А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

И чтобы сохранить свои поредевшие войска, нам приходилось отводить их. Но и отходя по приказу командования на новые рубежи, советские бойцы и командиры думали не о спасении своих жизней, а о том, как нанести врагу наибольший урон.
С тяжелыми боями мы оттягивали соединения 6-й и 26-й армий от границы на новые рубежи к востоку от Львова. Отход прикрывали самые стойкие части. В 15-м мехкорпусе эту задачу возложили на 669-й мотострелковый полк 212-й моторизованной дивизии. Когда враг приближался, полковник В. В. Бардадин поднимал полк в контратаку. Бойцы яростно устремлялись навстречу противнику. Силы были неравными. Нередко в ходе боя отдельные подразделения оказывались во вражеском кольце. Но каждый раз они решительным броском вырывались из западни и пробивали дорогу к главным силам полка. Фашисты окружили 6-ю мотострелковую роту. Вот они уже на ее позициях. Казалось, конец. И в этот момент командир взвода лейтенант П. Д. Аракелян кинулся врукопашную. Порыв командира передался бойцам. Аракелян был ранен, но шел вперед. Штыком, прикладом, гранатой бойцы пробили вражескую стену и соединились с полком.
Рядом с частями 15-го мехкорпуса в районе Кременца дралась 14-я кавалерийская дивизия генерал-майора В. Д. Крюченкина. Из нее в штаб фронта тоже доходили сообщения, каждое из которых просилось на страницы газеты. В 29-м танковом полку этой дивизии одним из танковых взводов командовал коммунист младший лейтенант Н. Ф. Кравец. Выручая боевых друзей — конников, танкисты смело направляли свои машины в самое пекло. Так было и на этот раз.
Кравец повел свой взвод навстречу атакующим фашистским танкам. Враг весь огонь перенес на советские машины. Ловко маневрируя, Кравец и его подчиненные отбивались меткими выстрелами пушек и очередями пулеметов. И вдруг взрыв. В танк Кравца попал снаряд. Механик-водитель и башенный стрелок убиты. Командир, контуженный, оглохший, с трудом дотянулся до смотровой щели. Вражеские танки приближались. Кравец собрал все силы, зарядил и навел орудие. Выстрел, еще выстрел, еще… Две машины противника загорелись. Но наводчик третьей поймал в прицел советский танк. От удара снаряда башню заклинило. Стрелять больше было нельзя. Тогда Кравец, отодвинув погибшего водителя, сел за рычаги управления. Разогнав машину, он всей ее тяжестью обрушился на вражеский танк.
Да, не только наши летчики, но и танкисты нередко шли на таран, лишь бы уничтожить врага.
Бойцам было с кого брать пример.
Под вражеским натиском откатывались назад подразделения 76-го кавалерийского полка. Это ставило в тяжелое положение соседний полк — фашисты могли зайти ему в тыл. И вот, когда конники уже теряли надежду сдержать врага, показался верховой с обнаженным клинком. «За мной!» — услышали бойцы его возглас. Во всаднике бойцы узнали старшего батальонного комиссара Д. С. Добрушина. И конники поднялись в стремительную атаку. И откуда силы взялись: только что отступавший полк яростной атакой отбросил врага.
В районе Львова, где сражался 4-й мехкорпус, основная тяжесть арьергардных боев выпала на 8-ю танковую дивизию. Частям ее то и дело приходилось драться во вражеском кольце. Но, вырвавшись из окружения, они снова преграждали путь фашистским войскам.
Много часов в отрыве от основных сил вели бой батальоны 8-го мотострелкового полка. Отход их прикрывал танк младшего сержанта П. И. Воронова. Дождавшись, когда последние красноармейцы скрылись в лесу, командир приказал наводчику отстреливаться, а механику-водителю — вести машину за своей пехотой. Но танк попал на заболоченный участок и застрял. Фашисты окружили его. Близко подойти им не давал меткий пулеметный и автоматный огонь танкистов. Гитлеровцы выкатили пушку. Но она сделала всего один выстрел: заняв место у орудия, Воронов первым же снарядом разбил ее. Ночью танкисты сумели вытянуть машину на твердый грунт и двинулись к своим. По пути они подобрали четырех раненых красноармейцев.
