Так что — все в порядке.
Командир дивизии показал на карте движение колонн. Порядок образцовый.
Нам принесли по кружке горячего чая — очень кстати в эту морозную ночь.
— Что, дружище, окончательно изменил кавалерии? — спросил Белов. — Или это судьба-злодейка забросила в армейский штаб?
— А я не жалею. Кавалерия свое дело сделала. Будущее теперь за механизированными войсками. Что же касается работы в крупном штабе, она каждому на пользу. Так что мне сетовать на судьбу нет причин. А вот ты, прирожденный кавалерист, и вдруг командуешь горнострелковой дивизией? За какие такие провинности?
Белов помрачнел, вздохнул:
— Так получилось. Я — солдат. Приказали — командую пехотой, прикажут — поведу в бой механизированное соединение. Эх! А все-таки с какой радостью я принял бы сейчас кавалерийскую дивизию! Все там мне знакомое, родное, не то что в пехоте. — Он хлопнул ладонью по карте: — Вот смотрю — растянулись колонны, тяжело топать пехотинцам сквозь вьюгу. Посадить бы молодцов на коней! И такова уж сила привычки: стану рассчитывать скорость движения колонн и невольно исхожу из возможностей конницы…
В течение нескольких суток мы не расставались с Беловым, объехали все части на марше. Покинул я дивизию, когда она вся подтянулась к месту назначения. Тепло попрощался с Павлом Алексеевичем. Не знали мы с ним тогда, что вскоре лихой конник вернется в свою стихию. Его кавалерийский корпус отличится в боях за Москву, станет гвардейским…
НОВОЕ НАЗНАЧЕНИЕ
Доложив Парусинову о выполнении задания, иду к начальнику штаба.
— Здравствуйте, Баграт Исаакович, — с порога приветствую полюбившегося мне молодого генерала.
Оторвав взгляд от лежавших на столе бумаг, он шутливо ответил:
— Здравствуй и прощай, дорогой! — Улыбнулся, заметив мое недоумение. — Поздравляю с новым назначением: едешь в Киев начальником оперативного отдела штаба округа. Вот приказ.
Генерал протянул мне бумагу. Быстро пробегаю ее глазами:
«Выписка из приказа Народного комиссара обороны…
Полковника Баграмяна И. X. освободить от занимаемой должности и назначить начальником оперативного отдела — заместителем начальника штаба Киевского Особого военного округа…»
— Ничего не понимаю…
— Чего тут понимать?! Сдавай дела своему заместителю.
Сдачу дел я начал не спеша, рассчитывал выехать в Киев после Нового года. Но позвонил генерал Рубцов. Мой предшественник переводился в Москву, очень радовался этому и потому торопился.
— Я тебя очень прошу. До Нового года я должен быть в Москве.
Перед отъездом я обошел всех своих начальников и товарищей по службе.
Командующий попрощался со мной в своей обычной манере: сухо и подчеркнуто официально. Я почувствовал, что мой уход нисколько его не трогает. С начальником штаба мы расстались как старые друзья. Баграт крепко обнял меня и напутствовал горячими пожеланиями успехов на новом поприще.
На следующий день я уже был в Киеве. Петр Николаевич Рубцов очень обрадовался:
— Наконец-то! Ну, прежде всего поздравляю. И прошу поскорее высвободить меня.
Хотелось без спешки, постепенно освоиться с кругом своих новых обязанностей. Но Рубцов не поддавался ни на какие уговоры и, свалив на мои плечи все дела, умчался в Москву.
Масштабы работы теперь у меня были огромные. Справлюсь ли? Но военному человеку в такие моменты сомнение противопоказано. Коль назначен, так сделай все, чтобы оправдать доверие,
Командующего, начальника штаба и члена Военного совета округа я не застал: они были на совещании в Москве. Принял меня первый заместитель командующего генерал-лейтенант Всеволод Федорович Яковлев. Беседа с ним была короткой и закончилась бодрым напутствием:
— Иди трудись.
