А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Вид у него был крайне измученный. Вытерев платком запыленное потное лицо, на котором выделялись усталые и воспаленные от недосыпания глаза, майор, устремив взгляд на ведро, стоявшее в углу, разжал пересохшие губы и хрипло проговорил:
— Разрешите воды?
Залпом осушил полную кружку и только после этого начал разговор. Оказалось, он привез донесение начальника Житомирского гарнизона о появлении у Житомира фашистских танков.
Не хотелось верить этому: ведь на очереди Киев. Я спросил, не ложный ли это слух.
— Нет, — отвечал майор, — я сам выезжал на разведку и своими глазами видел десятка два фашистских танков. Вот, — он протянул мне небольшую книжечку, — захватили одного из зазевавшихся танкистов. К сожалению, живым доставить его не удалось. Только документы взяли.
Внимательно разглядываю солдатскую книжку, приглашаю переводчика. Просмотрев ее, он сказал, что документ принадлежал ефрейтору 13-й танковой дивизии немцев. Значит, это ее передовые части появились у Житомира.
Вместе с майором мы пошли к генералу Пуркаеву. Он внимательно выслушал нас, перелистал солдатскую книжку и, поблагодарив майора, отпустил его.
— Да, положение… — тяжело вздохнул Максим Алексеевич. — Седьмого июля пал Бердичев. Сегодня то же самое произойдет с Житомиром. Защищать его некому: в городе находятся лишь небольшие подразделения железнодорожных войск. Нечего и говорить: им не устоять под ударом танковой дивизии. Выходит, противнику открыт путь на Киев.
Я предложил бросить к Житомиру все, что наберется в шестом стрелковом корпусе. Только его части находились сравнительно недалеко от города.
— Но что он сможет без артиллерии?! И все-таки иного выхода нет: приходится хвататься и за соломинку.
Нанеся только что полученные сведения на карту, Пуркаев направился с ней к Кирпоносу. Через четверть часа начштаба позвонил мне и приказал немедленно направить к командующему двух офицеров оперативного отдела. Вскоре капитаны Ф. Э. Липис и М. М. Саракуца доложили мне, что командующий приказал им разыскать в районе Коростышева командиров 6-го стрелкового корпуса и 3-й кавалерийской дивизии и передать им распоряжение: немедленно следовать в Житомир и прочной обороной не допустить продвижения противника через этот важный узел дорог на Киев.
Возвратился майор Погребенко. Я посылал его на розыски 7-го стрелкового корпуса, который, как сообщал генерал Музыченко, отошел на Белую Церковь. Майор доложил, что разыскал там лишь часть подразделений 147-й стрелковой дивизии этого корпуса. Они оказались на направлении главного удара вражеских танков и после тяжелого боя вынуждены были отойти. По словам командиров подразделений, главные силы корпуса продолжают удерживать рубеж к северу от Нового Мирополя. Это означало, что его дивизии, обойденные с севера и с юга, сражаются в кольце вражеских войск. Удастся ли нам вызволить их? Мы не теряли на это надежды.
В тревоге за судьбу украинской столицы командующий приказал генералу Пуркаеву спешно выехать в Киевский укрепленный район, чтобы ускорить приведение его в боевую готовность. Военный совет считал этот укрепрайон важнейшим звеном в системе обороны Киева.
Едва начальник штаба выехал, как из Москвы настойчиво стали требовать его к прямому проводу. Переговоры пришлось вести мне. Я очень кратко, в основных чертах, доложил генералу Шарохину об обстановке и о наших мерах по предотвращению прорыва немецких танковых дивизий к Киеву. Несколько позже я направил на имя начальника Генерального штаба боевое донесение, в котором указал о появлении фашистских танков у Житомира и о попытках противника развить наступление из Бердичева на юго-восток. Сообщил я и о том, что сводные отряды 4-го мехкорпуса и группы Огурцова предприняли первые настойчивые контратаки против фашистов, прорвавшихся в район Бердичева. Сводным отрядам 4-го мехкорпуса даже удалось продвинуться на южную окраину Чуднова и перерезать шоссе Новый Мирополь — Бердичев. Однако ни 49-й стрелковый, ни корпуса 5-й армии еще не готовы к нанесению контрударов, они пока спешно выдвигаются на исходные рубежи для наступления.