В 81-й моторизованной дивизии последней отходила танковая рота. В разгар боя к танку москвича С. П. Борисова подползли два тяжелораненых пехотинца. Экипаж подобрал их. Красноармейцы рассказали, что по пути они видели раненого полковника, который остался лежать в поле — у бойцов не хватило сил нести его. Не раздумывая, Борисов повел свой танк на врага. Его не остановил плотный огонь. Раздавив два пулемета, минометную батарею и рассеяв до роты пехоты, экипаж разыскал раненого. Танкисты бережно перенесли полковника в машину и пробились к своим. Жизнь командира была спасена.
Когда наши войска покидали город Жулкев, там оставались крупные артиллерийские склады. Представителю штаба артиллерии 6-й армии майору М. П. Иржевскому было поручено уничтожить их, чтобы не оставить врагу. Майор с группой выделенных ему саперов выехал на задание. Но едва успел он добраться до складов, как фашисты ворвались в город. Группа Иржевского оказалась отрезанной. Что делать? Пробиваться к своим, не выполнив приказа?.. Майор послал охрану складов (она оставалась на своих постах) и часть саперов отражать атаки фашистов, а с остальными красноармейцами стал минировать штабеля. Когда работа была окончена, Иржевский приказал подчиненным пробиваться из окружения, а сам остался с одним сапером. Те немногие из бойцов, которые дошли до своих, рассказали потом, что гитлеровцы на их глазах ворвались на территорию складов, и в тот же миг все скрылось в дыму и пламени. Ценою жизни майор Матвей Петрович Иржевский выполнил приказ.
Подобная же история произошла под Перемышлем. В занятом фашистами районе осталось 16 вагонов взрывчатки. Нельзя было допустить, чтобы она попала в их руки. Группа саперов во главе с лейтенантом Григорьевым проникла на территорию склада и на глазах у фашистов взорвала его.
Доходили до нас сведения о самоотверженности воинов многих частей и подразделений, прикрывавших отход войск 26-й армии.
В 8-м стрелковом корпусе группа бойцов из 233-го корпусного артиллерийского полка во главе с лейтенантом Ковтаном проникла в тыл врага и, захватив три орудия крупного калибра, открыла из них огонь по фашистам. Переполох, вызванный этим нападением, помог полку оторваться от противника.
В арьергарде 72-й горнострелковой дивизии сражался взвод во главе с политруком Колбанцевым. Бойцы его отражали атаки фашистов до последнего патрона. Они погибли все, но задержали врага на несколько часов.
Более эффективно стали помогать наземным войскам наши летчики. 4-й авиационный корпус дальней авиации, действовавший на Юго-Западном направлении, громил резервы и важные тыловые объекты противника. Фронтовая авиация сосредоточила свои усилия против продвигавшихся фашистских группировок и на отражении вражеских воздушных налетов.
Корпусом дальней авиации командовал В. А. Судец — порывистый сухощавый полковник, настойчивый и неутомимый при выполнении боевой задачи.
Дальние бомбардировщики летали без надежного прикрытия и каждый раз подвергались ударам фашистских истребителей и зенитной артиллерии. Корпус нес потери, и все-таки тяжелые самолеты вновь и вновь поднимались в воздух и уходили на запад.
Господство в воздухе продолжало оставаться на стороне фашистской авиации. В этих условиях от наших летчиков требовалось огромное мужество. Часто приходилось наблюдать, как три-четыре краснозвездных истребителя вступают в бой с десятком, а то и с двумя десятками фашистских самолетов.
Командир эскадрильи 164-го истребительного авиационного полка 15-й авиадивизии капитан П. С. Самсонов, сопровождая бомбардировщики, над Рава-Русской один схватился с восьмеркой фашистских истребителей. Не верилось, что он выйдет живым из этого боя. Но летчик не только уцелел, но и сбил вражеский самолет.
Тяжелое испытание выпало на долю пилотов эскадрильи 224-го бомбардировочного полка 17-й авиадивизии. Летели они на бомбежку вражеских колонн без прикрытия истребителей. Вел эскадрилью Т. П. Кошмяков. Над Дубно самолеты попали под ураганный огонь зенитной артиллерии. Кошмяков вывел эскадрилью из зоны обстрела. Но она тотчас же подверглась нападению истребителей. Три из них бросились на ведущий самолет. Вот один уже зашел ему в хвост. Но фашист рано торжествовал: стрелок-радист Плаксунов меткой очередью сбил его. Другие истребители стали осторожнее и держались на расстоянии. Отбиваясь от них, наши экипажи сбросили бомбы в цель. Когда эскадрилья вернулась на аэродром, в машине Кошмякова насчитали 112 пробоин.