Более долгими были беседы с помощником командующего по военным учебным заведениям генералом Василием Евлампиевичем Белокосковым, начальником артиллерии генерал-лейтенантом Николаем Дмитриевичем Яковлевым, начальником управления политической пропаганды бригадным комиссаром Андреем Ивановичем Михайловым, заместителем начальника штаба округа по организационно-мобилизационным вопросам — моим товарищем по учебе и работе в Академии Генерального штаба — генерал-лейтенантом Германом Капитоновичем Маландиным, начальником связи генерал-майором Дмитрием Михайловичем Добыкиным и другими лицами руководящего состава округа. Все это люди разные и интересные. Позже читатель ближе познакомится с ними.
А дел было невпроворот. Офицеры оперативного отдела трудились в поте лица: срочно дорабатывались наметки нового плана прикрытия государственной границы, который с таким нетерпением ожидался в войсках, готовились очередные сборы руководящего состава округа и армий, планы проведения окружных командно-штабных учений и занятий по оперативной подготовке, детально изучался театр военных действий — всего просто не перечислить,
Среди этих хлопот присматриваюсь к подчиненным.
Первое отделение, ведавшее оперативными делами, возглавлял сорокалетний полковник Александр Иванович Данилов, мой заместитель, знающий и опытный командир. В Красной Армии служил с восемнадцати лет, окончил с отличием Военную академию имени М. В. Фрунзе. В финской кампании был ранен в ногу и на всю жизнь остался хромым. Энергичный, подвижный, шумливый, он не любил сидеть на месте: всегда куда-то спешил, распоряжения отдавал на ходу. Я не выношу нервозности в работе, и поэтому с первых же дней мне пришлось сдерживать своего излишне горячего заместителя. Но на мои попытки вести работу в более спокойной и деловой обстановке он реагировал весьма болезненно.
Это отделение было укомплектовано наиболее подготовленными работниками. Нравились мне подполковники Михаил Григорьевич Соловьев, Андрей Федорович Федоров, Василий Савельевич Погребенко. У всех троих — высшее военное образование и солидный опыт. Под стать им были майоры Новиков и Крайнев, капитаны Липис и Мухин.
Обязанности начальника второго отделения, которое в мирное время занималось оперативной подготовкой генералов и офицеров округа, выполнял несколько флегматичный подполковник Н. Г. Запасько, тяготившийся штабной работой и настойчиво добивавшийся перевода на командную должность. Нам вскоре пришлось удовлетворить его желание. Он ушел командовать полком, а на его место из штаба 12-й армии прибыл известный уже читателю капитан Александр Иванович Айвазов, которого я успел полюбить за инициативу, живой и острый ум. Наиболее опытным здесь был майор Федор Степанович Афанасьев, недавно пришедший с должности начальника разведотдела штаба 27-го стрелкового корпуса. Полюбились мне два бравых старших лейтенанта! Михаил Михайлович Саракуца и Александр Николаевич Шиманский. Были они молоды, но недостаток служебного опыта возмещался кипучей энергией и неугасимым задором.
Третье отделение, обеспечивавшее скрытность управления войсками, возглавлял спокойный и рассудительный интендант 1 ранга Евгений Владимирович Клочков. Людей здесь было мало, а работа на них лежала огромная. До октября 1940 года ею занимался самостоятельный отдел штаба. Теперь его сократили, превратили в отделение и передали нам. Это было ошибкой. Когда началась война, отдел пришлось восстановить.
Несколько слов о нашем немногочисленном техническом аппарате. Руководил им старательный и педантичный заведующий делами техник-интендант 2 ранга Гнилобок. Были у нас прекрасный чертежник Воскресенский и трудолюбивые машинистки Мария Федоровна Лившиц и Мария Семеновна Лембрикова.
В канун Нового года я по привычке до позднего вечера засиделся в штабе. От работы меня оторвал телефонный звонок.
— Что вы делаете, холостяк несчастный? — послышался необычно веселый голос генерала Пуркаева. — Новый год прозеваете!
Я удивился: ведь Максим Алексеевич находился в Москве на совещании.
— Только что приехал, — сказал он. — Ждем вас у себя. Нет, нет, никаких отговорок.
Значит, генерал знает, что я живу в Киеве без семьи, и решил скрасить мое одиночество. Вот тебе и сухарь!
Хозяин встретил меня у порога. Подошла его супруга Антонина Ивановна, радушно пригласила в гостиную.