Понимая угрожающие последствия прорыва 13-й танковой дивизии немцев к Житомиру (вскоре выяснилось, что здесь наступал весь 3-й моторизованный корпус противника — 13-я и 14-я танковые и 25-я моторизованная дивизии), начальник Генерального штаба вскоре прислал на имя командующего фронтом лаконичное распоряжение: «Ставка приказала уничтожить противника бомбометанием с воздуха». Командование фронта уже позаботилось об этом. Как только стало известно о прорыве фашистских танков к Житомиру, генералу Астахову было приказано во что бы то ни стало задержать танковые дивизии врага. Под вечер 9 июля бомбардировочные и штурмовые полки нанесли по танковым колоннам первые массированные удары и вынудили их приостановить движение и укрыться в окрестных лесах.
Опасение за судьбу Киева вынудило Ставку изыскивать новые силы на помощь нашему фронту. Она распорядилась передать нам 2-й воздушно-десантный корпус, бригады которого находились в Чернигове, Нежине и Конотопе. Нам предписывалось немедленно собрать их и использовать для обороны Киева.
Когда я доложил об этом распоряжении Кирпоносу, он очень обрадовался и приказал как можно быстрее подтянуть воздушно-десантные бригады к городу.
Известие о появлении вражеских танков у Житомира предельно активизировало деятельность партийных и советских организаций столицы Украины. Они дружно включились в подготовку города к обороне. Руководство всей этой работой легло на только что созданный городской штаб обороны, в состав которого вошли секретари обкома и горкома партии, а также два представителя фронтового командования. Спешно разработанный план обороны города рассмотрели на Военном совете фронта.
По призыву штаба обороны все население поднялось на защиту родного города.
Царившее в Киеве настроение непреклонной решимости отстоять родной город ободряло и нас, военных. В штабе фронта — спокойная деловая обстановка. Все усилия командования, штаба фронта, начальников родов войск были направлены на то, чтобы решительными мерами воспрепятствовать движению немецких дивизий к Киеву и одновременно попытаться отсечь вражеские клинья, закрыв бреши в линии фронта.
Первым лучом надежды явилось вечером 9 июля донесение от генерала Потапова. Он сообщил об успехе небольшой по составу группы войск под командованием полковника М. И. Бланка. Собранная из различных частей, она оборонялась в Новоград-Волынском укрепленном районе. В тот день эти войска яростно контратаковали части 298-й пехотной дивизии немцев, нанесли ей серьезные потери и захватили шоссе Новоград-Волынский — Житомир, перерезав таким образом основную артерию, которая питала вражеские танковые колонны, прорвавшиеся к Житомиру. Мы рассчитывали, что утром 10 июля главные силы 5-й армии наступлением на юг разовьют этот успех. Сумеет ли генерал Музыченко поддержать наступление войск 5-й армии встречным ударом? Эта мысль волновала командующего и всех нас в штабе фронта.
Но донесение генерала Музыченко не обнадеживало. Командарм докладывал, что в связи с наступлением крупных сил противника на Янушполь сводные отряды 4-го мехкорпуса оказались под угрозой окружения. Поэтому они вынуждены были оставить занятый ими накануне Чуднов и очистить шоссе, связывающее Новый Мирополь с Бердичевом. Командарм отдал приказ 49-му стрелковому корпусу нанести контрудар, но сообщил нам, что корпус сильно ослаблен и вряд ли сможет выполнить задачу.
Генерал Кирпонос несколько раз молча перечитал донесение и в раздражении отбросил его.
— Любит же Музыченко плакаться! Нужно наступать, а у него и один корпус не может, и другой — тоже! Если командарм приступает к делу с таким настроением, то не жди добра.
— Он еще просит о том, чтобы его правую границу с пятой армией перенесли несколько южнее, — хмуро заметил Пуркаев. — Думаю, этого делать не стоит. Тогда он снимет с себя заботу об окруженных частях седьмого стрелкового корпуса, на помощь которым должен пробиваться.
Кирпонос молча кивнул в знак согласия и тут же приказал послать в 6-ю армию генерала В. Т. Вольского, нового энергичного начальника автобронетанкового управления. Задача его — помочь командарму организовать контрудар в районе Бердичева.