На четверку бомбардировщиков, ведомую капитаном К. Л. Асауловым (48-й бомбардировочный полк той же авиадивизии), напало 16 «мессершмиттов». Наши летчики приняли бой. И произошло, казалось бы, невероятное: стрелки бомбардировщиков сбили четыре вражеских истребителя, остальных отогнали. Задача была выполнена.
Летчик Катаев со стрелком-радистом Митрофановым из 94-го бомбардировочного полка 62-й авиационной дивизии были атакованы тремя фашистскими истребителями уже во время возвращения с бомбежки. Умелым маневром и точным огнем Катаев и Митрофанов не только спасли свой самолет, но и сбили один «мессершмитт». На аэродроме с волнением и восхищением наблюдали за этим боем. Едва бомбардировщик приземлился, товарищи кинулись поздравлять героев. Летчик был ранен, но у него хватило сил выйти из кабины, а стрелка-радиста Митрофанова пришлось выносить на руках. Оказывается, бой он вел, будучи тяжело раненным.
А с какой тревогой следили друзья за поединком старшего лейтенанта С. И. Прусенко, летчика из 226-го бомбардировочного полка этой же дивизии, с вражеским истребителем! Бомбардировщик метался из стороны в сторону, уклоняясь от атак и в то же время встречая истребитель меткими очередями. Наконец советский самолет сел на аэродром. Когда к нему подбежали, летчик был без сознания, с окровавленным лицом, с залитыми кровью глазами. Как он в таком состоянии мог вести бой и посадить самолет?
Я мог бы привести множество таких примеров. Поистине безграничен героизм наших людей. И первыми среди самых отважных были коммунисты. В бою на них равнялись все.
Только благодаря массовому героизму бойцов и командиров отход войск осуществлялся с относительно малыми потерями. Даже удавалось своевременно вывозить в тыл почти все ценное имущество. Местные партийные и советские организации проявляли титанические усилия при эвакуации городов. Они работали в тесном контакте с военным командованием. Эвакуация проходила в невероятно тяжелых условиях: железнодорожные линии то и дело разрушались авиацией противника и его диверсионными воздушными десантами. С неистощимой энергией и отвагой транспортники восстанавливали пути и водили поезда под непрерывными бомбежками. Большую помощь им оказывали наши железнодорожные войска. С особой похвалой местные товарищи отзывались о бойцах и командирах железнодорожной бригады полковника П. А. Кабанова. Ее батальоны не только быстро восстанавливали разрушенные участки дороги, но и нередко вступали в ожесточенные схватки с вражескими диверсионными отрядами.
К СТАРЫМ УКРЕПРАЙОНАМ
Прорыв вражеских войск сначала к Острогу, а затем к Ровно грозил нам тяжелыми последствиями. Немецкие танковые части генерала Клейста продолжали изо дня в день усиливаться на этом направлении. Их неотступно подпирали и поддерживали пехотные дивизии 6-й немецкой армии.
Острие мощного клина фашистских войск, скованного пока атаками наших мехкорпусов с флангов, было по-прежнему нацелено на небольшую по численности группу генерала Лукина. За ней до самого Киева у нас ничего не было. Было ясно, что если не выдержит группа Лукина, то враг выйдет в глубокий тыл главным силам нашего фронта. Эта угроза тревожила каждого из нас. Во всех разговорах сквозила мысль: приграничное сражение проиграно, нужно отводить войска на линию старых укрепленных районов. Но прямо это никто не решался высказать. Все понимали, что укрепленные районы, расположенные на линии старой государственной границы, еще не готовы принять войска и обеспечить надежную оборону. А времени и сил на приведение их в боевую готовность было слишком мало.
Нашу тревогу разделяла и Москва. 30 июня мы получили приказ, в корне менявший ранее утвержденный план действий. В телеграмме указывалось, что войскам Юго-Западного фронта до 9 июля надлежит отойти на рубеж Коростенского, Новоград-Волынского, Шепетовского, Староконстантиновского и Проскуровского укрепленных районов. В связи с этим и примыкавшая к нашему левому крылу 18-я армия Южного фронта должна была отвести свои правофланговые войска в Каменец-Подольский укрепленный район (по реке Збруч). С целью постепенного выравнивания линии отходящих войск нашему фронту было приказано до 6 июля удерживать промежуточный рубеж: Сарны, река Случь, Острог, Скалат, Чортков, Коломыя, Берхомет.