Пока гостеприимная хозяйка хлопотала у стола, Пуркаев, усадив меня на диван, стал расспрашивать, как я втягиваюсь в новую работу, какие встречаются трудности, дал дружеские советы. Я поинтересовался, не закончилось ли совещание в Москве.
— Куда там! Только разворачивается… Очень много интересного. Некоторые взгляды в корне пересматриваются. Ходом совещания интересуется сам товарищ Сталин. На каждом заседании присутствует кто-нибудь из членов Политбюро… Судя по всему, Центральный Комитет партии учитывает сложность международной обстановки и возрастающую угрозу со стороны фашистской Германии. Отсюда и такое внимание к укреплению обороноспособности страны. И несомненно, в нашей армейской жизни последуют большие перемены.
Хозяйка дома просит к столу. Хотя нас всего трое. Праздничный стол накрыт, как для большой компании. Веселыми тостами прощаемся с уходящим годом, приветствуем, новый.
— Пусть он будет таким же счастливым, как и славный минувший! — провозглашает Пуркаев.
— Главное, чтобы войны не было! — откликается Антонина Ивановна.
Просидели часов до двух. Отказавшись от машины, которую любезно предложил Максим Алексеевич, иду в гостиницу пешком. Киев залит светом. В садах, скверах, на площадях тысячами разноцветных огней сверкают новогодние елки. На улицах шумно и весело. Повсюду громкий смех, песни. То и дело слышатся взаимные новогодние поздравления и теплые пожелания. Чувствуется, что на душе у людей радостно и светло.
Кто мог предвидеть, что это наш последний мирный новогодний праздник…
ВАЖНЫЕ ПЕРЕМЕНЫ
Все сильнее чувствую, какая огромная ответственность легла отныне на мои плечи. Руководить оперативным отделом штаба одного из важнейших приграничных военных округов…
Изучаю документы по боевой подготовке войск и командирской учебе руководящего состава. В ближайшие месяцы мы должны подготовить и провести фронтовое командно-штабное учение. Тема — наступательная операция. Сначала лекции и доклады, потом практические оперативно-тактические занятия и учения в масштабе дивизии, корпуса, армии. Во второй половине лета перейдем к отработке вопросов ведения обороны. То, что ее будем рассматривать позже, не удивляло: ведь наступление всегда воспринималось как главный вид боевых действий Красной Армии.
Кроме этих учебных мероприятий весной мы должны были провести еще два крупных учения. Одно из них — опытное командно-штабное с участием войск — посвящалось вопросам марша и встречного боя усиленного кавалерийского корпуса (конно-механизированной группы), действующего на фланге наступающих армий. Цели учения: установить наиболее выгодное построение сил корпуса в данной ситуации, дать командному составу практику в управлении войсками в маневренных условиях, отработать взаимодействие конницы с танками, мотострелковыми соединениями, авиацией и воздушным десантом. Много надежд возлагалось и на большое окружное командно-штабное учение с выездом на местность и развертыванием средств связи. К участию в нем намечалось привлечь штабы армий.
В январе планировались сборы руководящего состава окружного аппарата, армий, корпусов и дивизий. Предполагалось начать их серией докладов по вопросам планирования, организации и осуществления фронтовой операции и завершить оперативной игрой на картах. Командующий округом придавал большое значение этим сборам. 5 января он позвонил мне из Москвы, поинтересовался, как идет подготовка к ним, и распорядился внести в план некоторые изменения, в том числе включить несколько докладов об итогах московского совещания.
А через несколько дней мы узнали из газет, что командующим Киевским Особым военным округом назначен генерал-лейтенант Михаил Петрович Кирпонос, а Жуков теперь будет возглавлять Генеральный штаб. Оказывается, совещание в Москве завершилось значительными перестановками руководящих кадров. Я невольно вспомнил слова Пуркаева о том, что нас ожидают большие перемены. Вот они и начались…
Весть эта одновременно радовала и огорчала. Радовала, что во главе Генерального штаба встал один из наиболее способных наших военачальников. Огорчало то, что нам уже не придется работать с Г. К. Жуковым. Киевским округом с самого начала его существования командовали известные всей стране военачальники — М. В. Фрунзе, А. И. Егоров, И. Э. Якир, С. К. Тимошенко, Г. К. Жуков. А сейчас его возглавит человек, о котором мы пока знали очень мало.