Утром мы с нетерпением ждали сообщений из армий.
В 11 часов получили донесение от Потапова. 31-й стрелковый, 9-й и 22-й механизированные корпуса его армии в 8 часов нанесли удары по фашистским войскам в направлениях на Новоград-Волынский и Мархлевск. Атака развивается успешно. Вражеские войска, отчаянно сопротивляясь, медленно отходят. Потапов сообщил, что в первом же бою был разгромлен один из пехотных полков 298-й немецкой пехотной дивизии. Захвачен боевой приказ командира этой дивизии. Из него стало известно, что фашистское командование, опасаясь ударов со стороны нашей 5?й армии, решило бросить против нее главные силы 6-й армии генерала Рейхенау, которые предназначались для развития успеха на Киев.
Это была большая удача. Если главные силы самой мощной полевой армии группы армий «Юг» вынуждены развернуть свой фронт против наших войск, атакующих с севера, значит, они в ближайшие дни не смогут поддержать прорвавшиеся на подступы к Киеву танковые дивизии генерала Клейста. Следовательно, угроза захвата города с ходу значительно уменьшилась. Одним танковым дивизиям не так-то легко будет прорваться через позиции укрепленного района на реке Ирпень и тем более вести уличные бои в крупном городе.
Важно было и другое. Удерживая главные силы 6-й немецкой армии к северо-востоку от Новоград-Волынского, мы тем самым вынудили топтаться на месте и те танковые части противника, которые, по всем данным, собирались повернуть на юг, в тыл армиям нашего левого крыла.
Эх, если бы и генерал Музыченко сейчас нанес столь же решительный удар! Но командарм донес, что ему не до наступления. 37-й стрелковый корпус ведет тяжелый бой с превосходящими танковыми и пехотными силами противника. Бойцы и командиры дерутся за каждый метр земли, но вынуждены отходить. 49-й стрелковый корпус, готовившийся перейти в атаку, тоже внезапно подвергся ударам во фланг и тыл. Его командиру с трудом удалось вывести свои дивизии из-под угрозы окружения. Отход 49-го стрелкового корпуса еще более ухудшил положение сводных отрядов 4-го мехкорпуса: фашистские танковые части прорвались в Янушполь и вот-вот замкнут кольцо. Наступать в этих условиях — идти навстречу гибели.
Лишь группа генерала С. Я. Огурцова продолжала действовать активно и дерзко. Не дожидаясь, когда подойдут спешившие к нему на помощь дивизии 16-го мехкорпуса, Огурцов повел свой отряд и части 14-й кавалерийской дивизии в решительную атаку. Они нанесли сильный удар по 11-й танковой дивизии противника, занявшей Бердичев, разгромили ее штаб, перерезали коммуникации. Окружение танковой дивизии всполошило немецкое командование. Оно начало стягивать к Бердичеву новые силы. Огурцов сообщил, что среди убитых в бою оказались солдаты из 60-й моторизованной дивизии немцев.
Мы радовались успеху наших частей в районе Бердичева и вместе с тем еще более беспокоились за их судьбу: уже две фашистские дивизии наседают на них. Оставалось только изумляться, как удавалось малочисленным сводным отрядам генерала Огурцова и частям кавалерийской дивизии не только запереть в Бердичеве мощную группировку фашистских танковых и моторизованных войск, но и непрерывно атаковать ее.
Все же общие итоги дня не удовлетворяли нас: общего контрудара не получилось. А тут еще тревожный доклад начальника разведки: три сотни фашистских танков, выйдя из Житомира, устремились на Киев. На пути этой стальной армады всего лишь один танковый полк нашей 213-й мотострелковой дивизии! Вся надежда на авиацию. Генерал Астахов заверил Военный совет фронта, что бросит против танков главные силы бомбардировочной и штурмовой авиации. Смогут ли отважные летчики хоть ненадолго задержать врага?
Все чаще нашими делами интересуется Москва. Ставка помогает чем может. В это трудное время она передала нашему фронту две дивизии, входившие раньше в состав армии генерала Конева, по железной дороге направила с Кавказа 64-й стрелковый корпус. Это серьезная подмога, но когда она подоспеет? А пока Ставка по-прежнему требовала имеющимися силами отрезать прорвавшиеся мехчасти противника и уничтожить их, закрыть брешь между 5-й и 6-й армиями и восстановить прочную оборону по линии укрепленных районов.