Тем из нас, кто часто общался в эти дни с командующим фронтом, было совершенно ясно, что требование полученного приказа — отойти на рубеж старых укрепленных районов — полностью соответствовало его намерениям. Только присущая М. П. Кирпоносу исполнительность, какая-то особая убежденность в неоспоримости приказов не позволяли ему самому просить Москву о разрешении на этот отвод.
Командующий, не теряя времени, весьма четко и полно изложил общий замысел отвода войск и организации обороны на новом рубеже. По-видимому, организация подобного маневра у него была заранее обдумана. Излагая свое решение, генерал Кирпонос особо подчеркнул опасность, которую таит в себе глубокое вклинение противника из районов Ровно и Острога в тыл главным силам фронта. Чтобы не допустить этого, командующий приказал войскам 5-й армии во взаимодействии с 6-й армией усилить нажим на фланги ударной группировки противника, пресекать все ее попытки развивать прорыв.
Теперь возобновление контрудара на левом крыле 5-й армии обретало конкретный смысл: сковать вражескую ударную группировку и тем самым способствовать планомерному отходу наших войск.
По замыслу командующего фронтом армии начинали отход в разное время: фланговые — 5-я и 12-я — в ночь на 1 июля, центральные — 6-я и 26-я — в ночь на 2 июля. Таким образом, наше командование надеялось выровнять линию фронта (правый фланг 5-й армии и 12-я армия находились значительно западнее остальных наших сил). Чтобы обеспечить планомерность отхода, для каждой армии намечался промежуточный рубеж, который она должна была удерживать установленное время.
Убедившись, что я правильно записал решение, командующий отпустил меня, приказав к 21 часу представить проект боевого приказа на отход и организацию обороны на новом рубеже.
Вернувшись к себе в оперативный отдел, я немедленно приступил к выполнению задания. Чтобы ускорить дело, работу над проектом боевого приказа поручил полковнику Захватаеву, а сам взялся за планирование обороны на новом рубеже.
Время не терпит, мы спешим. Но чем более конкретную форму принимают отрабатываемые оперативные документы, тем четче вырисовываются отдельные нерешенные проблемы. Меня, в частности, беспокоят ярко выраженная линейность расположения наших войск в обороне, отсутствие вторых эшелонов и сильных резервов как в армиях, так и во фронте. Если не внести изменений, то эта линейность неизбежно сохранится и при отходе. Тогда противнику легко будет прорывать на отдельных направлениях наш фронт и перехватывать коммуникации отходящих войск. Обязательно нужно произвести хотя бы минимальную перегруппировку сил, чтобы организовать движение перекатами и, таким образом, не допустить выхода фашистских войск к новому оборонительному рубежу одновременно с отходящими войсками фронта.
Я пошел к начальнику штаба и высказал ему свое предложение: как можно больше сил вывести во второй эшелон армий и одновременно создать достаточно мощный фронтовой резерв, который помог бы парировать обходные маневры противника.
Генерал Пуркаев выслушал меня и, по обыкновению, ответил не сразу. Внимательно изучив карту, он неторопливо свернул ее, сунул под мышку и знаком показал, чтобы я следовал за ним.
Мы вошли в кабинет командующего. Кирпонос, увлеченно чертивший что-то на карте, поднял голову. Пуркаев развернул перед ним свою карту и предложил конкретный план перегруппировки. Предложения были четкие и исчерпывающие. Я понял, что начальник штаба до моего доклада обдумал все эти вопросы. Кирпонос задумчиво вышагивал по кабинету. Остановился, склонился над картой и, еще раз внимательно рассмотрев ее, с нескрываемым сожалением сказал:
— Поздно, Максим Алексеевич. Мы и так слишком задержались с отходом. Немцы могут опередить нас и отрезать от старых укрепрайонов. Поэтому у нас нет времени на перегруппировку. Мы потребуем от командармов по возможности перегруппировывать свои войска в процессе отхода… А фронтовой резерв можно создать уже сейчас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62