16 января в Киев возвратились Г. К. Жуков, член Военного совета Н. Н. Вашугин и М. А. Пуркаев. В тот же день Жуков вызвал меня. Поздравил с новым назначением, а потом потребовал доложить, что сделано к сборам. Выслушав мой доклад, он приказал оставить все подготовленные нами материалы и вечером вернул их с небольшими поправками. По-видимому, остался доволен.
— Распорядитесь, чтобы переписали на машинке. Это мой доклад, — сказал Георгий Константинович, подавая мне объемистую рукопись.
Утром, когда я принес ему переписанный текст, в кабинете увидел худощавого человека средних лет с тремя ромбами в петлицах. Темные волосы его были гладко зачесаны назад, на бледном лице резко выделяются узкие черные брови, тонкий с чуть заметной горбинкой нос, под ним — темные усы. Глубоко сидящие карие глаза — живые, пытливые.
Я догадался, что это член Военного совета округа корпусной комиссар Николай Николаевич Вашугин, представился ему. Он встал, внимательно оглядел меня, протянув руку, сухо сказал:
— Ну, здравствуйте. А вам следовало бы зайти ко мне. Не мешает познакомиться поближе.
Я извинился и сказал, что собирался сегодня же это сделать.
Вечером мы с ним долго беседовали. Вашугина интересовало все: и моя биография, и работа отдела, и мое настроение, и настроение моих подчиненных.
По рассказам друзей я уже знал, что Вашугин — прямой и принципиальный человек, правда, иногда чрезмерно вспыльчив. Это старый опытный политработник, служивший в армии с 1919 года. В 1930 году он стал командиром-комиссаром стрелкового полка, потом работал в Политуправлении РККА. В 1937 году Николая Николаевича направили на прославленные Высшие стрелково-тактические курсы «Выстрел», а после них вновь назначили командиром стрелкового полка. Вскоре его как способного командира, имевшего к тому же опыт партийно-политической работы, выдвинули на пост члена Военного совета Ленинградского военного округа. Во время событий на Карельском перешейке он был членом Военного совета 7-й армии. После финской кампании Вашугин вновь стал членом Военного совета ЛВО, а несколько месяцев спустя, осенью 1940 года, его направили членом Военного совета в наш округ.
В окружной Дом Красной Армии съехались участники сборов — руководящий состав округа, командующие армиями, члены военных советов и начальники штабов армий, командиры, начальники политорганов и начальники штабов корпусов и дивизий, коменданты и начальники штабов укрепленных районов, начальники военных училищ.
На трибуне — Г. К. Жуков. Присутствующие внимательно слушают нового начальника Генерального штаба. Он говорит о напряженности международной обстановки. На земле полыхает пожар новой мировой войны, на которой, как всегда, наживаются капиталисты, а народы жестоко страдают. Ныне мирное население терпит такие бедствия и приносит столько жертв, как ни в одной из прежних войн, ибо в сферу боевых действий втягивается даже глубокий тыл воюющих стран.
Угроза войны все более нависает и над нашей Родиной. Г. К. Жуков не скрывал, что главным нашим потенциальным противником мы должны рассматривать фашистскую Германию. Поэтому он много внимания уделил действиям гитлеровских войск на Западе. Военные успехи немцев ошеломили весь мир. Но нельзя забывать, что эти победы давались легкой ценой, гитлеровцы почти не встречали сопротивления. И все же из этих событий мы должны сделать выводы. Главную роль в победах фашистской армии сыграли авиация, бронетанковые и моторизованные соединения в их тесном взаимодействии. Это они своими мощными ударами обеспечили стремительность наступления немецких войск.
Немецкая армия хорошо оснащена, приобрела солидный боевой опыт. Сражаться с таким противником будет нелегко. Раньше мы считали, что, если придется прорывать вражескую оборону, достаточно будет полуторного, в крайнем случае двойного превосходства над противником на участке главного удара. На московском совещании одержало верх другое мнение: надо обеспечивать такое превосходство в силах не только на участке главного удара, но и во всей полосе наступления войск фронта.
Это заявление Г. К. Жукова изумило всех. А генерал разъяснил, что мысль о создании в наступлении двойного общего превосходства в силах и средствах одобрена на совещании в Москве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
Командир дивизии показал на карте движение колонн. Порядок образцовый.