Для выполнения этой задачи наш фронт, к сожалению, располагал очень ограниченными возможностями. Хотя 5-я армия сохранила свободу для активных действий, войска ее были ослаблены непрерывными боями. Еще тяжелее было положение 6-й армии. Генерал Музыченко все надежды возлагал на подходивший к Бердичеву 16-й мехкорпус, хотя по боеспособности и укомплектованности танками тот относился к числу наиболее слабых. Но и этот корпус командарм не мог использовать для контрудара. А в это время группа Огурцова из последних сил держалась под Бердичевом. Если враг сомнет ее, то фашистские танки и мотопехота устремятся в тыл главным силам фронта. Эта угроза вынудила наше командование вводить соединения 16-го мехкорпуса в бой в районе Бердичева по мере их подхода. Для контрудара с юга навстречу 5-й армии у Музыченко оставался лишь малочисленный 49-й стрелковый корпус.
И все-таки контрудар был жизненно необходим. Поэтому командующему 6-й армией отдано короткое боевое распоряжение: с утра 11 июля нанести контрудар из района Игнатовки в направлении на Романовку. Какими силами командарм должен был выполнять эту задачу, не указывалось. Мыслилось, что ему на месте виднее…
Срочно усиливался Киевский укрепленный район. Сюда направлялись подразделения 147?й стрелковой дивизии, отошедшие под давлением противника, и две бригады 2-го воздушно-десантного корпуса (третья бригада была брошена в район Канева для обороны железнодорожной переправы через Днепр). Пробившиеся из окружения части 206-й стрелковой дивизии получили указание сосредоточиться в Фастове и занять там круговую оборону. А потом это соединение было направлено в распоряжение Киевского укрепрайона.
Когда принимались эти решения, я напомнил, что командир 147-й стрелковой дивизии остался вместе с частью ее сил севернее Нового Мирополя. Кто же возглавит те подразделения, которые будут теперь драться под Киевом? Генерал Кирпонос вспомнил понравившегося ему своей невозмутимостью и рассудительностью полковника С. К. Потехина, с которым недавно беседовал, и решил назначить его. Так получилось, что у одной дивизии стало два командира: один с остатками ее частей сражался в окружении, а другой возглавил подразделения, оказавшиеся под Киевом.
Приказ войскам был подписан в третьем часу ночи. После этого командование и штаб фронта переехали в Бровары, на новый командный пункт.
Разослав все распоряжения, на рассвете тронулись и мы — группа операторов и связистов. Прибыли в Бровары часов в 9 утра, когда штаб фронта уже несколько успел обжиться на новом месте. В отделах и управлениях шла напряженная работа. Все были чем-то встревожены.
— Что случилось? — спросил я.
— Фашистские танки у Киева!
Да, невеселые дела. Мы давно уже знали о прорыве фронта, но весть о появлении фашистских танков у Киева подействовала на нас угнетающе. А каково будет услышать это жителям города… Ведь они считали (так оно и было в действительности), что в последние дни ожесточенные бои шли вдали от города, на линии старых укрепленных районов. И вдруг враг чуть ли не у порога их родного дома… Киевляне мужественно встретили тревожную весть. Они продолжали выполнять свой долг каждый на своем посту. Лишь трудиться стали еще более старательно и упорно.
В оперативном отделе я застал на месте немногих товарищей — все были посланы в 5-ю и 6-ю армии для контроля за осуществлением контрудара, который должен был в этот день развернуться в полную силу.
Проанализировав все собранные нами сведения о начавшихся стычках войск Киевского укрепленного района с прорвавшимися немецкими танковыми частями, я поспешил к начальнику штаба фронта. Ему уже все было известно. Взяв у меня карту обстановки, он внимательно ознакомился с ней. Вместе мы пошли к командующему фронтом.
У входа в домик командующего нас нетерпеливо поджидал его адъютант. Оказалось, что генерал Кирпонос уже приказал вызвать к нему командующего военно-воздушными силами, начальника артиллерии, начальника инженерных войск, начальника разведки и меня.
Генерал Пуркаев направился в кабинет командующего, а я остался в просторной комнате, стены которой были увешаны картами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62