторил: "Я не пойду на это. Я не могу. Мне
известно, как отремонтировать их часы, и это уже хорошо. Белл, пожалуйста.
Человеку следует жить так, как..."
- Я охраняю тебя и твое убежище с помощью ружья. Я умоляю, прошу
тебя, ты неблагодарный. Я устала от...
- Иди к черту... - воскликнул он, не сдержавшись, и указал ей на
дверь дрожащим пальцем. - Слышишь, пошла к черту! Ты не понимала это
раньше, и сейчас так ничего и не поняла. Сейчас стало еще хуже... потому
что...
Он замолчал.
Она сделала шаг вперед, чуть не задев лампу.
- Зак Рендольф, ты что ненормальный? У тебя такой странный вид. Твои
глаза...
- Оставь меня в покое! - заорал он.
Он вырвался в коридор и выбежал в темноту. Там, обезумев от ярости,
он продолжал потрясать кулаком в сторону дома, затем устремился вперед.
Как же, во имя Христа, мог он сказать ей, что обнаружил, что Люк
Смитт был роботом?

23
Город почти успокоился после случившегося, волнения горожан улеглись.
Зак крадучись шел по улицам.
Он не мог уснуть, несмотря на то, что много выпил. Слишком много
невероятного произошло за последние несколько часов. Он думал о себе, о
природе своего характера, о Белл и Хенси Бонне и - самое ужасное! - о
начальнике полицейского участка, Люке Смитте.
Мрачные, безумные мысли возникали у него при воспоминании о Смитте.
Он решил выяснить до конца показалось ли ему то, что он ощутил своими
собственными пальцами, или же это было реальностью.
Ему все время представлялось, что он проклинает Малыша и остальных
подонков, которые должны вернуться из Джеронимос. Он вступал с ними в
борьбу, а они, образно выражаясь, кастрировали его перед другими людьми.
Каждое грубое обращение задевало его больше, чем предыдущее. В конце
концов, он перестал отрицать возможность жестокой мести и беспощадной
расправы. Иначе ему придется подчиниться мистическим законам планеты
Миссури, потому что просто не хватит больше сил сопротивляться.
Потрясенный происшедшими событиями, он услышал вдалеке, под звездным
прохладным небом, лай собаки-робота.
Может быть, этот отвратительный период, примечательный мародерством
бандитов изощренными методами, никогда не закончится? Может быть, его
рационализм - это просто внешний лоск? Философы и просто люди,
размышлявшие над проблемами бытия пришли к выводу, что человек с
Террафирмы, в своей основе, был дикарем. Его кровожадность тщательно
скрывалась, но она всегда выходила наружу и была присуща всем нынешним
жителям Террафирмы. Несомненно, Зак отрицал, что ему присуща подобная
кровожадность.
Он тяжело дышал, когда поднимал засов ворот и тихо крался к
погребальному дому. Двор был небольшой и чисто прибранный. Кустарники
служили Заку определенным прикрытием, когда он переходил из одного места в
другое. В коттедже было темно. Напротив, на пыльной улице тускло горели
фонари. За шторами ничего не было видно.
Может быть, он был таким же диким зверем, как и все остальные? При
мысли об этом Зака подсознательно начинал охватывать пронзительный ужас.
Видения мести все чаще и настойчивее мучили его...
Наверное, ему следует исчезнуть из этих мест, пока кровожадность еще
не совсем овладела его разумом. Ему доставило бы невероятное удовольствие
схватить какого-нибудь хулигана, например, Фритци Бонна, и привязать
сапогами к двум седлам, как это делали в одном художественном фильме,
снятом на старой Террафирме. Гоните коней! Стереозвук от какого-то
духового инструмента, звучит мрачная мелодия...
Быстрая смена кадра: объектив почти у земли, показывают копыта пони,
когда они отрываются от земли...
Кадр снова меняется: выстрел над головой пони, развевающаяся грива...
Кадр меняется снова: лицо бандита Бонна, изображение мигает, задняя
часть его головы растянута, удар о землю. Широко раскрытые глаза отражают
охвативший его ужас.
Смена кадра: обезумевшие животные на полном скаку пытаются разорвать
поводья, которыми они привязаны друг к другу. Когда лошади разлетаются в
разные стороны, слышится пронзительный крик Фритци Бонна. Фритци Бонна
поднимают вверх на вилах.
Зак открыл глаза. Влажными ладонями вытер вспотевшее лицо. По крайней
мере, он получил возможность почувствовать какое-то облегчение. Он исчез в
подъезде дома.
Погребальный дом представлял собой громадное, беспорядочно
выстроенное здание в готическом стиле, который был популярен во времена
древней Террафирмы. Его балконы и подъезды вселяли ужас. О'Мориарти
однажды рассказывал о том, что оно было выстроено по образцу древнего
кладбища, напоминавшего намотанную катушку. Зака поразила простота и
скромность этого места, его фальшивая ханжеская атмосфера. Пластиковый
Иисус возвышался около парадной лестницы на пьедестале с широко
раскинутыми руками. Скульптура Иисуса была сделана из темного пластика,
оснащена специальным приспособлением, которое изнутри освещало ее.
Голубоватый оттенок усиливал фанатизм грубо отделанных глаз Иисуса. И днем
и ночью здесь горел газовый фонарь. Заку вспомнились слова О'Мориарти:
"Это маяк моей постоянной веры".
Он сплюнул, чтобы изо рта ушел неприятный привкус. Совсем не нужно,
чтобы О'Мориарти придерживался своей веры. В такой дикой яме, как Шейн, у
него и так всегда есть клиенты.
Зак поспешил уйти со слабо освещенного места, так как скульптура
Христа бросала слабый отблеск на траву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22