Нам принесли по кружке горячего чая — очень кстати в эту морозную ночь.
— Что, дружище, окончательно изменил кавалерии? — спросил Белов. — Или это судьба-злодейка забросила в армейский штаб?
— А я не жалею. Кавалерия свое дело сделала. Будущее теперь за механизированными войсками. Что же касается работы в крупном штабе, она каждому на пользу. Так что мне сетовать на судьбу нет причин. А вот ты, прирожденный кавалерист, и вдруг командуешь горнострелковой дивизией? За какие такие провинности?
Белов помрачнел, вздохнул:
— Так получилось. Я — солдат. Приказали — командую пехотой, прикажут — поведу в бой механизированное соединение. Эх! А все-таки с какой радостью я принял бы сейчас кавалерийскую дивизию! Все там мне знакомое, родное, не то что в пехоте. — Он хлопнул ладонью по карте: — Вот смотрю — растянулись колонны, тяжело топать пехотинцам сквозь вьюгу. Посадить бы молодцов на коней! И такова уж сила привычки: стану рассчитывать скорость движения колонн и невольно исхожу из возможностей конницы…
В течение нескольких суток мы не расставались с Беловым, объехали все части на марше. Покинул я дивизию, когда она вся подтянулась к месту назначения. Тепло попрощался с Павлом Алексеевичем. Не знали мы с ним тогда, что вскоре лихой конник вернется в свою стихию. Его кавалерийский корпус отличится в боях за Москву, станет гвардейским…
НОВОЕ НАЗНАЧЕНИЕ
Доложив Парусинову о выполнении задания, иду к начальнику штаба.
— Здравствуйте, Баграт Исаакович, — с порога приветствую полюбившегося мне молодого генерала.
Оторвав взгляд от лежавших на столе бумаг, он шутливо ответил:
— Здравствуй и прощай, дорогой! — Улыбнулся, заметив мое недоумение. — Поздравляю с новым назначением: едешь в Киев начальником оперативного отдела штаба округа. Вот приказ.
Генерал протянул мне бумагу. Быстро пробегаю ее глазами:
«Выписка из приказа Народного комиссара обороны…
Полковника Баграмяна И. X. освободить от занимаемой должности и назначить начальником оперативного отдела — заместителем начальника штаба Киевского Особого военного округа…»
— Ничего не понимаю…
— Чего тут понимать?! Сдавай дела своему заместителю.
Сдачу дел я начал не спеша, рассчитывал выехать в Киев после Нового года. Но позвонил генерал Рубцов. Мой предшественник переводился в Москву, очень радовался этому и потому торопился.
— Я тебя очень прошу. До Нового года я должен быть в Москве.
Перед отъездом я обошел всех своих начальников и товарищей по службе.
Командующий попрощался со мной в своей обычной манере: сухо и подчеркнуто официально. Я почувствовал, что мой уход нисколько его не трогает. С начальником штаба мы расстались как старые друзья. Баграт крепко обнял меня и напутствовал горячими пожеланиями успехов на новом поприще.
На следующий день я уже был в Киеве. Петр Николаевич Рубцов очень обрадовался:
— Наконец-то! Ну, прежде всего поздравляю. И прошу поскорее высвободить меня.
Хотелось без спешки, постепенно освоиться с кругом своих новых обязанностей. Но Рубцов не поддавался ни на какие уговоры и, свалив на мои плечи все дела, умчался в Москву.
Масштабы работы теперь у меня были огромные. Справлюсь ли? Но военному человеку в такие моменты сомнение противопоказано. Коль назначен, так сделай все, чтобы оправдать доверие,
Командующего, начальника штаба и члена Военного совета округа я не застал: они были на совещании в Москве. Принял меня первый заместитель командующего генерал-лейтенант Всеволод Федорович Яковлев. Беседа с ним была короткой и закончилась бодрым напутствием:
— Иди трудись.
Более долгими были беседы с помощником командующего по военным учебным заведениям генералом Василием Евлампиевичем Белокосковым, начальником артиллерии генерал-лейтенантом Николаем Дмитриевичем Яковлевым, начальником управления политической пропаганды бригадным комиссаром Андреем Ивановичем Михайловым, заместителем начальника штаба округа по организационно-мобилизационным вопросам — моим товарищем по учебе и работе в Академии Генерального штаба — генерал-лейтенантом Германом Капитоновичем Маландиным, начальником связи генерал-майором Дмитрием Михайловичем Добыкиным и другими лицами руководящего состава округа. Все это люди разные и интересные. Позже читатель ближе познакомится с ними.
А дел было невпроворот. Офицеры оперативного отдела трудились в поте лица: срочно дорабатывались наметки нового плана прикрытия государственной границы, который с таким нетерпением ожидался в войсках, готовились очередные сборы руководящего состава округа и армий, планы проведения окружных командно-штабных учений и занятий по оперативной подготовке, детально изучался театр военных действий — всего просто не перечислить,
Среди этих хлопот присматриваюсь к подчиненным.
Первое отделение, ведавшее оперативными делами, возглавлял сорокалетний полковник Александр Иванович Данилов, мой заместитель, знающий и опытный командир. В Красной Армии служил с восемнадцати лет, окончил с отличием Военную академию имени М. В. Фрунзе. В финской кампании был ранен в ногу и на всю жизнь остался хромым. Энергичный, подвижный, шумливый, он не любил сидеть на месте: всегда куда-то спешил, распоряжения отдавал на ходу. Я не выношу нервозности в работе, и поэтому с первых же дней мне пришлось сдерживать своего излишне горячего заместителя. Но на мои попытки вести работу в более спокойной и деловой обстановке он реагировал весьма болезненно.
Это отделение было укомплектовано наиболее подготовленными работниками. Нравились мне подполковники Михаил Григорьевич Соловьев, Андрей Федорович Федоров, Василий Савельевич Погребенко. У всех троих — высшее военное образование и солидный опыт. Под стать им были майоры Новиков и Крайнев, капитаны Липис и Мухин.
Обязанности начальника второго отделения, которое в мирное время занималось оперативной подготовкой генералов и офицеров округа, выполнял несколько флегматичный подполковник Н. Г. Запасько, тяготившийся штабной работой и настойчиво добивавшийся перевода на командную должность. Нам вскоре пришлось удовлетворить его желание. Он ушел командовать полком, а на его место из штаба 12-й армии прибыл известный уже читателю капитан Александр Иванович Айвазов, которого я успел полюбить за инициативу, живой и острый ум. Наиболее опытным здесь был майор Федор Степанович Афанасьев, недавно пришедший с должности начальника разведотдела штаба 27-го стрелкового корпуса. Полюбились мне два бравых старших лейтенанта! Михаил Михайлович Саракуца и Александр Николаевич Шиманский. Были они молоды, но недостаток служебного опыта возмещался кипучей энергией и неугасимым задором.
Третье отделение, обеспечивавшее скрытность управления войсками, возглавлял спокойный и рассудительный интендант 1 ранга Евгений Владимирович Клочков. Людей здесь было мало, а работа на них лежала огромная. До октября 1940 года ею занимался самостоятельный отдел штаба. Теперь его сократили, превратили в отделение и передали нам. Это было ошибкой. Когда началась война, отдел пришлось восстановить.
Несколько слов о нашем немногочисленном техническом аппарате. Руководил им старательный и педантичный заведующий делами техник-интендант 2 ранга Гнилобок. Были у нас прекрасный чертежник Воскресенский и трудолюбивые машинистки Мария Федоровна Лившиц и Мария Семеновна Лембрикова.
В канун Нового года я по привычке до позднего вечера засиделся в штабе. От работы меня оторвал телефонный звонок.
— Что вы делаете, холостяк несчастный? — послышался необычно веселый голос генерала Пуркаева. — Новый год прозеваете!
Я удивился: ведь Максим Алексеевич находился в Москве на совещании.
— Только что приехал, — сказал он. — Ждем вас у себя. Нет, нет, никаких отговорок.
Значит, генерал знает, что я живу в Киеве без семьи, и решил скрасить мое одиночество. Вот тебе и сухарь!
Хозяин встретил меня у порога. Подошла его супруга Антонина Ивановна, радушно пригласила в гостиную.
Пока гостеприимная хозяйка хлопотала у стола, Пуркаев, усадив меня на диван, стал расспрашивать, как я втягиваюсь в новую работу, какие встречаются трудности, дал дружеские советы. Я поинтересовался, не закончилось ли совещание в Москве.
— Куда там! Только разворачивается… Очень много интересного. Некоторые взгляды в корне пересматриваются. Ходом совещания интересуется сам товарищ Сталин. На каждом заседании присутствует кто-нибудь из членов Политбюро… Судя по всему, Центральный Комитет партии учитывает сложность международной обстановки и возрастающую угрозу со стороны фашистской Германии. Отсюда и такое внимание к укреплению обороноспособности страны. И несомненно, в нашей армейской жизни последуют большие перемены.
Хозяйка дома просит к столу. Хотя нас всего трое. Праздничный стол накрыт, как для большой компании. Веселыми тостами прощаемся с уходящим годом, приветствуем, новый.
— Пусть он будет таким же счастливым, как и славный минувший! — провозглашает Пуркаев.
— Главное, чтобы войны не было! — откликается Антонина Ивановна.
Просидели часов до двух. Отказавшись от машины, которую любезно предложил Максим Алексеевич, иду в гостиницу пешком. Киев залит светом. В садах, скверах, на площадях тысячами разноцветных огней сверкают новогодние елки. На улицах шумно и весело. Повсюду громкий смех, песни. То и дело слышатся взаимные новогодние поздравления и теплые пожелания. Чувствуется, что на душе у людей радостно и светло.
Кто мог предвидеть, что это наш последний мирный новогодний праздник…
ВАЖНЫЕ ПЕРЕМЕНЫ
Все сильнее чувствую, какая огромная ответственность легла отныне на мои плечи. Руководить оперативным отделом штаба одного из важнейших приграничных военных округов…
Изучаю документы по боевой подготовке войск и командирской учебе руководящего состава. В ближайшие месяцы мы должны подготовить и провести фронтовое командно-штабное учение. Тема — наступательная операция. Сначала лекции и доклады, потом практические оперативно-тактические занятия и учения в масштабе дивизии, корпуса, армии. Во второй половине лета перейдем к отработке вопросов ведения обороны. То, что ее будем рассматривать позже, не удивляло: ведь наступление всегда воспринималось как главный вид боевых действий Красной Армии.
Кроме этих учебных мероприятий весной мы должны были провести еще два крупных учения. Одно из них — опытное командно-штабное с участием войск — посвящалось вопросам марша и встречного боя усиленного кавалерийского корпуса (конно-механизированной группы), действующего на фланге наступающих армий. Цели учения: установить наиболее выгодное построение сил корпуса в данной ситуации, дать командному составу практику в управлении войсками в маневренных условиях, отработать взаимодействие конницы с танками, мотострелковыми соединениями, авиацией и воздушным десантом. Много надежд возлагалось и на большое окружное командно-штабное учение с выездом на местность и развертыванием средств связи. К участию в нем намечалось привлечь штабы армий.
В январе планировались сборы руководящего состава окружного аппарата, армий, корпусов и дивизий. Предполагалось начать их серией докладов по вопросам планирования, организации и осуществления фронтовой операции и завершить оперативной игрой на картах. Командующий округом придавал большое значение этим сборам. 5 января он позвонил мне из Москвы, поинтересовался, как идет подготовка к ним, и распорядился внести в план некоторые изменения, в том числе включить несколько докладов об итогах московского совещания.
А через несколько дней мы узнали из газет, что командующим Киевским Особым военным округом назначен генерал-лейтенант Михаил Петрович Кирпонос, а Жуков теперь будет возглавлять Генеральный штаб. Оказывается, совещание в Москве завершилось значительными перестановками руководящих кадров. Я невольно вспомнил слова Пуркаева о том, что нас ожидают большие перемены. Вот они и начались…
Весть эта одновременно радовала и огорчала. Радовала, что во главе Генерального штаба встал один из наиболее способных наших военачальников. Огорчало то, что нам уже не придется работать с Г. К. Жуковым. Киевским округом с самого начала его существования командовали известные всей стране военачальники — М. В. Фрунзе, А. И. Егоров, И. Э. Якир, С. К. Тимошенко, Г. К. Жуков. А сейчас его возглавит человек, о котором мы пока знали очень мало.
16 января в Киев возвратились Г. К. Жуков, член Военного совета Н. Н. Вашугин и М. А. Пуркаев. В тот же день Жуков вызвал меня. Поздравил с новым назначением, а потом потребовал доложить, что сделано к сборам. Выслушав мой доклад, он приказал оставить все подготовленные нами материалы и вечером вернул их с небольшими поправками. По-видимому, остался доволен.
— Распорядитесь, чтобы переписали на машинке. Это мой доклад, — сказал Георгий Константинович, подавая мне объемистую рукопись.
Утром, когда я принес ему переписанный текст, в кабинете увидел худощавого человека средних лет с тремя ромбами в петлицах. Темные волосы его были гладко зачесаны назад, на бледном лице резко выделяются узкие черные брови, тонкий с чуть заметной горбинкой нос, под ним — темные усы. Глубоко сидящие карие глаза — живые, пытливые.
Я догадался, что это член Военного совета округа корпусной комиссар Николай Николаевич Вашугин, представился ему. Он встал, внимательно оглядел меня, протянув руку, сухо сказал:
— Ну, здравствуйте. А вам следовало бы зайти ко мне. Не мешает познакомиться поближе.
Я извинился и сказал, что собирался сегодня же это сделать.
Вечером мы с ним долго беседовали. Вашугина интересовало все: и моя биография, и работа отдела, и мое настроение, и настроение моих подчиненных.
По рассказам друзей я уже знал, что Вашугин — прямой и принципиальный человек, правда, иногда чрезмерно вспыльчив. Это старый опытный политработник, служивший в армии с 1919 года. В 1930 году он стал командиром-комиссаром стрелкового полка, потом работал в Политуправлении РККА. В 1937 году Николая Николаевича направили на прославленные Высшие стрелково-тактические курсы «Выстрел», а после них вновь назначили командиром стрелкового полка. Вскоре его как способного командира, имевшего к тому же опыт партийно-политической работы, выдвинули на пост члена Военного совета Ленинградского военного округа. Во время событий на Карельском перешейке он был членом Военного совета 7-й армии. После финской кампании Вашугин вновь стал членом Военного совета ЛВО, а несколько месяцев спустя, осенью 1940 года, его направили членом Военного совета в наш округ.
В окружной Дом Красной Армии съехались участники сборов — руководящий состав округа, командующие армиями, члены военных советов и начальники штабов армий, командиры, начальники политорганов и начальники штабов корпусов и дивизий, коменданты и начальники штабов укрепленных районов, начальники военных училищ.
На трибуне — Г. К. Жуков. Присутствующие внимательно слушают нового начальника Генерального штаба. Он говорит о напряженности международной обстановки. На земле полыхает пожар новой мировой войны, на которой, как всегда, наживаются капиталисты, а народы жестоко страдают. Ныне мирное население терпит такие бедствия и приносит столько жертв, как ни в одной из прежних войн, ибо в сферу боевых действий втягивается даже глубокий тыл воюющих стран.
Угроза войны все более нависает и над нашей Родиной. Г. К. Жуков не скрывал, что главным нашим потенциальным противником мы должны рассматривать фашистскую Германию. Поэтому он много внимания уделил действиям гитлеровских войск на Западе. Военные успехи немцев ошеломили весь мир. Но нельзя забывать, что эти победы давались легкой ценой, гитлеровцы почти не встречали сопротивления. И все же из этих событий мы должны сделать выводы. Главную роль в победах фашистской армии сыграли авиация, бронетанковые и моторизованные соединения в их тесном взаимодействии. Это они своими мощными ударами обеспечили стремительность наступления немецких войск.
Немецкая армия хорошо оснащена, приобрела солидный боевой опыт. Сражаться с таким противником будет нелегко. Раньше мы считали, что, если придется прорывать вражескую оборону, достаточно будет полуторного, в крайнем случае двойного превосходства над противником на участке главного удара. На московском совещании одержало верх другое мнение: надо обеспечивать такое превосходство в силах не только на участке главного удара, но и во всей полосе наступления войск фронта.
Это заявление Г. К. Жукова изумило всех. А генерал разъяснил, что мысль о создании в наступлении двойного общего превосходства в силах и средствах одобрена на совещании в Москве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62